Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Глава 4

Лора Александровна в панике металась по квартире. Пять часов утра, а Алины все еще нет. Только бы с ней ничего не случилось! Только бы ничего... Лора Александровна опустилась было на диван, но тут же поднялась и в который раз за сегодняшнюю ночь подошла к телефону.

— Майя, это снова я. Алина не звонила?

— Нет, тетя Лора. — Испуганный голос Майки дрожал от тревоги и бессонницы. Лора Александровна звонила ей каждый час, надеясь, что если Алина испугалась идти домой, то она вполне может появиться у любимой подружки.

— Майечка, вспомни, может, она все-таки говорила тебе, куда она собиралась? — Лора Александровна задавала этот вопрос уже не в первый раз.

— Теть Лора, я правда не знаю. Она сказала, что пойдет гулять, а завтра с утра мы собирались все вместе относить документы в институт. Договорились, что в десять утра я ей позвоню...

— Господи, где же она может быть?!!

Раздался резкий звонок в дверь.

— Майя, подожди, кто-то звонит!!! Может быть, это она... — Лора Александровна бросила телефонную трубку на стол и метнулась к двери. На пороге стоял бледный Юрка.

— Не появилась?

Руки Лоры Александровны безвольно опустились.

— Нет, Юра...

— Майя, это Юра, — не своим голосом сказала она в трубку и повесила ее на рычаг. По щекам ее потекли слезы.

— Теть Лор, не переживайте... — Юрка затоптался в коридоре. — Она придет. Может быть, просто уехать не смогла, осталась ночевать...

— У кого?!! — сорвалась на крик Лора Александровна и тут же осеклась. — Прости, Юра...

— Я снова пойду на остановку караулить, — сказал Юрка, не в силах выносить слезы Алининой матери. Да он и сам себе места не находил. Ждать на улице было легче, чем торчать в четырех стенах.

— Хорошо, — выдохнула Лора Александровна.

За Юркой захлопнулась дверь, а Лора Александровна снова заметалась по пустой квартире. Ее девочка... Ее маленькая, славная, глупая девочка... Неужели, она действительно решила уйти? Уйти вот так, не предупредив, не позвонив?.. Господи, все что угодно, возьми все, что есть у меня, пусть только с ней ничего не случится...

Снова зазвонил телефон.

Лора Александровна резко схватила трубку.

— Это я. — Голос Вадима Сергеевича казался спокойным, но Лора Александровна скорее почувствовала, чем услышала, легкое дрожание от волнения. — Алина пришла?

— Нет...— Если бы у нее были на это силы, Лора Александровна очень бы удивилась: ведь она позвонила ему в панике четыре часа назад, получила сухой ответ, что Алины у него нет и быть не может. Она повесила трубку, дав себе клятвенное обещание: что бы ни случилось в их с Алинкой жизни, больше никогда его не беспокоить.

Но, оказывается, ему не все равно.

— Может быть, она осталась у какой-нибудь подруги?

— Вадим, я обзвонила их всех...

— И что, никто не знает, где она может быть?

— Никто...

— Я позвоню через полчаса. Если она появится — перезвони мне.

— Хорошо. — Лора Александровна положила трубку и бросила взгляд на часы. Половина шестого. Она прошла на кухню, привычным движением полезла в шкаф за корвалолом. Пузырька на месте не оказалось. Лора Александровна в растерянности огляделась по сторонам и только через несколько секунд вспомнила, что выбросила пустой пузырек полчаса назад.

В дверь застучали ногами.

Лора Александровна рванула замок.

На пороге стоял Юрка. На его руках, еле прикрытая остатками сарафана, вся в крови и синяках, полумертво висела Алина. Лора Александровна застыла, подавив рвущийся крик, потом в голове ее что-то щелкнуло, эмоции отключились, и она словно со стороны наблюдала за собой — за действиями опытной медсестры.

— Клади ее на кровать. Осторожнее.

Юрка аккуратно уложил Алину на постель, Лора Александровна услышала, как он скрежещет зубами, и каким-то отстраненным зрением увидела, как под кожей его перекатываются желваки.

