Не бойся, тебе понравится!

Глава десятая, утешительная

Плохая примета — просыпаться от холода на голых камнях с пульсирующей болью в затылке. Очень плохая. Особенно если не чувствуешь онемевших и, кажется, скрученных за спиной рук.

Это была первая мысль, появившаяся в гудящей голове, а там нетрудно оказалось додуматься и до причин: сородичи, чтоб им гнить сто лет на леднике, всё-таки до неё добрались.

Пахло сыростью, по правой щеке сбегали дождевые капли, намокшее платье облепило тело, и босые ноги тоже почти не ощущались от холода. Рядом кто-то возился в вещах, и хотя помалкивал, но Халлела не сомневалась: эльфов рядом несколько, вряд ли её бросили без присмотра. Хорошая новость пока была только одна, её явно не успели утащить далеко, они всё ещё где-то в шайтарских горах: эльфийка чуяла это, даже несмотря на заблокированную магию.

Ах да, еще она жива, тоже неплохо. Надолго ли?..

— Долго ещё? — кто-то рядом озвучил её вопрос.

Говоривший на эльфийском голос дрогнул от злости. Он показался Халлеле неприятно высоким, хотя, пожалуй, мог считаться типичным. Слишком привыкла за последнее время к другим — среди шайтаров выше баритона не найдёшь, а Шахаб и вовсе разговаривал низко, хрипловато, словно камни перекатывал.

Горло сжало колючей петлёй, так что горько стало дышать. Когда он еще её хватится!

Не надо было уходить из подвала. Почему он её не послушал?..

— Откуда я знаю? — огрызнулся тем временем другой голос. — Отродье очнулось, можешь развлечься разговором.

— Велели доставить живой, — вмешался третий.

— Целостность не оговаривалась. — Первый приблизился. — Сидеть, отродье!

Халлела неглубоко вдохнула и молча стиснула зубы, приготовившись к боли. Настрой эльфов не оставлял сомнений: они явно злились и мечтали сорвать на ком-то гнев. Непонятно из-за чего, но сознавать, что у них проблемы, было приятно.

Удар пришёлся в живот. Болью пробило аж до шеи, дыхание перехватило, а перед глазами поплыли цветные круги. Повилика попыталась сжаться, закрыться от следующего пинка, но связанные руки не дали такой возможности. Потерять бы сознание, вряд ли эльф станет возиться…

Тоскливая мысль всплыла сквозь боль и попытки сделать вдох — и пропала, когда сильная ладонь в перчатке схватила за волосы и потянула вверх. Халлела распахнула глаза.

— Команды надо выполнять, отродье! — прошипел эльф ей в лицо.

— Своим опытом делишься, гниль ушастая? — просипела Халлела, выбрав самую мерзкую из своих ухмылок.

Следующий удар пришёлся по лицу, да такой силы, что в голове звякнуло и отключилось. К сожалению, ненадолго. Эльф опять сгрёб её за волосы, потянул вверх, и эта боль заставила очнуться.

— Тебе не разрешали открывать рот, отродье! Из-за тебя Хантиаль оказался в руках у палачей дроу. Как бы я хотел снять с тебя кожу… — сквозь зубы выцедил он, разглядывая эльфийку и всё сильнее натягивая волосы, приподнимая за них и явно желая выдрать вместе со скальпом. — Очень медленно, полоску за полоской. А потом пустить на удобрения, чтобы такое омерзительное отродье принесло хоть какую-то пользу!

Халлела видела его сквозь пелену, даже не пытаясь смаргивать непроизвольно выступившие слёзы. В голове гудело, лицо горело огнём.

— Боишься, что дроу твоей подстилке больше понравятся?

Больше первый не разговаривал. Швырнул её лицом о камни, вскочил, матерясь, ударил ногой раз, другой…

— Хватит! — оттащил его кто-то из своих, за что получил свою порцию брани.

Повилика слушала их краем расплывающегося сознания, а всё остальное было сосредоточено на одном желании: суметь сделать вдох сквозь тошноту пополам с выворачивающим кашлем, от которого клубок боли внутри пульсировал и перекатывался, охватывая щупальцами грудную клетку.

— Отродье тебя провоцирует, а ты ведёшься как ребёнок! — проворчал третий, пока первые двое пыхтели, борясь. — Если ты это убьёшь, кожу снимут с нас. Я не стану покрывать тебя и твои шашни с Хантиалем.

Первый принялся поливать бранью уже его, но поток оборвался звуком удара.

— Заткнись. Ты и так уже на рапорт наговорил, — зло выплюнул второй. — Убьёшь отродье — сдохнешь.

Халлела слушала эту грызню, и от удовольствия даже боль как будто слабела.

— Где этот портальщик? — буркнул третий.

— Пять минут до контрольного времени.

Пять минут.

Надо было не огрызаться, а дождаться момента и сигануть в пропасть. Наверняка тут рядом что-то похожее есть. Хоть немного проблем бы доставила. Но не сдержалась. И раньше не могла сдержаться при виде этих рож, а уж теперь, когда успела привыкнуть к совсем другим… Лицам, голосам, чувствам, словам…

Наверное, ей следовало родиться шайтарой. И у Шахаба бы проблем с матерью не возникло.

Она смогла дышать, но каждый вдох усиливал боль и пускал её сполохами по телу. Наверное, сломано ребро. А может, и не одно.

