Наш необъятный океан

Глава 12 Эми

Никогда и нипочем мне бы не пришло в голову остаться у Эзры, если бы Льюис не преподнес мне проклятый третий шанс на блюдечке с голубой каемочкой.

А вот то, что они недавно обсуждали… Похоже, Эзра настроен против нашей совместной работы. Я уже задавалась вопросом, почему он вообще согласился, если, судя по всему, испытывает к проекту сильную антипатию. Его однозначно вынудили. И хотя я уверена, что мотивы Эзры не пересекаются с моими, все же я спрашиваю себя: неужели помимо одинаковой обуви, у нас есть и еще кое-что общее? А именно обстоятельства, заставляющие поскорее разделаться с идиотским спецвыпуском. Неужели мы находимся в одной лодке? Впрочем, он еще может выбросить меня за борт…

В любом случае Льюис прав. Прав во всем. Мне нельзя домой. В ванной комнате Эзры имеется огромное зеркало со встроенной подсветкой, и я сумела обстоятельно рассмотреть зеленоватую кляксу на лице, которая проступила сквозь покрасневшую кожу. Да уж, красотка! Будто подралась с кем-то. Чего только не сочинит пресса! Типа того, что я повторно вломилась в мэрию и меня пришлось выдворять оттуда силой, чтобы не дать прорваться к Уолби.

– Вы не против, если я свяжусь с соседкой по квартире?

Я переживаю за подругу. Репортеры видели мой профиль до того, как Эзра перевел его в приватный режим, и смогли отыскать фото, на котором рядом со мной стоят Фрейя и Оден с дочкой. Я рада, что фотографы вырезали их из кадра. И ни в коем случае не желаю, чтобы Фрейю расспрашивали на камеру о сумасшедшей соседке.

– Никому не смей говорить, где находишься! – рычит на меня Эзра.

Льюис натянуто улыбается.

– Пожалуйста, Эми, только не называй никаких адресов.

– Само собой.

Я было подумываю отойти на пару шагов, чтобы позвонить спокойно. Но в квартире я не ориентируюсь; к тому же, вероятно, будет лучше, если они оба послушают разговор и убедятся – я не настолько тронулась умом, чтобы выбалтывать приватную информацию. Поэтому откашливаюсь и выбираю в списке контактов номер Фрейи. На аватаре стоит фото, где мы с ней беспечно хохочем. У меня к горлу опять подступает комок.

С каких пор все так усложнилось?

Фрейя после первого же гудка выкрикивает «Эймс!» – настолько громко, что я поспешно нажимаю большим пальцем качельку на телефоне.

Эзра закатывает глаза. Льюис по-прежнему натянуто улыбается.

– Т‐ты еще в универе? – спрашиваю я.

– Я в клинике. Прямо из универа туда, жизнь у студентов‐медиков не сахар. – Фрейя инсценирует неестественно хриплый голос, словно из-за недостатка сна мутировала в зомби. Однако мне не до смеха.

– Послушай, я… Тебе нельзя сегодня идти на квартиру. Поезжай к Одену или к родителям.

– Опять что-то случилось?

Никогда не думала, что выскажу это вслух. Абсурд. Словно это редакция «Санди Сан» лишилась рассудка, а не я.

– В прессе опубликовали статью обо мне. На нашу улицу заявилась куча репортеров. Не знаю, там ли они еще…

– Где ты? – в ужасе кричит Фрейя.

– Со мной все хорошо. Не волнуйся. Несколько дней… – Эзра фыркает, и я пытаюсь заглушить его голос, – … несколько дней поживу у коллеги.

На сей раз Эзра и Фрейя фыркают одновременно.

– Что-о? Какая еще коллега? Ты вообще незнакома с большинством сотрудников «Статуса»!

Я надеялась, Фрейя поймет, кого я имела в виду…

– Я остаюсь у Эзры, – поясняю я тихо.

– У кого-о‐о?

На другом конце линии раздается истошный крик. Моей соседке удалось, несмотря на минимальную громкость телефона, оглушить меня – даже Эзра с Льюисом расслышали.

– Исключительно по работе. На день-два. Максимум. Ты не беспокойся, хорошо?

– А у меня есть причины? В смысле, причины для беспокойства?

Самой бы знать…

– Никаких, – заверяю я больше себя, чем подругу. – Пообещай, пожалуйста, что никому ничего не расскажешь и на квартиру не поедешь.

– Хорошо, хорошо. Но ты все-таки… подавай иногда признаки жизни, звони мне, когда сможешь, ладно?

– Обязательно, – клянусь я.

Осторожно кладу телефон в рюкзак, который оставила у входа на кухню и на котором сбоку расплылось темное пятно – я затолкала туда мокрый купальник.

Эзра наблюдает за мной. Похоже, не знает, что делать.