Лора Александровна очень осторожно протерла лицо дочери перекисью водорода, потом достала из холодильника лед, завернула его в чистое полотенце и приложила к ее разбитым губам. Алина застонала.

— Тише, тише, моя доченька, — шептала Лора Александровна, сама не понимая, что говорит. — Все, все, все будет хорошо...

По щекам ее текли слезы, она не вытирала их, потому что не замечала ничего, кроме того, что ее девочке — больно, больно, больно...

Юрка сидел на корточках, прислонившись спиной к входной двери, Лора Александровна бросила на него случайный взгляд и увидела в его глазах отражение своей собственной боли.

— Я пойду встречу «скорую» на улице, — тяжело поднялся он.

— Где ты ее... Кто?.. — Лора Александровна не могла толком говорить.

— Ее привез какой-то мужик, — произнес Юрка. — Сказал, что подобрал где-то на дороге. Я записал его телефон и номер машины.

Он повернулся и, шатаясь, вышел из квартиры.

Лора Александровна смотрела на безжизненно лежащую дочь и молча плакала.

— Мама... — еле слышно прошелестела Алина.

— Я здесь, здесь, доченька, — наклонилась к ней Лора Александровна. — Я здесь, все будет хорошо...

— Мама, — чуть громче произнесла Алина, и тело ее затряслось в конвульсиях истерики.

Лора Александровна обнимала рыдающую дочь и исступленно шептала что-то бессвязно-утешительное.

Через пятнадцать минут вошел Юрка с врачами.

— Я ввел ей успокоительное. — Врач, маленький, седой старичок, быстро заполнял рецепторный бланк. — Ей повезло, что нет разрывов. Кости не сломаны, а синяки за две недели сойдут. В общем, благодарите Бога, что ваша дочь так легко отделалась. Могло быть все гораздо хуже. Сейчас она поспит, а в ближайшее время я бы на вашем месте нашел хорошего психиатра. Обычно такие случаи имеют именно психологические последствия. Вот, возьмите рецепт, это поможет ей первое время.

Лора Александровна заглянула в протянутый листок: так и есть — транквилизаторы.

— Да, — поднялся старик. — Мы обязаны сообщить в милицию. До свидания.

— До свидания. — Лора Александровна закрыла за бригадой дверь.

Юрка, словно верный пес, сидел на корточках возле Алининой комнаты.

— Юра, — тронула его за плечо Лора Александровна. — Иди домой. Она будет спать до завтрашнего вечера. Точнее, уже сегодняшнего, — невесело поправилась она.

— Теть Лор... — Юрка поднялся и замялся на пороге. — Я... никому ничего не скажу...

— Спасибо тебе, Юра, — нашла в себе силы поблагодарить Лора Александровна.

Как только за Юркой закрылась дверь, зазвонил телефон.

— Это снова я. — Голос Вадима уже не был спокойным. — Алина вернулась?..

— Она спит. Прости за причиненные хлопоты.

— С ней все в порядке?

Лора Александровна помедлила, но... она никогда не умела врать.

— Нет, с ней не все в порядке. — Язык отказывался произносить это, но Лора Александровна произнесла: — Ее избили и изнасиловали.

На том конце телефонного провода повисло долгое молчание.

Лора Александровна несколько секунд слушала, как напряженно дышит в трубку Вадим, и уже было собралась повесить свою, как он неожиданно заговорил:

— Я сегодня с утра заеду к вам.

— Ей сделали укол, и она будет спать до вечера, — сказала Лора Александровна.

— Тогда я заеду сегодня вечером.

— Извини, но я думаю, что сейчас тебе лучше этого не делать.

— Я заеду сегодня вечером, — повторил Вадим и повесил трубку.

Почти сразу раздался звонок в дверь. Лора Александровна долго объяснялась с приехавшей милицией, твердо заявив, что никаких претензий они ни к кому не имеют, а дочь только что уснула и разбудить ее могут только через ее, Лорин, труп.

Милиционеры, составив для порядка протокол, взяли с Лоры Александровны отказное заявление и удалились, оставив после себя в прихожей комья сухой грязи.

