Наследница крови

Глава 5

Я остановила Тюльпан на углу Джонсборо и Гэммон-стрит, в двух кварталах от церкви пастора Хейвуда. Вдоль дороги вокруг меня теснились черные деревья, их острые листья были неестественно неподвижны, несмотря на легкий ветерок. Небольшое двухэтажное здание с заколоченными окнами стояло на углу справа, его грязные, коричневые кирпичи были покрыты серой плесенью. Когда я жила на улице, это здание служило местом сбора банд детей Северного Уоррена.

Беспризорники знали пастора Хейвуда. Он кормил их, лечил, и, вероятно, помогал спрятаться, если того требовали обстоятельства.

Пошарив в кармане, я вытащила оттуда унцию серебра. Серебро было универсальным металлом почти для любой магической работы. Оно легко плавилось, поддавалось зачаровыванию лучше любого другого материала, включая золото, и было токсичным для целой кучи магических созданий, что делало его адски дорогим. Приобрести его можно было в нескольких видах: в порошке, в форме прута, слитка или проволоки. У меня на ладони был слиток весом в одну унцию, пять сантиметров в длину, три — в ширину, и толщиной примерно как стопка бумаги из десяти листов. На улице он бы стоил примерно пятьдесят баксов.

Я подбросила слиток в воздух и поймала его в кулак.

— Серебро.

Тишина.

Они знали всех полицейских в округе, поэтому поняли, что я не одна из них. Я была чужаком, и следовательно несла угрозу, но я также предложила серебро. Бумажные деньги могут быть разорваны или сожжены. Некоторые из старых денег, выпущенные до Сдвига, содержали пластик, и иногда разваливались при магических накатах. Но серебро всегда имело ценность, и его было легко спрятать и продать.

— Пастор Хейвуд. — Я подняла слиток. — Поторопитесь. У меня еще есть дела.

Заколоченное окно на втором этаже задрожало. Вся секция качнулась, и фигура, сгруппировавшись, приземлилась на траву. Ко мне подбежал мальчик. Десяти, может быть, двенадцати лет, тощий, грязный, вонючий, с каштановыми волосами. Крысиный хвост свисал с петли на его штанах. Когда я уходила, «Крысиные хвосты» были небольшой бандой на восточной стороне Крольчатника. Должно быть, они расширились.

На меня смотрели светло-голубые глаза с грязного лица.

— Что вы хотите знать, леди?

Я изучала серебро в своей руке.

— Не случалось ли чего-нибудь странного с пастором Хейвудом за последние две недели?

— Сначала серебро.

Я усмехнулась и слегка напряглась. Тюльпан начала двигаться.

— Подождите, стойте! — Паренек прыгнул перед моей лошадью.

Тюльпан оскалила зубы.

— На твоем месте я бы так не делала, — сказала я ему. — Может укусить.

Он отошел в сторону.

— К нему приходил какой-то парень. Мы знаем всех, кто приходит, но раньше мы его не видели. Мы бы его запомнили.

— Почему? Расскажи мне о нем. — Я уронила слиток.

Он выхватил его из воздуха с кошачьей быстротой и издал писк. Хлопнули ставни, зашуршали кусты, и ко мне приблизились пятеро детей, все младше двенадцати лет, все одинаково грязные. Они держались на расстоянии неровным полукругом.

Я достала еще один серебряный слиток.

— Расскажите мне о незнакомце. Где вы были, когда видели его?

Вожак уставился на маленькую девочку, лет семи-восьми, с веточками и бусинками в темных волосах.

— Скажи ей.

— Я видела его, — сказала девочка.

— Где ты была, когда видела его?

— Внутри.

— Почему ты была внутри?

— У пастора было печенье.

— Что за печенье?

— Овсяное. Если ты поранишься, он исцелит тебя и даст тебе печенье.

Ах, так вот из-за чего это все.

— Ты поранилась, чтобы получить печенье?

Она кивнула.

— Как?

— Я побежала и упала.

— Что случилось, когда ты подошла к пастору?

— Он поколдовал с моей ногой и дал мне молоко с печеньем. Оно было такое большое. — Она широко расставила пальцы своих маленьких рук.

— Ты ела печенье в церкви?

Она кивнула.

