Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Глава 14

31 декабря Глеб позвонил Алине около пяти часов вечера.

Он смутно помнил тот вечер в ресторане, драку, как он искал Алину, пока до его пьяного сознания наконец дошло, что она уехала одна, даже не попрощавшись. Потом он пытался выяснять отношения с Ильей, едва держась на ногах. На его счастье, музыкант был трезв и ко всему происходящему отнесся с философским спокойствием. На следующий день его мучило страшное похмелье, жутко болела голова, он почти весь день провалялся в кровати. Ольга заботливо отпаивала его крепким чаем. Глеб страдал и чувствовал себя полной сволочью.

Алина сняла трубку сразу, как будто ждала его звонка.

— Здравствуй, маленькая... — В голосе Глеба звучало столько нежности, что в ней можно было захлебнуться и утонуть.

— Привет, — холодно отозвалась Алина.

— Я хочу поздравить тебя с наступающим Новым годом и пожелать, чтобы следующий год был самым счастливым... Для нас с тобой...

— Спасибо. — Лед в голосе Алины слегка подтаял.

— Я у твоего подъезда, — неожиданно сказал Глеб. — Ты можешь спуститься?

— Сейчас? — растерялась Алина. — Ну, хорошо... Подожди...

— Ты же знаешь, что я готов ждать тебя всю жизнь, — улыбнулся Глеб. — Уже жду.

Алина мгновенно переоделась, раскинула по плечам волосы, набросила на плечи шубку и вылетела из квартиры.

Глеб ждал ее внизу в подъезде. Он сразу, не дав ей сказать ни слова, сгреб Алину в охапку и покрыл лицо поцелуями:

— Я так по тебе соскучился!

Алина не сопротивлялась, но и особо не отвечала: держала марку.

Глеб выпустил ее из объятий и достал из кармана небольшую коробочку.

— Это тебе, маленькая. С Новым годом!

Алина открыла коробочку и охнула.

На красном бархате лежало небольшое, очень изящное золотое кольцо. Маленький изумруд, переливаясь всеми оттенками зеленого, сразу напоминал о солнечном лете и удивительно совпадал с цветом Алининых глаз.

— Глеб... — восторженно протянула Алина.

Глеб достал кольцо из коробочки и надел Алине на палец.

— Спасибо... — Алина уже не прятала сияющих глаз.

— Первого числа я тебе позвоню и заеду за тобой. Поедем праздновать. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Алина. — На всю ночь?

— На всю ночь, — согласился Глеб. — А может быть, и на две и на три. Пока это — сюрприз. Все, я побежал, меня машина ждет.

Он снова притянул Алину к себе и жадно поцеловал в губы.

— Я люблю тебя.

— Я тоже, — шепнула Алина.

Лора Александровна сидела перед телевизором, даже не заметив, что Алина вышла. На экране веселились счастливые люди, пили шампанское, рассказывали смешные байки, переливались гирляндами елки, блестела мишура. А ей больше всего на свете хотелось умереть. Вадим звонил каждые полчаса, но она бросала трубку, едва услышав его голос. Вчера он подкараулил ее у подъезда, настойчиво пытаясь что-то объяснить, но Лора видела перед собой уверенное лицо его жены, полуодетой, раскинувшейся в смятой кровати, из которой он, видимо, только что поднялся, и не слышала ни слова из того, что он говорил в свое оправдание. Алина оказалась права: человек, предавший один раз, способен на подлость и во второй... Вадим тряс ее за плечи, выкрикивая в ее отрешенное лицо какие-то слова, приводя какие-то доводы, но Лора болталась в его руках, как сломанная кукла. Его слова отскакивали от ее сознания, не проникая внутрь. Это была своего рода защита...

Алина вернулась из подъезда взбудораженная и счастливая.

— Мам! Смотри, что мне Глеб подарил!!! — Она радостно влетела в комнату и вытянула руку, любуясь колечком.

— Красиво, — безучастно согласилась Лора Александровна.

— Что ты сидишь? — затормошила мать Алина. — Пора елку ставить! Зря я ее, что ли, покупала?!

Лора Александровна послушно поднялась и пошла на балкон за елкой.

Через час по всей квартире пахло оттаявшей хвоей. Елку поставили в обтянутое белой марлей ведро и задвинули в угол, который каждый год становился почетным елочным местом. Алина что-то напевала, подавая матери игрушки, перемежая свое мурлыканье детскими воспоминаниями.

— Помнишь, как я просила купить этот шарик? Ты еще говорила, что нет денег, а я устроила в магазине настоящую истерику? А эту блестючку помнишь? Я ее вырезала сама, ты еще потом мне мозоли от ножниц лечила...