Громко хлопает дверь, и мое решение пожить у Эзры кажется теперь как минимум наполовину правильным. Прежде всего потому, что мы остались наедине, причем раньше, чем я надеялась. А это неприятнее, чем выглядело на первый взгляд.

– Отлично, – невесело ухмыляется Эзра. – Ну что ж, Эймс… пойдем, покажу тебе комнату для гостей.

– Так меня называют лишь друзья, – уведомляю я его. Конечно, наша работа очень важна, однако на сегодня с меня оскорблений достаточно.

– Ах так? Я веду себя довольно любезно, учитывая то, что позволил тебе пожить здесь, Эймс.

– Ладно. Как хочешь.

– Только так. Мой дом, мои правила. Возможно, тебе придется еще раз позвонить подруге, чтобы она передала через Льюиса сумку с необходимыми вещами. У меня не отель.

– Нет. Я сказала Фрейе, чтобы она не являлась домой, пока все не утрясется.

– Тогда составь список. – Эзра хлопает ладонью по выдвижному ящику на кухонном острове. У ящика нет ручки, тем не менее он плавно выдвигается. Содержимое отсортировано столь идеально, что рыться внутри не нужно – Эзра сразу выуживает стопку бумаги для заметок, кладет ее на мраморную столешницу и толкает в мою сторону карандаш. – Напиши, что тебе нужно. Одежду на выходные и так далее. Льюис все оплатит. В конце концов, именно он причина возникновения нашего нового коммунального союза.

Я возмущенно фыркаю.

– Внесем ясность: я не героиня «Красотки». Твой менеджер покупать мне белье не будет.

Эзра равнодушно пожимает плечами.

– Хоть голой ходи.

Я медленно начинаю закипать от его манеры общения. Хочется выдать в ответ что-нибудь неласковое. И все же мне надо, чтобы он со мной сотрудничал, а не устраивал разборки. Поэтому я начинаю считать про себя до десяти. И уже на цифре «четыре» решение приходит.

– Можно мне хотя бы постирать свою футболку? И одолжить что-нибудь из твоей одежды?

Я приподнимаю уголок рта и раскачиваюсь на пятках. Произнесенный вслух, вопрос внезапно прозвучал более резко, чем я планировала. Впрочем, все лучше, чем просить Льюиса покупать для меня нижнее белье.

Эзра роняет челюсть. Затем с усилием ставит ее на место – даже зубы лязгнули – и с ухмылкой восклицает:

– Хочешь носить мои тряпки? Ты что, фрик? Мои вещи для тебя фетиш?

– Нет, просто не люблю покупать лишнее. У меня в шкафу достаточно барахла, – поясняю я.

– Ла-а‐дно. – Эзра явно удивлен и в то же время выглядит несколько повеселевшим. – А как же… как ты будешь мыться?

Я окидываю взглядом огромную кухню. Ни на одной поверхности нет ручек, отчего ослепительно белые встроенные шкафы на первый взгляд даже мебель не напоминают. Однако они открываются по одному щелчку, а значит, очень вместительны; я уверена, что все нужное найдется.

– У тебя есть кукурузный крахмал, оливковое масло, сода и яблочный уксус?

Эзра ошеломленно застывает, словно я у него на глазах превратилась в сверхъестественное чудище.

– Вообще-то я имел в виду, например, шампунь. И тампоны. А не ингредиенты для изготовления бомбы.

Уголки моих губ подрагивают.

– Сода для меня и есть шампунь. А ты уподобляешься НАСА – они насчитали для Салли Райд сотню тампонов на неделю космического полета. Спасибо, что интересуешься моими критическими днями, но они еще не скоро. К тому же я пользуюсь чашей.

Эзра в недоумении смотрит на кофейную чашку в мойке и сдвигает брови.

– Менструальной чашей, – конкретизирую я и впервые в присутствии Эзры искренне смеюсь.

По-прежнему смущенно – или еще более смущенно – он переводит взгляд на мой живот.

– Ради бережного отношения к окружающей среде, – уточняю я нехотя; люди обычно прекращают меня слушать, стоит только проронить слова «окружающая среда».

– Понял. Ладно. Тогда… идем в гостевую комнату?

Эзра указывает вытянутым большим пальцем куда-то себе за спину, разворачивается, делает несколько шагов, снова поворачивается ко мне, хмурит лоб и, мотнув головой, устремляется вперед.

Его дом – творение безумца. Территория примыкает к хребту Грей Маунтинс, и потому сад выходит к маленькой приватной бухте. Через окна во всю стену я различаю, что пляжа в привычном смысле нет, зато к морю спускается пестрый одичавший луг. Сад просто огромный – он окаймляет бухту и у начала предгорья сменяется густым перелеском.