— Что случилось потом?

— Я ела печенье, и пришел толстяк.

Толстяк, имелось в виду, кто-то состоятельный, в хорошей одежде, с дорогими украшениями, сытый. Хорошая оценка.

— Кто-нибудь еще видел толстяка?

Дети покачали головами.

Вот, что я поняла. Это не было: «мы не видели его раньше». А было, что она не видела его раньше.

Мне нужно было отделить ее от них. Так я получу больше информации.

— Ты знаешь, где находится Центральный рынок?

Она кивнула.

Я наклонилась и протянула девочке руку.

— Покажи мне, и ты сможешь рассказать мне о толстяке по дороге. Я дам тебе серебро в конце.

Вожак встал перед девочкой.

— Нет. Мы вас не знаем.

Я добавила вторую унцию к первой.

Он покачал головой.

Маленькая девочка попыталась протиснуться мимо него, но он преградил ей путь.

— Я сказал «нет». Небезопасно.

Такая редкость повстречать уличного мальчишку, заботящегося о младших. Вероятно, он еще не нюхал пороху на улице. Некоторые люди считали, что уличные детские банды похожи на Потерянных мальчиков из Питера Пэна. Все было совсем не так. На улице все сводилось к выживанию. Более сильные дети охотились на более слабых. Этот мальчик долго не протянет.

Я вытащила свой значок Ордена и показала ему.

— Я не причиню ей вреда.

Он уставился на значок, размышляя.

— Хорошо.

Ясно, салага. Все еще доверяет правоохранительным органам.

Я наклонилась, и маленькая девочка схватила меня за руку. Я посадила ее в седло перед собой. Она ничего не весила. Мы двинулись на север, к старому шоссе I-75.

— Как выглядел тот толстяк?

— Он был большим.

— Высокий или низкий?

— Высокий.

— Какие у него волосы?

— Каштановые.

— Темнокожий или светлокожий?

— Светлокожий.

Маленькая банда следовала за нами, стараясь быть незаметной, пока они пробирались сквозь кусты мимо разрушенных домов.

— Как выглядело его лицо?

Она нахмурилась.

— У него фальшивые глаза. Словно он хороший, когда другие люди смотрят на него, но не когда он один на один с собой.

— Он был похож на парня, который ударил бы тебя, если бы ты что-то украла у него?

Она кивнула. Ее плечи слегка ссутулились. Ее и раньше били, и она научилась сворачиваться в клубок.

— Ты помнишь, что толстяк сказал пастору?

— Он сказал, что у него есть священный артефакт.

Джек-пот.

— Что за артефакт?

Она покачала головой.

— Не помню. Я толком не слушала. Они с пастором поговорили, а потом пастор сказал, что подумает, и толстяк ушел.

— Что было дальше?

— На следующий день приехала машина, и пастор сел в нее. Он никогда не садился в машины. Он вернулся позже.

— Он выглядел нормально, когда вернулся?

Она кивнула.

— На следующее утро его убили. — Ее голос стал очень тихим. — Он был хорошим.

Он был, и теперь его не стало. Больше никакого молока и печенья. Больше никакого исцеления, когда тебя ранили. Она потеряла единственное безопасное место, которое у нее было. Она была самой маленькой и слабой из банды. Я чувствовала, как ее ребра терлись о мою руку. Она голодала. Так голодала, что научилась причинять себе боль, чтобы добыть еду.

Я хотела забрать ее с улицы. Я должна была.

Если бы я взяла ее с собой, куда бы я ее пристроила? У меня была работа. Рано или поздно я стану мишенью. Любой близкий мне человек был бы потенциальным заложником. Если я оставлю ее в фальшивой обшарпанной части дома, ей станет скучно, и она уйдет. Она была уличным ребенком, привыкшим менять места дислокации. Если я оставлю ее во внутренней комнате, она не сможет держать руки при себе. В этой комнате были вещи, которые могли съесть ее или вывернуть ее кожу наизнанку.

