Нарисуй меня счастливой. Натурщица

Глава 15

В половине шестого утра Вадим Сергеевич вышел на улицу. Серый рассвет растаскивал клочья тумана, первые автобусы подхватывали на остановках уставших от веселья, подвыпивших людей. Пушистый снег сменился мелкой крупой, и поднявшийся ветер швырял ее пригоршнями в лицо, волочил по замерзшим сугробам остатки ночного праздника — обрывки серпантина, оболочки хлопушек и петард, потускневшую мишуру...

Промерзший насквозь автобус довез Вадима до единственного дома, в который ему хотелось прийти. Он поднялся на пятый этаж, протянул руку к звонку и замер. Из-под двери пахло газом.

Все остальное происходило как во сне. Звонок в соседнюю дверь, перепуганное лицо пожилой женщины, которая спросонья долго не могла понять, что от нее хотят, несколько ударов топора, сломанный замок и распахнутая дверь, бледное лицо Лоры и безжизненная рука, свисающая с кровати...

Первым делом он кинулся к ней, профессиональным движением сжал запястье. Пульс был. Неровный, очень слабый, но был.

Вадим бросился к балкону, разорвав наклеенную бумагу, распахнул все окна, что были в квартире, выключил газ и опустился перед кроватью на колени. Если бы он умел молиться — он молился бы.

Свежий холодный зимний воздух сквозняком пронесся по квартире, разгоняя остатки газа.

Ресницы Лоры затрепетали, она еле слышно застонала.

— Лорка, Лорка, что же ты делаешь?.. — шептал Вадим Сергеевич, покрывая поцелуями бледное лицо.

Лора шевельнулась, открыла глаза и попыталась подняться.

— Лежи... — остановил ее Вадим. — «Скорая» уже едет... Что ты делаешь?..

В дверях, перешептываясь, толпились взбудораженные соседи.

— Отойдите! — прикрикнул на них Вадим. — Ей сейчас нужен воздух!

— Тебя... не... было... — с трудом возвращаясь в реальный мир, прошептала Лора. — Никто... не... подходил ... к телефону...

— Я был на операции. Очень сложный случай... — Вадим беспомощно взглянул на часы. — Господи, да когда же они приедут?!

«Скорая» приехала через полчаса. Врачи подтвердили тяжелое отравление газом. Если бы не форточка, которую, уходя, Алина оставила открытой в своей комнате, Лоры Александровны уже не было бы в живых. Вадим Сергеевич завернул Лору в одеяло, взял на руки.

— Присмотрите за квартирой, — попросил он соседку.

— Конечно, конечно, — закивала та.

Вадим нес Лору вниз по лестнице, а перед его глазами стояли ее безжизненная рука, свисающая с кровати, и одинокий бокал с шампанским на столе...

Шумная компания вывалилась из «Центрального» около шести. Пьяный Илья почти висел на Алине, не желая отпустить ее ни на минуту. С другой стороны его поддерживал Андрей.

— Разве можно так напиваться? — увещевала Алина Илью, который еле передвигал ноги.

— Я по-другому не умею, — мотнул головой Илья.

— Тогда вообще не пей.

— А кто ты такая, чтобы мне указывать? — пьяно вскинулся Илья.

— Никто, — спокойно сказала Алина. — Случайная знакомая.

— Я не посвящаю песни случайным знакомым. Слушай, поехали ко мне?

— Чтобы там с тобой пьяным нянчиться? — усмехнулась Алина.

— Нянчиться? Со мной? — возмутился Илья. — Да я, может быть, сам с кем хочешь, понянь... почу...

— Оно и видно!

Илья обиженно взмахнул руками, освобождаясь из чужих рук, поддерживающих его, тут же поскользнулся, и не успели Алина с Андреем даже ахнуть, как он со всего размаха влетел головой в магазинную витрину. Стекло посыпалось на грязный снег мелкими осколками, истошно завизжала сигнализация.