Лора Александровна кивала, пристраивая на ветки игрушки, а вместе с ними перебирала в памяти целую историю прожитой жизни...

Когда Алина подала ей очередную игрушку, пальцы Лоры Александровны дрогнули. Она держала в руках блестящий полумесяц: его Вадим в первый их совместный Новый год надел ей на шею. Потом украсил ее мишурой и долго любовался делом рук своих, не позволяя ей снять с себя громоздкие елочные украшения. «Лорка-елка», — дразнился он тогда и смешно, по-мальчишески показывал ей язык...

Полумесяц упал на пол, разлетелся мелкими осколками по паркету. По щекам Лоры Александровны потекли слезы.

— Мам, ты что? — всполошилась Алина.

У Лоры Александровны не было ни сил, ни желания их сдержать.

Алина усадила ее на диван, принесла воды, заставила выпить.

— Мам, ты что? Мам, ну не надо... Ты из-за отца, да? Не плачь, ну, черт с ним, пусть он приходит! Я не буду больше устраивать истерик! Только... Не заставляй меня быть с ним паинькой... Но хамить не буду, я тебе обещаю... Мам, только не плачь...

При упоминании о Вадиме Лора Александровна разрыдалась с новой силой.

— Мам, да что происходит-то?! — вконец растерялась Алина.

И Лору Александровну прорвало. Всхлипывая и вытирая слезы, она рассказала дочери все: о первом свидании с Вадимом в парке, о снятой квартире, о планах, которые они начали строить вместе, и о ее последнем визите в квартиру Вадима... Услышав имя Ирины Михайловны, Алина побелела от злости.

— Мам, да ты что, не поняла, что она это сделала специально? Если все так, как ты рассказываешь, если он действительно перебрался жить в эту квартиру, то она это сделала специально! Она же и ко мне на работу заявилась!

— К тебе? — удивленно всхлипнула Лора Александровна. — Когда?

— Давно уже. Я тогда не поняла, чего это она на меня накинулась... А она, видно, из-за тебя...

— Ты-то здесь при чем? — недоумевала мать.

— Да кто ее знает, сумасшедшую дуру?! — искренне развела руками Алина. — Генеральская же дочка, привыкла, что ей все на тарелочке с голубой каемочкой приносят! А тут собственный муж сбежал! И к кому? К бывшей жене! Есть из-за чего рехнуться!

— Ты действительно так думаешь? — со слабой надеждой в голосе спросила Лора Александровна.

— Я думаю, что тебе все-таки стоит с ним поговорить. В любом случае человек всегда имеет право на то, чтобы его выслушали.

— Ты стала совсем взрослой... — вздохнула Лора Александровна.

— Хочешь... Я сама ему позвоню? — поколебавшись, спросила Алина.

— Да нет... Я, наверное, сама...

— Звони! — почти приказала Алина. — Только умойся сначала, а то нос распухнет.

Домашний телефон Вадима не отвечал. Лора Александровна подумала и набрала номер мобильного.

«Абонент не отвечает или временно недоступен», — сообщил ей металлический женский голос. Лора Александровна снова сникла.

— Мам, ну что ты, как ребенок, в самом деле? Может быть, у него операция срочная? Позвонишь попозже, в конце концов!

— Ты уходишь сегодня?

— Да, — кивнула Алина, не желая посвящать мать в подробности предстоящей ночи. Ей сейчас для полного счастья только не хватало узнать, что Глеб женат. — Но если хочешь... Я могу остаться дома.

— Нет, что ты! — замахала руками Лора Александровна. — Не порти себе праздник! И потом... Если ты права, то я, наверное...

— Тоже одна не останешься! — весело закончила за нее Алина. — Все, романтическая часть окончена. Пошли елку до ума доводить!

Алина ушла в половине одиннадцатого, поцеловав мать на прощание и вручив ей новогодний подарок — маленький флакончик французских духов.

— Это же, наверное, очень дорого, — растерялась Лора Александровна.

— Не дороже денег! — отшутилась Алина.

В одиннадцать ни один из телефонов Вадима по-прежнему не отвечал...

В начале двенадцатого Алина подошла к центральному входу ресторана. Илья уже ждал ее, весь снег на крыльце забросав окурками.

— Привет! — радостно кинулся он навстречу. — Я уже думал, что ты не придешь...

— Я же обещала, — царственно подала ему руку Алина. — Я всегда выполняю свои обещания.

— Надо будет иметь это в виду, — улыбнулся Илья. — Пошли, а то я уже совсем замерз, тебя ожидаючи.