Я пообещала бабушке, что перестану пытаться спасти каждого бездомного ребенка, которого увижу на улице. Это была роскошь, которой у меня не было. Как принцесса Шинара, моя работа состояла в том, чтобы присматривать за всеми беспризорными детьми, а не только за теми, кто был передо мной, и проводить изменения, которые гарантировали бы, что больше детей не будут выбрасывать, как мусор. Я сделала это, и Новый Шинар был на пути к тому, чтобы стать местом, где ни один ребенок не голодал, но Новый Шинар был далек отсюда, а ребенок, рядом со мной, был именно здесь.

Эрра пыталась спасти всех, и она позволила себе стать монстром ради своего народа. Она не хотела, чтобы я пошла по той же дороге. Она сказала, что это распутает мою душу нить за нитью. Мое положение давало мне возможность радикально измениться, и я должна была сосредоточиться на этом, потому что не все это понимали, но маленькая девочка передо мной была такой крошечной.

Даже если она выживет в течение следующих двух лет, я точно знала, что ждет ее впереди: жестокое обращение, еще больше жестокого обращения, изнасилования, избиения, наркотики и смерть. Немногие из детей доживали до зрелого возраста, а те, кому это удавалось, долго не протягивали.

Но если жрецы Молоха увидят ее со мной и вцепятся в нее когтями, они приготовят ее заживо, только чтобы причинить мне боль. Я должна была отпустить ее. Как только все это закончится, я снова найду ее.

— Как тебя зовут?

— Куница.

Обычно у бродяжек были прозвища вроде Крысы или Ласки.

— Кто тебя так назвал?

— Я сама себя так назвала.

— Почему куница?

— Потому что она умная и милая. А еще быстрая. Ее не поймаешь.

— Белки тоже быстрые.

— Белки тупые. Сосновые куницы едят белок.

Верно подмечено.

— На углу Харпи-стрит было синее здание. Оно все еще там?

Она кивнула.

Я бросила серебро в ее грязную руку.

— Они заберут его у тебя, как только я уйду. Пусть они его получат.

Она вздохнула.

— Дуги не берет наши деньги. Дуги слишком хороший. Он не злой. Он…

— Мягкий.

Куница кивнула. Она не была мягкой. Ни капельки. Дуги был больше и старше, но она продержится дольше.

— Все равно отдай ему серебро. — Она не могла защитить его, и это только сделало бы ее мишенью. — Приходи завтра в синее здание. Минуй вторую дверь. Внутри поверни налево, отсчитай восемь шагов. В полу есть незакрепленная доска. Я оставлю там кое-что для тебя.

Она прищурилась, смотря на меня.

— Не высовывайся в течение следующих нескольких дней. Если случится что-то еще странное или если кто-то еще придет и спросит об этом, спрячься от них, иди прямо в Орден и спроси Аурелию. Они будут охранять тебя, пока я не приеду. Скажи и другим детям тоже. Если кто-нибудь появится с вопросами о пасторе Хейвуде, бегите и прячьтесь.

Я спустила ее с лошади. Она побежала назад, замелькали тощие ноги, серебро было зажато у нее в кулачке. Маленькая банда сомкнулась вокруг нее. Дуги обнял Куницу за плечи, бросил на меня настороженный взгляд, и все они убежали за угол.

Она была мной. За исключением того, что мне было тринадцать, когда Кейт забрала меня с улицы.

Внезапно мне захотелось домой. Чувство царапало меня, словно когти, разрывая мою решимость, обнажая мое сердце, которое я пыталась защитить. Я могла представить себе это в своей голове: залитая солнцем кухня; Кэрран, скользящий по дому, тихий, как призрак; Конлан, перепрыгивающий через забор после бега по соседнему лесу, большой, вонючий пудель, преследующий его; и Кейт, стоящая на кухне, что-то готовящая, с мечом в пределах досягаемости. Мне хотелось пойти домой и обнять их троих. Меня не было восемь лет. Говорить по телефону было недостаточно. Встреча с Конланом в волшебной тюрьме Роланда была ничем по сравнению с тем, чтобы обнять его лично. Я так тосковала по дому, что, будь я волком, завыла бы. Мне нужно было увидеть свою семью и убедиться, что с ними все в порядке.

Но если я это сделаю, они умрут.

Я медленно выдохнула, восстанавливая контроль.

Этот город был плох для меня. Он раздирал мои раны, которые давным-давно были покрыты струпьями.

