На краю вечности. Книга 2

Глава 4

Глава 4

Меня сажают в бронированную машину. Здесь нет окон, а от электрического света режет глаза. А еще здесь душно. Мои мысли переключаются на Америго. Благополучно ли он добрался? Ведь если он попадется, то его скорее всего убью при задержании. Или казнят сразу же, как доставят в тюрьму. Если только не будет каких-то обстоятельств, требующих сохранить ему жизнь. Хочется верить, что с ним все хорошо.

Едем мы не меньше часа. Наконец машина останавливается. Щелкают замки, дверцы открываются, и я оказываюсь на улице. Ветер нещадно треплет волосы, обжигая кожу. Жадно втягиваю его носом сырой воздух. Когда еще удастся подышать? Мы минуем широкий двор и входим в большое серое здание, похожее на торговый центр. Здесь несколько постов охраны. На двух из них прежде чем дать мне пройти, тщательно обыскивают. Долго заполняют какие-то документы, фотографируют. Наконец эта возня заканчивается, и мы идем к лифту. Замечаю, что здесь есть нижние этажи. Подземные, так сказать. Их девять. Слышал, что на последнем проводят казни. Жандарм нажимает на минус пять. Можно сказать, что мне пока везет.

На пятом царит оживление. Мимо нас проходит вампир, с кипой папок, которые достают ему до самого подбородка. Возле кулера с кровью о чем-то громко спорят две весьма габаритные женщины. Только сейчас заметив красную жидкость в их пластиковых стаканчиках, понимаю, что не ел уже трое суток. И ведь не хочется же совсем.

Минуем длинный коридор и заходим в кабинет. Там, за столом, заваленным бумагами, сидит Ви. На немерный костюм, белокурые волосы гладко зачесаны назад и убраны в хвост. В синих глазах усталость и раздражение. Он сцепляет руки и кладет их перед собой. Меня сажают на стул перед ним и уходят.

— Знал бы ты, как мне неприятно тебя здесь видеть, — говорит Вудворд и начинает что-то искать в ящиках стола.

— Поверь, я знаю, — заверяю его я. — Ви, ты ведь понимаешь, что все это клевета и не более. Мне бы никогда не пришло в голову встать на сторону отверженных. И уж тем более покушаться на жизнь на отца.

— Да-да, — сердито произносит законник, раскладывая на столе фотографии. — А это все божественный фотошоп. Для тебя же будет лучше, если ты перестанешь ерничать и расскажешь мне все, как было.

Беру в руки несколько снимков. Вот я с Лив, а здесь мы втроем — моя женщина, я и Америго. Качество, конечно, паршивое, но все, что нужно, разглядеть можно.

— Мой брат пытался меня убить. Чтобы отыграться на мне за мое предательство, он завербовал Якуба, потом похитил его. Заклеймил и изнасиловал мою воспитанницу. Все это время я был у него под колпаком. Какая, к дьяволу, помощь отверженным? — раздраженно произношу я. Ви меняется в лице. — И нет, я не мог тебе об этом сказать. В том, что случилось нет политики. Только личные счеты.

— Это может кто-то подтвердить? — спрашивает законник. Он озадачен таким поворотом событий, но вместе с тем, в его взгляде я вижу облегчение.

— Да, мой сын и Айлин. Где сейчас обитает Монро, мне неизвестно. Но если найдется, я так полагаю, не откажется дать показания против Америго. Тот сутки держал его в серебре. Сам понимаешь, что это значит.

— Вот ублюдок, — в сердцах бросает Ви. — Ладно, предположим с этим я разберусь сам. Поговорю с твоими близкими, проведем экспертизу. Ты ведь знаешь, что к показаниям людей относятся с подозрением. А ты в свою очередь должен будешь написать на своего брат обвинительное заявление. Без него я ничего не смог сделать.

— Хоть сейчас, — с готовностью отзываюсь я. Законник протягивает мне лист бумаги и ручку. Долго и нудно диктует, как правильно оформить документ. Я давно ничего не писал от руки, пальцы плохо слушаются и уже через десять минут устают.

