Не обмани меня

Глава 14. Андрей

«With the birds I'll share

This lonely view»

С птицами пустой горизонт делю

(«Red Hot Chili Peppers» — «Scar Tissue»)

— А Тонечку твою скорая увезла в городскую больницу. Два часа назад. Ей стало так плохо, бедная, побледнела вся. В обморок упала, — едва увидев его, запричитала Марья Дмитриевна, одинокая пенсионерка, которая работала вахтёром в общежитии медицинского колледжа. Студенты любили её за сердобольность и приветливый нрав. Как и многие одинокие женщины её возраста, она находила удовольствие в общении с молодёжью и была из тех, кто знает всё и обо всех.

Тоня была невестой Андрея. Сейчас он уже смутно помнил черты её лица, но тогда ему, влюблённому двадцатилетнему парню, она казалась самой красивой девушкой на свете. Стогов познакомился с ней в доме у своего одноклассника — она оказалась подругой его сестры. В то время Андрей вернулся из армии, устроился на работу водителем автоколонны и, вдохновлённый судьбой Николая Кондратьева из своего любимого фильма «Рождённая революцией»,* готовился поступать на заочное отделение юрфака.

Едва взглянув в огромные серовато-зелёные глаза на бледном кукольном личике в обрамлении огненно-рыжих локонов, он понял, что пропал. Маленькая хрупкая красавица полностью завладела его сердцем. Роман между ними разгорелся стремительно. Но девушка была скромницей, и дальше поцелуев и страстных объятий дело у них не заходило. Близость только после свадьбы, поставила она условие, и Андрей уважал её решение. Он познакомил Тоню со своей семьей, а вскоре они все вместе поехали к ней в станицу знакомиться с будущими свояками — Стогов сделал своей возлюбленной предложение, и она его приняла. Свадьбу решили играть в конце июня, сразу после того, как Тоня получит диплом. Девушка заканчивала обучение по специальности «Сестринское дело».

Они уже подали заявление в загс, и родители начали готовиться к торжеству. Свадьбы в станицах играли шумно, с размахом.

Хотя видеться каждый день не получалось — у Андрея часто случались длительные командировки — всё свободное время он проводил со своей невестой. В тот день он после работы, как обычно, поехал к ней в общежитие, где Марья Дмитриевна и огорошила его с порога тревожными новостями.

Обеспокоенный словами вахтёра, Стогов помчался в городскую больницу, но там ему сообщили, что пациентка с такими данными не поступала. На его вопрос, как такое может быть, дежурная медсестра ответила:

— Посмотрите в гинекологии. Если у нас нет, то только там.

К его удивлению, Антонина, действительно, поступила в гинекологическое отделение.

— А вы ей кто? — не особо приветливо поинтересовались в приёмной, когда он попытался узнать, что произошло.

— Жених. У нас свадьба через две недели.

— Ну что же вы, жених? — неприязни в голосе медсестры стало в разы больше, — Осложнения у неё после аборта. Открылось кровотечение. Сейчас состояние удовлетворительное.

Он переспросил тогда ещё раз, точно ли речь идёт о его Антонине? Но медсестра всё подтвердила. Разумеется, его к ней не пустили ни в этот, ни в следующий раз. Вместо этого дали телефон ординаторской. Он звонил каждый день, справлялся о здоровье своей невесты, терялся в догадках и жаждал объяснений. В день её выписки взял на работе путевой лист, но вместо того, чтобы ехать в командировку, приехал на своём КамАЗе забрать её из больницы. Как оказалось, не он один.

Появившаяся в дверях девушка выглядела бледной и осунувшейся, отчего её большие серо-зелёные глаза казались ещё больше. Не заметив его, она счастливо заулыбалась, когда от припаркованного невдалеке автомобиля отделился и направился к ней одетый в дорогой костюм мужчина. Он был явно старше, лёгкая проседь уже тронула на висках его чёрные волосы. Стогов принял бы его за её отца, если бы с недавних пор не был знаком с ним лично.

— Тоня! — окликнул её Андрей.

Она смутилась и с тревогой переводила взгляд то на него, то на мужчину. Наконец, бросив брюнету нервное «я сейчас», ухватила недоумевающего Андрея за руку и потащила в сторону.