Я была принцессой Шинара. Более того, я была ребенком, которого вырастила Кейт. Наша семья не тратила время на жалость к себе. Мы убивали монстра, блокирующего входную дверь, чтобы вернуться домой.

Я подтолкнула Тюльпан, и она, легко ступая, пошла по улице. Хотя многие конфессии, включая методистов, отвергали святые реликвии, существование магических артефактов и реликвий было фактом. Некоторые религиозные предметы приобрели магические свойства после Сдвига. Поиск и продажа этих артефактов стали небольшим, но прибыльным бизнесом, и даже породили собственную профессию: охотники за реликвиями.

Охотники ничем не брезговали. Это были люди, которым нечего было терять, которые залезали в заброшенные храмы, открывали проклятые гробницы и выкапывали могилы из священной земли в то время, когда мифы оказывались реальными, а призрачные монстры превращались в плоть. Они были готовы на все ради прибыли.

Согласно досье Ника, пастор Хейвуд был небогат, так что вряд ли охотники за реликвиями пытались продать ему магический артефакт. Скорее всего, они хотели знать, был ли найденный ими предмет настоящим. Как истинный верующий в своего бога, пастор Хейвуд мог бы распознать реликвию своего божества и оценить ее силу.

Я искала кого-то, у кого была или думал, что у него есть христианская святыня. Первым делом надо бы связаться с подчиненными пастора Хейвуда и узнать, направляли ли они кого-нибудь к нему.

Особых надежд я не питала. Пастор Хейвуд был достаточно известен, чтобы кто-то мог найти его даже без рекомендации, но попробовать все равно стоило.

К сожалению, все это пришлось отложить. Мне нужно было вернуться домой, чтобы поставить обереги, и я должна была сделать это немедленно.

Когда я упомянула Флемингу об оборотнях, он не стал мне возражать и не стал задавать вопросов. Офицер правоохранительных органов, который понятия не имел, что оборотни затоптали место преступления, которое он охранял, захотел бы узнать подробности. С чего это я решила, что там были оборотни? Сколько оборотней? Когда они тут были? Флеминг не стал уточнять. Должно быть, он задолжал Стае услугу или взял их деньги. В любом случае, он свяжется с ними при первой же возможности. На место происшествия будет направлена команда, и они выследят меня.

Были способы сбить оборотня со следа. Волчий аконит хорошо работал. На оборотня он действовал так же, как на человека засунуть голову в ведро с сосновыми иголками. Если бы один оборотень следовал за моим запахом, то можно было бы его использовать. Но меня будет выслеживать не один оборотень. Меня будет выслеживать команда, так что засыпать след аконитом бестолковое занятие. Я могла бы обезвредить ведущего следопыта, но остальные просто обойдут волчий аконит, рассредоточатся и снова возьмут мой след.

Столкновение со Стаей было неизбежным, и я хотела, чтобы оно произошло на моей родной территории, в безопасности за моими оберегами.

Я пробыла в Атланте меньше суток. Было еще слишком рано начинать убивать людей.

* * *

Я БЫЛА на кухне-обманке, засовывая первую партию печенья в духовку, когда что-то задело край моего внешнего оберега. Было почти восемь вечера. Это заняло у них достаточно времени.

На обратном пути я срезала путь через Центральный рынок. Должно быть, им чертовски трудно было идти по моему следу через рынок под открытым небом. Трудно отследить запах после того, как на него помочилась лошадь.

Перекинув кухонное полотенце через плечо, я подошла к входной двери, оставленной открытой, чтобы выпустить тепло от плиты. Кроваво-оранжевый закат окрасил небо. Я сосредоточилась, погружаясь в свое чувственное видение. Три… два…

Контакт. Магия ущипнула меня. Яркая зеленая вспышка запульсировала в пустом воздухе и исчезла. Слева темная четвероногая фигура выскочила из-за каких-то обломков и бросилась вниз по улице, немногим больше, чем размытое пятно в угасающем свете. Оборотень, который нашел мой дом, спешил доложить.

Я вернулась на кухню, села за свой стратегически унылый стол и стала ждать. Я чувствовала себя опустошенной. Усталость окутала мои плечи, как тяжелое одеяло. Слишком много магии было потрачено в слишком короткий срок сегодня днем на установку защиты на периметр.