— Я могу понять, что твой брат вел себя как полная скотина, угрожая тебе. Но чем тебя шантажировала Лив? — прищурившись, спрашивает Ви. Он не верит мне полностью, и это очень плохо. Значит, он будет докапываться до правды и это черт знает куда может его привести.

— Она приехала ко мне, когда узнала, что я болен. А потом Вагнер убил ее… — эти слова мне даются особенно тяжело. От одной мысли, что они могут стать реальностью, становится тошно. — Ливии больше нет, Ви.

Предложение объявить Лив мертвой озвучил Америго. По его мнению, пришло мое время заботиться о ней. Но избавить ее от обвинений и тягот прошлой жизни, можно было только так. Я долго сопротивлялся этому, но в конце концов ему удалось меня убедить. Рассказываю законнику о нападении Амалика на дом, на попытку похищения Айлин. Признаюсь, в том, что я убил его, защищая семью. А потом взорвал в машине, чтобы скрыть следы преступления. Ви слушает меня с каменным лицом. На какой-то момент мне даже становится стыдно за свою ложь перед ним. Но правда в этой ситуации никого не спасет.

— Ты можешь связаться с русской полицией, если у тебя есть сомнения, — подпирая рукой щеку, говорю я.

— Обязательно, — заверяет меня Ви. — И прими мои соболезнования. Мне очень жаль Ливию. Но теперь осталось самое сложное — как ты мне объяснишь, что Тео обвиняет тебя в покушении на убийство? Какую трогательную историю расскажешь на этот раз?

— Никакой, — выдыхаю я. — Потому что мне нечего сказать, кроме одного — я к этому не причастен.

После беседы с Ви меня оформляют как арестанта. Забирают одежду, выдают тюремную робу нежно-голубого цвета. Ведь голубой нейтрализует эмоции, успокаивает, дарует чувство безмятежности. Что еще нужно вампиру, сидящему в тюрьме?

Жандармы отводят меня на седьмой этаж. Здесь содержат заключенных. Один из моих тюремщиков набирает код, и металлическая дверь камеры бесшумно открывается. Меня заталкивают в маленькое помещение и закрывают. Тусклое освещение, воздух чересчур сухой, отчего першит в горле и хочется кашлять. По традиции нас держат поодиночке. И этот факт, безусловно, радует. Мне сейчас как никогда хочется побыть одному, упорядочить свои мысли, понять, как действовать дальше.

Приподнимаю крышку гроба, заглядываю внутрь. Голые доски, все по-спартански. Ладно, бывало и хуже. Отдыхать хочется меньше всего, возвращаю крышку на место и сажусь. Думаю о том, сможет ли выдержать допрос Айлин, не выдаст ли себя. Конечно, Америго ее неплохо натаскал, пару раз даже довел до слез. Но одно дело отвечать на каверзные вопросы сидя у себя дома и совсем другое перед лицом следователя.

В двери открывается крошечное окошечко и на выдвижной пластине появляется мензурка, наполненная кровью. А вот и ужин. Даже от запаха не ощущаю голода и желудок молчит. Интересно, сколько я смогу обходиться без питания? Но сейчас не время для экспериментов. Залпом осушаю крошечную посудину, возвращаю на место, и она тут же исчезает.

Когда слышатся шаги, я лежу в полудреме. В камеру вваливаются два охранника. Напяливают на меня наручники и выводят в коридор. Похоже, впереди очередной допрос. Покорно следую за ними. Мы спускаемся на восьмой уровень и это вызывает у меня некоторое беспокойство. Здесь пахнет лекарствами, кровью, слышатся стоны. Начинаю догадываться, что здесь проводятся пытки.

Один из охранников открывает дверь в какой-то кабинет, второй молча толкает меня в спину, и я буквально влетаю туда. Там на меня вопросительно смотрит молодой мужчина в белом халате. Он лыс, худощав. У него узкое лицо и длинный с горбинкой нос. На бейджике написано имя: «Фабрисио Монти».

— Мистер Дорадо? — певуче осведомляется он, поднимаясь на ноги. У него длинные руки и тонкие, аристократические пальцы. Таким бы позавидовал пианист.