Попыталась пошевелить пальцами — но не поняла даже, получилось или нет. Руки по-прежнему не чувствовались. Похоже, предпринять что-то для собственного спасения она не сможет. Остроухие не церемонились с добычей, в отличие от одного слишком мягкосердечного шайтара, и ей не только магию блокировали, но стянули верёвками так, что и профи не освободился бы. А она, конечно, знает несколько фокусов, но…

Голосов вдруг стало больше, — наверное, появился портальщик, притом не один, — но никак не получалось на них сосредоточиться, и разум цеплялся только за то, что говорят на эльфийском. Мысли разбегались и путались, Халлелу покачивало на волнах, а звуки слышались словно из трубы. Всё же два сотрясения за такой короткий срок — это слишком.

Впрочем, какая разница? Повилика не ждала от воссоединения с родиной ничего хорошего, второй раз так, как повезло с Шахабом, уже не повезёт. Да и…

Не хочется этого второго раза. Хочется обратно к первому. Жаль, что он не успеет.

И она не успеет. Ничего не успеет. Ни сказать, что согласна, ни признаться, что этот месяц был самым счастливым в её жизни. Единственным по-настоящему счастливым.

Вялые мысли, пересыпающиеся в тяжёлой гулкой голове, вдруг раскатились стеклянными шариками в стороны. Халлела сначала растерялась и только потом сообразила: её подбросило лёгким толчком вздрогнувшей земли, и разум на мгновение померк.

Невнятные вскрики, грохот, низкий гул — никак не удавалось выловить в этой какофонии хоть что-то, зацепиться сознанием, понять. Не сразу мутное сознание породило очевидную мысль: что-то явно пошло не так, как планировали эльфы.

Её пришли спасать?..

Мать-Природа. Пусть у Шахаба хватит здравого смысла не геройствовать в одиночку. Если его убьют…

Халлела даже примерно не могла бы оценить, сколько времени заняли эти логические выкладки. Кажется, несколько раз за это время она проваливалась в обморок. Или группа спасения действовала слишком быстро и слаженно?..

Повилика ещё не успела окончательно испугаться за шайтара, а над головой уже раскатилась его злая ругань в адрес эльфов.

— Сейчас, Ллель, потерпи немного… — Её бережно повернули на бок, но боль всё равно плеснула по рёбрам. Правда, даже застонать не получилось. — Сейчас освобожу тебе руки, и порталом к врачу. Всё закончилось. А той мрази, которая это сделала, я лично горло вырву. Сначала переломаю пальцы по одному, а потом…

Никак не получалось поверить, что это всё взаправду. Хотелось сказать, как она рада его видеть — слышать, потому что заплывшие глаза не открывались, — улыбнуться его кровожадности, так иронично перекликавшейся с эльфийскими угрозами, но сил не осталось.

Халлела не чувствовала, но Шахаб быстро управился с путами на её руках, осторожно подхватил с земли…

Боль полоснула неожиданно остро, пробила грудь навылет — и это стало последней каплей, с которой пришла темнота.

— Привет. Что ты здесь делаешь? — искренне изумилась Шаиста.

— Доброе утро, мама. — Шарифа, потянувшись, с деланой небрежностью сунула в кресло книгу, над которой просидела полночи, совмещая приятное с полезным: развлекательную литературу и практику в общем эльфийском. — Шад сумел выгнать Шахаба поспать, только когда я клятвенно пообещала, что не сомкну глаз до его возвращения и сразу сообщу, если будут какие-то изменения.

— Всё так плохо? — нахмурилась мать, бросив насторожённый взгляд на распахнутую дверь, ведущую в соседнюю комнату. — Мне докладывали, что к утру она должна прийти в себя.

— Да правильно докладывали, — отмахнулась дочь. — Халлеле порядком досталось, но не настолько, чтобы это угрожало жизни. Пара трещин в рёбрах, ушибы, лёгкое сотрясение, хотя его степень обещали точно оценить по пробуждении. А ты надеялась застать её в сознании?

— Надеялась. — Шаиста плавно опустилась в кресло напротив, снова бросила задумчивый взгляд на дверь.

— Может, не стоит набрасываться на неё вот так с ходу? — нахмурилась Шарифа. — Всё-таки…

— Не собираюсь я на неё набрасываться, — устало отмахнулась Великая Мать.

— Погоди, я попрошу, чтобы принесли кофе. Ты всю ночь не спала? — поднялась младшая шайтара.

— Несколько часов успела, — успокоила её мать. — Но от кофе не откажусь.

Из госпиталя спасённую эльфийку по настоянию Шада перенесли в покои во дворце — для сохранности. Так было проще, чем организовывать отдельную охрану, а ещё это давало шанс заставить младшего отдохнуть. Шаиста всё это знала и на бегу одобрила, но время навестить раненую нашла только сейчас. Правда, встретить здесь дочь не ожидала, но облегчённо перевела дух: настроения для серьёзного разговора с младшим сыном не было.

Халлела Безродная навела столько шороху, что прошлый скандал с захватом лаборатории померк и показался незначительным. Внешний Свод Кулаб-тана с особым удовольствием сделал несколько резких заявлений, обвинив Новый Абалон не только в похищении, но в нападении на университет, а самое главное — в пытках и издевательствах над собственной гражданкой. Лечащий врач не без злорадства дал прямое интервью, освидетельствовав повреждения, эльфийке задним числом официально предоставили убежище…

В общем, политические и общественные круги бурлили, не без помощи орков на уши встало и научное сообщество. Разыгрывать предложенный Яраей козырь с природой отрезанных эльфов пока не спешили, для этого следовало всё тщательно проверить, да и без него шумихи хватило, чтобы уполномоченный представитель заокеанских ушастых забился в посольство, отделываясь от журналистов общими фразами и не показывая наружу носа.

