На краю вечности. Книга 2

Глава 22

Чтобы после произошедшего как-то привести чувства в порядок, отправляюсь на прогулку по городу. У меня есть пара свободных часов, до того, как самолет доставит меня обратно в Лондон. Честно говоря, мне хочется, как можно скорее оказаться там. Чтобы Айлин провела обряд и вернула мою Лив к жизни. Да, нам долгое время придется скрываться. Ей нельзя будет показываться на публике. Но она будет жива. И я смогу снова любоваться ей, слышать ее голос. Наслаждаться тем, что она просто есть. Тоска по ней становится с каждым днем все сильнее. Почему я не скучал по ней так, когда разорвал с ней отношения? Я ведь почти не думал о ней. А сейчас…

Ноги сами приносят меня к дому, где живет Генри Морган. Несколько секунд стою перед закрытыми воротам, а потом нажимаю кнопку звонка. Я хочу знать, почему он оболгал мою женщину. И кого на самом деле покрывает.

Меня встречает вульгарного вида вампирша. Молода, ей не больше двадцати пяти. На ней синие джинсы, нелепая кофта с пестрой вышивкой. На шее и запястьях по несколько рядов бус. Смотрится это безвкусно и уродливо. У нее длинные кудрявые волосы, темные глаза. Кожа с желтоватым отливом. На лице яркий макияж, как у дешевой шлюхи. Хочется взять ее за руку, отвести в ванную и умыть. Есть в ней что-то такое, что вызывает у меня неприязнь и отталкивает. Может быть ее манера двигаться или запах океана, который удушливой волной исходит от нее.

— Мне нужен Генри, — бесцеремонно говорю я.

Девица смотрит на меня с любопытством кошки.

— Меня зовут Джо, — зачем-то представляется она. Звук ее голоса меня тоже бесит.

— Сочувствую. Но я вряд ли запомню, — проходя в гостиную, небрежно говорю я. — Позовите Генри. У меня мало времени.

— И как прикажете о вас доложить? — обходя меня вокруг и одаривая оценивающим взглядом, насмешило интересуется Джо. Как Генри терпит эту выскочку? — Господин Занятой? Или может быть Господин Надменный?

— Просто Зотикус будет вполне достаточно, — заставляю себя улыбнуться.

— Надо будет записать. А то боюсь, забуду пока по лестнице поднимаюсь, — язвит брюнетка и оставляет меня одного. С облегчением вздыхаю. Прохожу в просторную и светлую гостиную, стены которой увешены картинами разных эпох. Зная страсть Моргана не сомневаюсь, что все подлинники. Многие из которых находятся в мировом розыске, потому что украдены из музеев и частных коллекций. Как до него до сих пор не донесли непонятно.

Генри торопливо сбегает по лестнице. Он радостно улыбается, на ходу протягивает мне руку.

— Рад видеть тебя, друг, — с теплом произносит он, заглядывая мне в глаза. Лучше бы он вел себя сдержаннее, честное слово. Тогда бы мне не так быстро захотелось его убить.

— Друг? — наклонив голову вбок с раздражением произношу я. — Разве с друзьями так поступают?

— О чем ты? — Генри непонимающе смотрит на меня.

— Ты сказал Катерине, что Ливия ее мать. Подставил под сомнения ее репутацию. Если я для тебя что-то значу, то как у тебя повернулся язык оболгать мою женщину? — все больше распаляюсь я.

— Ах, это, — губы Стюарта кривятся в ухмылке. — Прости, вы тогда были в ссоре и мне в голову не пришло, что это может как-то на тебе отразиться

— Я хочу, чтобы ты сказал Катерине правду, — требовательно произношу я. — Кто ее создал? Ты? Что в твоем окружении кончились женщины, что пришлось переключиться на свое создание?