Лора Александровна долго смотрела на спящую тяжелым сном дочь, на ее разбитое, опухшее лицо, потом расстелила на полу, около ее кровати, матрас и осторожно прилегла, зная, что не уснет. Через час нужно будет позвонить на работу и отпроситься на несколько дней. Алину сейчас нельзя оставлять одну.

Вадим Сергеевич сидел в своем кабинете, задумчиво глядя в одну точку. Несколько раз в комнату заглядывала Ирина, но за семь лет супружеской жизни она давно и хорошо изучила своего мужа, зная, что в таком состоянии его лучше не беспокоить. За такое долгое время Ирина Михайловна уже привыкла к ночным звонкам: срочные операции, вызов к тяжелым больным, консультации, поездки, но во вчерашнем звонке было что-то странное. Вадим не отходил от телефона всю ночь, с утра, почти не спав, уехал в клинику, потом, ни слова никому не сказав, куда-то исчез на два часа. Вернувшись, закрылся в своем кабинете и сидит там, практически не двигаясь, уже третий час.

Ирина Михайловна еще раз осторожно заглянула в кабинет:

— Вадик, может быть, ты что-нибудь поешь?

Вадим смерил ее непонимающим взглядом.

— Что? А... не сейчас. Попозже.

Ирина Михайловна тихо закрыла за собой дверь.

С самого детства у нее было все: лучшие школы, учителя, репетиторы, вещи. Ирина принимала все это как должное. Когда с самого детства окружен роскошью, это воспринимается как само собой разумеющееся. Отец Ирины был известный в городе генерал. На окружающих людей пониже рангом Ирина всегда смотрела с легким пренебрежением: отец часто рассказывал ей, что своей карьерой он обязан исключительно самому себе — своему трудолюбию и воле, из чего Ирина сделала вывод, что добиться чего-нибудь в этой жизни может каждый, нужно только захотеть. А если этого не случилось, значит, сам виноват — прозябай в серости, живи на одну зарплату и не жалуйся.

Сама Ирина после окончания иняза работала сначала переводчицей в Интуристе, а позже в очень престижной фирме, одновременно с этим для собственного удовольствия занимаясь переводами с английского малоизвестных произведений известных иностранных авторов, что приносило ей вместе с моральным еще и очень неплохое денежное удовлетворение.

Вокруг Ирины всегда крутилось множество воздыхателей, но большинство из них на поверку оказывалось какими-то пресными и безвкусными людишками — ни рыба ни мясо, так, мажорные мальчики, за которых все делают их состоятельные родители. Была пара неудачных романов, из этого печального опыта Ирина вынесла лишнее подтверждение своей еще детской уверенности: человек должен сделать свою карьеру сам. Только тогда он достоин уважения. А если он к тому же еще образован и красив, тогда он вполне может заслужить и ее любовь.

Когда ей исполнилось тридцать три, Ирина отчетливо поняла, что романы романами, но одиночество не лучший удел для умной, красивой и состоятельной женщины, и занялась поисками возможных кандидатов на роль мужа.

С Вадимом Ирина познакомилась, сидя у кровати прооперированного отца. Доктор сразу понравился ей: не старый, красивый, талантливый, добившийся всего своим собственным трудом, да к тому же еще и из хорошей семьи. Не мальчишка, за юбками бегать не будет.

Ирина провела осаду как настоящий стратег — генеральская дочка все-таки. То, что у Вадима были жена и ребенок, ее абсолютно не волновало: его, и только его, она видела рядом с собой, и если для этого ей придется свернуть горы или пройти по чьим-то головам, то так тому и быть.

Когда Вадим переехал в генеральскую квартиру, Ирина была счастлива: наконец-то рядом с ней человек, на которого она может положиться. Единственное омрачало их семейное счастье: детей у них не было. Ирина знала, что у Вадима растет ребенок, но при малейшем упоминании о его дочери моментально переводила разговор на другие темы. Вскоре Вадим перестал о ней говорить.

Ирина не запрещала Вадиму встречаться с дочерью. Она просто внушила ему постепенно, что этого делать не следует, чтобы не травмировать ни ребенка, ни себя, ни ее. О бывшей жене речь даже не шла. Ее для Ирины просто не существовало.