Столик музыкантов стоял почти у самой сцены. Илья познакомил Алину со своими друзьями. Кого-то она уже знала по имени, кого-то видела пару раз. Три сидящие за столиком девушки — то ли жены, то ли просто подруги — не произвели на Алину никакого впечатления. Илья усадил ее на стул и сел рядом.

— Ты была здесь когда-нибудь?

— Нет, — призналась Алина.

— Ну и как тебе?

Алина огляделась по сторонам. Ресторан занимал огромное помещение с высоким потолком, большой сценой и многочисленными окнами, которые выходили на реку.

— Знаешь, — сказала Алина. — Я всегда чувствовала себя неуютно среди необъятных просторов. Кажешься себе какой-то песчинкой или муравьем... Я больше люблю маленькие, уютные подвальчики. Там все как-то камерно...

— Понятно... Еще одно дитя подземелья, — улыбнулся Илья. — Хотя в чем-то я с тобой согласен. Просто и у больших пространств, и у маленьких подвальчиков есть свое предназначение.

— Илюха, пора! — окликнул Илью человек во фраке и бабочке.

Илья поднялся.

— Ладно, не скучай, ешь, пей, мы сейчас первую половину программы отлабаем и вернемся. Кстати, хочу, чтоб ты знала: все песни сегодня будут звучать исключительно для тебя.

Он налил Алине вина в бокал и пошел на сцену.

— Привет! — услышала Алина и повернула голову.

С другой стороны к ней подсаживался Андрей. Сын Глеба.

— Ты как сюда попала?

— Илья пригласил. А ты что, кроме того, что художник, еще и музыкант по совместительству?

Андрей пропустил ее саркастический вопрос мимо ушей.

— Я так рад тебя видеть! Очень хотелось встретиться с тобой в институте, но мы никак не совпадали.

— По-моему, мы не настолько близко знакомы, чтобы встречаться.

— Так за чем дело стало? Давай познакомимся!

— Ну ты нахал, — беззлобно усмехнулась Алина.

— Я просто всегда говорю то, что думаю, и делаю то, что говорю.

— А по шее за это много раз получал?

— Было дело, — признался Андрей. — Но по-другому я не умею.

Музыканты заиграли что-то нежное и мелодичное.

— Тебе нравятся Илюхины песни? — спросил Андрей, разглядывая Алину, как какое-то экзотическое животное.

— Очень, — призналась Алина ему и себе самой. — Только грустные они все какие-то... Когда и так плохо, от них плакать хочется.

— Тебе никогда не должно быть плохо, — твердо сказал Андрей, и Алина удивленно подняла на него глаза.

— С чего это ты так решил?

— Я сделаю так, что тебе никогда не будет плохо.

— По-моему, ты слишком много на себя берешь. — Алину слегка покоробила такая уверенность.

— А по-моему, в самый раз. Твое здоровье! — Андрей прикоснулся своей рюмкой к ее бокалу.

Алина усмехнулась и пригубила вино. Странный мальчик. Очень странный.

Без четверти двенадцать музыканты отложили свои инструменты и, смеясь и переговариваясь, заняли места за столом.

— Давайте, давай быстрее! — торопил Илья, разливая спиртное. — Нужно еще успеть старый год проводить!

Алина подняла свой бокал и подумала, что старый год был и плохим и хорошим, о плохом думать не хотелось, а хорошее... Он подарил ей Глеба, он подарил ей работу, он подарил ей кучу новых друзей, он подарил ей уверенность в себе. Жаль, что Глеба сейчас нет рядом...

— Тебе снова грустно? — заглянул в ее лицо Андрей и скорчил зверскую рожу.

Алина не удержалась и засмеялась.

— Я же сказал, что со мной ты никогда не будешь грустить, — удовлетворенно заметил Андрей.

— Кто этот мальчик? С кем он пришел? — дурашливо поднял брови Илья. — Ты чего чужим девушкам рожи корчишь?

— Девушкам не должно быть грустно. Особенно в такую ночь. — Андрей пропустил «чужую» мимо ушей.

— С этим абсолютно согласен! — кивнул Илья. — Ну, у всех нолито?

Народ за столом радостно загалдел в ответ.

— Прощай, старый год! — продекламировал Илья. — И пусть земля тебе будет пухом!

Зазвенели бокалы, вино пролилось на скатерть, Илья наклонился к самому уху Алины:

— Я их всех обманул! Все провожают старый год, а я пью за тебя!