— Ну вот зачем ты все утрируешь? — сердится Генри. Джо наблюдает за нами сложив руки на груди. — Я не отец Катерины. Но она вбила себе это в голову. И да, я хотел ее. Поэтому решил соврать. Не мог я ей сказать, все как было, потому что связан словом. И ты, как никто должен понимать, что это значит!

— Катерина мстила Лив! Из-за нее она лишилась своей жизни! По-твоему, этого мало? Или стоит одной ночи? — с ненавистью смотрю на Генри. Тот морщит лоб, с вызовом бросает на меня взгляд, высоко задирая подбородок. — Я хочу знать правду.

— А не пошел бы ты, — со злостью произносит Генри. Этих слов оказывается вполне достаточно, чтобы я потерял над собой контроль. Кулак сам летит в скулу моего обидчика. Сам я еще не успеваю подумать, хочу драки или нет. За первым ударом идет следящий и вот мы уже вовсю лупцуем друг друга на полу. Откуда-то появляется охрана, пытается нас растащить. Но я не готов сейчас даваться. Мне все еще нужно спустить пар.

— Я хочу знать имя, — сжимая горло Генри, хриплю от натуги я. — Всего лишь имя!

— Ты сам не знаешь во что ввязался, — сипит Генри. — Я же тебя после такого в клочья порву. Ты знаешь, мне есть что тебя предъявить!

— Попробуй. И сам окажешься покойником. Мне терять нечего, — зло отвечаю я. Двум крепким вампирам все-таки удается оттащить меня в сторону.

— Ты угрожаешь? — усмехается Генри. — Ну-ну. Ребята, выведете его отсюда и больше никогда не пускайте.

Меня тащат в сторону двери. Джо с улыбкой провожает меня. Кажется, она очень довольна таким поворотом событий.

— А ту шлюху, что создала Катерину, зовут Андреа Бруни, — кричит мне в след Генри. — Я обменял этот секрет на ночь с ней. И знаешь, оно того действительно не стоило.

Оказавшись на улице отряхаюсь и привожу себя в порядок. Я не знаю, можно ли верить словам Моргана. Но зная Андреа я вполне могу допустить, что, испугавшись ответственности она предпочла сбежать. Еще одна тайна в мою копилку. Что ж, совсем неплохо. Бросаю взгляд на часы. Вечером меня ждет встреча с Николь.

Когда я подъезжаю к дому, то вижу, что там стоит такси. Торопливо выбираюсь из машины и иду к крыльцу. На ступеньках нос к носу сталкиваюсь с Айлин. Она выглядит расстроенной и нервной. Под глазами пролегли тени.

— Как хорошо, что ты вернулся! — возбужденно тараторит она, беря меня под руку. — Ни Костас, ни Америго уже десять часов не выходят на связь! Я еду в магический салон узнать, не случилось ли чего.

Страх пробуждается мгновенно. Становится холодно и неуютно. Хочется бежать со всех ног, чтобы как можно скорее развеять это ужасное предчувствие беды. Убедиться, что все в порядке и вернуть себе привычное состояние. Только бы все обошлось. Только бы ничего плохого не произошло! Ради Айлин сохраняю внешнее спокойствие. Она берет меня под руку и мы быстрым шагом идем к такси.

Путь кажется мне бесконечным. Айлин продолжает названивать Америго. От напряжения у нее вспотел ладошки и на черной поверхности телефона остаются разводы. Откинувшись на спинку сиденья, закрывает глаза и пытается медитировать. Но судя по выражению ее лица, что-то идет не так. Тревога растет, и она уже не может усидеть на месте. Вертится и ерзает. Я даже боюсь спрашивать, что она там видит.

Попросив водителя пождать нас, Айлин пулей вылетает из салона и бежит в салон. Спешу за ней. Она бежит вверх по лестнице, задыхается. Ее пробивает на приступ кашля, но она не обращает на это внимания.