Хотя я не в том положении, чтобы судить – мы ведь толком друг друга не знаем, – тем не менее мне кажется, что все здесь пронизано Эзрой. Покрытые граффити стены, черные люстры, коврики с орнаментом под шахматную доску или с оптическими иллюзиями – вот-вот наступишь и провалишься в дыру. А за окнами колыхаются на ветру дикие кустарники. Вековые сосны и густые секвойядендроны столпились у каменной стены, ограждающей владение, и высятся над ней, создавая впечатление, что ты находишься не просто на закрытой территории, а в маленькой собственной вселенной. Растения не подстригают, им не придают форму, как заведено на других участках в нашей местности. А в гостевой комнате висит гигантское полотно, повернутое лицом к стене. На холсте, натянутом на деревянную раму, написано: «Я испортил лицевую сторону, так что считайте это картиной». Я невольно улыбаюсь, внезапно осознав: Эзра против моего присутствия, потому что каждый уголок жилища позволяет заглянуть ему в голову.

В нашей с Фрейей квартире все гораздо менее зрелищно. Однако и моя комната не лишена индивидуальности; в ней висит немало занятных вещиц, и я бы охотно телепортировала туда Эзру. Пусть взглянул хотя бы мельком, покопался в приколотых к доске фотографиях – там изображено исключительно море. Тогда я смогла бы объяснить, почему для меня так важно одолеть этот спецвыпуск.

Эзра заходит в комнату и бросает на постель стопку одежды.

– Можешь оставить себе. Все новое.

Я перебираю вещи. Черные трусы-боксеры с этикетками, спортивные брюки, худи и футболки.

– У тебя что, все шмотки черного цвета?

Эзра скрещивает руки на груди и опирается на косяк двери.

– Прекрати задавать вопросы и попрощайся с идеей чувствовать себя как дома. Если очередной спецвыпуск «Статуса» окажется тайной прогулкой по моему жилищу, будь уверена – я лично прослежу, чтобы тебя упрятали за решетку. Все, что ты здесь видишь, включено в соглашение о конфиденциальности. Ни слова о моей жизни. Никому.

– Я… у меня еще один вопрос, – произношу я смущенно. И почему меня так напугала его гневная тирада? Теперь я чувствую себя виноватой. Будто и в самом деле вынашивала коварный план.

– Ну что еще? – вздыхает он.

– Мы не могли бы начать прямо сейчас? Работу над спецвыпуском? Если устроим мозговой штурм… – «то быстрее покончим с заданием, и ты тотчас же от меня отделаешься», – хочу добавить я, но Эзра обрывает меня безапелляционным «нет». А затем разворачивается и выходит; однако не успеваю я издать вздох разочарования, как он останавливается в дверях.

– Я собираюсь заказать пиццу. Флаер лежит на кухне. Если хочешь что-нибудь выбрать, у тебя есть время до семи.

Спустя мгновение я уже слышу приглушенные ковровой дорожкой шаги в холле, которые быстро удаляются.

Я разблокирую телефон, чтобы посмотреть время. В моем распоряжении больше часа. Достаточно, чтобы полежать и полюбоваться потолком. Вряд ли Эзра придет в восторг, если я прошествую через весь дом и выйду в сад. После его отповеди даже в этой комнате ощущаю себя незваной гостьей.

Я тихонько встаю, толкаю стеклянную дверь, которая легко отъезжает в сторону, и выхожу на гигантский балкон. У перил стоит телескоп на массивном штативе. Еще слишком светло, чтобы любоваться звездами, поэтому я усаживаюсь на подвесные качели в форме птичьего гнезда и смотрю на горизонт, пока облачность не сливается с синевой моря.

Рекламный листок на кухонном столе на поверку оказывается меню самого дорогого в нашем городе итальянского ресторана. В красном кожаном переплете. Я узнаю по логотипу – в свое время «Статус» публиковал о нем статью.

– Обычную пиццу с рукколой, но без сыра, – говорю я Эзре. Он как раз набирает номер «Дон Леоне».

– Это как раз необычная пицца, – замечает он.

Я натягиваю рукава худи, чтобы закрыть пальцы. Если бы я не замерзла, ни в коем случае не надела бы. Чувствую себя по-дурацки в этом огромном пушистом свитере. Будто строю из себя подружку Эзры, которая крадет его вещи и тайком их нюхает. Да, я их нюхала! Однако лишь потому, что запах чистых вещей напоминает о домашнем уюте и очень успокаивает.

– Если ты скажешь по телефону именно так, они поймут, – заверяю я Эзру. Полжизни заказываю пиццу без сыра.

Эзра отставляет телефон от уха. До меня доносится музыка ожидания ответа оператора – Паваротти, классическая концертная версия «O sole mio».

– Если я так скажу, меня поднимут на смех. Никто не заказывает в настоящем итальянском ресторане пиццу без сыра.

– Тогда скажи «маринара с рукколой».

