На веки вечные

Глава 17

Первая любовь, сны-воспоминания

Сложенное пополам письмо лежало у меня в сумочке, во внутреннем кармане, между прокладками макси и жвачкой «Тридент». Я не хотела открывать его. У меня было нехорошее предчувствие.

Вместо этого я оставила его там и решила не открывать и подождать подходящего момента чтобы прочитать последнее послание Кейда. Это было эгоистично. Письмо было... я даже не знаю, почему, но даже когда я прикасалась к конверту, то чувствовала печаль. Как будто я каким-то образом знала на психологическом или эмоциональном уровне, а может, на сверхъестественном, что в нем было еще больше горя. А я не хотела, чтобы мне пришлось его почувствовать.

Свидания с Уиллом были потрясающими. Он был потрясающим. Он водил меня по интересным местам. На концерты на стадионе «Джо Луис Арена», на пьесы в Медоубруке. Мы ездили в машине допоздна, слушали джаз. Говорили до рассвета.

Целовались в темноте. Начиналось это просто: просто прощальный поцелуй, который длился час. Во время обеда мы ускользали из школы, чтобы пообниматься в его машине в дальнем углу школьной парковки.

Он начал трогать меня только через две недели после того, как мы начали встречаться. Если честно, я стала волноваться. У меня в голове запечатлелись мысли о похотливых подростках, подкрепленные историями, которые рассказывали девчонки из школы. Одну фразу я слышала слишком часто: «Я, конечно, хотела этого, но не так скоро». Я знала, что это значит. Конечно, я хотела. Но с Уиллом это было по-другому.

Так что я была более чем готова, когда его ладонь коснулась моего колена. Мы как обычно сидели у него в машине. На заднем плане играл джаз — что-то быстрое, энергичное и почти агрессивное в своей буйной энергии. Все мое тело дрожало от возбуждения, страстно желало его поцелуев, опьянело от его близости. Он заставил меня осознать себя. Осознать мое тело. Мои руки, мои бедра, мою грудь, мою одежду, мои желания. Я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне, чуть-чуть. Вот что это было, просто... небольшое исследование.

Так что, когда его рука коснулась моего колена, остановилась и скользнула вверх, по бедру, я не возражала. Мои руки лежали у него на плечах, прикасались, но не держали, обнимали, но не прижимали к себе. Когда его рука коснулась моего бедра, мои пальцы скользнули вниз, ему под рубашку, чтобы прикоснуться к груди, потрогать его мускулы. Его губы раскрылись, язык скользнул ко мне в рот, и я почувствовала его, ощутила его вкус; была приятно удивлена и этим, и теплом его руки на моем бедре. Своим языком я коснулась его и задохнулась от их прикосновения и от того, что все мое существо дрожало и трепетало.

Теперь его рука была у него на талии, и я, затаив дыхание, целовала его, ждала, что Уилл сделает дальше. Палец скользнул под подол моей футболки «Lumineers», коснулся кожи. О, Господи. Я не смогла дышать, даже если бы и захотела. Мои руки обняли его сзади, подняв мягкую хлопчатобумажную ткань, и теперь я тоже касалась его пылающей жаром кожи, и вместе мы исследовали наши тела, двигаясь вверх, вверх. Я даже не осмеливалась думать о том, что происходило, о том, что рука Уилла была у меня под футболкой, гладила меня не более чем в дюйме от моего красного кружевного бюстгальтера на косточках. Красного кружевного бюстгальтера, который я надела для этого свидания. Не потому, что я думала, что он увидит его, но потому, что какая-то часть меня хотела, чтобы он увидел.

Мы остановились, чтобы отдышаться, соприкасаясь лбами, замерев на секунду.

— Эвер... — выдохнул Уилл, — все в порядке?

Я кивнула.

— Да.

— Ты уверена?

Я поцеловала его, чтобы скрыть то, что была не полностью уверена, не совсем. Где-то в голове у меня крутилась мысль, что, может быть, все происходило слишком быстро, но от девочек из школы я знала, что для большинства из них две недели ожидания показались бы целой вечностью, что для многих из них я была до странности осторожной. И то, что в шестнадцать лет я была девственницей, причисляло меня к меньшинству тех девочек, кого я знала. И то, что я только сейчас начала это делать, добралась до второй базы,[19] как говорят парни, было необычно.