Шаиста искренне радовалась возможности лишний раз щёлкнуть эльфов по носу. Понятно, что это не являлось самоцелью, главное, история играла на репутацию нового правительства Кулаб-тана и укрепляла его позиции в регионе, показывая широкой общественности самой лучшей стороной.

А слухи пошли и того занимательнее, причём в кои-то веки — сами собой, без пинка сверху. Шахаб не очень-то таился в своих привязанностях, история любви шайтара и эльфийки обросла трогательными подробностями и очень понравилась заграничной публике. Высказывались смелые мысли, что известные своим снобизмом сородичи не простили Халлеле именно этой привязанности.

Шаиста эти подробности узнала из газет, и хотя скрипела зубами от злости, но молчала. Ничего уже не изменить, и, если сейчас она попытается избавиться от эльфийки, сделает хуже только себе. Оставалось транслировать во внешний мир радушие и принятие разумных существ исключительно по личным заслугам и качествам. И молить Предков, чтобы хотя бы дочь выбрала нормального шайтара, а не какого-нибудь гнома. При всём уважении к обитателям Каганата Шаиста надеялась на внучку не менее талантливую и одарённую, чем дочь, а смешанные браки — всегда лотерея.

Стало очевидно, что Халлела Безродная в её ближнем круге если не навсегда, то надолго, а значит, требовалось обстоятельное личное знакомство. Навестить пострадавшую и справиться о самочувствии — идеальный повод начать общение.

Жалко, эльфы не прибили её вовсе. Насколько это уменьшило бы проблемы!

— Мама, а зачем ты всё-таки сюда пришла? — спросила Шарифа, когда уже через четверть часа, проведённых за посторонним разговором, для них накрыли небольшой столик, стоявший в гостиной между креслами, и по выделенным эльфийке покоям плыл дивный запах свежего кофе. — Сложно поверить, что ты не хочешь откусить Халлеле голову.

— Хочу, — не стала отрицать Великая Мать. — Но не стану. Я просто хотела лично взглянуть на ту, кого придётся некоторое время терпеть в ближайшем окружении, улыбаясь на публику. И оценить, насколько может растянуться это время… Я знаю этот твой взгляд, говори, — махнула она рукой дочери, которая на середине её монолога задумчиво опустила глаза, а потом продолжила поглядывать немного искоса, как будто с лёгкой насмешкой.

— Правду? — мягко улыбнулась Шарифа.

— Всё настолько плохо? — вздохнула Шаиста и, прикрыв глаза, сделала небольшой глоток обжигающего густого напитка, с удовольствием задержав терпкую ореховую горечь на языке.

— Всё хорошо, — заверила дочь. — У них. Искреннее, светлое, взаимное чувство. Духам нравится эта эльфийка.

— Духам или тебе? — не открывая глаз, Шаиста едва заметно улыбнулась.

— Нам всем. Попробуй её принять. Халлела странная, но хорошая. Искренняя. Иногда слишком, но…

— Я поняла, она успела понравиться всем, кроме меня. И уже нет никакой разницы, что мать думает…

— Не ворчи, — засмеялась Шарифа. — Расскажи лучше, когда вы с Халиком пойдёте к Предкам за благословением?

— Умеешь же ты задавать неудобные вопросы! — весело улыбнулась старшая шайтара и наконец заставила себя открыть глаза.

Объяснение с директором музея прошло настолько спокойно и буднично, что Шаиста до сих пор чувствовала себя истеричной дурой.

Халик молча выслушал её горячий, прочувствованный монолог и ответил спокойно: «Если ты считаешь, что так правильно, давай поженимся. Только расскажи подробнее, что от меня потребуется после». Шаиста так растерялась, что даже не смогла толком ответить. Выходило, что металась и дёргалась она на пустом месте, придумав проблему, и напрасно не доверяла своему мужчине. Неприятный щелчок по носу той, кто привыкла считать себя разумной и прозорливой.

Эффект оказался настолько сильным, что ощущение нереальности происходящего не отпускало до сих пор, но рассказывать об этом совсем не хотелось. Ладно Халику украдкой выдохнуть в плечо и сознаться, что ждала от него недовольства. Ясно, что после всего сказанного ранее он может только обнять, поцеловать в макушку и уронить в своей обычно манере: «Зря». Но при дочери… Нет, ни за что.

К счастью, продолжать неприятную тему не пришлось, и тут Шаиста невольно прониклась симпатией к эльфийке, которая вдруг возникла на пороге спальни, держась обеими руками за дверной косяк, и мрачно заявила:

— Дайте кофе и только попробуйте позвать врача!

Выглядела она при этом, босая и одетая в мешковатый лёгкий сцар из некрашеного хлопка, словно дух или свежий покойник.

Шарифа моментально забыла о личной жизни матери, всполошилась, метнулась к Халлеле, на ходу выговаривая о том, что ей нельзя вставать. Эльфийка молча ответила очень выразительным взглядом из-под разбитой брови и поверх огромного жутковато-бурого фингала на скуле, но этого хватило, только чтобы шайтара проводила её к столу.

Шаиста наблюдала за сценой молча, а когда пошатывающаяся Халлела тяжело рухнула в кресло напротив, дотянулась и наполнила ей опустевшую чашку дочери.

— Мама! — возмущённо ахнула Шарифа. — Какой кофе при сотрясении, ты с ума сошла?!