— Вы же знаете, что да, — неприветливо откликаюсь я. Этот тип мне совсем не нравится. Есть в его взгляде что-то отталкивающее, неприятное.

— Понимаю, вы в такой ситуации, что вам не до любезностей, — пытается докопаться до моего душевного состояния доктор. — Но вам не о чем волноваться, по крайней мере, сейчас. Я всего лишь осмотрю вас и возьму на анализ кровь. Вы ведь феномен своего рода… Исцелились от страшной болезни. И я хочу узнать, как.

Фабрисио жестом указывает на стул. Сажусь, он просит вытянуть руку и перематывает жгутом выше локтя. Берет шприц, смотрит на меня и его губы трогает улыбка.

— Вы боитесь уколов? — с удивлением спрашивает Монти.

— Нет, с чего вы взяли? — пожимаю плечами я.

— Ваш пульс выдает вас, — отвечает Монти и вводит мне в вену иглу, продолжая жадно прислушиваться к работе моего сердца. Черт, как же тяжело, когда ты внезапно начинаешь отличаться от других.

— Это побочный эффект после болезни, — объясняю я, сильно сомневаясь, что такой ответ его устроит.

— Правда? — Фабрисио пристально смотрит мне в глаза. Взгляд у него тяжелый, угнетающий. Хочется встать и уйти, а потом подойти к рукомойнику и хорошенько умыться. — В темные века, когда я трудился на благо инквизиции, знавал одного вампира, сердце которого билось точно так же, как ваше, мистер Дорадо. Но он был менее скромным, чем вы. И называл себя бессмертным. Однако, это не помешало ему скончаться.

— Вам бы страшные сказки писать для детишек. Такую возможность упускаете, — заставляю себя улыбнуться я и думаю о Римуте, который до меня наградил подобным бессмертием еще двух вампиров. Не об одном ли из них сейчас речь?

— Кто вы, мистер Дорадо? — вытаскивая иглу из моей вены, спрашивает Монти. — Вне всякого сомнения, кровь расскажет мне о вас больше, чем вы, но все же я счел бы вашу откровенность, как начало возможной дружбы. Ведь нам предстоит еще не раз встретиться, пока вы будете находиться здесь.

— Неужели вам настолько одиноко, что вы готовы дружить с убийцей? — удивляюсь я.

— Мой многовековой опыт показывает, что среди них попадаются весьма интересные экземпляры! Для жизни они конечно, непригодны, но для опыта — бесценны, — лукаво улыбается Фабрисио. — Все, вы свободны. Увидимся через пару дней.

Поднимаемся на пятый этаж — я должен заполнить какие-то бумаги. Впервые меня радует бюрократия — хоть какое-то развлечение после четырех стен в одиночке. Проходим мимо кабинета Ви. Дверь открывается и оттуда выходит молодая женщина в синем костюме. У нее густые черные волосы, подстриженные под каре, челка, достающая до самых бровей. Фиалковые глаза, бледная кожа тронута легким румянцев. На вид ей не больше восемнадцати лет.

У меня нет сомнений в том, что я видел ее раньше, и почти уверен, что в тот период жизни она была человеком. Попытки вспомнить имя незнакомки ни к чему не приводят. Похоже, я просто не знаю его. Мы встречаемся взглядами, и я вижу в ее взоре заинтересованность, любопытство. Судя по выражению ее лица, барышне хочется заговорить со мной. Но из кабинета выходит Вианор и, заметив это, предупреждает брюнетку:

— Вы не имеете права общаться с заключенным.

Берет ее за плечи и, развернув, ведет в конец коридора к лифту. У незнакомки сексуальная походка и приятный голос. Не могу разобрать слов из-за шума, но улавливаю интонации, с которыми она что-то эмоционально выговаривает законнику. Кто же эта леди? Нет сомнений, она как-то связана с моим делом. Входя в кабину, она снова бросает на меня взгляд. Кажется, я заинтригован. Нужно будет аккуратно расспросить Ви о ней.

— Даже здесь ты умудряешься производить впечатление, — ворчит тот, возвращаясь в свой кабинет. — Сегодня встречаюсь с твоей подопечной. Очень надеюсь, что ее слова совпадут с твоими.