Дверь кабинета Костса закрыта. На настойчивый стук никто не отзывается. Девушка проводит по ней руками. Что-то шепчет, снова дергает за ручку. Запах крови, который я ощущаю, дает мне понять, что я увижу, когда переступлю порог. Чувства выключаются, уступая место пустоте. Когда дверь открывается, морально я уже готов.

Костас сидит за столом. Его горло перерезано от уха до уха. Белая рубашка стала красной от крови. На полу с ножом, вогнутым по самую рукоятку в солнечное сплетение лежит Америго. Убийца точно знал, что нужно сделать, чтобы вампир быстро не пришел в себя после ранения. Айлин охает и опускается рядом с ним на колени. Проводит над ним руками и убедившись, что подвоха нет, медленно вытягивает лезвие из его раны.

Подхожу к столу. Там, написанная небрежным почерком лежит записка для меня.

— Зотикус, оно того стоило? — и кривой смайлик в конце фразы.

— Ну же открывай глаза, — доносится до меня шепот Айлин. Медленно оборачиваюсь. Вижу, с какой нежностью, смотрит на него. С каким теплом касается пальцами щек, покрытыми трупными пятнами. Снова перевожу взгляд на мертвого Костаса. Комкаю записку и бегом выбегаю из кабинета. Моя воспитанница что-то кричит мне в след, но я не понимаю ее слов. Все, чего я сейчас хочу, это убедиться, что с Лив все в порядке. Пусть с ней все будет хорошо! Пусть она окажется жива! Я повторяю про себя это так часто, что это становится похоже на заклинание. Сажусь в такси, которое ждет возле салона и назвав адрес, прошу гнать что есть мочи. Водитель с недоверием смотрит на меня, но спорить не решается. Следовать моей просьбе, впрочем, тоже.

Пока мы добираемся до места, где хранится гроб с телом Лив, я превращаюсь в комок нервов. Долго не могу справиться с замком, потому что пальцы онемели и не слушаются. У меня надрывается мобильник. Это Айлин тревожится за меня, но мне сейчас не до девчонки. Вхожу в дом, с тяжелым сердцем спускаюсь в подвал. Толкаю крышку гроба, в котором лежит Лив. Она со крипом откидывается в сторону. Я не хочу верить в то, что вижу. Нет. Это слишком. На красной бархатной обшивке лежит почерневший труп моей возлюбленный. Истинная смерть. Надежд на лучшее нет и больше не будет. Меня словно парализует. Не могу поверить в то, что все закончилось. Ее больше нет. У нас нет ни надежды, ни шанса. Нас больше нет. Есть только я. Лив больше никогда не будет рядом со мной. Никогда. Никогда.

Осознание это бесчувственного, холодного слова с привкусом безысходности и одиночества. Не могу сдержать вопль отчаянья, который кажется, раздерет мне горло. Пальцы мертвой хваткой вцепляются в гроб. Под ними скользит атласная обшивка, которая кажется мне холодной и царапает кожу. Сквозь пелену до меня долетает чей-то женский голос и глухие шаги. Чья-то теплая рука ложится мне на плечо. С громким рыком сбрасываю ее в сторону.

— Брат, ну же посмотрит на меня, — требует кто-то голосом Америго. Он мне кажется волнистым и расплывчатым. Как волны нарисованные акварелью. Ну же, давай! Не отключайся от реальности, вернуться будет сложно.

Хочу оттолкнуть его, выпустить клыки, чтобы он понял, что здесь лишний, но вместо этого меня накрывает слабость. Пальцы разжимаются, ноги подкашиваются, и я оказываюсь на полу. Америго тут же склоняется надо мной, что-то говорит, но я не разбираю его слов.

Лив умерла. Ее нет. Разве что-то еще может иметь значение?

Смутно помню, как вместе с Арсеном отправляемся к Элиоту. Как останки Ливии пожирает исчезают за металлическими дверцами печи. Меня словно выключали и кажется, что эта реальность происходит не со мной. Через пару часов я приду в себя и окажется, что я просто умер и все это было не более чем бредом. Но проходят часы, а наваждение не исчезает. Я так же мертв, как и моя женщина.