Но я не хотела думать о этом. А просто хотела целовать Уилла, позволять ему трогать меня и чувствовать его кожу под своими ладонями. Ощущения были невероятными. Я чувствовала себя желанной. Любимой. Чувствовала себя, как кто-то еще, не Эвер Элиот. Я не рисовала, не фотографировала, не занималась в школе. Я была с парнем.

В голове у меня промелькнуло воспоминание о сильных, уверенных руках и серьезных темных глазах: о руках Кейда, его глазах.

Я моргнула и посмотрела в глаза Уилла, в голубые, пламенеющие глаза. Увидела его руки у себя на талии, сильные, да, но мягкие, ухоженные руки. Руки Кейда от работы огрубели, покрылись мозолями.

Какое это имело значение? На мне были руки Уилла, а не Кейда. И это было нормально, верно? Кейд был моим другом по переписке, Уилл был моим парнем. Конец разговора.

Я выбросила из головы щекочущее сомнение, закрыла глаза и коснулась губ Уилла. Искры так и летели, жар накатывал волнами. Тело напряглось, в голове был полный хаос, в животе сводило от волнения. Поцелуй стал глубже, и руки Уилла мучительно дразняще скользят по моим бокам, проникают под чашечки бюстгальтера. Мои пальцы гладят его по спине, груди, плечам, касаются обнаженной кожи под его рубашкой. Я не могла дышать, да и мне было все равно. Это так возбуждало — это пьянящее приключение, в которое я с готовностью окунулась. Я выгнула спину и, глубоко вздохнув, приподняла грудь, и теперь ладони Уилла касались чашечек бюстгальтера. Я почувствовала, как твердеют соски, а его руки замирают, так, что нижний край его ладони касается твердого бугорка. Внутри меня сверкали молнии, которые были готовы вспыхнуть и засверкать, если бы он прикоснулся к коже.

Я едва не вздохнула от разочарования, когда он положил ладонь вверх, мне на плечо, но (о, да!) он убирал лямку, освобождая мою левую грудь, и вот его пальцы отодвинули край чашечки, а наши губы и языки переплелись в безумном танце поцелуя. Я чувствовала себя такой взрослой, такой живой, столь переполненной пониманием того, что мы делаем, что не могла держать это внутри себя.

Другая лямка уже свисала у меня с плеча, и он уже отодвигал чашечки, и моя грудь была свободна, а его пальцы скользили по коже, и я вся горела и стонала, когда он коснулся соска, из-за чего тот стал твердым, как бриллиант.

Моя футболка все еще свисала с его рук, из-за нее мы не могли видеть друг друга. А что, если снять футболку? Я подумала об этом, и от этого у меня закружилась голова. Это был бы большой шаг. Позволять ему трогать меня было одно, а снять футболку, чтобы показать ему свое тело — другое.

До того, как могла бы передумать, я прервала поцелуй и скинула футболку. Увидев мое обнаженное тело, освещенное лунным светом, который проникал через люк на крыше машины, Уилл резко вдохнул воздух. Он усмехнулся и сам снял рубашку, и теперь была моя очередь ахать при виде рельефных мышц его точеного пресса и резинки трусов от Кельвина Кляйна, которая выглядывала поверх его джинсов «Хьюго Босс». Я коснулась его груди, проведя пальцами по линиям пресса, а он просто смотрел на меня. А потом медленно прикоснулся к моему соску, и по моему телу прошла волна чистого наслаждения.

Я выгнула спину, откинув голову назад, и его ладонь обхватила мою грудь и нежно и со знанием дела приподняла ее. Я знала, что он делал это раньше, это было понятно хотя бы из того, как Уилл касался меня, особенно из того, как он завел руки за спину и непринужденно, одной рукой, расстегнул мой бюстгальтер.

Откинув в сторону кружево и шелк, он встретился со мной взглядом, и я посмотрела на него в ответ, без слов говоря, что все в порядке, хотя сердце у меня в груди билось так, будто первобытный барабан. Я отчаянно хотела прикрыться, но не стала этого делать, потому что Уилл смотрел на меня голодным взглядом.

