Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Глава 7

Лора Александровна лежала в постели, уставившись невидящим взглядом в темный потолок. Две таблетки снотворного, которые она выпила после звонка Алины, почему-то возымели совершено обратное действие: спать не хотелось совсем. В голове кувыркались обрывки мыслей, неоконченные, недосказанные, перепрыгивающие с одной на другую. Здесь было все — от обиды на Вадима и подступающую старость до жуткой, почти судорожной злости на дочь: разве можно так?! Первый раз Алина не ночевала дома. Первый раз, если не считать того страшного случая. Где она сейчас? С кем она? У кого? Лора Александровна коснулась рукой виска и поняла, что ее лицо мокро от слез, которые текли сами по себе. Текли, а она их не замечала... Изменить ничего нельзя, ее девочка стала взрослой, и с этим нужно как-то считаться... А что остается ей? Нелепые будни в молчащей квартире? Одинокие ночи в пустой постели? Почему? Что в этой жизни она сделала не так? За что ей все это?.. Вопросов было больше, чем ответов.

Лора Александровна перевернулась на живот, уткнулась лицом в подушку и разрыдалась горько, навзрыд, так, как она плакала тогда, когда Вадим ушел от нее...

Вадим Сергеевич курил, глядя в запотевшее окно. Несколько дней назад он, по настоянию Ирины, был на выставке молодого, подающего надежды художника. Ирина всегда любила подобные богемные тусовки, где можно показать себя, похвастаться количеством навешанных на себя побрякушек и заодно перемыть косточки женам людей, стоявших, по ее мнению, на разряд ниже.

Как он испугался, когда заметил рядом с одним из известных художников города золотоволосую голову Алины! Она крутила головой во все стороны с восторгом только что вылупившегося птенца и восторженно смотрела на своего спутника, доверчиво держа его под руку, она, улыбаясь томно, поднимала бокал с шампанским... И одновременно почему-то была так похожа на Лору... На Лору, которая никогда не любила официальных приемов, для которой влезть в вечернее платье было величайшей пыткой, на Лору, которая всем развлечениям предпочитала ждать его дома...

Он сбежал, как маленький мальчишка, под тяжелым взглядом Ирины, сославшись на то, что у него безумно болит голова...

Вадим Сергеевич ехал домой после многочасовой операции и ловил в зеркальце автомобиля удивленный взгляд шофера, который никогда не видел своего шефа курящим...

Алина проснулась и несколько мгновений не могла понять, где она находится. Деревянный, некрашеный потолок, занавес над кроватью... Она было нахмурилась, но лицо ее тут же разгладилось. Алина вспомнила вчерашний вечер и улыбнулась.

Заскрипела лестница, из-за занавеса появилась голова Глеба.

— Проснулась? С добрым утром! Кофе будешь?

Алина кивнула, Глеб наклонился и коснулся губами ее щеки.

— Тогда вставай, все уже готово.

Алина пила горячий кофе из маленькой чашечки с отколотой ручкой и счастливо улыбалась сидящему напротив Глебу.

— Сколько времени?

— Ты у нас засоня. Уже почти половина двенадцатого.

На лицо Алины набежала легкая тень.

— Что случилось? — встревожился Глеб.

— Я проспала свой экзамен по физике. Теперь институт точно накрылся медным тазом. Блин, что теперь матери говорить...

При воспоминании о матери Алина помрачнела окончательно: домой идти не хотелось. Сейчас начнется — расспросы, объяснения, обвинения, слезы... Глеб словно догадался, о чем она подумала.

— Надо, маленькая моя... — мягко сказал он. — Хочешь, я поеду вместе с тобой?

Алина задумалась на несколько секунд.

— Нет, — мотнула она головой. — Я лучше сама.

Глеб проводил ее до остановки, легко поцеловал на прощание.

— Меня сегодня не будет в мастерской, — виновато сказал он. — Дела...

Алина понимающе кивнула:

— Позвони.

— Конечно, — улыбнулся Глеб. — Я тебе еще надоем...

Только подходя к двери собственной квартиры, Алина вспомнила, что у матери сегодня с утра дежурство. Выяснение отношений откладывалось до вечера. Не успела она войти в квартиру, как раздался телефонный звонок.

— Ты с ума сошла!!! — вместо «здравствуй» заявила Майка. — Ты понимаешь, что ты наделала?!