— Пожалуйста, будь с ней помягче, — это все, о чем успеваю его попросить я, прежде, чем меня уводят.

На следующие три дня обо мне благополучно забывают. Никаких анализов, допросов и прочей следственной суеты. Скорее всего, Ви сейчас проверяет мои показания, допрашивает Арсена и Айлин. Возможно, ищет других свидетелей. Как бы ни сложилось в дальнейшем, я рад, что мое дело ведет именно он. Вудворд из тех, кого можно назвать законником от Бога. В лепешку расшибется, но сделает все, чтобы дело было рассмотрено объективно.

Начинаю сходить с ума от лени и бездействия, когда от меня опять требуется заполнить какие-то бумаги. Снова оказываюсь на пятом уровне. Узнаю, что мне, как существу, уже отбывавшему срок, на суде не полагается иметь адвоката. Тоже мне, сюрприз. Но приходиться заверять всех, что я в курсе и претензий по этому поводу не имею.

Проходя мимо распахнутых дверей одного из кабинетов, вижу там Арсена. Он о чем-то говорит с гражданским следователем и вид у него очень озабоченный. Что случилось? Почему он здесь? Если пришел сюда по моему делу, то от чего с ним разговаривает не сам Вианор? Жандармам стало известно, что это он убил Якуба? Его задержали? Что теперь будет с Айлин? От неопределенности узлом связывает желудок.

По коридору, на ходу просматривая какие-то бумаги, шествует Ви. Забыв про тюремщиков, направляюсь к нему.

— Что здесь делает Арсен? — спрашиваю и две тяжелые руки тут же лежаться мне на плечи.

— Оставьте его, — бросает Ви моей охране, берет за локоть и отводит в сторону. — Выключи панику. Арсен пришел сюда, как частное лицо. Ему потребовалась помощь.

— Что еще за дерьмо произошло?

Ви выдерживает паузу, оглядывается по сторонам.

— Дэшэн исчез.

— То есть как? — я непонимающе смотрю на законника.

— Ушел в магазин и с концами. Тревогу подняли дети, когда он так и не появился до самого вечера. Поначалу Арсен искал его самостоятельно, но потом решил обратиться к нам. Но беда в том, что Дэшэн человек, а мы людьми не занимаемся.

— Ви, ты должен его найти! Он не мог просто так взять и раствориться! — взволнованно говорю я, ощущая себя совершенно бесполезным в этой ситуации.

— Ты что-то путаешь, — устало возражает законник. — Мое дело — заниматься вампирами, преступившими закон, а не искать потерявшихся человечков. Я и так пошел Арсену навстречу и попросил коллегу выделить на твоего китайца время.

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Потому что ты сейчас должен думать о себе, а не отвлекаться на домашние неурядицы. Завтра первое дознание. У тебя двенадцать часов, чтобы подготовиться. И да, я не должен был тебя об этом предупреждать, — сердито говорит Ви и кивает охране — мол, можете уводить его.

Охрана тащит меня к лифту. Оглядываюсь как раз в тот момент, когда в коридор, услышав шум, выходит Арсен. На секунду наши взгляды встречаются.

— Отец! — кричит он, хочет бежать следом, но Ви его останавливает. Кладет руку на плечо, отводит в сторону, что-то говорит. Не вслушиваюсь в его слова. Все, что я могу сейчас, это смотреть на своего сына.

Невозможно морально подготовиться к пыткам. Смириться с тем, что твое тело превратиться в месиво только потому, что адская боль должна подтвердить истинность сказанных тобою слов. Убедить себя, что ты с этим справишься. Заранее проиграть все реакции. А тягостное ожидание неизбежного, еще мучительней предстоящей участи. Да, мне страшно. И я не считаю этот страх чем-то унизительным. Вполне здоровая реакция на угрозу для жизни. Да и какой смысл бахвалиться перед собой?