В двенадцать били часы, со всех сторон раздавались возгласы: «С Новым годом!», стреляло шампанское, шипели бенгальские огни, плюясь в разные стороны горячими искрами, взрывались хлопушки, разбрасывая во все стороны разноцветное конфетти, знакомые и незнакомые люди обнимались и желали друг другу счастья...

Алина кричала вместе со всеми, и ей было весело, потому что она была молода, красива и счастлива. Ну, почти счастлива. Завтра приедет Глеб, и они снова будут вместе, а эта примета — как встретишь Новый год, так его и проведешь — это не для них...

В половине первого музыканты снова отбыли на сцену.

— Пойдем потанцуем? — предложил Андрей.

— Пойдем, — согласилась Алина, потому что ноги ее давно уже выписывали под столом танцевальные па.

Они закружились в медленном танце среди таких же пар.

— Ты знаешь примету? — спросил Андрей.

— Какую?

— Первый танец в Новый год ты танцуешь с человеком, который станет твоим мужем.

— Ты ее только что придумал? — рассмеялась Алина.

— Нет. Я знал о ней всегда. Поэтому никогда не приглашал девушек на первый новогодний танец.

— А ради меня сделал исключение?

— Тебя я хотел пригласить. Тебя, и никого больше.

В его голосе прозвучали какие-то странные нотки.

По спине Алины пробежала дрожь. Ей почему-то стало неуютно.

— Я испугал тебя? — словно почувствовал ее состояние Андрей.

— Ты? — притворно улыбнулась Алина. — Ничего подобного.

— Я предупреждал тебя, что всегда говорю только то, что думаю.

Остаток танца оба молчали. Алина еле дождалась конца песни, чтобы высвободиться из рук Андрея.

Следующая песня посвящается девушке с золотыми волосам по имени Алина, — между тем со сцены объявил Илья.

Он пел песню о красивой бабочке, которая неожиданно проснулась зимой и вылетела в пургу. Она летела и не понимала, что происходит, ей было холодно и страшно, снежинки жалили ее, ветер пытался оборвать ей крылья, а она все летела дальше, прося всех встречающихся на пути рассказать ей о лете. Но никто не знал, что такое лето... И когда бабочка устала, упала и замерла, ее яркие крылья увидел на белом снегу музыкант. Он долго отогревал ее в ладонях, он спел ей все песни про лето, которые только знал, но бабочка так и не ожила... И тогда он сочинил песню про бабочку, которая неожиданно проснулась зимой...

— Что ты делаешь завтра? — Вопрос Андрея выдернул Алину из состояния задумчивости.

— Послушай и заруби себе это на носу! Завтра я занята. И послезавтра тоже. И послепослезавтра. Понятно?

— Понятно, — кивнул Андрей. — А в четверг?

— Ты действительно такой болван или притворяешься? — удивилась Алина.

— Действительно. Притворяюсь.

— Молодые люди, угоститесь печеньицем! — возникла перед их столиком долговязая фигура клоуна с подносом печенья. — Печенье не простое — в каждом — судьбоносное предначертание. Не пожалейте десяти рублей!

Алина полезла в сумку, но Андрей опередил ее, бросив на поднос клоуна две десятки.

Мне и девушке.

— Только девушка должна выбрать сама! — остановил клоун руку Андрея, который взял себе одно печенье и потянулся за вторым.

Алина демонстративно взяла другое. Откусила сладкое тесто и вытащила из пустой сердцевины свернутый листик бумаги.

«Если вы внимательно приглядитесь — вы найдете свою судьбу за вашим столом...»

— Чушь какая-то, — улыбнулась Алина и повернулась к Андрею. — А что тебе досталось?

— Я покажу тебе этот листок потом. Когда предсказание сбудется, — серьезно пообещал Андрей.

— Очень нужно! — фыркнула Алина.

К столику подлетел Илья — пьяный, веселый и взъерошенный.

— Все, на ближайший час я, сударыня, в полном вашем распоряжении! Вставай, нечего сиднем сидеть! В такую прекрасную ночь красивые девушки должны танцевать! — Он схватил смеющуюся Алину за руку и утащил на танцевальную площадку.

Алина безумствовала вместе с ним, танцевала, кричала что-то, выписывала бенгальским огнем какие-то огненные, замысловатые фигуры, но никак не могла отделаться от какого-то неуютного чувства. Она не сразу поняла, что именно ей мешает. А когда поняла, снова поежилась: все это время Андрей, так и оставшийся сидеть за столиком, не сводил с нее пристального, внимательного взгляда.