— Я все равно не собиралась учиться в этом чертовом институте! — огрызнулась Алина.

— Это все твой художник тебя с толку сбивает! Ты хоть знаешь, что у него жена есть?

— Откуда такая осведомленность? — неприятно удивилась Алина.

— Если ты думаешь, что его никто в нашем городе не знает, то ты очень ошибаешься. Я у отца спросила. У твоего Глеба — жена и двое сыновей.

— А больше ты ничего не спросила? Может быть, ты мне еще будешь указывать, куда мне ходить и что делать?

— Алинка, я же за тебя переживаю!

— Слушай, не лезь не в свое дело! — отрезала Алина. — А из института я сегодня же документы заберу.

Майка обиженно повесила трубку.

— Тоже мне, учительница нашлась! — фыркнула Алина и прошла в ванную. Но на душе у нее было неспокойно.

Забрать документы из института было делом пяти минут. Алина вышла на крыльцо и нос к носу столкнулась с Юркой. Как всегда при виде Алины, глаза его заблестели, лицо покрылось нежным, почти девичьим румянцем.

— Привет!

— Привет, — холодно ответила Алина.

— Ты сегодня на экзамене не была... — не то спрашивая, не то утверждая сказал он.

— Еще одна нянька нашлась! — вспыхнула Алина. — Это моя жизнь, что хочу, то и делаю!!!

— Я что... я ничего... — растерялся Юрка. — Ты за документами пришла?

— Я их уже забрала. Так что счастливо оставаться! Желаю стать образованными и просвещенными! — Алина сделала шаг с крыльца.

— Алин... — Лицо Юрки стало совсем пунцовым. — За что ты на меня сердишься?

— Я? На тебя? — деланно удивилась Алина. — Вот еще!

— Просто... может, ты думаешь... — мялся Юрка. Потом набрал побольше воздуха в хилую грудь и на одном дыхании выпалил: — Я никому никогда ничего не расскажу!!! Я тебе клянусь!!! Ни одному человеку!!! Я... я люблю тебя...

Алина смерила его негодующим взглядом и, ничего не ответив, быстро зашагала в сторону остановки.

Когда повернулся ключ в замке, Алина внутренне напряглась. Весь сегодняшний день она представляла этот разговор с матерью, готовила какие-то фразы в свое оправдание, придумывала версии, одну невероятней другой, но реально отдавала себе отчет, что скандала все равно не избежать.

Лора Александровна вошла в квартиру, бросила быстрый взгляд на босоножки дочери, устало разулась и прошла на кухню. В мойке, как всегда, кисла брошенная Алиной тарелка. Проглотив незатейливый ужин, практически не чувствуя вкуса еды, Лора Александровна вошла в комнату дочери.

Алина сидела на кровати с каким-то красочным каталогом живописи.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — Голос Лоры Александровны прозвучал как пушечный выстрел.

— Я забрала документы из института, — вздернула голову Алина. — Я не хочу и не буду там учиться.

Лора Александровна несколько минут осмысливала только что услышанное.

— Ты вообще отдаешь себе отчет в своих действиях? Хочешь всю жизнь техничкой проработать? Кому ты нужна без образования?

— Я работать пойду, — твердо сказала Алина.

— Да? — удивилась Лора Александровна. — И ты уже знаешь, куда именно?

— Знаю. Поработаю год, потом буду поступать на худграф.

— Куда?

— Художественно-графический факультет.

— Я что-то не замечала у тебя особой склонности к рисованию.

— Ты много чего не замечала. Мне помогут.

— И кто, если не секрет, этот твой благодетель? Не тот ли, у которого ты сегодня ночевала? Чем ты с ним будешь расплачиваться? Натурой?

— Замолчи! — вскинулась Алина.

— Нет, это ты послушай! — перешла на крик Лора Александровна. — Не для того я отдала тебе лучшие годы своей жизни! Ты прекрасно знаешь, чего мне это стоило...

— Никто тебя не просил! — перебила Алина. — И нечего меня этим попрекать! Я уже взрослая и могу делать то, что я хочу!!!

— Как в прошлый раз?

Глаза Алины сузились от злости.

— Я не хочу с тобой разговаривать!

— Пока ты живешь в моем доме, тебе придется жить по моим правилам!