И потом он нагнулся ко мне, перегнувшись через приборную панель между нами, и стал целовать, возвышаясь надо мной, так что его грудь касалась моих сосков. Одной рукой он нащупал кнопку управления сиденьем и наклонил его назад так, чтобы я лежала. А он был надо мной, и его пальцы скользили у меня по животу, остановившись у пояса моих джинсов, и я поняла, о чем он просит.

— Еще нет, — прошептала я, — пока нет.

Он поцеловал меня в шею.

— Конечно, Эвер. Может, я могу просто... немного потрогать тебя? Я знаю, как сделать так, чтобы тебе было по-настоящему хорошо.

Я знала, о чем он говорит. Может, я и была девственницей, но глупой не была точно. Конечно, я трогала себя. Знала разные способы довести себя до оргазма и только могла представить, как было бы хорошо, если бы кто-то делал это со мной. Но... это было бы все равно, что признаться, что хочу заняться любовью с Уиллом. Я знала, что именно туда все и шло. Знала, что именно этого он и хотел. И какая-то часть меня тоже хотела этого. Но была еще другая часть, которая не была уверена. Не уверена ни в том, готова ли я, ни в том, является ли Уилл тем человеком, с которым нужно сделать это впервые.

Уилл. Я нарочно думала о нем как о Уилле, но где-то на заднем плане он всегда оставался Билли. И когда я писала Кейду, то говорила о нем как о Билли. И в чем была разница? Я не знала, но разница была. Я просто хотела понять, что она означает.

И все это время, пока эти мысли бушевали внутри меня, Уилл целовал мои плечи, шею, ключицы, ложбинку между моих грудей, и я замерла, чувствуя жар его губ у себя на коже и от того, что теперь он целовал мою грудь, все ближе, ближе, и вот я действительно вскрикнула, почти застонала, когда его губы сомкнулись на моем соске, и по мне пробежал разряд.

Мое тело предало меня. Оно не хотело ничего делать, только отзываться на прикосновения Уилла. Моя рука не остановила его, когда он расстегнул мне джинсы, засунул пальцы под эластичную ткань и обнаружил, что я уже жду его, мокрая и горячая, и мой голос не сказал ничего, чтобы он перестал, потому что моему телу это нравилось. Хотя сомнения все еще терзали мои мысли, и сердце не было уверено ни в том, где оно, ни в том, чего оно хотело, но телу было все равно, потому что оно контролировало ситуацию; или же мое тело было зачаровано прикосновениями Уилла, и я позволяла этому происходить.

Его пальцы нашли идеальное место, и мои бедра сотрясались, я стонала, а он что-то делал со мной руками, что-то, что никогда не делала я, и все внутри меня просто взорвалось; я не могла сдержать стоны.

Уилл усмехнулся.

— Господи, Эвер, а ты любишь пошуметь.

— П-прости, — выдохнула я.

— Да нет, это круто. Так... возбуждает.

Теперь, когда мое тело постепенно покидали адреналин, возбуждение и химические вещества, возникающие после оргазма, что-то похожее на стыд настигло меня. Я оттолкнула его руку и села, трясущимися руками нащупывая кнопку контроля сиденья, чтобы поднять его. Я что, только что позволила Уиллу поласкать себя рукой? О, Боже. Делает ли это меня доступной? Может, он думал, что я стану легкой добычей? Что, если он просто хочет лишить меня девственности, а потом я ему больше не понадоблюсь? С Элли Майерс так и произошло. Один крутой, популярный парень притворялся, что она ему небезразлична, встречался с ней и шаг за шагом, поцелуй за поцелуем, прикосновение за прикосновением уговорил ее переспать с ним, а потом, когда, наконец, заставил переспать с ним, бросил ее, и она была просто разбита. Она просто хотела понравиться Брайану, потому что он был звездой баскетбола и будущим выпускником с хорошими перспективами, а еще чертовски крутым, и все мы знали, как это должно кончиться, потому что именно таким и был Брайан Вашингтон, и это знали все, кроме Элли.

Был ли Билли таким? О нем не ходило никаких слухов, не то что о Брайане. Я никогда не слышала, чтобы кто-то в школе говорил о том, что встречался с ним. У него не было такой репутации, как у Брайана. Билли был загадкой: он, кажется, совсем не был заинтересован во всех этих играх в популярность, но от этого был еще более популярен, особенно учитывая то, что он явно происходил из зажиточной семьи и был крутым и талантливым. Но был ли он обманщиком?

