Наш необъятный океан

Глава 29 Эзра

Сидней, Новый Южный Уэльс 05:00, суббота, 3 февраля

Номер Олив – один из немногих моих контактов в телефоне, звонки с которого уже со второй попытки прорываются через опцию «не беспокоить» и могут дойти до меня в любое время дня и ночи.

Я принимаю звонок и молчу в трубку. Мой голос еще спит.

– У меня сейчас обеденный перерыв, – выпаливает Олив с ходу. Я бросаю взгляд в окно, за которым Харбор-Бридж виден лишь благодаря подсветке. Вокруг сплошная темень.

– Рад за тебя, – сипло отвечаю я. – Спасибо, что разбудила, и приятного аппетита.

Я хочу нажать отбой, повернуться на другой бок и снова заснуть. Увы, Олив не дает этого сделать поспешным «стоп-стоп-стоп».

– Ты еще здесь, Эз?

Я мычу в ответ что-то невнятное.

– Помнишь киоск на углу, в квартале от тату-салона?

Конечно, я неоднократно забегал в салон, когда подвозил Олив с работы, но помнить каждый киоск в том районе не обязан.

– Здесь пять утра! Прошу тебя, Олив, ближе к делу.

– Эзра, – с нажимом произносит она, словно уже давно перешла бы к делу, если бы я не препятствовал. Вообще-то Олив определенно принадлежит к тем людям, которые все, что теоретически можно выразить одной фразой, могут упаковать в роман. – Я шла мимо киоска и увидела ее. Сперва просто двинулась дальше, но потом вернулась. Потому что через пару шагов меня настигло странное ощущение. Примерно так: что ты сейчас увидела? А затем: ты действительно сейчас это видела? И я решила убедиться, что не обозналась. Была уверена, что напрасно теряю время…

– Пожалуйста, – умоляю я. – Сегодня предстоит тысяча мероприятий, а я целую вечность не мог уснуть, хотя мы заселились в два часа ночи. Впереди у меня адский день…

– Это была девушка из твоего сада.

«Девушка из твоего сада» звучит так, словно Олив имеет в виду фею или какое-то наваждение. Конечно, я знаю, что речь идет об Эми, однако суть вопроса не понимаю напрочь.

– Ты пьяна? – спрашиваю я со смехом.

– Эми! Я говорю об Эми!

– Это я понял. Эми стояла у киоска?

Действительно забавно, если они столкнулись на улице, но почему я должен узнать об этом именно сейчас?

– Нет! – выкрикивает Олив раздраженно. Я почти воочию представляю, как она топает ногой. – Эми была на цифровом экране, там, где отображают заголовки статей и обложки онлайн-изданий! Именно того журнала!

Я наконец просыпаюсь.

– Какого журнала?

Хотя уже знаю ответ.

– «Санди Сан».

– Черт! – цежу я сквозь зубы, потому что ударился о прикроватный столик, нащупывая выключатель лампы. – Черт!! – выкрикиваю я еще громче, оттого что Олив подтвердила мои подозрения.

Отбрасываю одеяло в сторону, встаю и начинаю расхаживать по номеру. Я бы сорвался с места и побежал, если бы только знал, куда.

– Это еще не все, Эз. Я прочла статью. Там пишут и про тебя!

– Про меня?..

Я застываю на месте как вкопанный. Босым ногам неуютно на ковре; ворс слишком колючий. Делаю шаг и встаю туда, где валяется забытое на полу полотенце.

– Эми дала интервью. Иначе откуда они разузнали бы, что ты закрасил песочные часы ради нее? А новый сюжет мурала, о котором она тебя попросила? Почему мне не рассказал?

– Ты о чем вообще?

Я не могу сосредоточиться – окружающая обстановка мешает так же, как и расспросы Олив. Огонек пожарной сигнализации… Песочные часы, которые я закрасил ради Эми? Гудение климат-контроля… Сюжет, о котором она меня попросила? Когда вышла статья? С какой стати Эми дала им интервью? Я улетел только вчера днем! Неужели столько всего успело случиться, учитывая пятнадцать часов полета, семнадцать часов разницы во времени и три часа, когда я пытался поспать?

– Твой новый мурал. Они заглянули под брезент, и Эми сказала, ты создал граффити для нее.

Я хватаюсь за голову.

– Что-о?..

– Я знаю только то, что написано в журнале.

– Да, – произношу я, погруженный в мысли. – Ладно. Ничего страшного. Разберусь.

– Прости меня, Эз.

– Все в порядке, – заверяю я, хотя это ложь. Затем даю отбой и со всей дури бью телефоном об раковину. Похоже, кранты аппарату…

Черт, дурака свалял – надо было сперва позвонить Ричарду Харту, заявить, что с меня хватит, и послать его подальше. Если бы не он, ничего бы не случилось.

Прямо в трусах выхожу в коридор. Буду стучать в дверь соседнего номера, колотить, бить ногами, пока Льюис не откроет.

Одетый в полосатую пижаму, щурясь со сна, он впускает меня внутрь, а сам исчезает в ванной. Я держу в руке свой разбитый телефон; экран мерцает, как кардиомонитор пациента, который вот-вот отдаст богу душу.

Открываю ноутбук Льюиса и нахожу онлайн-выпуск «Санди Сан».

Марионетка Эми?! Я заставляю себя прочесть пару абзацев ниже заголовка, однако на большее сил не хватает. В комменты даже не решаюсь заглядывать. С меня хватит.

Льюис возвращается полностью одетый и, опершись на маленький письменный стол, изучает статью. Я тем временем пытаюсь включить телефон.

– Черт возьми, Эзра! Как такое могло случиться? – спрашивает Льюис.

Я стараюсь подцепить пальцами слот для сим-карты.

– Понятия не имею.

Льюис кивает.

– У тебя с Эми что-то было, верно?

– В порядке самозащиты скажу… было полнолуние, а ты оставил меня без присмотра, – ухмыляюсь я и швыряю телефон на кровать. Пару секунд Льюис выглядит не столь подавленным.

– То, что ты придумал насчет стены… Плохая идея.

Я мямлю что-то в знак согласия и сам падаю на постель.

– Я не очень силен в вопросах прогнозирования рисков. Для этого у меня есть ты.

– И я бы предупредил, что все может пойти не так. Если бы ты заранее посвятил меня в свои планы.

– Знаю. Но что теперь?

– Теперь я позвоню Ричарду Харту и скажу, чтобы он в будущем к нам не обращался. Если хочет предъявить иск, пусть посылает адвокатов. Ты, надеюсь, тоже знаешь, что делать.

– Порвать с Эми. – При одной этой мысли у меня внутри все сжимается. Черт, как же я дал маху? – Я ошибся. Ведь с самого начала знал, что это дерьмовая идея.

– Именно.

– Ты только что сказал, что я прав? Можешь повторить на диктофон?

Льюис со смехом качает головой.

– Как же хорошо, что ты всегда остаешься собой!

– Посмотрим, долго ли я смогу продержаться…

– Тебе нужен новый телефон, – замечает Льюис, глядя на останки моего аппарата. Экран пошел трещинами и вот-вот разлетится на осколки. Как разбитые сердца на гребаном мурале, который оплакивает публика. Что бы они понимали…

– Не нужен, – отвечаю я. – Больше не нужен.