Когда умер отец, так и не дождавшийся внуков, Ирина переделала его кабинет под кабинет Вадима, сделала в квартире капитальный ремонт и купила маленького серого пуделька с длинной родословной и странным именем Аннеля. Аннеля с легкой руки Вадима сразу же превратилась в Нельку, хотя Ирина была против — слишком уж просто звучало это имя. Несмотря на то что с Нелькой возилась исключительно Ирина — сразу после свадьбы она оставила работу в фирме и теперь, сидя дома, занималась только литературными переводами (благо книжный рынок наконец-то стал расширяться, и заказов у нее всегда хватало), неблагодарная Нелька до умопомрачения любила хозяина. Вот и сейчас она лежала на пороге кабинета и поглядывала на Ирину грустными глазами, словно безмолвно вопрошая: где же справедливость на этом свете, если ее, Нельку, выгнали с любимого половичка у ног Вадима?

Ирина Михайловна вздохнула и пошла варить себе кофе.

Вадим Сергеевич все сидел, уставившись в одну точку. Сегодняшняя встреча с бывшей женой и дочерью выбила его из колеи.

Семь лет назад, женившись на Ирине, Вадим сделал это совершенно сознательно. Он устал от постоянных ссор с матерью, которая, стоило ему навестить родителей, каждый раз заводила речь о «дочери торгашки», от укоризненного взгляда отца, от сочувствующих взглядов коллег и их жен на приемах и вечеринках, где он частенько появлялся без Лоры, а когда она все-таки сопровождала его — от бесконечных шепотков: «Вадим, где твои глаза? Она же тебе совсем не пара!» Его и самого стали раздражать Лорина покорность и желание угодить ему во всем. Мысленно он начал сравнивать ее с другими женщинами, более смелыми и эффектными.

Когда в его жизни возникла Ирина, которая сразу была одобрена его матерью (да Вадим и сам увлекся не на шутку), с кем отец мог разговаривать часами на любые темы — от медицины до философии, Вадим просто сдался. Разрываться между домом родителей и своим собственным у него больше не было сил. Единственное, что заставляло его поначалу терзаться и не спать по ночам, — это мысли об Алине. Вадим очень любил дочь, но прекрасно понимал, что Ирина никогда не допустит ее появления в их доме. После того как Ирина долго и настойчиво внушала ему, что их встречи станут для девочки травмой, Вадим устал бороться и дал себя уговорить. Он почти и сам поверил, что так будет лучше для всех. Тем более если у них с Ириной родится собственный ребенок...

Вместо ребенка появилась Нелька. И вроде бы все было хорошо: любимая работа, симпозиумы, поездки, очаровательная жена, которая всегда была на высоте, что вызывало зависть многих злопыхателей, но почему-то все чаще, оставаясь один, Вадим вспоминал радостную улыбку Лоры, веселый смех Алинки, тепло их маленькой двухкомнатной квартиры...

Вадим запрещал себе об этом думать: что произошло, того не изменить, да он и не был уверен, что хотел бы что-то поменять, но все же иногда...

Звонок Лоры и просьба с ней встретиться совсем выбили его из колеи. Вадим увидел в глазах немного постаревшей и когда-то родной ему женщины такую тоску, что снова остро почувствовал себя подлецом. Поэтому и сам повел себя не лучшим образом. После разговора с Лорой в ординаторской он нашарил в столе забытую кем-то из коллег пачку сигарет, подошел к окну и закурил, хотя бросил курить много лет назад и выкуривал одну сигарету только после очень сложных операций. Он курил и смотрел, как удаляется от больницы маленькая фигурка бывшей жены, и по опущенным, чуть вздрагивающим плечам понял, что она плачет. Прошлое накатило на него мощной волной, он с силой воткнул сигарету в пепельницу — какая же он все-таки сволочь!

Целый день он мысленно репетировал свой разговор с Алиной, решая, куда ее пригласить, чтобы не заходить в квартиру, которая когда-то была его домом, не видеть снова Лориных тоскливых глаз...