— Да пошла ты со своими правилами! — Алина вскочила с кровати и заметалась по комнате.

— Как ты разговариваешь с матерью? — опешила Лора Александровна.

— Как хочу, так и разговариваю! Это моя жизнь, понимаешь, моя!!! И я буду жить так, как мне хочется! И делать то, что я посчитаю нужным! Я, а не ты!!! — Алина схватила сумку и принялась лихорадочно запихивать в нее какие-то вещи. — Не нравится?! Пожалуйста, я могу уйти! Мне есть куда!!!

Лора Александровна беспомощно смотрела, как дочь кружит по комнате.

Когда Алина, набив сумку вещами, двинулась к двери, Лора Александровна загородила ей дорогу:

— Ты никуда не пойдешь!

— Пойду! — выкрикнула Алина.

Лора Александровна поймала ее взгляд, полный ненависти. Несколько минут дочь и мать смотрели друг на друга. Одна — с вызовом в ненавидящих, горящих глазах, вторая — со слезами, злостью и тоской... Алина вздернула подбородок, поправила на плече сумку. В Лоре Александровне как будто что-то сломалось. Плечи ее устало опустились, она стала даже как-то меньше ростом.

— Подожди, — негромко сказала она. — Пожалуйста... Ты можешь делать все, что ты хочешь, только не уходи... Мне будет очень плохо одной, без тебя...

Алина швырнула сумку в угол, порывисто шагнула к матери и обняла ее.

— Прости меня, мама... Но я действительно уже взрослая...

— Я знаю, — невесело улыбнулась Лора Александровна, и по щекам ее потекли слезы.

— Не плачь, — растерялась Алина.

— Я не буду, — мотнула головой Лора Александровна. — Очень трудно понять, что твой ребенок уже вырос... — Она немного помолчала. — Скажи мне... кто он?

Алина напряглась:

— Художник.

— Ты с ним...

— Мама, я не хочу разговаривать на эту тему! Или мы опять поругаемся!

— Хорошо, — сникла Лора Александровна. — Просто ты меня пойми, я же беспокоюсь...

— Он очень хороший человек, — сказала Алина.

— Кем ты собираешься работать?

— Натурщицей.

— Кем?!

— Господи, мама, ты как будто монахиня из монастыря! Будут студенты рисовать мои портреты, что в этом плохого?

— Я не знаю... — растерянно сказала Лора Александровна. — Натурщица... Это звучит почти так же, как проститутка.

— Не знаешь — не говори! Это такая же работа, как все остальные! Может быть, даже труднее! Посиди-ка полчаса без движения!

— Ты что, уже пробовала?

— Да. Я принесу домой портрет, который мне подарили. И ты сама все увидишь.

Лора Александровна собиралась еще что-то сказать, но в этот момент зазвонил телефон. Алина схватила трубку.

— Я слушаю, — обыденно сказала она, но голос ее тут же изменился: стал нежным и каким-то обволакивающим. — Привет! Я уже соскучилась... Да, все в порядке...

Лора Александровна вошла в свою комнату и прикрыла за собой дверь. Устало опустилась на диван. Она сидела и слушала воркующий Алинкин голос, и ей было страшно. За дочь, за себя, за их будущее...

На следующий день Алина действительно привезла портрет. Втащила его в комнату, радостно размотала оберточную бумагу.

— Смотри! — торжественно заявила она и повернула холст к матери.

Лора Александровна никогда особенно не увлекалась живописью, но то, что портрет был сделан рукой настоящего мастера, она поняла сразу. Она никогда не видела свою дочь такой, какой ее увидел этот загадочный художник. Алина была красива. Она была не просто красива — она была прекрасна. Лора Александровна почувствовала, с какой любовью и нежностью был написан этот портрет. Это просто сочилось с холста, проникая в душу смотрящего и пробуждая в ней давно забытые чувства...

— Нравится? — спросила Алина, пристально следящая за реакцией матери.

— Очень... — призналась Лора Александровна. — Он действительно талантлив...

— Я хочу его повесить над кроватью, — сказала Алина. — Поможешь?

Немного суматошной возни с гвоздями, молотком и разметкой стены — и портрет поселился в самом центре. По-хозяйски. Как будто был здесь всегда.

— Это только первый, — сказала Алина, любуясь. — Он еще напишет.