— Чудотворная кровь земли… — пробормотала Халлела, пригубив напиток.

Великая Мать тихо засмеялась.

— Не суетись. Если она может самостоятельно ходить, от чашки кофе ничего не случится.

— А ты ничего, — кривовато усмехнулась эльфийка — разбитая губа мешала нормально улыбаться.

— Взаимно, — рассеянно признала Шаиста, разглядывая собеседницу.

— Вот я сейчас Шахаба позову, он вам устроит! — пригрозила дочь, но замерла под строгим родительским взглядом.

— Сядь, Шарифа. Ты его позовёшь, но немного позже, дай нам несколько минут поговорить. У меня сейчас нет времени и сил на Шахаба.

— Почему у вас всех такие имена? — полюбопытствовала Халлела, откинувшись в кресле, но не выпустив чашку из рук. Так она и признается, насколько паршиво себя чувствует. Точно кофе отнимут. — Шаиста, Шарифа, Шад, Шахаб… Не путаетесь?

— Ну ты же запомнила. Это старая троллья традиция, которую давно никто не соблюдает и не помнит: детям давали имена по первой букве материнского. А я историк. И мне захотелось. Твоё имя, к слову, тоже троллье, ты знаешь?

— Как вы лодку назовёте — там и ищите, — со смешком пробормотала себе под нос Халлела.

— Что я могу сделать, чтобы ты оставила в покое моего сына? — раздумчиво проговорила Шаиста.

— Проще всего было прибить. — Повилика снова ухмыльнулась, но собеседница только раздражённо дёрнула щекой в ответ. Поскольку другой реакции не последовало, эльфийка уточнила: — А какие варианты? Могу просить что угодно? И дом в городе? И покои во дворце? Денег много? Пост министра? А что, это будет иронично…

Она болтала и улыбалась, но чувствовала, как голова наливается болезненной тяжестью, да и дышать с каждым вздохом становилось тяжелее, и она едва успевала следить за языком, чтобы не заплетался.

Не надо было вставать с постели. Но любопытство и вкусные запахи выманили, словно лису из норы. Голоса звучали слишком тихо и неразборчиво, как тут не встать и не подойти ближе?

Тем более её никто не удерживал, и всё это не походило на тюрьму. Просторная спальня почти без мебели, но с широкой кроватью, рядом — уютная гостиная, тоже обставленная без излишеств. Низкий кофейный столик ближе к окну, возле которого кушетка и пара глубоких кресел, ближе к двери — секретер с одиноким стулом и в углу массивный шкаф с дверцами. Вся мебель старая, очень основательная и где возможно — отделанная декоративным камнем. Им же украшены и стены, и пол, и сводчатые потолки… Нормальный эльф, наверное, дёргался бы, а Повилике понравилось.

— А, да провались ты со своими предложениями! — Халлела, окончательно потеряв мысль, цель монолога и даже фокус на собеседнице, брякнула чашку на стол, с трудом поднялась на ноги, качнулась…

Шаиста подалась вперёд и поймала её под локоть, не позволив упасть. Инстинктивно, но руку после этого отдёрнуть не поспешила, вгляделась в эльфийку неприятно пристально, внимательно.

— Ллель. Предки, ну какого?.. — грохнул от входа голос Шахаба. — Ты не могла подождать со своими претензиями хоть пару дней?!

Он стремительно приблизился, подхватил Повилику на руки. Шарифе только кивнул — понятно, что впрямую та не ослушалась бы, запрети Шаиста его звать. Уж точно не сразу.

— Не ори на мать, — проворчала Халлела, с облегчением прикрыв глаза и расслабленно привалившись к его плечу. Без необходимости стоять и держать голову жить стало легче. — Мы мирно поговорили о традициях и именах.

— А кофе ты зачем пила? — вздохнул шайтар, окинув взглядом стол. Но из голоса ушло напряжение.

— Это чашка твоей сестры, — неожиданно вмешалась Шаиста, которая внимательно разглядывала пару.

— Спелись? — усмехнулся мужчина. — Хорошо. Но тебе всё равно велено в постели лежать.

— Мне тоже пора, — заверила мать, когда сын слегка замешкался. — Вечером поговорим.

Провожать родню шайтар не остался, только понимающе кивнул и ушёл со своей ношей в спальню. Тем более, высказавшись, Халлела умолкла, ясно давая понять, что до сих пор держалась на одном только упрямстве.

Новая встреча двух самых важных в его жизни женщин прошла на удивление спокойно, и это давало надежду на их примирение. Вряд ли обе воспылают тёплыми чувствами, но ему хватало и того, что никто больше не пытается заставить выбирать.

Когда после братского отрезвляющего удара голова начала работать и когда Шахаб оценил готовность и состав группы, ему очень захотелось отвесить старшему пару ответных «комплиментов». Но сразу стало не до того, потом ярость нашла выход в короткой, но ожесточённой драке с эльфами, а потом он дёргался перед дверью операционной и думать о Шаде просто не мог.

А потом признал, что предъявлять претензии брату — глупо. Эхо решал проблему эффективным и доступным способом, минимизировав риски. А что способ этот — ловля на живца в лице Халлелы… Не очень-то они сами помнили об угрозе и берегли себя. Впору благодарить, что не поскупился на такое наблюдение, что его даже эльфийский спецназ не заметил.