— Тоня, что вообще происходит? — потребовал он, едва они отошли на приличное расстояние.

— Андрюш, ты прости меня, пожалуйста, — быстро-быстро залепетала девушка, виновато глядя ему в глаза. — Геннадий, — она кинула взгляд на ожидающего её у машины брюнета, — он мой любимый мужчина, понимаешь? Но он женат и всё никак не хотел уходить от жены. И тут ты, молодой, красивый, влюбленный. Я подумала, к тебе он точно приревнует и побоится меня потерять. А потом оказалось, что я беременна от него. Думала, ну вот оно, вот сейчас! Только ему ребёнок не нужен, у него уже есть двое. Дал денег на аборт. Вот я и решила, что выйду замуж за тебя. Но не вешать же на тебя чужого ребёнка! Кто же знал, что начнутся эти осложнения! Гена случайно узнал, что я здесь. Приехал, попросил прощения. Он нам квартиру снял в центре. Прости, Андрюш! Я вернулась к нему. Ты хороший парень, видный. Встретишь ещё свою девушку.

— Ты с ним? — потрясённый её признаниями, только и сумел выдавить он. — Но он же старый!

— Не такой и старый! И у него всё есть, понимаешь? Ну что у нас с тобой? Жить в деревне, во флигеле у твоих родителей? Работать за копейки медсестрой в местном медпункте? Да хоть и здесь в городе! А я нормально пожить хочу, сейчас, пока молодая!

Сколько он потом видел таких Тонь, когда, будучи уже адвокатом, участвовал в бракоразводных процессах! Юных красивых хищниц, желающих получить максимум выгоды из своей молодости и красоты! Для которых беременность от обеспеченного мужчины могла стать пропуском в счастливую безбедную жизнь, а ребёнок нередко становился разменной монетой при разводе, которым обычно заканчивались такие браки.

Сейчас он был ей даже благодарен, что всё в его жизни сложилось именно так. Вряд ли он добился бы того, что имеет, если бы тогда, пятнадцать лет назад, женился и обременил себя семьёй.

Но в тот день его трёхдневная командировка, так и не начавшись, завершилась в ближайшем баре. Там он бросил у обочины машину и впервые напился до беспамятства. Там его поздно ночью и нашёл отчим. Скандал был грандиозный! Отчиму, который работал с ним в одной автоколонне, пришлось задействовать все свои знакомства, давить своим авторитетом, заработанным не одним годом безупречной работы, чтобы добиться увольнения пасынка не по статье, а по собственному желанию.

Оглядываясь назад, Андрей мог с гордостью сказать, что сделал себя сам. Он переехал в большой город и поступил на вечернее отделение юридического факультета одного из ведущих вузов на юге России. Среди таких же, как он, простых ребят, он с удивлением обнаружил на курсе и тех, кого именовали «мажорами» — модное слово к тому времени уже прочно вошло в оборот. Курс оказался дружным и очень активным. Они участвовали во всех проводимых вузом мероприятиях, начиная от спортивных соревнований и заканчивая научными конференциями.

На третьем курсе Андрея заметил преподаватель по гражданскому процессу, по совместительству адвокат, и предложил стать его помощником. Это положило начало его пути в профессию. Неквалифицированные подработки грузчиком, экспедитором, разнорабочим остались в прошлом.

Юрий Павлович оказался мудрым наставником. Он научил своего помощника всему тому, чему не учат студентов юридических специальностей в вузах. Андрей считал, что именно благодаря Палычу, как его за глаза называли на факультете, он научился неплохо разбираться в людях. От него же Стогов узнал о тонкостях и хитростях профессии, да и чего греха таить, как виртуозно пользоваться пробелами весьма несовершенного на тот момент российского законодательства. После получения диплома об окончании юридического факультета Юрий Павлович помог своему помощнику получить статус адвоката.

Несколько лет назад Палыча не стало. После долгой болезни он умер от рака лёгких. Андрей очень переживал смерть своего наставника, ставшего ему близким человеком. Он до сих пор поддерживал отношения с его женой и всегда отзывался на её редкие просьбы о помощи.