— Это рисовал человек, который уже много в жизни повидал, — уверенно сказала Лора Александровна. — Сколько ему лет?

Алина моментально закрылась, как улитка в раковине.

— Какая разница!

— Он гораздо старше тебя, я права? — осторожно настаивала Лора Александровна.

— Я же сказала, какая разница! — снова ушла от ответа Алина. — Мне с ним интересно! Я таких людей еще не встречала.

— Может быть... Может быть, ты как-нибудь нас познакомишь?

— Я подумаю.

— Как его хоть зовут-то?

— Глеб, — сказала Алина, и по тому, как прозвучал ее голос, Лора Александровна поняла, что ее дочь влюблена. Влюблена по уши.

— Вадим, ты не забыл, что мы сегодня идем в Дом художника? — Ирина стояла в проеме двери, как всегда подтянутая, одетая в дорогое вечернее платье.

Вадим Сергеевич поднял голову от бумаг:

— Это обязательно?

— Я тебе говорила об этом еще неделю назад! Сегодня открывается выставка работ лучших художников города. Нас пригласил сам мэр, и ты не можешь просто так отказаться! Это будет, по меньшей мере, невежливо.

Вадим Сергеевич поморщился: еще один потерянный вечер. Снова надевать костюм, улыбаться, говорить банальные вещи и чувствовать себя полным болваном.

— Ты же знаешь, я в этом ничего не понимаю.

— По-моему, с тобой в последнее время что-то происходит. Ты не хочешь рассказать, что именно? — В голосе Ирины звучали стальные нотки.

— Я просто устал.

— Хорошо. — Ирина едва скрывала раздражение. — Я уже позвонила Сергею, он заедет за нами через полчаса. Пожалуйста, не задерживайся!

Когда закрылась дверь за женой, Вадим Сергеевич в сердцах отшвырнул от себя бумаги. Собака Нелька подняла голову со своего неизменного половичка и вопрошающе взглянула на хозяина. Но даже преданность в собачьих глазах раздражала. Больше всего на свете хотелось бухнуться в кровать с любимой книжкой, а не тащиться на эту нелепую выставку только потому, что нельзя, видите ли, обидеть господина мэра, чтоб ему ни дна ни покрышки!

— Вадим! У тебя осталось двадцать минут! — раздался голос Ирины.

— Иду уже! — обреченно откликнулся Вадим Сергеевич и, вздохнув, стал облачаться в выходной костюм.

Алина уже два часа крутилась перед зеркалом. Она перемерила кучу платьев, сменила несколько причесок и в конце концов просто распустила свои прекрасные волосы, слегка подвив их концы. Лора Александровна молча наблюдала за действиями дочери.

— Ты надолго? — наконец произнесла она.

— Сегодня в Доме художника выставка открывается, меня Глеб пригласил, — сказала Алина, снимая очередной наряд. — А мне даже пойти не в чем!

— По-моему, это платье очень даже ничего... — робко предположила Лора Александровна.

— Мам, ты просто не видела, в каких нарядах туда приходят! Я себя чувствую гадким утенком! Ни одного приличного вечернего платья!

Лора Александровна посмотрела на расстроенную дочь, потом, что-то решив, скрылась в своей комнате.

— Возьми, — сказала она, вернувшись через минуту, и протянула дочери белый пакет. — Я надевала его всего несколько раз. Тебе должно быть хорошо.

Алина недоверчиво приняла пакет из рук матери и вытащила из него содержимое.

Короткое, черное, расшитое серебром бархатное платье с открытой грудью привело Алину в несказанный восторг и даже заставило вскрикнуть. Моментально облачившись в этот наряд, Алина уставилась в зеркало. Платье сидело идеально, полностью обтягивая ее точеную фигурку.

— Прелесть какая! Почему я его никогда не видела?

— Его подарил мне твой отец. Двадцать лет назад. Для того, чтобы я выглядела не хуже, чем другие...

— Ты ходила на приемы? — удивилась Алина.

— Я никогда их не любила, — призналась Лора Александровна.

— Как это может не нравиться? — еще больше удивилась Алина. — Это же так здорово!!! Там бывают такие люди!!!

— Для меня всегда самым главным человеком был твой отец. Твой отец и ты... Больше мне никто не был нужен...