Никто не ожидал, что Повилика так пострадает. Да, эльфов здесь ненавидели совершенно искренне, они относились к шайтарам с презрением и не считали их ровней, но избиение связанной женщины лежало за гранью даже для них. Впрочем, в случае с Холерой, которой не догадались заткнуть рот, у Шахаба имелись некоторые подозрения, которые ничего не оправдывали, но объясняли.

И вот, пожалуйста, опять верна себе. Не успела глаза продрать, стоит — шатается, и всё равно успела сцепиться с Шаистой.

Видеть Халлелу дрожащей от слабости, бледной, с тенями под глазами было больно. Странно держать в руках её вот такую — безвольную, тонкую, хрупкую. Шахаб собирался отнести женщину на постель и укрыть одеялом, но просто не смог выпустить из объятий. Сел на край кровати, баюкая на коленях. Почти не касаясь, провёл кончиком пальца вдоль кровоподтёка странного бурого цвета, вдоль большой ссадины, изуродовавшей контур чувственных губ, запёкшейся корочкой и вымазанной бирюзовым заживляющим зельем. Отчаянно хотелось стереть все эти пятна, все синяки и всю боль.

— Красотка? — криво усмехнулась Халлела, не открывая глаз.

— Почему я почувствовал, когда тебя ударили по голове и оглушили, а вот это — нет? — проигнорировал он сарказм.

— А оно тебе надо было?

— Это ты заблокировала связь? — нахмурился он.

— Я бы, к сожалению, не смогла, — со вздохом призналась эльфийка. — На меня нацепили какой-то артефакт помощнее стандартных браслетов, я не успела разобраться.

— Я до смерти боялся, что не успею, — после паузы признался Шахаб, прижался губами к растрёпанной макушке. — Что тебя увезут.

— Я тоже, — едва слышно выдохнула она. Расслабленные пальцы, смявшие ткань рубашки, конвульсивно дёрнулись и крепко сжались. — Не уходи.

— Главное, чтобы тебя опять не украли, — проворчал он и добавил задумчиво. — Придётся тебе всё-таки выйти за меня замуж, как только окрепнешь. Я собирался нормально ухаживать, но с этими эльфами лучше поспешить.

— Я им не для этого нужна, — проворчала Халлела, которой, при отсутствии принципиальных возражений, совсем не понравилась постановка вопроса.

— Выкрасть родственницу Великой Матери — это не то же самое, что обычную эльфийку.

— А не боишься? — пробормотала она.

— По-моему, боишься тут только ты, — отмахнулся Шахаб. Сидеть ему надоело, поэтому шайтар уложил женщину, заботливо укрыл, но сам тут же лёг рядом поверх одеяла. Подгрёб поближе, обнял.

— Боюсь, — неожиданно покладисто согласилась она, уткнувшись лбом в твёрдую грудь. — Но одного мужа я уже убила, тебя это не смущает?

— Плевать, — лениво отмахнулся он.

— И даже не интересно за что?

— Значит, заслужил.

Халлела замерла, потом завозилась, пытаясь отстраниться и заглянуть в его лицо. Смотрела при этом недоверчиво.

— Ты сказал это серьёзно. С ума сойти!

— А как должен был? — Шайтар вопросительно приподнял брови.

— Не знаю. Мне до сих пор никто и никогда настолько не доверял, чтобы совсем не сомневаться, — призналась она. — И что, ты не считаешь меня сумасшедшей?

— Считаю, — не стал отрицать очевидное Шахаб. — У тебя язык что бритва и неудержимое желание провоцировать окружающих. А еще проблемы с самосохранением, а не с агрессией.

— Ну а вдруг?

— Ллель, я видел много убийц. Я сам убивал. При чём тут ты? — он поморщился. — Ты убить можешь только в аффекте или самозащите. И то случайно.

Халлела долго рассматривала расслабленное лицо мужчины. Густые светлые ресницы казались короче, чем были на самом деле, и порой выглядели так, словно глаза подведены белым. Резкие скулы, широкие брови, тяжёлая челюсть… Грубое, рубленое лицо.

И слова такие же, прямые и резкие. Ни тени сомнения. Неужели такое бывает?..

Помолчав несколько минут, Халлела немного подвинулась, снова уткнулась в его грудь, прижалась макушкой к подбородку.

— Там девушка была. Человек. Не ребёнок, но молодая совсем.

— У твоего мужа?

— Да. Он и его дружок… Со мной бы они так не осмелились. Эльфы относятся к женщинам пренебрежительно, но прямое унижение и насилие недопустимы, а то, что они творили… За гранью. С кровью, пытками… Собственный клан бы за яйца подвесил за такое. А ту девчонку он купил, кажется. В общем, когда я поняла, что она не первая и не последняя, что это не случайность, что эти два извращенца даже виноватыми себя не считали — подумаешь, человек, и он предложил присоединиться или понаблюдать… Тогда меня сорвало. Я до того момента вообще не подозревала, что подобная мерзость может существовать в природе. В родовитых семьях дочерей взращивают как редкие цветы в оранжерее.

Она замолчала, наслаждаясь лаской — Шахаб мягко поглаживал затылок, перебирая пальцами короткие мягкие пружинки волос.

— И за это тебя отрезали от корней? — всё же спросил он. Мужчина ни за что не поднял бы эту тему сам и не настаивал бы на рассказе, но Повилика, кажется, давно пережила мерзкую историю своего недолгого брака и рассказывала почти спокойно. А узнать правду хотелось — раз и навсегда.