Потом были разборки с милицией, перепись паспортных данных, составление протокола, Алина из последних сил уговаривала уставших за бессонную ночь и злых, как сто тысяч чертей, милиционеров.

В отделении Илью окончательно развезло, он непонимающими глазами смотрел по сторонам, поздравлял всех с Новым годом и все порывался найти гитару, чтобы что-нибудь сыграть.

— Музыкант, что ли? — хмуро спросил заспанный сержант.

— Да я же вам об этом уже почти час толкую! Заплатит он за витрину! В вытрезвитель-то зачем? Мы его сейчас до дома довезем! — заторопилась Алина.

— Слушайте, девушка, не лезьте не в свое дело! А то сейчас вообще вместе с ним в вытрезвитель загремите.

Андрей отодвинул Алину в сторону, наклонился к милиционеру и что-то негромко ему сказал.

Сержант кивнул, и они оба вышли в соседнюю комнату.

— Пошли, — сказал Андрей, вернувшись.

Он взвалил на себя почти спящего Илью и пошел с ним к выходу.

— Что ты ему сказал? — догнала Алина.

— Денег дал, — бросил Андрей. — Милиция тоже любит подарки на Новый год. Ты знаешь, где он живет? — Он приставил мычащего что-то Илью к стене дома.

— Нет, — растерялась Алина.

— Тогда поехали в мастерские. Там наверняка кто-то есть, — решил Андрей.

Они поймали машину, потом долго стучались в закрытую дверь мастерских.

— Что делать-то? — Алина чуть не плакала. — Не на улице же его бросать!

— А я бы бросил, — жестко сказал Андрей. — Не умеешь пить — не пей. Один мой знакомый по этому поводу сказал хорошую фразу: не умеешь жрать говно — не бери большую ложку.

Илья что-то замычал на это. Андрей опять прислонил его к стене и стал барабанить в дверь ногой.

Через десять минут беспрерывного стука дверь наконец-то открылась.

На пороге, шатаясь и глядя на пришедших мутным взглядом, стоял Женька Вилярский.

Андрей отодвинул его в сторону, втащил с помощью Алины бесчувственное тело Ильи вовнутрь и бросил, как куль, на старый диван, стоящий в коридоре.

— Внос тела состоялся, — обернулся он к Алине. — Пошли, я тебя домой провожу.

Автобус попался неожиданно теплый. Глаза Алины слипались, безумно хотелось спать, голова ее несколько раз падала Андрею на плечо.

— Спи, — ласково сказал он. — Приедем — я тебя разбужу.

— Ты же не знаешь, где я живу, — сонно пробормотала Алина.

— Знаю, — сказал Андрей, и у Алины не нашлось сил на то, чтобы удивиться.

Поднимаясь по лестнице, она мечтала только об одном — завалиться в кровать и уснуть. Андрей шел рядом и поддерживал ее под руку. Дверь кармана на лестничной клетке неожиданно оказалась закрытой. Алина долго шарила в сумочке в поисках ключей, открыла дверь и остолбенела: дверь в ее квартиру была разворочена топором.

Андрей сориентировался моментально. Отодвинул Алину в сторону и первым вошел в квартиру.

— Никого, — вернулся он. — Иди посмотри вещи, может быть, нужно милицию вызвать.

— Мне сегодня еще одной встречи с ментами не хватало! — Алина влетела в квартиру, пробежалась по комнатам. — Какого черта?! — не поняла, увидев открытые настежь окна, и принялась их закрывать.

Андрей топтался на пороге.

В дверь заглянула соседка.

— Алиночка... А я слышу голоса, думаю, может, залез кто-нибудь...

— Баб Маш, что случилось-то?

— Так ты еще ничего не знаешь? Бедная деточка, как же так... — запричитала соседка.

— Баб Маш! — оборвала ее Алина, сердце которой уже давно сжималось в дурном предчувствии. — Что случилось?! С мамой что-то?!