Я просто не знала.

Я натягивала одежду, и все эти мысли крутились у меня в голове.

— Эй, ты в порядке? — Билли-Уилл провел рукой по своим светлым волосам и озабоченно посмотрел на меня. — Я не... поторопил тебя?

Я покачала головой и пожала плечами, надевая футболку через голову.

— Нет, я же тебе разрешила. Теперь просто не знаю... Я не уверена... Я даже не знаю, о чем говорю. Ты не торопил меня, дал мне много шансов остановить тебя, но я не стала. Но теперь... просто не знаю.

Уилл нашел свою футболку и натянул ее.

— Понимаю. Вот так и я себя чувствовал в первый раз. Во время секса все было отлично. А после у меня в голове все смешалось.

— Это даже не был мой первый раз, не совсем. Не... до конца.

Уилл пожал плечами и стал вертеть нитку, которая свисала с петли для ремня.

— Нет, но я просто говорил, что понимаю, как ты себя чувствуешь. До какой-то степени.

Я решила просто сказать ему как есть, сказать, что чувствую, и посмотреть, как Уилл отреагирует. Я думала, что смогу разглядеть ложь.

— Мне просто интересно... ты часто это делал? Со многими?

Он потер шею сзади.

— И да, и нет. Тут все сложнее. Видишь ли, во-первых, мне семнадцать. Я пропустил год в школе. То есть я не пропустил его, меня не было в стране, и меня учили частные преподаватели, а школьная система США не засчитала кое-что из того, что я прошел, так что мне пришлось снова учить все заново, хотя уже должен учиться в выпускном классе согласно возрасту и тому, что изучил. И... пока я был там, в Германии с родителями, у меня была девушка. Мы... были вместе почти полтора года, и мы... ну, было так, как у нас с тобой. Она была у меня первой, но я у нее — нет. Она была старше меня. Ей было восемнадцать, когда мы встретились, а мне не было и шестнадцати. И Эльза... многому меня научила. Так что я делал это много раз, но не со многими.

— А ты был тут, когда приключилась эта история с Элли Майерс и Брайаном Вашингтоном?

Уилл кивнул.

— Ага. Дерьмовая история. Он просто козел. Я слышал, как он болтал о ней, наверное, за день до того, как она с ним переспала. Просто... хвастался тем, что она ходила за ним, как домашнее животное. Рассказывал парням, как она выглядит обнаженной, как раздевал ее, как уговорил ее отсосать у него, все такое. О том, что ей шел коричневый пакет.

— Что?

Он не ответил сразу.

— Тот тип девушки, которой ты надеваешь коричневый пакет на голову, пока трахаешься с ней. Это идиотская фраза, и меня она бесит. Я не такой, Эвер. Клянусь.

— Наверное, я просто не хочу быть такой, как она. Все знали о его репутации, знали, что так и будет. Даже я знала, что он был обманщиком, и что обманывал ее. Но с тобой... не знаю. У тебя нет такой же репутации, но...

— Слушай, Эвер. Ты мне нравишься. Правда. Я не собираюсь говорить, что люблю тебя, чтобы заставить переспать со мной. Я не люблю тебя, не так, что «любовь до гроба». Если честно, меня влечет к тебе, ты мне нравишься, мне нравится проводить с тобой время. Если ты хочешь делать это вместе со мной, отлично, превосходно, но если нет, скажи. И не думай, что я брошу тебя только потому, что ты еще не готова. Если тебе нужно время, хорошо. Я не тороплю и не подталкиваю. По крайней мере, не пытаюсь.

Он повернулся ко мне, и на его лице я не увидела ничего, кроме честности.

— Так что же тогда происходит между нами?

— Я не знаю. Мы встречаемся? Мы просто... не знаю. Разве этому нужно давать определение? Разве мы должны любить друг друга по-настоящему, чтобы делать то, что делаем? Если мы оба хотим этого, и оба согласны, в чем проблема?