Часы до дознания тянутся медленно. На какое-то время проваливаюсь в сон, но он тревожный и не дает ни покоя, ни облегчения. Мысли крутятся вокруг исчезновения Дэшэна. Могли ли его похитить? И если да, то кто? Или же он опять попал в какой-то переплет — его сбила машина, пырнули ножом бандиты? Что с ним могло произойти? Не связано ли это с тем, что он вызывался помочь моему брату? У меня слишком мало фактов, чтобы разобраться во всем. А придумать можно все, что угодно. Получается, что близнецы снова остались без присмотра… Невезучие какие-то дети.

Тяжелые шаги в коридоре прерывают мои размышления. На пороге появляются два охранника. Пора.

Мы спускаемся на восьмой уровень. Подходим к металлическим дверям. Один из тюремщиков набирает код, раздается тихий свист и серебристые пластины медленно раздвигаются. Вхожу в помещение, оглядываюсь по сторонам. Здесь светло, пожалуй, даже чересчур. Возникает резь в глазах. А еще очень холодно. Хотя допускаю, что меня может знобить.

Кажется, здесь собраны пыточные устройства со всего мира и всех эпох. И от этого становится еще больше не по себе. Почти возле каждого стоит медицинское оборудование, похожее на то, что я видел, будучи в больнице у Дины. К какому испытанию готовиться?

Ко мне подходит Фабрисио. И я снова не рад его видеть. Он осматривает меня, заглядывает в глаза, проверяет пульс и насмешливо кривится.

— Кхм… Ты так сильно боишься? У тебя пульс в три раза норму превышает, — расплывается в улыбке он. Не сразу понимаю, зачем он делает на этом акцент, но потом до меня доходит. Монти меня прикрывает.

— Тебе, видимо, лучше знать, — отвечаю я.

Фабрисио, напевая что-то, идет в глубь помещения, где стоит еще один стол, а рядом с ним шкаф и холодильник. Открывает стеклянную дверцу и достает оттуда шприцы. К нему подходит Вианор.

— Я должен проследить, чтобы доза соответствовала протоколу, — сухо говорит он.

О чем они вообще сейчас?

— Ради Бога, — миролюбиво отвечает лысый, достает из холодильника ампулы и демонстрирует их Ви. Тот тут же записывает что-то себе в записную книжку. Внимательно наблюдает, как тот вскрывает ампулы и вытягивает оттуда шприцом содержимое. Что это такое, черт возьми?

Входит глава верховной жандармерии.

— Почему он еще не готов? — сердито спрашивает он, указывая на меня. На вид ему около тридцати лет, у него изможденное лицо, покрытое тонкими шрамами. Ростом он мал, но держится высокомерно. Кривые пальцы сжимают папку, украшенную золотыми вензелями.

— Господин, желающий присутствовать на дознании, еще не подъехал, — виновато говорит Ви. — Поэтому смысла спешить нет.

— Кто бы это ни был, у меня каждая минута на счету. Если он не прибудет сюда через пять минут, мы все равно начнем, — приказным тоном говорит глава.

— Конечно, — охотно соглашается Ви. По его голосу догадываюсь, что он совсем не рад присутствию этого незваного участника. Кому так захотелось стать свидетелем моего унижения? А главное, хватило влияния, чтобы добиться такой возможности? Гражданским вампирам вход сюда заказан. Перебираю в памяти имена своих врагов, но ни одна из кандидатур не оказывается столь значимой, чтобы преодолеть барьер, установленный законниками.

У Ви звонит телефон. Он подносит трубку к уху, молча слушает собеседника, потом ограничивается одним словом:

— Да, — и нажимает отбой.

Бросаю на него вопросительный взгляд, который тот игнорирует.

— Начинайте, — холодно говорит Ви доктору и быстрыми шагами выходит в коридор. Видимо, чтобы встретить этого загадочного типа. Впрочем, это для меня он является таковым, Вудворд прекрасно знает его имя.

— Разденьте его, — просит доктор охранников, беря в руки шприц.

Тихий щелчок и вот мои запястья свободны от наручников. Еще пара секунд и я кожей ощущаю всю сырость и холод этой комнаты.

— Вы проинформировали заключенного о том, что с ним будет? — спрашивает глава. Фабрисио вздыхает, убирает в сторону мои волосы.