— Ты ничего не понимаешь, мамочка! — Алина не могла отвести глаз от своего отражения в зеркале. — Серебряные босоножки будут к нему очень кстати, да?

— Да, — кивнула Лора Александровна, понимая, что дочь ее совсем не слышит: она слишком занята мыслями о предстоящем вечере. — Во сколько ты вернешься?

— Мамочка, я не знаю. Но ты не переживай, Глеб проводит меня.

— Хорошо, — вымученно улыбнулась Лора Александровна. — Только ради бога, если будешь задерживаться — позвони.

— Обещаю, — кивнула Алина, легко чмокнула мать в щеку. — Все, я убежала. Пока.

— Пока. — Лора Александровна закрыла за дочерью дверь.

Дом художника находился в самом центре города. Алина приехала чуть раньше назначенного времени, но Глеб уже ждал ее у входа.

— Ты потрясающе красива! — Он приобнял ее за талию и очень нежно поцеловал. — От тебя невозможно отвести глаз.

— А ты и не отводи, — улыбнулась Алина.

— Сегодня вместо картин я весь вечер буду смотреть только на тебя.

— Так я тебе и поверила, — притворно нахмурилась Алина и тут же, не удержавшись, крутанулась вокруг своей оси. — Правда здорово?

— Правда, — серьезно отозвался Глеб. — Ты самая красивая девушка на свете!

Они вошли в подъезд и поднялись на второй этаж по огромной мраморной лестнице.

— А что там выше? — задрала голову Алина.

— Там тоже мастерские. Ты сегодня еще там побываешь. После выставки.

— Интересно... — Алина даже зажмурилась от удовольствия.

Большой зал — огромные окна, высоченный потолок с лепниной — был полон народа. Глеба тут же заметили. К нему подходили какие-то люди, жали руку, говорили приветственные слова, с любопытством разглядывая стоящую рядом с ним Алину.

— Дочь? — услышала она за своей спиной.

— Не похоже... По-моему, у него сыновья...

— Потрясающе красивая девчонка!

— Алинка, Глеб, привет! — подлетела к ним Тамара, завернутая в какой-то невообразимый шелк бело-серо-черного переливающегося цвета. — Как дела?

— Я документы из института забрала, — сообщила подруге Алина. — Пойду к вам работать.

— Этим все и должно было закончиться. Ты меня даже не удивила, — улыбнулась Тамара. — Ладно, меня там Игорь ждет, после на фуршете поболтаем!

И Тамара величаво удалилась.

— Вот стрекоза! — качнул головой Глеб.

Алина жадно разглядывала висящие на стенах картины, некоторых художников она уже узнавала по работам, по манере письма. В одном из углов висели произведения Игоря, который в данный момент давал интервью какому-то телеканалу. Половину левой стены занимали работы Виктора Ильича — тот писал морские пейзажи. На его картинах море бурлило и играло, тосковало и пело, ждало моряков и топило корабли... Неожиданно возник Михаил Иванович, галантно приложился к ручке Алины и подвел ее к своим скульптурам, вырезанным из дерева. Здесь были лешие и красавицы, лесные чудища и ведьмы, причудливые игрушки и украшения. В правом углу зала Алина увидела свой портрет, который Глеб забрал у нее пару дней назад, клятвенно пообещав вернуть после выставки. У портрета собралась небольшая кучка людей, до Алины долетали обрывки слов:

— Высокий уровень...

— Совсем новый стиль...

— Хорошая техника...

Коротко стриженная девица в черных кожаных штанах и с микрофоном в цепких пальцах с ярко-зелеными ногтями возникла прямо перед Алиной и Глебом.

— Центральный канал, новости культуры. Господин Разумов, несколько слов, пожалуйста! Что вы скажете о новых течениях в современной живописи?

Алина хотела отойти в сторонку, но Глеб осторожно удержал ее за локоть. Так она и стояла рядом с ним, улыбаясь в камеру, пока он отвечал на вопросы.

— Спасибо, — кивнула девица и унеслась дальше, таща за собой оператора, как привязанную собачку.

— Глеб Владимирович! — К ним приближался, в обществе шикарно одетой пары, молодой человек — его лицо было знакомо Алине, но имени она не помнила. — Разрешите вам представить. Это — Ирина Михайловна, переводчик и ваша давняя поклонница. А это ее муж — Вадим Сергеевич, самый лучший хирург в нашем городе!