— Увезли Лорочку-то, — притворно всхлипнула баба Маша и приложила к абсолютно сухим глазам кончик головного платка. — Отец-то твой утром пришел, а двери никто не открывает, и газом воняет — ужасть как! Он ко мне. Я ему топорик-то дала, новый совсем топорик, он дверь-то сломал, а Лорочка лежит уже и не дышит...

Алина медленно сползла по стене на пол.

— Господи! Да не тревожься ты так! — словно сквозь вату услышала она голос соседки. — Жива она, жива, на «скорой» повезли ее, и отец твой с ней поехал!

Андрей подхватил Алину, отнес на кровать.

— Нашатырь у вас есть?

— Что? — не поняла соседка. — Да нет, кажись. Не держим. Зачем он нам, оно нам без надобности! Да ты ей, милок, виски-то уксусом потри, глядишь, и полегчает. Я щас принесу.

Андрей смочил уксусом кухонное полотенце и приложил Алине к вискам. Легко пошлепал ее по щекам. Алина открыла глаза.

— Ну, слава богу, — вздохнула соседка. — Я уж испугалась, что еще одну «скорую» придется вызывать...

— Да не каркайте вы! — прикрикнул на нее Андрей. — В какую больницу ее повезли?

— Откуда ж мне знать? — обиженно поджала губы соседка. — Мне не докладывали...

— Номер дома у вас здесь какой? Ангарская, восемь?

— Она, она самая, — закивала соседка.

Андрей бросился к телефону.

— Твой, что ли? — поинтересовалась соседка у Алины. — Молодой, а такой расторопный...

— Вы бы шли домой, — повернулся к ней Андрей. — Мы уж теперь как-нибудь сами разберемся.

Баба Маша обиженно выплыла из квартиры.

— Алин, я сейчас в «скорую» позвоню, все узнаю.

— Это она из-за него... — глухо сказала Алина. — Сволочь, какая все-таки сволочь...

— Кто?

— Мой отец...

— Алло, «скорая»? — закричал Андрей. — Сегодня утром был вызов с улицы Ангарской, дом восемь, квартира сто пятьдесят один. Женщина, отравление газом. Фамилия? Валевская. Имя? Как твою мать зовут? — повернулся он к Алине.

— Лора. Лора Александровна.

— Валевская Лора Александровна. Я хотел бы знать, в какую больницу ее отвезли. Одиннадцатая? На улице Лизы Чайкиной? Спасибо.

Андрей нажал на рычаг и снова набрал номер:

— Справочная? Скажите мне, пожалуйста, телефон приемного отделения одиннадцатой городской больницы. Да, да, я записываю.

Андрей схватил первый попавшийся листок бумаги и записал номер. Положил трубку и тут же поднял ее снова:

— Алло, это больница? К вам сегодня утром по «скорой» привезли Валевскую Лору Александровну. Валевскую. «Ва», а не «ву». Ва-лев-ская. Да. Отравление газом. Есть такая? Вы не подскажете, в какой она палате? В двести второй? Спасибо. А можно узнать, как она себя чувствует? Средней тяжести? Никакой угрозы для жизни? Что? Да, понял. Ее навестить можно? Ага. Спасибо.

Андрей повесил трубку теперь уже окончательно.

— Держи, — протянул он Алине листок. — Одиннадцатая городская больница, улица Лизы Чайкиной, дом один. Двести вторая палата. Состояние удовлетворительное, сейчас она лежит под капельницей, никакой угрозы для жизни нет. С пяти до семи можешь прийти навестить ее и принести фрукты.

— Спасибо... — Алина дрожащими руками взяла листок. — Я сейчас поеду.

— Зачем? — возразил Андрей. — Она лежит под капельницей, и тебя сейчас все равно туда не пустят. Лучше ложись спать, а я пока попробую дверь починить. Инструменты какие-нибудь есть?