— Перед пыткой я введу вам препарат, который поможет вам очистить сознание и четко отвечать на вопросы, — медленно, но с удовольствием говорит он. — К вам будут подключены датчики контролирующее работу сердца и мозга, чтобы следствие было уверено в точности и правдивости ваших ответов. Может возникнуть покалывание в конечностях, легкое головокружение, не стоит беспокоиться, это побочные действия вещества. Жизни это не угрожает.

Господи Боже. Болтаясь на дыбе или еще где-то, куда меня определят, у меня будет время думать о том, что в пальцах колет. Обязательно. Вспоминаю пытку Саида, как он пытался справиться с собой, не выдать правды. У него ничего не вышло. Получится ли у меня? Или же я сам сдам себя с потрохами?

— Вам все понятно? — спрашивает Фабрисио. Утвердительно киваю. На большее не хочется тратить силы.

Игла болезненно входит в вену. Не могу избавиться от ощущения, что мне под кожу запустили раскаленную лаву. Голова наливается кровью, становится свинцовой, виски сдавливает. К горлу подкатывает тошнота, с которой у меня не получается справиться и приходится звать уборщика, чтобы тот вымыл пол.

С трудом удается отдышаться. Фабрисио с подозрением смотрит на меня. Убедившись, что я пришел в норму, он делает охранникам знак и те укладывают меня на прямоугольную конструкцию. Затылок оказывается на валике, шею перехватывают толстым ремнем, который врезается в кожу. Перекладина, что находится в центре, больно давит на поясницу. Меня заставляют прижать руки к бокам и связывают. Ноги закрепляют ремнями возле щиколоток. Теперь не шевельнуться. На голову натягивают шапочку с проводами. Перед глазами все кружится, то и дело появляется что-то вроде вспышек, которые тут же сменяются цветными точками, похожими на калейдоскоп. Мне нужно на чем-то сфокусировать сознание, найти свой якорь, чтобы меня не унесло в потоке этого бреда. Пытаюсь думать о незнакомке, но черты ее лица тут же стираются из памяти. Вспоминаю встречу с Арсеном, но и этот эпизод моей жизни через секунду становится призрачным.

Раздается неприятный лязг и механизм поднимает железную пластину, к прямоугольнику и дает моей спине дополнительную опору.

Сделав свою работу, охранники уходят.

— Начинаем, — доносится резкий голос Ви. Слышу чьи-то знакомые шаги. Пытаюсь поднять голову, чтобы посмотреть кто там, но ремень не позволяет это сделать.

— Господин Балфри, вот ваше место, — почтенно произносит глава жандармерии и мне кажется, что сердце останавливается. Отец. Все остальное меркнет перед тем, что он находится не больше чем в десяти шагах от меня. Хочется провалиться сквозь землю. Или просто мгновенно сдохнуть. Только не он. Не здесь и не сейчас.

— Простите за опоздание, — тараторит еще один новоприбывший вампир.

— Вам, как судье, положено быть пунктуальным! — с нескрываемым раздражением выговаривает ему глава жандармерии.

Тот, кого назвали судьей, что-то бормочет в свое оправдание. На меня накатывает тоска. Жуткая, глубокая, от которой хочется завыть в голос.

Начинают задавать стандартные вопросы — имя, возраст, признаю ли я себя виновным по таким-то пунктам обвинения. Это немного отвлекает меня от депрессивного состояния. Меня пугает, что я говорю не думая. Слова произносятся на автомате. Пытаюсь моргать, но не выходит. Глаза как стеклянные, веки не слушаются.

— Признаете ли вы себя виновным в покушении на Тео Балфри, вашего создателя? — спрашивает Ви и это последний вопрос в списке.

— Нет, не признаю, — отвечаю я.

— Хватит врать, сученок! — срывается с места Тео и подскакивает ко мне. Впервые за триста лет снова вижу его. Все такой же смуглый, с копной кучерявых волос цвета смолы. Большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами. Аккуратный прямой нос, пухлые губы, которые сейчас кривятся от злости. От него исходит тошнотворный запах гниения. На шее замечаю глубокие трещины, из которых сочится кровь. При самом хорошем раскладе жить ему осталось не больше недели. — Ты мстил мне!