— Нет, — вздохнула Халлела. — За скандал. Я же по наивности рассказала следователю всё как было. И про купленную девчонку, и про то, что эти два урода давно так развлекались и даже вроде не особо таились. Там столько грязи вскрылось, клан муженька и моя семья неплохое состояние спустили, чтобы замять. А я упиралась. Наверное, отец до последнего надеялся, что угроза отсечением заставит меня передумать. Кто ж знал, что во мне столько упрямства. Я и сама не подозревала.

— Та девушка выжила?

— Понятия не имею, — вздохнула Повилика. — Где она, что с ней — я даже имени её не знала. Сейчас-то уже наверняка умерла, сколько времени прошло! Люди недолговечны. И про следователя тоже непонятно…

— А с ним что?

— Вот и я не знаю. Надеюсь, ничего плохого. Он мне показался очень порядочным и принципиальным, мы с ним поначалу вместе упирались, а потом я его уже не видела. Могли и его… замять. Как-то не приходило в голову выяснять. Сначала не могла, потом не до того, а потом и других дел хватало.

Некоторое время они так и лежали. Халлела вяло перекатывала в голове пустые мысли, не цепляясь ни за одну. Хотелось стянуть неудобный мешковатый сцар, выполнявший обязанности ночной сорочки. В голове неприятно пульсировала тяжесть, словно на неё наваливали и снимали мешок с песком. А еще не давал покоя вопрос, что такое придумали эльфы для ограничения магии, если её отрезало вовсе. Наверное, стоило спросить у врача или кто там её раздевал, потому что сейчас ничего подобного не ощущалось, а значит, артефакт, производивший нужный эффект, сняли. Или это было какое-то вещество?

О таких мелочах думалось гораздо проще, чем о чём-то важном и серьёзном — подобные вопросы вызывали ступор и мандраж. А с другой стороны, зачем об этом важном слишком много размышлять, если — вот оно, рядом?

— Давно хотел спросить. Что значат эти узоры на твоей коже? — проговорил Шахаб, невесомо пройдясь пальцами по предплечью женщины, расслабленно лежащему у него на груди. — И кто их нанёс?

— Природа, — со смешком ответила Халлела сквозь полудрёму, в которую успела погрузиться за время тишины. — Они сами проступили, такая вот странная пигментация. Насколько знаю, они всегда проявляются, просто разного цвета. Вроде из-за обрыва каналов. Энергетические фингалы.

— Они красивые, — возразил он, явно недовольный пренебрежительным отношением. — А ты так и не ответила.

— За что? — лениво отозвалась Халлела.

— О том, что ты согласна выйти за меня замуж. Не бойся, тебе понравится!

Повилика тихо захихикала ему в грудь.

— Как тебе это выражение глянулось. Но мне-то ладно, а тебе? Мне кажется, ты всё это сгоряча и не подумав. Твоя мать, конечно, отказалась от идеи меня придушить, но это пока. До тех пор, пока ты не сообщил о серьёзности намерений.

— В пропасть, — буркнул он. — Это она выбрала себе корону. А я выбираю тебя.

— Везёт мне на сумасшедших мужиков, — заметила эльфийка с иронией.

— Подобное к подобному, — легко отбил Шахаб. — Я люблю тебя, и мне плевать, насколько это ненормально.

Халлела глубоко вздохнула и прижалась к нему крепче. Шайтар говорил слишком веско и серьёзно для того, чтобы заподозрить его в легкомыслии, да и не тот характер, чтобы болтать попусту.

Странно, очень странно повернулась жизнь в этих горах, в шайтарском плену.

Но что она, совсем дура — отказываться от подобного?

Невзирая на требования эльфов, очередную встречу с пленниками проводили всё там же — в изоляторе. Бывшие сотрудники лаборатории вообще за прошедшие недели больше ничего не видели, кроме этих стен и небольшого внутреннего дворика для прогулок. Люди и полукровки переносили заточение куда лучше своих эльфийских коллег, которых отсутствие растений и камень вокруг угнетали гораздо сильнее самого факта заключения.

Хуже всего пришлось Илониэлю Белому Ясеню. Настолько, что к сородичам он присоединился только недавно, а первое время провёл в лазарете. Ему пришлось переживать не только заключение в четырёх недружелюбных стенах с заглушенной магией, но и жестокий абстинентный синдром: эльфийский лист парню в камеру не приносили.

Илониэль сначала думал, что не переживёт всего этого, потом — мечтал умереть и больше не мучиться. Но равнодушный и немногословный тюремный врач своё дело знал, молодого эльфа привели в чувство и вернули к остальным — еще более бледного, похудевшего до полупрозрачности, апатичного, но — живого. В первую встречу с ним консул Нового Абалона попытался устроить скандал и поднять бучу из-за того, что парня едва не уморили, в ответ на что представитель Внешнего Свода с каменным лицом и внутренним злорадством предоставил результаты анализов, включая любовно сохранённую медкарту из лаборатории, и очень вежливо поинтересовался, точно ли консул хочет шумихи в прессе. Скрипя зубами, тому пришлось отказаться от претензий.

Пленникам обещали скорый обмен и возвращение на родину, но время в заключении казалось вязким и нескончаемым. Если Сантиаль и даже профессор, с которыми Илониэль делил камеру, держались стойко и верили обещаниям, то сам молодой техник просто плыл по течению, не выходя из лёгкой, но оттого не менее реальной депрессии, не вызывавшей у тюремщиков сочувствия.