— В тумбочке в прихожей, — показала Алина. — В нижнем ящике.

— Не переживай так, — сказал Андрей и неожиданно обнял ее. — Все обойдется.

Алина уткнулась в его плечо и расплакалась.

Номер Алины не отвечал.

Глеб набирал его снова и снова, но в трубке по-прежнему бежали длинные гудки. Он с силой бросил ее на рычаг.

— Глебушка, завтрак готов! — позвала его Ольга.

— Отстань от меня со своим завтраком! — сорвался Глеб, лихорадочно соображая, где сейчас может быть Алина. Богатое воображение рисовало ему самые разные картинки — одна паскудней другой. Ольга обиженно ушла на кухню.

«Может быть, Алина в мастерской?» — предположил Глеб. Но звонить в мастерскую из дома и долго выяснять, так это или нет... Ольгу и без того настораживали его звонки.

Глеб собрался в пять минут.

— Я ушел, — сообщил он жене, стоя уже на пороге. — Буду поздно. Если не приду — позвоню.

Та не ответила, пряча заплаканные глаза.

В мастерских царило сонное царство. В комнате Игоря вповалку дрыхли несколько бесприютных художников, на столе среди объедков и окурков стояла недопитая бутылка водки. В коридоре на диванчике спал Илья.

Глеб с трудом растормошил Вилярского.

— Алину не видел?

Женька мотал головой и стал соображать только после того, как Глеб влил в него полстакана водки.

— Эту золотоволосую, что ли? — Вилярский закурил и снова наполнил стакан.

— Ее. Была она здесь?

— Утром, с каким-то мальчишкой Илюху сюда притащила, — мучительно вспоминая, сказал Женька.

— Во сколько? С каким мальчишкой? Откуда они пришли? — засыпал его вопросами Глеб.

— Подожди, не части, — поморщился Вилярский. — Блин, башка раскалывается... Давай с тобой выпьем. Водку будешь?

— Буду! — неожиданно для себя сказал Глеб и выпил с Вилярским.

— Я спал уже, — продолжал вспоминать Женька. — Они чуть дверь не выбили, потом втащили Илюху и смотались.

— Куда они поехали?

— Мне-то откуда знать?! Они мне не докладывали.

— Что хоть за мальчишка-то был? — продолжал допытываться Глеб.

— Молодой какой-то, — пожал плечами Женька. — По-моему, я его тут как-то видел...

Глеб досадливо поморщился: полагаться на память Вилярского, которого никто никогда, даже за работой, не видел трезвым, было смешно.

Глеб вышел в коридор, снова набрал номер Алины. Длинные гудки привели его в состояние, близкое к бешенству. Недолго думая, он принялся будить Илью.

Только после вылитой на физиономию кружки холодной воды Илья стал подавать признаки жизни. Выражались они в стонах и посыланиях к такой-то матери всех и вся, в частности человека, мешающего спать. Глебу пришлось снова прибегнуть к единственному действенному средству. Он отобрал у Вилярского остатки водки и дал ее Илье. Илья выпил, и лицо его приняло более-менее осмысленное выражение.

— Ты Алину видел?

— Ну, — кивнул Илья.

— Откуда она тебя сюда принесла?

Илья мучительно задумался.

— Не помню, — признался он.

— Женька сказал, что она с каким-то парнем утром притащила тебя сюда. Ты уже на ногах не стоял.

— Не помню, — повторил Илья и потер виски. — Это надо же было так нажраться!

— Она что, с тобой Новый год встречала? — осенило Глеба.

— Не помню, — соврал Илья. — Я с тридцатого числа не просыхаю.

Глеб, не удержавшись, выругался.

Илья мучительно соображал. Сегодняшнюю ночь, после того как они отыграли свою программу, он помнил частями. Помнил, как они сходили с ума, как он поливал Алину шампанским, как кидался на улице снежками, как выплясывал с Алиной посреди зала, как им вручили приз за лучший танец, но вот как и с кем они выходили из кабака — отрезало насмерть. Ко всему прочему, жутко болел затылок. Илья поднял руку и ощупал голову: на затылке пульсировала болью огромная шишка.