Той же ночью я решаю, что будет отпущение праха. Не хочу с этим тянуть. Ведь отсрочка ничего не изменит. С урной в руках выхожу в гостиную. Там меня уже ждут Айлин с Арсеном и мой брат. Смотрю на них невидящем взглядом.

— Машину поведу я, — поднимаясь на ноги, говорит Америго.

Согласно киваю. Перевожу взгляд на Айлин. Она одета во все белое. В мире вампиров это цвет траура и пустоты. Понимаю, что так девушка пытается поддержать меня. И я ей за это благодарен.

— Спасибо, что вы сейчас рядом, — говорю я им, — но на отпущение праха я бы хотел поехать только с братом.

Айлин тихо вздыхает. Арсен подходит ко мне. Хлопает по плечу, и мы с ним обнимаемся.

— Я с тобой, отец, — тихо говорит он. Киваю ему и направляюсь к выходу. Впереди меня ждет тяжелая ночь.

Мы с Америго стоим на Лондонском мосту. Погода тихая, безветренная. Смотрю на почти полный диск луны, выплывающий из-за облака. Со дня на день будет полнолуние. Перевожу взгляд на урну с прахом Лив. У меня все еще не хватает мужества снять крышку и развеять его. Брат меня не торопит. Он стоит, положив руки на парапет, и смотрит куда-то в даль.

— Я бесконечно виноват перед тобой, за то, что не смог уберечь Костаса… — с тоской произносит он. — Ведь знал, как это важно и какие могут быть последствия. Но магия этой сучки оказалась сильнее меня.

— Вряд ли тебе станет от этого легче, но я не виню тебя, — не глядя на него, говорю я. — Ты сделал все, что мог. Не требуй от себя большего.

— И тем не менее смерть Ливии всегда будет на моей совести, — возражает Америго. — Никогда не смогу простить себе этого.

Мне хочется сказать ему, что это глупо и подобное самобичевание не приведет ни к чему хорошему. Ведь оно не сможет сделать главного — исправить ситуацию. А значит, все остальное теряет смысл. Что толку жрать себя заживо? Но я слишком долго собираюсь с силами, чтобы сделать это и слова теряют смысл.

Снимаю крышку и переворачивая урну. Смотрю, как хлопья пепла кружат, относимые в сторону движением воздуха, а потом плавно опускаются вниз, сливаясь с водами Темзы.

— Прощай, моя дорогая. Дождись меня в вечности, — говорю я и, Америго кладет мне руку на плечо. Знаю, что эта потеря так же тяжела для него, как и для меня. Мы оба любили ее.

— Пойдем, — говорит брат. — У меня дома есть вино, нет смысла здесь больше мерзнуть.

— Мне надо кое в чем покаяться перед тобой, Америго. Я снова предел тебя, — сам не знаю откуда у меня берется храбрость для это признания.

— Ты о чем? — он непонимающе смотрит на меня. Делаю глубокий вдох и меня словно прорывает. Рассказываю ему об Астрид, о том, как она шантажировала меня, как пытала Арсена, угрожала отдать Айлин русской полиции. Не могу избавиться от ощущения, что все это не серьезные обстоятельства, а нелепые оправдания, которые я вполне мог преодолеть, не соглашаясь на роль крысы.

Америго слушает молча. По его лицу сложно понять, что он сейчас чувствует и какие страсти кипят у него в душе. Он стоит передо мной сунув руки в карманы пальто и смотрит мне в лицо. Внутренне я готов к тому, что он набросится на меня, ударит, возможно, даже убьет. Заранее знаю — защищаться не стану. Но ничего не происходит.

— Прочему ты ничего не сказал мне? — спрашивает он, когда я замолкаю.