Искусству защиты я научилась у своего деда. Роланд любил учить, а я жаждала учиться. Позже моя бабушка и ее слуги усовершенствовали мое образование, но фундамент моих магических знаний был заложен Роландом. Если вам нужно изучать магию, обучение у блестящего волшебника с манией величия, который думает, что он всегда прав, и не может дождаться, чтобы ослепить вас несколькими тысячелетиями знаний, было действительно хорошим выбором.

За несколько часов после возвращения с Центрального рынка я установила три концентрических кольца оберегов. Внешняя защита, незаметная для большинства людей и существ, которые пересекали ее, предупреждала меня, что кто-то идет, пробовала магию незваного гостя и вспыхивала вспышкой цвета, невидимой для любого, кто не был сенсатом.

Средний круг оберегов окружал здание, прикрывая главный вход. Я выбрала рунную защиту, простой защитный барьер, который опирался на руны старейшины Футарка, вырезанные на костяных кольях, вбитых в землю. Солидный, мощный и достаточно распространенный, чтобы не вызывать удивление. Это был также первый оберег, которому Академия Ордена обучала будущих рыцарей, так что он шел вместе с моей маскировкой.

Третий круг оберегов был в коридоре, ведущем в переднюю спальню и к потайной двери, защищая полностью внутреннюю комнату. Я подняла «щит Энки» за четыре часа, вместо полных двенадцати, которые обычно требовались, и получила пульсирующую головную боль. И все же дедушка гордился бы этим.

Я скучала по нему. Он был монстром в нашей семье монстров, но он был моим дедушкой, если не по рождению, то по выбору. Когда мой дедушка хотел, чтобы его любили, он был непреодолимой силой, а он хотел, чтобы я любила его. Роланд не скучал в своей тюрьме… он был слишком умен для этого, но он планировал выбраться, и мы с Конланом были его связующим звеном с внешним миром. Со времени моего последнего визита прошло более шести недель. Я опаздывала.

Магия ущипнула меня. Я выглянула из кухни как раз во время, чтобы увидеть, как улица светится зеленым через дверной проем. Асканио вышел из тени и направился к моему дому. Не зря мне показалось, что след травянисто-зеленой магии, замеченный мною на месте убийства, показался мне знакомым.

Кто-то из Стаи был заинтересован в деле убийства пастора Хейвуда, и они послали Асканио на разведку. Зачем? Пришел ли этот приказ сверху, или это дело клана буда? Кто-то дергал его за ниточки или он делал это по собственной воле? Вот главные вопросы.

Асканио никогда не умел выполнять приказы. Для него было не характерно заниматься чем-то в одиночку, и уж точно он ни за что не брался, не стремясь к какой-либо выгоде.

Он постучал в мою дверь. Я вышла из кухни и направилась к входной двери.

— Герой-оборотень. Мы снова встретились и так скоро.

Асканио замер.

До этого я была верхом, в темноте, в дюжине ярдов от него с поднятым капюшоном. Теперь нас разделяло меньше трех футов. Он мог рассмотреть мое лицо, и это зажгло фитиль в его мозгу. На мгновение Асканио забыл о вежливости и просто уставился на меня с пугающей сосредоточенностью.

Таймер запищал.

Асканио заморгал.

— Ты печешь печенье?

— Точно. Прошу меня извинить.

Я вернулась на кухню. За моей спиной магия разнеслась по дому, как гонг. Асканио попытался последовать за мной и вошел прямо в мой второй круг.

Я вытащила печенья из духовки, вставила второй противень, сбросила механический таймер и вернулась к двери.

Асканио стоял в дверях, скрестив руки на груди, с легкой улыбкой на губах. Должно быть, это была его сексуальная, беспечная поза. Я не была уверена, должна ли я сбросить свое нижнее белье к его ногам или просто упасть, задрав ноги вверх. Должно быть, он понял, что выглядит как идиот, и переоценивает себя, как водитель, который съехал на обочину и дернул руль, пытаясь вернуться на шоссе.

— Хороший оберег, — сказал он.

— Держит подальше от всякого сброда.

Рубиновый свет скользнул по его радужкам.

— Можно мне печенье?

— Нет.