Глеб в это время сидел в кресле перед мерцающим экраном телевизора. Ольга на кухне мыла посуду, чтобы не оставлять грязный стол на завтра, а ему больше всего на свете хотелось закрыть глаза и открыть их уже совсем в другом месте. Там, где сейчас Алина. Где она? С кем? Что она сейчас делает? В голову лезли картинки одна красочней другой. Глеб не выдержал, поднялся и пошел на кухню, где в холодильнике у него стояла припрятанная на всякий случай бутылка водки...

Лора Александровна звонила Вадиму почти до двенадцати. Ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. Без четверти двенадцать она надела свое самое красивое платье, подкрасила ресницы, достала из холодильника бутылку шампанского и один бокал, выключила свет, зажгла елку и вставила в магнитофон старую кассету со своими любимыми песнями, которые она не слушала уже очень давно.

Когда на экране телевизора часы пробили двенадцать, Лора Александровна выпила шампанское, невесело улыбнулась, прошла на кухню, открыла духовку и повернула все конфорки плиты.

Потом вернулась в комнату, выпила еще шампанского и легла на диван. Квартира медленно наполнялась газом...

...Тамара сидела дома в окружении Степкиных друзей, слушала бесконечные рассказы об испорченных чертежах, мило улыбалась женам, обсуждая с ними рецепт домашнего пирога или узор для вязания кофточки, и думала о том, как ей осточертела вся эта жизнь: муж-зануда, любовник, который никак не может понять, чего же он все-таки хочет, работа, после которой отваливаются ноги и разламывается спина...

— А почему вы не заведете ребенка, милочка? — обратилась к Тамаре жена Степкиного начальника — полная, дебелая дама с глазами навыкате и вечно открытым ртом, что делало ее похожей на выброшенную на берег рыбу.

Это было последней каплей.

Тамара, не ответив, поднялась, вызвав гримасу удивления и недовольства на рыхлом лице собеседницы, и вышла в коридор.

Через секунду тонкие пальцы ее уже крутили диск телефона.

— Евгений Измаилович? Это Тамара. Ваше предложение еще в силе?

Трубка что-то восторженно забулькала.

— Хорошо. Я сейчас приеду.

Трубка заголосила так, что Тамара даже отставила ее подальше от уха.

— Ночью? Одна? — заполошенно кричал Евгений Измаилович. — Томочка, только скажите, где вы, и я через минуту заберу вас на машине!

— Я буду ждать вас на перекрестке у транспортного института. С той стороны, где сквер.

— Я уже лечу!!!

Тамара положила трубку и стала обуваться.

— Ты куда? — удивился Степан, вышедший в кухню за чистой тарелкой.

— Гулять, — сказала Тамара с вызовом.

— Том, подожди, как гулять? — растерялся Степан. — А гости?

— Это твои гости, вот ты их и развлекай. Мне они уже поперек горла стоят. — Тамара накинула шубу.

— Если ты уйдешь, что я им скажу?

— Скажи, что твоя жена ушла заводить ребенка! — усмехнулась Тамара и хлопнула дверью.

На улице огромными пушистыми хлопьями валил снег. В сквере у транспортного института веселая компания поздравила Тамару с Новым годом, она выпила предложенной водки и, пожелав на прощание незнакомым людям счастья, уселась в подъехавшую машину.

— Тамарочка! — раскрыл объятия Евгений Измаилович.

— Поехали кататься! — почти приказала Тамара. — Я хочу напиться и безумствовать!

— За чем дело стало?! — понятливо улыбнулся Евгений Измаилович и открыл ящик, стоящий на переднем сиденье. Там было все — от шампанского и водки до экзотических фруктов, которые зимой достать было практически невозможно. — Вася, поехали, — сказал Евгений Измаилович шоферу, и машина тронулась с места...

Ирина Михайловна старалась изо всех сил. Напротив нее сидел молодой, подающий большие надежды в медицине аспирант Миша и смотрел на нее восторженными глазами. Ирина Михайловна сияла, рассыпалась бисером лести и выглядела лет на десять моложе своего возраста. Аспирант ловил каждое ее слово и все норовил поцеловать руку.

«Ты у меня еще попляшешь! — злорадно вспоминала она Вадима, словно невзначай поглаживая курчавую голову аспиранта...

...Вадиму Сергеевичу было не до плясок. Он вышел из операционной, устало стянул с лица марлевую повязку.

Пожилая женщина, всю ночь просидевшая в коридоре, как привидение поднялась ему навстречу. Измученные глаза уставились на врача с болью и надеждой.

— Идите домой, — сказал Вадим Сергеевич и закурил. — Идите отдыхайте. Все будет хорошо...

Лицо женщины исказилось, и она беззвучно заплакала...