— А мне было за что тебе мстить, отец? — выдавливаю из себя я. — Ты так сильно виноват передо мной, что считаешь расправу допустимой?

Эта фраза на мгновение выбивает Тео из колеи. Он лихорадочно соображает, что мне на нее ответить.

— Не смей оскорблять меня, называя отцом! Для такого лицемера и подонка, как ты, узы крови ничего не значат! Думаешь, что я ничего не замечал? Как ты старался стать лучшим, выделиться, обратить на себя внимание? Ты сдал брата, когда вам не удалось договориться о том, кто после моего свержения займет мое место! — выпучив глаза орет Тео, брызгая слюной. — Или ты считал, что я поверю, в то, что твоими действиями руководили идеологические принципы?!

— Балфри, вернитесь на свое место! — требует судья.

— Какая у тебя богатая фантазия, отец… Я всего лишь защищал тебя и твои порядки. И сейчас понимаю, что это было зря… — сквозь депрессию пробивается злость и меня это радует. Значит, я могу вернуть хоть частичку контроля над собой!

— Жаль, что я поддался на уговоры и выпустил тебя из Белой башни. Никогда себе этого не прощу. Ведь знал, что рано или поздно ты узнаешь правду обо всем и попытаешься уничтожить меня… — Тео обрывает себя и, подскочив к пыточному устройству, пытается запустить механизм. Ви пытается оттащить его в сторону, но у него не выходит. Вбегает охрана, но слишком поздно — шестеренки запущены.

— Я хочу увидеть, как его раздавит, — вырываясь из рук тюремщиков, кричит Тео. — Как кровь этого предателя фонтаном взметнет к потолку, хочу видеть его смерть!

Тео дьявольски хохочет. Кажется, болезнь разрушает не только его тело, но и психику. Таким безумным я вижу его впервые за две с лишним тысячи лет. От сильного и волевого Балфри, который встречал все проблемы гордо выкатив грудь колесом, ничего не осталось.

— Выведете его немедленно! — кричит глава жандармерии. — И определите, как задержанного за непотребное поведение во время дознания!

Сверху на меня опускается прямоугольная пластина с шипами. Они расположены так, чтобы вонзиться в самые уязвимые места тела, чтобы жертва по-максимуму оценила всю серьезность ситуации. Хочется зажмуриться, чтобы не видеть этого, но тело по-прежнему не подчиняется мне. В спину упирается что-то колючее и я понимаю, что во вторую пластину, которая была моей опорой, так же встроены шипы.

В первую секунду, когда они рвут мою кожу и проникают в плоть, я не чувствую боли, только давление. Но потом меня накрывает. Кажется, что сотни голодных псов вцепились в туловище и вот-вот разорвут на части. Не будь я под влиянием препарата, то старался бы держаться, подавить свои эмоции. Но сейчас я оглушен собственным воплем. Из горла летят капли крови — повреждены легкие.

Тео вырывается из рук охранников и, подбежав ко мне с силой давит на плиту.

— Соблюдайте правила! Отойдите от заключенного! — хватая Тео за плечи и оттягивая его назад, истерично требует судья.

— Какие, к дьяволу, правила, если я по вине этого гаденыша умираю?! — бушует Тео.

Наконец-то с разгулявшимся вампиром удается справиться и вывести его в коридор. Ви не скрывает своего облегчения. Судья и глава жандармерии осуждающе перешептываются.

— Вернемся к дознанию, — сухо говорит Вианор.

— Расширьте шипы, — отдает приказание судья.

— Кто вам помог обрести здоровье? Ваш брат?

— Нет, Рудольф Вагнер, — я вспоминаю нашу с ним встречу и его коварное предложение.

— Он ученый? — уточняет Ви.

— Маг. Один из сильнейших…

— Какая чушь! — возмущается судья. — Монти, вы видимо дали ему маленькую дозу препарата, почему он несет такой бред?

— Ну, может быть, потому что, это правда? — пожимает плечами Фабрисио, наблюдая за мониторами.