Он издал притворный вздох.

— У меня такое чувство, что этот разговор пошел не в ту степь.

— Не просто герой, но и мастер-детектив, — я старалась говорить тихо и дружелюбно. Мысленно я схватила его и трясла, пока все, что я хотела знать об убийстве пастора Хейвуда, не выпало из его потрясающе красивой головы.

Он подмигнул.

— Я не просто хорош собой.

— Не припомню, чтобы я говорила, что ты хорош.

Улыбка осталась на его губах, но его поза несколько утратила свою сутулость.

— Позволь мне рассказать тебе, что я выяснил.

Я улыбнулась ему в ответ.

— Жду не дождусь. Ослепи меня.

Его взгляд зацепился за мои губы. Он снова моргнул.

Что, снова лишился дара речи, приятель?

— На мосту ты прикинулась серой мышкой. А затем посетила Орден и обзавелась их удостоверением, заверяющим, что ты числишься в Атланте, хотя это не так. В подразделении Атланты никогда не было больше двадцати рыцарей, а с тобой их уже двадцать один.

Справедливо.

— Ты использовала свое новое удостоверение личности, чтобы получить доступ к месту преступления, но ты не осталась в Ордене. Вместо этого ты живешь в лачуге на краю самого опасного района города, играешь с огнем и печешь печенье с дорогой шоколадной крошкой.

Вот оно, блестящее умозаключение.

Асканио одарил меня прямым взглядом.

— Я должен спросить, почему Орден так заинтересован в деле об убийстве пастора Хейвуда, что они привлекли рыцаря-крестоносца?

Неплохое предположение. Когда у Ордена на руках оказывался особенно неприятное дело, они перебрасывают его на крестоносца, который либо зачищает беспорядок и исчезает, либо умирает, пытаясь это сделать. Крестоносцы работали под прикрытием, использовали неортодоксальные методы и пользовались большой свободой действий. Если они проваливались, у Ордена всегда находились правдоподобные отговорки.

Крестоносцы были чертовски опасны и часто сходили с ума. Они делали свою работу не ради почестей. Они делали ее, потому что верили в свое дело. До того, как Ник Фельдман стал рыцарем-защитником, он был крестоносцем, одним из лучших в Ордене.

— Нет ответа?

Я снова улыбнулась ему.

— А чего ты ожидал?

Асканио оттолкнулся от дверного проема и окинул взглядом мою скромную обитель.

— Это место настоящая помойка.

— Спасибо.

— Тот, кто сдал ее тебе, должен быть отстранен от владения недвижимостью. Ник не должен был позволять тебе оставаться здесь

Бросаешь имя рыцаря-защитника, будто вы лучшие друзья.

— Мне здесь нравится. Тихо, живописно, но теперь, когда ты пришел, мне придется поставить табличку: «Торговым агентам вход запрещён».

— Я здесь не для того, чтобы что-то тебе продать. Но я могу предложить тебе лучшее жилье. Ты новенькая в городе, и это действительно не очень хороший район.

— Люди продолжают говорить мне это.

— Потому что это правда.

Мой таймер снова сработал.

— Попридержи эту мысль.

Я вернулась на кухню, спасая свою вторую порцию печенья, и выключила духовку. Хорошо, что газ продолжал гореть даже во время массивных магических волн.

— Я могу устроить тебя в лучшем доме, — крикнул Асканио от двери. — Бесплатно.

Слишком грубо для него. Он пытался оценить мою реакцию. Я вернулась ко входу и подняла голову, глубоко вдыхая, как это делали оборотни, когда они пытались уловить запах на ветру. Его глаза расширились.

— Чувствуешь этот запах? — спросила я. — Никак не могу понять, что это…

Он нахмурился.

Я округлила глаза.

— Пахнет взяткой.

Он отпрянул с театральным потрясением.

— Я пришел сюда по доброте душевной, предлагая более безопасное место, а ты обвиняешь меня во взяточничестве.

— Я должна спросить, почему Стая так заинтересована в деле убийстве пастора Хейвуда, что они послали бету клана буда расследовать его, подкупили полицию Атланты, чтобы получить доступ к месту преступления, а затем преследовали и пытались запугать и принудить рыцаря Ордена?