— Я не мог. Астрид предполагала такое развитие событий. На кону была жизнь Айлин.

— Почему же говоришь теперь? — пожимает плечами Америго. — Опасность миновала? Или совесть не выдержала?

Он подозрительно спокоен и это обескураживает меня куда больше, чем если бы брат рвал и метал от злости.

— Не хочу потерять еще и тебя. Считай это эгоизмом.

— Сколько информации ты успел слить? — не обращая внимания на мои слова, строго спрашивает Америго. — Мои люди пострадали из-за тебя?

— Немного. Нет, из-за меня не пострадал никто, — хмуро отвечаю я, не понимая, как мог отважиться на такую откровенность. — Я просил Астрид сохранить тебе жизнь…

— Неужели ты такой идиот и не понимаешь, что мне начхать на мою судьбу, если пострадают мои существа? — наконец заводится Америго. — Это ублюдочное благородство, ты в курсе? Неужели так плохо меня знаешь?

— Я не знал, что еще могу сделать для тебя, как компенсировать свое предательство… — как же я себя ненавижу в этот момент! — Знаю, что это хреновое оправдание, но других у меня нет.

— Ты даже моей ненависти не засуживаешь, — с презрением бросает Америго и смачно сплевывает на каменный пол.

— Это еще не все, — не могу остановиться я, хотя следующее откровение лучше держать при себе, но меня несет. — В завещании Тео упомянул твое имя. Меня там не было. Совет клана решился на подмену, чтобы избежать скандала, а я — чтобы ты остался в живых.

Этой правды Америго уже стерпеть не в силах. Он набрасывается на меня, как раненный хищник. Ярость придает ему силы и делает неуправляемым. Он с легкостью ломает мне кости, но вместо боли я ощущаю облегчение. Словно с моей души сняли тяжкий груз. Страх не появляется, даже когда брат достает пистолет, который я знаю, заряжен серебряными пулями. Он стоит над моим распластанным на мосту телом и целится мне в сердце. Его глаз по-прежнему горит алым цветом, губы плотно сжаты. У него нет ни малейшего сомнения в том, что он собирается сделать. Не хочу его останавливать.

— Я должен тебя убить. Это будет честно, и справедливо, — зло говорит Америго. — Понимаю, что безопасность Айлин и Арсена куда важнее моей, и возможно, окажись я сам в подобных обстоятельствах, поступил бы так же. Это был тяжелый выбор, и я прощаю тебя за него. Но как ты мог обманом занять мое место?! Проигнорировать последнюю волю Тео?!

— Это ловушка, неужели ты не понимаешь? — хриплю я. — Тебя бы убили, едва бы ты переступил порог дворца…

— Тебе удобней думать, что ты сделал мне одолжение! Но все могло сложиться иначе! — Америго нажимает на курок и боль обжигает левое плечо. — Я законный наследник, я — а не ты! Видимо, это твоя суть — быть лицемерным подонком. Сперва ты предал меня, а потом, рассказав мне правду, весь совет клана. Неужели тебе самому не противно жить после всего этого?

Вторая пуля попадает в солнечное сплетение. Третья — в живот.

— Если ты убьешь меня, то сделаешь мне большое одолжение, — задыхаясь, шепчу я и наши взгляды встречаются. — Просто выстрели в сердце и сбрось меня в воду.

Америго замолкает, обдумывая мое предложение. На его губах появляется горькая усмешка.

— Нет, — опуская оружие вниз, говорит он. — Ведь дело не в том, что ты подлая сволочь и скотина, а в том, что, я заслуживаю такого брата как ты. И не твоя вина в том, что ты меня предал, а моя, потому что позволил к себе так относиться.

Америго разворачивается и уходит, оставляя меня одного. Взглядом провожаю его удаляющею фигуру. Цепляясь руками за парапет, поднимаюсь на ноги, но тут же от острой боли падаю на колени. Пожалуй, придется задержаться здесь.