«Свалился, что ли, куда-то? — поморщился Илья. — Блин, ни черта не помню!»

— Так ты видел Алину или нет? — продолжал допытываться Глеб.

— Слушай, что ты ко мне пристал со своей Алиной? Не видишь, плохо человеку! Я всю ночь в кабаке песни пел! Какая Алина?! — возмутился Илья. — Водка еще есть?

На пороге замаячил Вилярский.

— О! Илюха проснулся! — радостно возопил он... — Слушай, у тебя деньги есть? У меня на пузырь не хватает!

— С Новым годом! — полез в карман Илья и достал оттуда смятые, заработанные вчера купюры. — Хватит?

— Тут не на одну хватит! — обрадовался Вилярский. — И еще на закусь останется! Глеб, слушай, будь другом, сходи, а? А то меня с моей рожей сейчас точно менты загребут!

Глеб оглядел небритого, помятого Вилярского с давно не мытыми, спутанными волосами до плеч, сплюнул в сердцах и взял деньги.

Алина думала, что не сможет уснуть, но провалилась в сон моментально. Сказалась бессонная ночь и нервное напряжение. Андрей разбудил ее около четырех часов.

— Я починил дверь, — сообщил он. — Поднимайся, пора ехать в больницу. Я там тебе поесть приготовил.

— Ты что, так все время и сидел тут? — спросила Алина, поднимаясь.

— Я на тебя смотрел. Ты очень красивая, — сказал Андрей, и она неожиданно смутилась от его ласковой прямоты.

— Слушай, ехал бы ты домой, а то родители небось заждались, — произнесла Алина и осеклась, вспомнив о Глебе: он же должен был позвонить!

— Я позвонил матери, предупредил, — спокойно ответил Андрей, намазывая хлеб маслом.

— Мне никто не звонил? — осторожно спросила Алина. Еще не хватало, чтобы Глеб, позвонив ей, нарвался на собственного сына!

— Я телефон отключил. Чтобы тебе спать не мешали.

Алина разозлилась:

— Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь? Может быть, я звонка ждала от любимого человека?

— Что же этот любимый человек тебя на Новый год одну бросил? — спокойно возразил Андрей.

— Не твое дело! — огрызнулась Алина.

— Не мое так не мое, — покладисто согласился Андрей. — Только согласись, что это несколько странно...

Андрей вымыл посуду.

— Все, я готов, поехали.

— Ты что, и в больницу со мной вместе поедешь? — опешила Алина.

— Вдруг тебе что-нибудь понадобится, — предположил Андрей. — Мало ли что...

Алина не нашла, что возразить. Позвонить Глебу домой она не могла — это был неписаный закон, она никогда этого не делала, а звонить в мастерскую, где он в принципе мог быть, и разыскивать его при сыне было тоже неловко.

— Хорошо, поехали, — согласилась она, решив, что разыщет Глеба вечером и все ему объяснит.

...У двести второй палаты сидел отец. Алина увидела его сразу. Он поднялся ей навстречу с окаменевшим лицом.

— Что ты здесь делаешь? Тебе мало, что ты довел ее до самоубийства? Ты и твоя сумасшедшая женушка?! — накинулась на него Алина.

— Алька... Ты не права...

— Не смей меня так называть! — вскинулась Алина. — Никогда не прощу тебе этого! Никогда!

Она стремительно обошла отца и вошла в палату.

Лора Александровна лежала на больничной постели и сама была цвета серого больничного белья.

— Мама! — кинулась к ней Алина. — Мама! Зачем ты?! Ты обо мне подумала?!

По щекам Лоры Александровны потекли слезы.