–——–——––

* Советский телевизионный многосерийный фильм о создании и истории советской милиции.

К тому моменту, когда произошла его встреча с Ульяной, Андрей был убежденным холостяком и одиночкой. Он много времени посвящал работе, а в качестве отдыха предпочитал уединение.

Его друзья один за другим женились и создавали семьи. У всех он гулял на свадьбе и каждый раз отшучивался от вопросов, когда же, наконец, найдётся та, которая сможет окольцевать и его.

Он крестил их детей — Костик Новицкий был его крёстным сыном. Заводить же своих желанием не горел. Не то чтобы он был против, но ему нравилась его холостая жизнь, его налаженный быт и возможность, вернувшись домой после напряжённого трудового дня, спокойно провести время в одиночестве.

Андрей до сих пор не мог себе объяснить, что именно тогда в кофейне подтолкнуло его к знакомству с забавной девушкой, мысли которой он читал на её лице, как раскрытую книгу. Тогда он впервые нарушил своё незыблемое правило, которое завёл, ещё будучи студентом: не связываться, во избежание последующих проблем, с юными неопытными особами.

Девушка была очень хорошенькая и разглядывала его так, словно он был для неё самым желанным новогодним подарком. И он не стал отказываться от того, что само легко шло в руки.

Его небольшая провокация в момент знакомства удалась лучше, чем он ожидал: на рукопожатие и едва заметную ласку девушка отреагировала непередаваемым букетом эмоций — смущение, смятение, сомнение, восторг, желание светились в её выразительных карих глазах. Его поразили её реакции — такие яркие, живые и непосредственные! И ему захотелось встретиться с ней ещё раз, потом ещё и ещё. Он тогда не задумывался, к чему приведут эти отношения, учитывая большую разницу в возрасте. Но он считал, что был честен с ней, и не давал пустых обещаний.

По мере того, как он узнавал её, она нравилась ему всё больше. С ней приятно было общаться, и, несмотря на её наивность, она оказалась не глупа. У них были общие музыкальные и литературные пристрастия, но что было гораздо важнее — общие моральные ценности. В силу своего возраста и жизненного опыта он чувствовал себя иногда её наставником, и ему льстило, что она прислушивалась к его советам.

Как и любой здоровый мужчина в расцвете лет, он наслаждался молодым и красивым телом девушки. Её неопытность в любовных делах вынуждала его проявлять выдержку и терпение, усмиряя собственную страсть. Но открывать ей мир чувственных утех и ловить её первые восторги стало для него непередаваемым удовольствием.

А потом он стал замечать, как согретое её трогательной девичьей искренностью и теплом, что-то стало оттаивать в глубине его души. Что-то, давно задвинутое им на самые задворки сознания и там забытое. Оттаивало с болью, похожей на ту, которую он испытал в детстве, когда его, свалившегося зимой в овраг, отыскали и принесли в тёплое помещение, и когда стали гореть его задубевшие на морозе пальцы. Но, оттаяв, заставляло его жить и чувствовать с такой силой, что этот уже привычный и знакомый ему мир вдруг заиграл всем спектром своих ярких красок.

Он наслаждался их отношениями и старался гнать от себя мрачные мысли о том, что это первые сильные чувства Ульяны, и она ещё не успела повзрослеть, чтобы принять осознанное решение остаться с ним. И что однажды она предпочтёт ему парня ближе ей по возрасту. В то время как к Андрею приходило понимание, насколько эта девушка стала ему необходима. Он понял это с неимоверной ясностью, когда она сбежала от него, и он месяц топил в работе свою тоску по ней.

Несмотря на их интенсивную интимную жизнь, новость о беременности стала для него неожиданной. Конечно, Стогов понимал, что рано или поздно между ним и Ульяной возникнет вопрос о создании семьи и о ребенке. Но этот момент казался ему призрачным и далёким. Во всяком случае, он считал, что у него есть ещё несколько лет, пока она закончит учиться.

В первое мгновение ему захотелось, чтобы это была ошибка, а когда подтвердилось, что Ульяна беременна — вернуть, отыграть всё назад, чтобы следовать намеченному плану.

Сейчас, когда она ушла, бросив ему в лицо обвинение, что он не сдержал своего обещания и обидел её, он снова и снова мысленно возвращался к их последнему разговору.