Когда вечером Лора сказала ему, что Алина ушла куда-то гулять и ее еще нет, Вадим почувствовал облегчение оттого, что этот, такой тяжелый для него, разговор откладывается на неопределенное время. Он долго не мог уснуть, хотя с утра ему предстоял осмотр очень тяжелых больных. И тут позвонила Лора. Этот звонок в час ночи буквально выбил его из колеи: Алина не пришла домой. По голосу бывшей жены Вадим понял, что она близка к истерике, и ему вдруг мучительно захотелось оказаться рядом, прижать ее к себе, защитить от жизненных невзгод, как он это делал всегда, снова почувствовать себя мужчиной... Тревога за дочь пришла не сразу, он успокаивал себя тем, что в таком возрасте у девушки может быть много друзей, у которых она могла остаться ночевать, не успев на последний автобус. «А телефон? Позвонить-то матери она могла?» — ядовито спросил его внутренний голос. Вадим поднялся с кровати, на которой уже два часа безрезультатно пытался уснуть, пошел на кухню и сделал себе двойной кофе.

Через полчаса, не дождавшись звонка, Вадим набрал номер сам.

— Это снова я, — сказал он и понял, что голос его дрожит. — Алина вернулась?

Лора ответила не сразу:

— Она спит. Прости за причиненные хлопоты.

Он по голосу понял, что что-то не так:

— С ней все в порядке?

Лора помедлила:

— Нет, с ней не все в порядке.

— Что с ней?!

— Ее избили и изнасиловали.

Вадиму показалось, что стены вокруг него пришли в движение. Он тяжело задышал и схватился рукой за телефонный столик. Через несколько секунд дышать стало легче.

— Я сегодня с утра заеду к вам, — решительно сказал он, моментально прокручивая в голове график сегодняшнего рабочего дня.

— Ей сделали укол, и она будет спать до вечера.

— Тогда я заеду сегодня вечером.

День тянулся до безобразия медленно, Вадим срывался и кричал на медперсонал, что вообще позволял себе крайне редко. Выйдя из клиники, он отпустил свою машину и поймал такси: ему не хотелось отчитываться перед Ириной.

Знакомый до боли двор встретил его шумом старых деревьев и удивленными взглядами старушек на лавочке, которые при его появлении дружно замолчали.

Лора Александровна с синими кругами вокруг глаз открыла дверь.

— Здравствуй, — сказал Вадим Сергеевич. — Алина проснулась?

— Тебе не нужно было приезжать, — шепотом произнесла Лора Александровна.

— Я хочу видеть собственную дочь! — Вадим Сергеевич отодвинул бывшую жену в сторону и шагнул в комнату Алины.

Алина, закутанная с ног до головы в одеяло, казалось, спала. Вадим Сергеевич увидел разметавшиеся по подушке золотистые волосы, распухшее лицо в кровоподтеках и синяках. Сердце его сжалось.

— Мама? — еле слышно произнесла Алина и открыла заплывшие глаза.

Вадим Сергеевич сделал было шаг к кровати, но Алина неожиданно сжалась, словно от удара, по щекам ее тут же потекли слезы:

— Убирайся! Убирайся отсюда!!!

— Аленька, я...

— Я не хочу тебя видеть!!! — забилась в истерике Алина. — Мама!!! Зачем ты впустила его?!! Убирайся!!! Я не звала тебя!!! Я не хочу тебя видеть!!!

Лора Александровна влетела в комнату, и Вадим Сергеевич, даже не успев ничего сообразить, оказался на лестничной площадке перед закрытой дверью...

...— Вадик. — В кабинет снова заглянула Ирина, выдернув его из воспоминаний. — Может быть, кофе принести?

— Я же сказал, потом! — раздраженно повысил голос Вадим Сергеевич.

Ирина Михайловна вздрогнула, но, вместо того чтобы выйти, вошла в комнату: Вадим никогда раньше не повышал на нее голос.

— Вадим, что случилось?

Вадим Сергеевич взял себя в руки.

— Извини, Ира, я просто устал, — как можно спокойнее сказал он.

— Это действительно так?

— Да, сегодня был тяжелый день. Я немного еще отдохну, хорошо?

— Я разогрею ужин. Ты весь день ничего не ел.