— Ни в чем, наверное. — Я смотрела, как на луну набегают облака. — Я просто никогда об этом не думала, но теперь думаю. Я не знаю, чего хочу. Когда мы... ласкаем друг друга, что бы это ни было, я вся в этом. Мне это нравится, и я не хочу останавливаться. Но потом я думаю, должно ли это что-то значить. То есть, как ты и сказал, ты мне нравишься, и меня определенно влечет к тебе. Но люблю ли я тебя? Не знаю. Я так не думаю. А должна ли? Или, как ты сказал, что если мы будем делать то, что хотим, только потому, что нам нравится это делать? Да, нравится. Но должно ли это что-то значить?

Уилл взял меня за руку, наши пальцы сплелись.

— Но... неужели, если мы даже и не предназначены друг другу судьбой, это не имеет никакого значения? Нам не нужно любить друг друга, чтобы это что-то значило. Правильно? — Он сжал мою руку и серьезно посмотрел на меня. — И нам не нужно ничего делать. Мне нравится проводить с тобой время, мне с тобой весело. Просто... решай сама, ладно?

Я кивнула, и Уилл завел машину, вывел ее с парковки возле парка, которая стала нашим любимым местом, и отвез меня домой. По пути мы не разговаривали, просто слушали музыку, держались за руки и смотрели, как за окнами, в ночной темноте, проносимся мимо особняков Блумфилда.

После того, как он высадил меня, я на цыпочках прошла мимо двери в студию Иден, не желая объяснять, чем занималась, зная, что она почувствует, и закрыла за собой дверь в спальню. Сняла одежду и стала смотреть на свое обнаженное тело в зеркале в полный рост в гардеробной. Чего же я хотела? Должна ли я пройти этот путь с Уиллом до конца?

Мое отражение в зеркале не давало никакого ответа. Оно показывало только мою белоснежную кожу и тяжелую грудь с широкими темными ореолами и крупными розовыми сосками. Мои интимные места. Я прикоснулась к себе, вспоминая ощущения от прикосновений Уилла.

Приняла душ, высушила волосы, сделала бигуди к завтрашнему дню. Легла в постель и поняла, что не могу заснуть. Я продолжала вспоминать, что мы делали с Уиллом, об ощущениях, о том, о чем мы говорили. Когда я, наконец, провалилась в полузабытье, мне снились руки, которые трогают меня, губы на моей коже.

Во сне, даже хотя мои глаза были закрыты и я ничего не видела, знала, что обнажена. Я была полностью обнаженной для его прикосновений, его поцелуев. И я знала, что он тоже обнажен. Во сне я нервничала, собираясь заняться с ним любовью. Вместе с ним. Но почему-то я знала, что это у меня не первый раз, как и у него. Это знание пришло во сне, и у него не было источника или воспоминания о нем. И все же мы оба боялись, нервничали, дрожали вместе. Его прикосновения не были уверенными, знающими, опытными. Он колебался, отчаянно нуждался, но вместе с тем исследовал и удивлялся. Был изумлен. Такими же были и мои прикосновения, мои руки на его теле, мои губы на его коже.

Темнота во сне рассеялась. Зрение вернулось ко мне, как будто я поднималась со дна бассейна, нет, из самых глубин бездонного океана, и я увидела его рядом с собой. Не подо мной и не надо мной, рядом со мной. Мы касались друг друга, целовались, держали друг друга.

И это был не Билли. Осознание настигло меня тем странным образом, как всегда и бывает во снах. До того, как я смогла разглядеть его лицо, инстинктивно, внутри себя, поняла, что это был не Билли — и мое спящее сознание думало о нем, как о Билли, не как об Уилле.

В моем сне был Кейден.

У нас не было никаких сомнений, только нежность и нужда друг в друге, от которой становилось больно, сон, который был совершенным чудом, который был наполнен смыслом. Глубокое значение было в каждом прикосновении, каждом поцелуе.

Его глаза, сияющие ярким и чистым янтарным светом, сосредоточенно смотрели на меня, серьезные и печальные, и все же горящие от желания и жажды. Его рот открылся и губы зашевелились, он шепотом произнес мое имя, которое долетело до меня сквозь время, без связи с движениями его губ.

«ЭВЕР»

Сон поблек, и осталась боль от пустоты. Я хотела продолжить этот сон, это сладостное чувство близости, которое я ощущала в объятиях Кейдена.