— Не припомню, чтобы я тебя запугивал. Если бы я хотел запугать тебя, я бы прорвался через эти обереги. — Он улыбнулся, показав мне свои острые белые зубы. — И забери свое печенье.

Он с полной уверенностью пообещал прорваться через обереги. В его словах не было ни капли заносчивости — сугубо расчет на основании опыта.

Рунический оберег мог бы остановить среднестатистического перевертыша, вот только Асканио Ферара никогда не был посредственным. Все оборотни обладали двумя формами — звериной и человеческой, но у некоторых была способность принимать третью — боевую форму, неукротимую в битве — помесь человека со зверем. Кэрран считал боевую форму Асканио одной из лучших, что было высокой похвалой от человека, бывшего некогда Царем Зверей.

Похоже, я была не единственной, кто стал сильнее. Мне придется скорректировать свои ожидания.

Я отправилась на кухню, взяла печенье, влила в него шепотом немного магии на забытом языке, вернулась к двери и сбросила оберег.

Асканио моргнул.

Я протянула ему печенье.

— Думаешь, обереги держат меня в безопасности. Будешь печенье? Бери.

Он изучал меня мгновение, оценивающе. Он был молниеносен, и был на девяносто девять и девять десятых процента уверен, что он быстрее меня.

Печенье лежало у меня на ладони и ждало. Совершенно безобидное.

Ноздри Асканио слегка затрепетали. Он пробовал воздух в поисках запаха яда. Не то, чтобы он причинит ему вред. Lyc-V, вирус оборотней, съедал яд на завтрак и просил повторить.

Я вздохнула.

— Ты будешь печенье или нет?

Он двигался так быстро, что его рука превратилась в размытое пятно. Его пальцы коснулись печенья и прошли сквозь него, коснувшись моей ладони, так легко, словно прикосновение крылышка мотылька. Когда я была уличным ребенком, я думала, что у меня легкое прикосновение. Я думала, что была быстра. По сравнению с Асканио я была рядовым любителем. Если бы я когда-нибудь держала что-то в руке, и он хотел этого, я бы даже не заметила, как он забрал это у меня.

Асканио уставился на совершенно твердое печенье в моей руке.

— В чем дело? — спросила я. — Не хочешь?

Крылышки мотылька опять задели мою ладонь. Он попытался еще раз.

— Хороший трюк, — сказал Асканио.

— Ты сказал, что можешь забрать все мои печенья, а ты даже не можешь взять одно. Я разочарована. — Я поднесла печенье ко рту и откусила кусочек. — М-м-м. Вкусно. Ты действительно не знаешь, что теряешь.

Он попытался вынуть печенье у меня изо рта. Его пальцы обмахнули мои губы.

— Эй! Личное пространство.

Асканио открыл рот.

Женщина-оборотень метнулась через двор и остановилась рядом с Асканио.

— Я видела его!

В глазах Асканио вспыхнул красный огонек.

— Уверенна?

— Да! — Она помахала рукой перед собой. — Я видела его лицо.

— Мы закончим это позже. — Асканио повернулся к ней. — Покажи мне.

Они бросились в темноту.

Я вышла и закричала.

— Подожди! Ты забыл свое печенье.

Далекий вой с Юникорн-лейн был моим единственным ответом. Это было прекрасно. Я знала, что он услышал меня.

Я вошла внутрь, наложила оберег и закрыла за собой дверь. Итак, Стая, или какая-то ее часть, определенно была заинтересована в этом убийстве. К сожалению, я до сих пор понятия не имела, почему.

Давайте посмотрим, что я выяснила во время этой встречи: Асканио был удивительно быстр, и он не стеснялся использовать деньги, чтобы получить то, что он хотел, а то, что он хотел, было убийцей пастора Хейвуда. Не полный провал, но и пользы мало.

Если Стае требовался доступ к месту убийства, они могли запросить его по соответствующим каналам. Большую часть времени их впускал город. Они были лучшими следопытами, и они прилагали усилия, чтобы играть по правилам с правоохранительными органами. Они также заботились о своих собственных преступниках, поэтому, если оборотень совершил это убийство, Стая проведет внутреннее расследование, задержит его и либо накажет, либо, в зависимости от политической ситуации, передаст его городским властям. Это было беспроигрышное соглашение — Стая избегала ненужных подозрений, и копы меньше истекали кровью, пытаясь выполнить свою работу. Усмирение разъяренного оборотня — это не прогулка по парку.