— Хорошо, — кивнул Вадим Сергеевич, всей душой желая, чтобы она убралась.

Дверь за Ириной Михайловной закрылась.

Вадим Сергеевич снова уставился в одну точку. Но видел он с тех самых пор, как вышел из своей бывшей квартиры, только одно: безумный, ненавидящий взгляд Алины.

Лора Александровна едва успокоила бьющуюся в истерике дочь. Только после того, как она чуть ли не насильно заставила Алину проглотить одну из таблеток, выписанных доктором, и дала клятвенное обещание, что Вадим в их квартире никогда больше не появится, Алина слегка затихла.

Через полчаса пришел Юрка: заходил чуть ли не каждый час, справляясь об Алинином здоровье.

— Юра, она проснулась, но к ней нельзя, — как можно мягче сказала Лора Александровна. — Врач сказал, что ей сейчас нужен покой.

— Теть Лор, — замялся Юрка. — Хотите, я вам в магазин схожу? Или в аптеку? Может быть, каких-нибудь лекарств нужно?

Лора Александровна поняла, что Юрке до безумия хочется быть полезным, чтобы сделать хоть что-то для Алины.

— Ладно, Юра. Лекарства я все купила, а вот хлеб у нас действительно кончается. Купи, пожалуйста, полбулки белого и полбулки серого.

— Хорошо, теть Лор, я сейчас! — Юркин крик раздался уже с лестницы.

— Куда же ты? Деньги-то возьми! — запоздало крикнула вниз Лора Александровна.

— У меня есть! — раздалось в ответ, и глухо хлопнула дверь подъезда.

Раздался телефонный звонок.

— Тетя Лора, это Майя.

Майка звонила уже не в первый раз, и Лора Александровна все время говорила, что Алина дома, но больна и к ней не велено никого пускать.

— Тетя Лора, мы тут со Стасиком решили, что без Алинки документы сдавать не пойдем. За неделю она же поправится? Вот в следующий понедельник и пойдем все вместе. Юрка тоже хотел...

— Майя, спасибо, но может быть, вы все-таки сделаете это завтра? А когда Алина поправится, вы ей все расскажете и покажете, куда нужно идти?

— Вы так думаете? — В голосе Майки сквозило сомнение.

— Конечно. Так будет даже лучше.

— Хорошо, — сказала Майка. — Тогда мы отнесем документы завтра, а когда Алинка поправится, я вместе с ней съезжу в институт. Как она себя чувствует?

— Температура высокая, — соврала Лора Александровна.

— Передайте ей, пусть поправляется, и, как только будет можно, я сразу же ее навещу!

— Обязательно передам. До свидания.

Лора Александровна повесила трубку и тут же услышала слабый зов дочери.

— Что, моя хорошая?

— Мама, это пройдет?

— Конечно, доченька, все забудется...

— Мама, я хочу, чтобы никто... никто не знал...

— Я всем говорю, что у тебя высокая температура...

— А Юрка?

— Он никому ничего не скажет. Он поклялся.

Алина облегченно закрыла глаза и тут же открыла их вновь:

— А милиция?

— Милиция уже была... Я сказала, что мы ни к кому никаких претензий не имеем... Я подумала, что ты не захочешь милицию...

— Не хочу!!! — изо всех сил замотала головой Алина. — Ничего не было, правда? Все это пройдет, и правда же, не было ничего?!! — В голосе ее вновь послышались слезы.

— Тише, — прижала ее к себе Лора Александровна. — Конечно, конечно, ничего не было...

Раздался звонок в дверь.

— Кто это? — насторожилась Алина.

— Это Юра хлеб принес.

— Пусть он сюда не заходит. Я не хочу его видеть.

— Хорошо, доченька, как скажешь. — Лора Александровна вышла из комнаты.

Алина, настороженно прислушиваясь, услышала тихий, увещевающий голос матери и потерянный басок Юрки. Потом хлопнула дверь.

Лора Александровна отнесла хлеб на кухню и вернулась к Алине.

Дочь спала. На щеках ее блестели непросохшие струйки слез.

— Бедная ты моя девочка... — прошептала Лора Александровна и поправила на ней одеяло.