Он со стыдом вспоминал, как обвинил её в неверности. Но он успел достаточно хорошо узнать её, чтобы понять: она тоже переживала их разрыв и была не из тех, кто при первой же возможности скачет по чужим постелям.

«Я же знаю, что это мой ребёнок, — размышлял он снова и снова. — Тогда почему? Что вызвало во мне этот иррациональный всплеск негативных эмоций?»

Он мог бы списать этот всплеск на давнюю психологическую травму, связанную с тем, что его в юности обманула любимая девушка. Мог бы объяснить это тем, что не готов довериться снова. Но он никогда не лгал самому себе.

Неприглядная же правда была в том, что его мотивы были сугубо эгоистичны. Было легко и приятно любить молодую девушку, наслаждаться её юным телом, её ласками и восхищённым вниманием, заботиться о ней — и вместе с тем не быть обременённым обязательствами. Будучи взрослым мужчиной, он вполне отдавал себе отчёт, что их комфорт и удовольствие закончатся с появлением между ними третьего — маленького человека, который потребует ответственности, заботы и внимания. Перспективы семьи, которые он обрисовал Ульяне, не устраивали не её, а его. Андрей не хотел менять свой привычный и комфортный для него образ жизни и хотел продлить его как можно дольше.

Ульяна тоже это поняла. Не поверила в его красивые и такие, вроде бы, правильные слова, продиктованные якобы его заботой о ней. В его памяти снова и снова всплывали её полные разочарования глаза. Он подвёл её, и в этом тоже была неприглядная правда.

Она же отказалась жертвовать собой и их ребёнком в угоду его, Андрея, комфорту. Малыш для неё оказался важнее всех удовольствий и беззаботного существования.

Одолеваемый в очередной раз такими раздумьями, он заехал к Новицким забрать необходимые ему документы.

— О, Стогов! Привет! — позвала его лениво покачивающаяся в тени на садовых качелях Лариса, едва он зашёл к ним во двор. Рядом в коляске мирно посапывала юная наследница Новицких. — Я тут недавно встретила Ульяну. Она сказала, вы с ней расстались.

— Лара! — предостерегающий окрик Игоря раздался одновременно с резким ответом Андрея:

— Тебе не кажется, что это не твоё дело?

— Не моё, — миролюбиво согласилась молодая женщина. — Только когда вы с Игорем поселили её в нашем доме и попросили присмотреть за ней и подружиться, это было моё дело! Да и ты мне не чужой человек, Андрей. И я не могу делать вид, что меня это не волнует. Девочка беременна!

Последняя фраза была адресована мужу, который открыл было рот, чтобы призвать жену к вежливости и такту, но после её слов закрыл и вопросительно посмотрел на Андрея. Он же в свою очередь пристально уставился на Лару.

— Ой, вот только не надо прожигать на мне дыру, Стогов! — угадала ход его мыслей Лариса. — Да я поняла, что она беременна, раньше, чем она сама! Слушай, я не знаю, что между вами произошло и почему вы двое решили расстаться, но ведь речь о малыше. Может быть, ради него будет правильно забыть о ваших обидах и разногласиях? Или хочешь, чтобы твоего ребёнка воспитывал чужой мужик, которого она приведёт тебе на замену?

Андрей не хотел. Он вообще не хотел допускать мысли, что у Ульяны когда-нибудь может появиться другой мужчина.

— Дядя Андрей! — подбежал к нему Костик, — подкинь меня до солнышка!

Стогов заулыбался, увидев крестника.

— Давай, парень, прыгай! — он протянул ему руки и несколько раз подкинул хохочущего мальчика вверх, а затем усадил себе на шею. И поймал выразительный взгляд Ларисы.

«Конечно, Лара права», — размышлял Стогов, сидя за рулём своего автомобиля. Его друг выбрал себе в спутницы умную женщину. Андрей всегда поражался тому взаимопониманию, которое царило между супругами Новицкими. Сам же он, если бы и решился создать семью, то только с ней, с Ульяной.