На очередное свидание с представителями посольства их опять свели всех вместе. Это первый раз водили по одному, а потом шайтарам надоело, и время встречи сократилось. Собирали их на одном из подземных этажей, в присутствии вооружённой охраны, и вряд ли кому-то пришло бы в голову попытаться сбежать из этого каменного мешка.

Зал, кажется, предназначался для проведения судебных заседаний. Профессор грустно шутил, что и расстреливали, наверное, здесь же — гладкие каменные стены и пол позволяли делать это без особых затруднений, здесь даже мебель была каменная, — но остальные товарищи по несчастью этого юмора не одобряли. Наверное, потому, что уж очень правдоподобно звучало. Вход в прямоугольный зал располагался посреди узкого торца, там же стояло два ряда по четыре длинных каменных скамьи. Посреди комнаты имелся стол и еще одна скамья — словно место учителя перед учениками. А вот пустое пространство в дальнем конце помещения вызывало неясную тревогу и неприятные подозрения.

Сегодняшняя встреча опять началась с претензий консула о том, что привели не всех. О каких военных шла речь — бывшие работники лаборатории понятия не имели, а вот судьба Повилики вызывала обсуждения. Большинство версий начинались с того, что унёсший её шайтар замучил стервозную начальницу до смерти. Одобрения такое решение не вызывало ни у кого, но понимали бывшего пленника все: каждого в какой-то момент работы под началом этой женщины посещало желание убить её, кого-то — даже с особой жестокостью.

А вот следом в привычной процедуре наметились изменения. Консул еще даже не успел перечислить пожилой шайтаре из Внешнего Свода, которую пленники раньше не видели, все имена, когда охрана открыла входную дверь, и на пороге объявилась пропажа.

— Ллель! Живая! — ахнул профессор Мириталь. Он явно собирался вскочить, но наткнулся взглядом на громадного шайтара, державшего Халлелу за локоть, и опасливо осел обратно. Даже встревоженно огляделся, прикидывая, куда прятаться, потому что бывшего подопытного в визитёре опознали все.

— Сэла, что они с вами сделали? — испуганно пробормотала Дариналь Дикий Вереск. — Они вас пытали?!

— Ну как сказать, — с ехидцей протянула эльфийка, которую спутник невозмутимо отвёл к скамье подальше от остальных пленников. Консул за всем этим наблюдал с изумлением, его о визите «потеряшки» явно не предупреждали. — Слегка, — добавила она, выразительно покосившись на шайтара. Тот не менее выразительно приподнял бровь в ответ.

— Это возмутительно! — очнулся консул. — Эти следы побоев…

— Вы бы там хоть показания согласовали, что врать, — оборвала его Халлела и привалилась к плечу своего соседа. — Совсем за прессой не следите?

— Заявление еще не вышло, — вставил шайтар.

— А раньше чего не сказали? — проворчала Повилика. — Неловко получилось. Но можно этого тут прикопать временно, чтобы никому не разболтал…

— Видите ли, уважаемый коллега, — невозмутимо заметила Ашрафи, которая воспользовалась служебным положением и решила лично поприсутствовать на этом представлении, предвкушая изумительную оплеуху ушастым. — Побои сэле Халлеле нанесли… — она запнулась, сверилась со списком и зачитала три эльфийских имени, уже звучавших ранее. — А точнее, сэл Смитираэль Красный Дуб при попустительстве двух других своих товарищей. Пострадавшая уже опознала его и подала заявление о похищении и причинении вреда здоровью. С медицинским освидетельствованием. Но это не имеет отношения к нынешней встрече, сэла здесь по другому поводу.

— Точно! — встряхнулась Халлела, которая за время недолгой речи шайтары успела прикрыть глаза и полностью расслабиться. — Я же по важному делу. Как там у вас написать отказ от гражданства?

С момента спасения Повилики прошло три дня, она достаточно быстро и уверенно шла на поправку, но даже эльфийке с помощью лучших врачей требовалось больше времени на полное восстановление. В животе мягко пульсировала боль, тугая повязка на рёбрах мешала нормально дышать, но собравшейся в изоляторе компании совершенно не обязательно было знать, насколько паршиво она себя чувствует. Достаточно хмурого Шахаба, который настаивал на том, чтобы решить вопрос без её участия, и до сих пор выглядел откровенно недовольным, хотя и сдался, и донёс её до дверей на руках.

Но с ним почему-то легко получалось быть слабой. Не хотелось ничего доказывать и ругаться, нравилось просто пристроить голову на твёрдом плече и с улыбкой слушать недовольное брюзжание, словно шум ветра в кронах. Не потому, что он такой громадный и мощный, и рядом с ним нетрудно ощутить себя былинкой возле столетнего дерева — когда Халлелу останавливала чья-то сила!

Доверие. Что бы он ни говорил и как ни ворчал, это не мешало ему слышать, слушать и позволять эльфийке делать то, что она считает правильным. Шахаб принимал её просто так, со всеми странностями, и не пытался переделать. Наверное, первое в её жизни разумное существо, способное на такой подвиг. Сложнее оказалось даже не поверить, а признаться себе самой в том, что это случилось.

— Отказ от гражданства? — неверяще переспросил консул, не веря своим ушам. — Это невозможно!

Он первый справился с ошарашенным выражением на лице, сменив его более подходящей случаю маской вежливого негодования. Остальные невольные свидетели продолжали изумлённо таращиться и помалкивать.

— Насколько мне помнится, в положении Нового Абалона о статусе гражданина… — скучающим вежливым тоном начала Ашрафи.