Захлебываюсь собственной кровью. В глазах темнеет, звуки становятся далекими и расплывчатыми. И следующую минуту проваливаюсь в темноту.

Возвращение к реальности происходит медленно. Откуда-то издалека до меня долетают звуки, с каждой секундой они становятся все четче и наконец превращаются в голоса. Но речи я все еще не могу понять. Открываю глаза и вижу, как надо мной мечутся разноцветные пятна, чем-то отдаленно напоминающие лица. Мне душно. Дышать тяжело, словно на груди лежит бетонная плита.

— Приходит в себя, — слышу я чей-то встревоженный голос. — Открыл глаза!

Идиот, зачем комментировать очевидное… Хочу пошевелить рукой, но она меня не слушается. Втягиваю в себя воздух, но он не доходит до легких.

— Пустите ему кровь еще раз, — отдает приказ кто-то, чей голос кажется мне знакомым. — Первый раз вижу такую реакцию на препарат…

Холодный метал касается кожи, режет ее. Простой надрез, а боль кажется невыносимой. Пытаюсь вырваться из недружественных рук, освободиться от дискомфорта.

— Тише, тише, — успокаивают меня, и я смутно догадываюсь, что это тот Фабрисио. — Ничего смертельного, все обойдется. Сутки комы уже позади, ты справился, значит, выживешь.

От таких новостей на мгновение притихаю. Тяжело сглатываю, смотрю, как по тонкой трубке, моя кровь стекает в прозрачный сосуд. Кома — это нонсенс для вампира. В горле все пересохло, хочется пить. Голова кружится. Опускаю веки, желаю провалиться в сладкое забытье, но Фабрисио тормошит меня за плечо.

— Не отключайся, ты должен оставаться в сознании, — говорит он.

— Зачем? — звук царапает глотку и похож на скрип.

— Ну хотя бы для того, чтобы рассказать мне, кто ты, — опираясь локтем о подушку, на которой покоится моя голова, говорит Фабрисио.

— Я — Зотикус Дорадо…

— Твои регистрационные данные меня не волнуют, — глядя мне в глаза, отзывается Фабрисио. — Что ты сделал со своим телом? Ты принял лекарство отверженных, и оно изменило тебя?

— Ты же исследовал мою кровь… — облизывая губы, хриплю я.

— И ничего в ней не обнаружил, кроме высокого содержания меди, — кивает Фабрисио. — Но это не значит, что лекарства не было. Ты же понимаешь, что я все равно докопаюсь до правды.

— Мне нечего тебе сказать, — веки становятся тяжелыми, глаза закрываются. Ощущение, что я кружусь в вихре танца, даже дух захватывает.

— Упрямый дебил, — беззлобно произносит Фабрисио и отходит от меня. Кто-то помогает мне сесть. Дает в руки пластиковый стакан, до краев наполненный кровью. В один миг осушаю его и мне мало этой дозы.

— Еще! — требую я.

— Обойдешься, — тут же ставит меня на место Фабрисио.

— Ну, что с ним? — вваливаясь в кабинет, осведомляется Ви. Он одет в джинсы и джемпер, белокурые волосы распущены. Похоже, он сейчас не на службе и пришел сюда по доброте душевной. — А, уже очухался, молодец. Что, все-таки, это было?

— Неспецифическая аллергическая реакция, — со вздохом поясняет Фабрисио, садясь за стол и, капнув на стекло моей крови, начинает изучать ее под микроскопом.

— У вампира?! — искренне недоумевает Ви. — Это же невозможно. Или это последствия болезни?

— Ты не поверишь, я бы тоже хотел это знать, — говорит Фабрисио и разочаровано отодвигает в сторону рабочий инструмент. — Но нет ничего, что бы на это указывало. Пусть побудет здесь до утра.

— Хорошо, — соглашается Ви. Он выглядит хмурым и очень уставшим. Мне хочется узнать, как прошла встреча с Айлин. Но я знаю, что все разговоры вне кабинета допроса запрещены и мне придется томиться в неизвестности еще долго. — Приводи его в норму. Впереди еще одно дознание…

Несмотря на все увещевания Фабрисио, падаю на подушку и выключаюсь.