— Прости меня... Мне было так плохо одной... А знаешь... — Она неожиданно слабо улыбнулась. — Ты оказалась права... Он всю ночь был на операции...

Алина опустилась на край кровати.

— Ты что... Ты его так любишь?.. — ошарашенно произнесла она. — До сих пор? После всего того зла, которое он тебе причинил?

— Я не могу жить без него... — тихо сказала Лора Александровна. — Эти семь лет я не жила...

Алина смотрела на мать со смесью какого-то непонятного восторга и жалости.

— Ты прости его, доченька... Ради меня прости...

— Я тут тебе принесла кое-что, — перевела разговор Алина.

— Положи на тумбочку. А... ты его не видела?..

— В коридоре сидит, — сразу поняла, о ком речь, Алина.

Лора Александровна счастливо улыбнулась:

— Скажи ему, чтобы шел домой... Он сегодня всю ночь не спал, а тут еще я...

— Нет уж, — поднялась Алина и поцеловала мать в щеку. — Сама скажешь. Я пойду, а вы тут воркуйте. Врач сказал, что через пару дней тебя выпишут. Я завтра снова приду. Что тебе принести?

— Ничего не надо... Вадим...

— Ты бы на себя посмотрела! — не сдержала улыбки Алина. — Бледная, как поганка, круги под глазами, капельница в руке, а глаза как у шестнадцатилетней девчонки!

— Я дура, да?

— Конечно, дура! — Алина порывисто обняла мать. — Еще какая дура...

Когда Алина вышла из палаты, Андрей о чем-то беседовал с Вадимом Сергеевичем. При появлении Алины оба поднялись.

— Она тебя зовет, — сказала Алина отцу. — Не понимаю, за что ты удостоился такой безумной любви, но я тебе даже завидую... И учти, если ты вернулся в ее жизнь для того, чтобы снова когда-то исчезнуть, я тебе обещаю, что найду тебя на краю света. Найду, и тогда тебе будет очень плохо.

— Алька... — потянулся к дочери Вадим Сергеевич.

— Она тебя простила, — отстранилась Алина. — Она, а не я. Я буду терпеть тебя до тех пор, пока она этого хочет. На большее можешь не рассчитывать. Андрей, пошли!

— За что ты его так? — спросил Андрей, оглядываясь на Вадима Сергеевича, сидящего с опущенной головой. — Мы тут поболтали немного, пока тебя не было. По-моему, он классный дядька.

— Не знаешь — не говори! — отрезала Алина. — И вообще, хватит за мной таскаться хвостом. Спасибо за помощь, но мне пора.

— Ты что, не домой поедешь?

— У меня дела. Могут быть у меня дела?

— Могут, — согласился Андрей.

— Вот спасибо, — раскланялась Алина. — А то я думала, что ты меня так и будешь везде за ручку водить!

Они дошли до остановки, Алина впрыгнула в первый попавшийся автобус, помахав Андрею рукой на прощание. Она решила наведаться в мастерскую и, если там не будет Глеба, попросить кого-нибудь из художников позвонить ему домой.

В мастерской дым стоял коромыслом. Банковал Евгений Измаилович. Уже изрядно пьяная Тамара восседала на стуле, как королева. Вилярский спал, свернувшись калачиком, и издавал непристойные звуки. Илья перебирал струны гитары. Глеб с Серегой играли в нарды. Выигравший выпивал стакан. Судя по состоянию игроков, играли оба давно и с переменным успехом.

Завидев Алину, Тамара бросилась ей на шею:

— Слушай! Я тебе рассказать хочу!

Грянул бравурный марш в исполнении Ильи. Евгений Измаилович приложился к Алининой ручке и указал на стол, заваленный дорогими продуктами, над которыми возвышались бутылки разных мастей и калибров. Натюрморт довершали фрукты и сигареты разных марок.

— Угощайся, Алиночка!

— Праздник продолжается! — подхватила Тамара. — Один раз живем!