— Халлела Безродная — недееспособная и не может отвечать за свои действия, — перебил эльф. — О чём мы вам представляли соответствующую бумагу. А опекун не одобрит подобного решения.

— Ознакомьтесь. — Шайтара выложила на стол документ.

— Что это?

— Заключение психиатрического консилиума. Заверенное нотариально.

— Психология отрезанных эльфов плохо изучена даже у нас. Как могут ваши психиатры выдавать какое-то заключение? — вспылил консул.

— Если она плохо изучена, то как вы можете настаивать на недееспособности сэлы Халлелы? Тем более без обследования, — спокойно отбила Ашрафи, и эльф едва не скрипнул зубами. — Ознакомьтесь. Заключение подписали не только наши специалисты, но и несколько международных авторитетов. А что касается изученности, то ваши сведения несколько устарели.

— О чём вы? — отвлёкся эльф от изучения документа.

— Вопросом уже занимаются. Сегодня один из наших специалистов совместно с орочьим коллегой делают доклад о влиянии отрезанных от корней эльфов на растительность в окрестностях, должно быть занимательно.

— Наверное, — уронил консул. К его чести, лицо эльф сумел сохранить, только бросил короткий быстрый и непонятный взгляд на Халлелу. — Я должен быть уверен, что решение принято без давления.

— Конечно, под давлением, — невозмутимо заявила Халлела. Консул озадаченно приподнял брови, а она продолжила: — Сэл Смитираэль со своими боевыми товарищами на меня так надавили, что я предпочту держаться от исторической родины как можно дальше. Если мерить по глобусу, Кулаб-тан один из лучших вариантов.

— И эльфийке здесь предоставят гражданство? — следующий вопросительный взгляд достался всё такой же невозмутимой Ашрафи с кошачьей улыбкой в уголках губ.

— Разумеется. И политическое убежище, и гражданство. Великая Мать лично одобрила. Всё же невеста сына, — не сдержала она смешка и обменялась ироничными взглядами со счастливым женихом. Шайтара прекрасно помнила сцену знакомства будущих родственников и с огромным удовольствием наблюдала за тем, как Шаиста стискивала зубы, но делала вид, что её действительно устраивает выбор сына.

На взгляд старого опытного дипломата, коим с полным правом считалась Ашрафи, Великой Матери не хватало сдержанности и гибкости. Судя по всему, Предки разделяли это мнение, иначе чем ещё можно объяснить жизненный выбор её сыновей? Поучать правительницу старая шайтара, конечно, не собиралась, но за ростом основательницы новой династии наблюдала с интересом.

Заявление произвело впечатление и на консула, который окончательно принял поражение в этом столкновении и сейчас помогал Халлеле правильно составить заявление, и — особенно — на невольных свидетелей. Никому и в голову не могло прийти, что громадный немой дикарь, служивший им подопытным материалом, занимал такое высокое положение, и все невольно припоминали, чем могли обидеть шайтара настолько, чтобы он запомнил и отомстил. Пока вроде бы не пытался и агрессии не проявлял, но вдруг сейчас он здесь именно для этого? Не получалось и не думать о том, как вообще у этих двоих дошло до перспективы замужества.

Повилика уже заканчивала, когда вдруг прозвучал слегка дрожащий от волнения, но решительный голос Дариналь:

— Сэла Халлела, возьмите меня с собой!

— В каком смысле? — опешила та не меньше окружающих.

— Я хочу остаться. Вы же работать будете? Я тоже хочу!

— Сэла Дариналь, — мягко начала Ашрафи, которая первая отыскала дар речи. — Вас отправят домой в течение месяца, списки уже согласованы, осталось совсем немного формальностей…

— Не хочу я туда! Я с сэлой Халлелой впервые нормально работала, и что, опять подай-принеси у какого-то сноба?! Не хочу! — с каждым словом всё решительней говорила она, и с каждым словом всё сильнее вытягивалось лицо консула, который явно предвкушал серьёзные проблемы с начальством. А всё из-за чего? Из-за двух вздорных женщин, лезущих не в свои дела.

— Ну Сарбан, положим, только порадуется… — медленно протянула Халлела.

Перспектива манила. Всё же ей отлично работалось с этой девчонкой, в неё было вложено немало сил, а на родине талант и правда могут загубить. Вот разве что к людям сумеет переехать, но почему Халлела должна этим людям уступать ценный ресурс? И Повилика, решив, уставилась на шайтара, даже как-то взбодрилась, и внутренности как будто начали меньше болеть:

— Шахаб, я хочу эту девочку. Давай её оставим?

— Может, ты лучше эхо попытаешься завести? — иронично предложил тот.

— Из эха толкового ассистента не выйдет, а мне нужен, — отмахнулась Повилика. — Ну давай оставим, а? Она хорошая!

— И ты будешь её выгуливать? — хохотнул Шахаб.

— Я думаю, если сэла изъявляет такое желание, мы сможем пойти навстречу, — всё с той же мягкой кошачьей полуулыбкой Ашрафи подлила масла в огонь консульского негодования.

Торг вышел на новый круг. Впрочем, после того, как упустили Халлелу Безродную, насчёт которой поступали особые распоряжения, бояться было нечего, вряд ли кого-то волновала судьба девчонки из нищей семьи. Непонятно, впрочем, кого на родине и почему так волновала бывшая начальница лаборатории, от одного присутствия которой в комнате консул едва справлялся с чувством омерзения. Кому нужно так цацкаться с отрезанной? Прикончили бы — и ладно. Но нет, устроили ему проблемы на ровном месте!