— Очень приятно, — склонил голову Глеб.

У Алины перехватило дыхание и потемнело в глазах. Перед ней стоял — как же она не узнала его сразу? — отец со своей женой. В голове моментально всплыла картинка: Алина сидит во дворе большого дома с башенками, а из машины выходят двое — мужчина и женщина: высокие, красивые, темноволосые.

«Смотри, какая милая девочка!» — словно наяву прозвучал в ушах Алины низкий женский голос.

А отец при этом съеживается, становится меньше ростом, отворачивается и торопливо входит в подъезд, словно никакой Алины для него не существует вовсе и она значит для него не больше, чем бродячая собачонка, от которой обычно отмахиваются с небрежной досадой...

Алина изо всех сил вцепилась в рукав Глеба. Глеб удивленно взглянул на нее, потом положил свою ладонь поверх ее руки, слегка погладил по пальцам: спокойно, девочка, все в порядке. Алина моментально осмелела и нацепила на лицо самую откровенную из своих улыбок, гордо подняв голову.

Вадим Сергеевич потерял дар речи. Ирина что-то говорила Глебу, рассыпаясь в комплиментах, изъявляла желание приобрести какую-нибудь из картин, а Вадим Сергеевич не мог отвести глаз от черного, расшитого серебром Алининого платья. На какое-то мгновение, с самого начала, ему показалось, что не было этих двадцати лет и перед ним стоит его Лорка, единственная и любимая, одетая в платье, которое он купил ей на свой первый гонорар за статью, — стоит неуверенная и испуганная, потому что никогда не любила шумные вечеринки... Наваждение исчезло, когда дочь вскинула на него глаза. В них светился вызов. Вызов и ненависть. Вадим Сергеевич не выдержал ее взгляда. Алина надменно улыбнулась и повернула голову в сторону Ирины Михайловны.

— Это ваша модель? — продолжала восторгаться та. — Этот портрет вам особенно удался! Я просто не могу от него оторваться. Скажите, а портреты на заказ вы пишете?

— Практически нет. А если берусь, то это будет очень дорого стоить.

— Дело не в деньгах, — поморщилась Ирина Михайловна. — Дело в любви к искусству. Может быть, вы могли бы... написать меня?

— Ирина, — хрипло сказал Вадим Сергеевич, которому больше всего на свете хотелось провалиться сквозь землю. — Тебе же сказали, что нет.

— Но ведь не существует правил без исключений. — Ирина Михайловна улыбнулась Глебу своей самой обворожительной улыбкой. — Не так ли?

Она порылась в сумочке и достала оттуда визитную карточку.

— Могу я надеяться?

— Я позвоню, — сказал Глеб, принимая визитку. — Но я ничего не обещаю.

— Конечно, конечно, — заторопилась Ирина Михайловна. — Но все же...

— Глеб, ты не будешь писать эту стерву! — громко сказала Алина, глядя прямо в глаза Ирине Михайловне. — Ты никогда не будешь писать эту стерву!

Ирина Михайловна осталась с открытым ртом. Лицо ее медленно пошло пятнами.

— Деточка, что ты себе позволяешь?!! — прошипела она.

— Ирина, пойдем! — Вадим Сергеевич крепко взял ее за локоть и потянул за собой.

— Нет, что она себе позволяет?! — вырывалась Ирина Михайловна.

— Ирина! Не устраивай прилюдный скандал! Здесь пресса, телевидение, ты что, хочешь, чтобы завтра об этом трезвонили на всех углах?

Напоминание о прессе подействовало на Ирину Михайловну, как ушат холодной воды. Она высвободила свою руку и испепеляюще взглянула на Алину. Потом повернулась к Глебу:

— Ваша спутница могла бы быть и повоспитанней. По крайней мере, с людьми, которые ей в родители годятся! Пойдем, Вадим!

Побледневшая Алина победно смотрела вслед удаляющейся паре.

— Ты что, с цепи сорвалась? — Глеб повернул ее к себе, тревожно заглядывая в глаза. — Что случилось?

— Это — мой отец и его вторая жена, — сказала Алина, губы ее дрожали. — Он бросил нас ради нее семь лет назад и с тех пор ни разу не приходил. Я их ненавижу.