Глеб бросил в сторону Алины странный взгляд, но не поднялся со своего места.

— Привет, — подошла к нему Алина.

— Здравствуй.

— Кто выигрывает?

— Глеб, кто же еще! — признался Серега.

— Алинка, да брось ты их! Уперлись в свои нарды, не расшевелишь! — подскочила к ней Тамара. — Пойдем лучше выпьем!

— Ты вообще трезвела после вчерашнего? — осведомилась Алина.

— Не-а, — радостно мотнула головой Тамара и заговорщически сообщила, понизив голос: — Я из дома ушла.

— Томка, ты с ума сошла! — ахнула Алина.

— А, надоело все! — тряхнула головой Тамара. — Хоть деньги теперь будут!

— Ты?.. Ты что, с этим?.. С Измаиловичем? — оторопела Алина.

— А что? Мужик как мужик, все при нем... Не красавец, конечно, но мужчина и должен быть чуть посимпатичней обезьяны.

— Томка... Да как же... Да... — не укладывалось в голове у Алины.

— Ну, закудахтала! — махнула рукой Тамара. — Да гори она огнем, эта твоя любовь! Мне и так хорошо! Илюха, сыграй что-нибудь наше, русское!

Илья заиграл «Ой, мороз, мороз» и тут же остановился.

— Хочешь, я песню сыграю? Новую?

— Хотим, хотим, — поддержал Тамару Евгений Измаилович.

— Посвящается... — Илья сделал паузу. — Девушке, которая имеет обыкновение исчезать...

И он заиграл ту самую песню о бабочке, которая так понравилась Алине в ресторане.

Глеб выиграл очередную партию и запил свой выигрыш. Потом поднялся и подошел к Алине.

— Пойдем поговорим.

— Я хочу дослушать песню.

— Потому что она посвящается тебе?

— Потому что она — красивая.

— Портретов тебе уже недостаточно?

— Глеб! Ты... ревнуешь?.. — Глаза Алины, и без того бездонные, стали еще больше.

— С кем ты отмечала Новый год?

— Пошли поговорим! — разозлилась Алина.

Когда они уединились в мастерской Глеба, Алина предпочла тактику нападения.

— У тебя что, имеются ко мне какие-то претензии? — Алина сейчас очень напоминала взъерошенную кошку. — По-моему, это ты бросил меня на Новый год одну. По-моему, это ты говорил, что не можешь лишить свою жену святого семейного праздника. По-моему, это ты обещал позвонить, но... — Тут Алина замолчала, вспомнив про отключенный телефон.

— Я звонил тебе все утро, — сказал Глеб. — Потом пришел сюда, и Вилярский рассказал мне, как ты утром притащила сюда Илью. И была не одна, а с каким-то парнем. Никто не знает, куда вы потом поехали. Илюха ничего не помнит. Я звоню тебе снова и снова — у тебя никто не берет трубку. Что я, по-твоему, должен думать?

— У меня сегодня ночью мать пыталась покончить с собой... — устало сказала Алина. — Я не могла подойти к телефону...

— Господи! — Выражение лица Глеба резко изменилось. — Что с ней?! Она?!..

— Она в больнице. Врачи сказали, что все будет хорошо...

Глеб притянул Алину к себе:

— Бедная моя девочка...

— Глеб... Не нужно меня ревновать... Мне не нужен никто, кроме тебя...

— Я просто очень за тебя боюсь, — признался Глеб. — И очень боюсь тебя потерять... И даже не знаю, чего боюсь больше...

Он не дал ей ответить, закрыв рот поцелуем. Потом очень нежно увлек на второй этаж.

— Я так по тебе соскучился... — шептал он, лихорадочно снимая с нее одежду. — Маленькая моя, хорошая моя, девочка...

Через час, лежа в смятой постели, еще не остывшей от любовных ласк, Алина подумала, что так и не сказала Глебу про Андрея. Подумала... и решила, что не стоит.