Но Стая не запросила доступа. Вместо этого они подкупили полицейского.

До сих пор и Асканио, и Ник были заинтересованы в этом деле и изо всех сил притворялись, что это не так.

Интерес Ника беспокоил меня. Много лет назад, еще до того, как Ник стал рыцарем-защитником, он был крестоносцем, и его последним заданием перед повышением по службе было проникнуть в организацию Роланда. Дедушка что-то с ним сделал, что-то ужасное, о чем ни один из них никогда не говорил. Задание закончилось катастрофой, и Ник наблюдал, как весь орден, семь рыцарей, были убиты моим другим дядей, который был не в своем уме. Он никогда не нарушал своего прикрытия. Я даже представить себе не могла, чего ему это стоило. Он смотрел, как умирают рыцари, и выполнил бы свою миссию, если бы мудак, который был рыцарем-защитником, не разоблачил его, когда он лежал, умирая, и убедился, что все это было напрасно.

Ник с самого начала был непостоянен. Этот опыт кристаллизовал все его сумасшедшие наклонности. Он посвятил себя противостоянию дедушке и всему, что тот отстаивал. Ник в лицо называл Кейт мерзостью. Кейт не возражала. Он был единственным сыном ее бывшего опекуна, и она смотрела на него как на брата и помогала ему при любой возможности. Так она двигалась по миру.

Мне следовало бы обидеться на Ника, но я этого не сделала. Он был рыцарем Ордена в самом прямом смысле этого слова, и он полностью посвятил себя миссии Ордена по защите человечества от всех угроз. Кейт представляла собой потенциальную угрозу катастрофических масштабов. Кейт также была другом Ника, и если бы ей понадобилась помощь, он бросил бы все, что делал, и поехал бы с оружием в руках и обнаженными мечами, как он делал не раз. Он просто отказывался видеть конфликт между этими двумя вещами. Он работал с Кейт, он искренне любил Конлана, и он ходил к Кейт и Кэррану на ужин, но он всегда был начеку, если бы Кейт впала в безумие. Если она решит стать тираном, он будет первым в очереди, чтобы пронзить ее своим клинком.

Возможно, годы, проведенные в качестве рыцаря-защитника, стабилизировали его, но я сильно в этом сомневалась. Его паранойя была бездонным, темным озером, и он был превосходен в уловках.

Я вышла в коридор, открыла потайную дверь, вошла в свой настоящий дом и закрыла за собой дверь. Она лязгнула с обнадеживающим глухим стуком. «Щит Энки» закрылся, отрезав внешний мир.

Я прошептала слово, и зажглись магические фонари, заливая комнату ярким желтым светом. Еще одно преимущество классического образования. Мои фейри-фонари были снабжены выключателем магии и светились разными цветами, в то время как у большинства людей фейри-фонари были синими и светились непрерывно, когда магия была в зените. Я не была поклонником голубого света, за исключением редких акцентов здесь и там. Слишком сурово.

Я подошла к своему столу и села в кресло.

До сих пор это убийство было сплошными вопросами и без ответов.

Я потянулась к знакомой связи в своем сознании, ища Тургана. Свет вспыхнул в моем сознании и развернулся в виде дома с ярко освещенными окнами. Ник Фельдман сидел за кухонным столом у окна первого этажа, ел бутерброд и читал толстую книгу. Вид слегка наклонился, когда Турган поправил хватку на ветке.

— Следи за ним, — прошептала я.

Хищник щелкнул клювом в знак подтверждения.

Я отпустила, и изображение исчезло.

Орел окликнет меня, если что-нибудь случится. Пока магия действует, я буду знать каждое движение Ника. Завтра я буду копать глубже, но прежде чем я смогу это сделать, мне нужно выяснить, с чего начать.

Я придвинула к себе большую стопку бумаг. Я подобрала их по дороге домой, трехмесячный выпуск «Атланта Джорнал-Конститьюшн». Давайте посмотрим, объявил ли кто-нибудь о своем открытии новых христианских реликвий.