– То есть?

– Пицца без сыра с рукколой.

– Это то же самое?

– Да.

Он сдается – как раз в этот момент я слышу, как работник «Дон Леоне» произносит в трубке: «Буонасера». Заказав нормальную пиццу для себя и ненормальную для меня, Эзра усаживается на мраморную столешницу кухонного острова.

– Это сейчас в тренде? Всякая экошиза?

– Моя жизненная установка. Называется «ответственное потребление».

– А по тебе не скажешь.

– Неужели? И как я должна, по-твоему, выглядеть?

– Откуда мне знать? С небритыми подмышками и ароматическими палочками?

Разве поймет меня этот мегаломаньяк, который, несмотря на молодость, уже имеет миллионы на счету? Я точно знаю, куда свернет наша беседа, если позволить себе провокационные высказывания. И потому просто смотрю на Эзру с сомнением, вместо того чтобы закатывать глаза. И замечаю, что его волосы влажные. Вероятно, после душа. А еще на пальцах нет следов краски, и когда он вцепляется в край столешницы, например как сейчас, мышцы плеч напряжены.

– Давай же, не молчи!

Эзра ударяет пяткой по шкафу, заставив выдвинуться один из ящиков, чтобы немедленно снова его задвинуть.

– Чего ты от меня хочешь? – Я прислоняюсь к кухонной секции наискосок от Эзры.

– Чтобы ты наконец вышла из себя.

Я вскидываю бровь.

– В смысле?

Что он, собственно, имеет в виду?

– Тебе ничего не причиняет боль, ничто не заставляет волноваться, ничто не выводит из равновесия… Это ненормально!

Я поджимаю губы и смотрю в пол. Боль я чувствую. Мне ли не знать, каких усилий требует держать себя в руках! Но когда я в последний раз разнервничалась, меня арестовали. И чего Эзра вообще от меня хочет? Чтобы я ему показала, насколько оскорблена? Чтобы дала слабину и расплакалась перед ним?

– Ладно, слушай! Вот что я тебе скажу!

Ему нужны мои эмоции. Как минимум неудовлетворенность и гнев. Они и так во мне больше не умещаются. Почему я вечно должна все терпеть? Почему я должна помалкивать о своих взглядах – ах, вдруг они кого-то не устроят? Сам-то Эзра не сдерживается! Ни в чем! И раз уж он желает услышать мое мнение… значит, он его сейчас получит!

– Я стремилась поддерживать мир, потому что понимаю: ты не в восторге от решения Льюиса. Однако ты весь день меня провоцируешь. Начал еще до появления фотографов. И при этом даже не даешь договорить! Иначе я бы давно извинилась за свою резкость в туалете «Статуса» и довела бы до твоего сведения, почему мне так важно выполнить это чертово задание!

– О, я весь в нетерпении! И почему же? Тебя обещали повысить в должности? – саркастически ухмыляется он. – Я угадал? Очередная ступенька карьерной лестницы, в случае если тебе удастся склонить меня к сотрудничеству?

Он угрожающе медленно подается вперед и разглядывает меня так бесцеремонно, что к щекам подступает жар. Но я сдаваться не намерена, не отступаю ни на миллиметр. К тому же отступать все равно некуда – в спину упирается холдер кофемашины.

– А тебе не кажется, что ты болезненно самодоволен?

Эзра пялится на меня заинтересованно и в то же время с раздражением.

– Не устраивают мои манеры, можешь в любой момент уйти.

– Ты ведь тоже должен выполнить задание?

– Именно должен! – выкрикивает он. – Верно подмечено! Ты этим гордишься? Что работаешь на такую организацию, как «Статус»?

– Никак не пойму, как ты ко мне относишься. Сейчас ты мне помогаешь, а в следующую секунду готов взглядом испепелить. Почему ты такой?

– Не путай мое поведение и мой характер.

– И что ты хочешь сказать?

– Что мы увидимся завтра.

Эзра спрыгивает с кухонного острова, устремляется наверх и демонстративно громко захлопывает за собой дверь.

Никогда бы не подумала, что желание заказать пиццу перерастет в такую эскалацию. Теперь стою одна в кухне и… доливаю кофемашину, потому что она настоятельно требует воды, издавая панические звуки и мигая красным индикатором.

А потом дожидаюсь курьера с пиццей, которую Эзра предварительно оплатил через PayPal.

Аппетит совершенно исчез; я съедаю всего один кусочек, чтобы не валиться с ног от слабости, и ставлю коробку в холодильник. Затем бесшумно прокрадываюсь наверх, забиваюсь в гостевую комнату и молюсь, чтобы завтра Эзра встал с той ноги. Потому что между нами пролегают уже не многие миры; нет, между нами пролегает целый океан. И я не уверена, что посреди безбрежного океана мы когда-нибудь сумеем встретиться.