Он вспомнил свою поездку в Питер и своего однокурсника Павла Литвинова. И вынужден был признать очевидное: оба его друга были счастливы в браке со своими избранницами, а дети, хотя и требовали много заботы и внимания, не стали помехой их отношениям, а только укрепили их.

Андрей вдруг ясно понял, что Ульяна и есть его шанс, и что если сейчас он потеряет эту девушку, второго в его жизни уже не будет. Он развернул машину и направился в сторону студенческого городка.

Уже подъезжая к общежитию, в котором жила Ульяна, он подумал, что она давно могла уехать, а он опоздал со своим прозрением. К счастью, на вахте ему сообщили, что девушка у себя.

Стогов поднялся к ней на этаж и вдруг замешкался, не решившись сразу постучать в знакомую дверь.

— Войдите, не заперто! — раздался мелодичный девичий голос, и он вошёл в комнату.

Ульяна складывала вещи в лежащий на полу большой чемодан. Ему бросились в глаза её бледность и худоба. Но, увидев его, девушка побледнела ещё сильнее.

— Здравствуй, — тихо произнёс Андрей, не сводя глаз с её лица.

— Здравствуй, — ответила она настороженно.

— Уезжаешь? — он перевёл взгляд на наполненный вещами чемодан.

— Да, к родителям.

— Мы можем поговорить?

Она посмотрела на него с сомнением, словно раздумывая. Но всё же кивнула:

— Хорошо.

Ульяна

Сегодня я еду домой. В сумке билет на вечерний рейс, мятные леденцы и бутылка минеральной воды. А я, положив на пол раскрытый чемодан, собираю вещи.

Как и следовало ожидать, мамины слова оказались пророческими. Моей самостоятельности хватило едва ли на два месяца с момента неудачного знакомства Стогова с моими родителями, и теперь я, как блудный сын из библейской притчи, возвращаюсь в отчий дом с повинной головой.

Утренний токсикоз и установившаяся в городе сорокаградусная жара очень быстро истощали мои силы. До обеда мой желудок отказывался принимать что-либо, кроме тёплой кипячёной воды с выдавленной в неё долькой лимона. К обеду тошнота понемногу проходила, и я могла маленькими порциями есть обезжиренный йогурт вприкуску с сухарями. Я понимала, что так дальше продолжаться не может и, если не хочу навредить себе и ребёнку, пришла пора возвращаться к родителям, становиться на учёт и наблюдаться в женской консультации.

О том, что я еду домой и почему, я предупредила только Соню. Мы часто разговаривали с ней по мобильному. От неё же я знала, что мама беспокоилась обо мне и каждый раз интересовалась, не собираюсь ли я вернуться. Но до недавнего времени я утверждала, что у меня всё в порядке. Теперь же я не хотела огорошивать родителей новостями по телефону и решила, что будет лучше обо всём поговорить при встрече.

Заканчиваю собираться, когда слышится осторожный стук в дверь.

— Войдите, не заперто, — отвечаю, удивлённо гадая, кто бы это мог быть. Жизнь в пустом общежитии немного оживает только к вечеру, когда оставшиеся в городе студенты возвращаются с работы домой.

Сердце пропускает удар, едва я вижу, кто именно появился на пороге незваным гостем. Я бы слукавила, если бы сказала, что не представляла себе душными бессонными ночами, как он приходит ко мне, признаёт, что виноват, и просит меня вернуться.

И вот теперь он стоит передо мной, опершись спиной о дверной косяк, и прожигает меня сталью своих пронзительных серых глаз. По-прежнему самый красивый и желанный для меня мужчина. Любимый, но чужой, так и не ставший моим.

— Мы можем поговорить? — спрашивает мягко.

В голове роем проносятся догадки, о чём именно он хочет со мной говорить. Неужели, действительно, попросит вернуться? Признает, что не прав? А может, снова будет уговаривать сделать аборт?

— Хорошо, — произношу дрогнувшим голосом, опускаюсь на табурет у стола и жестом приглашаю его занять соседний.

Андрей по-прежнему не сводит с меня серьёзных глаз. Молчит. Наконец, произносит:

— Как ты себя чувствуешь? Ты очень бледная.

Усмехнувшись, качаю головой:

— У меня всё нормально. О чём ты хочешь поговорить?

Стогов осторожно берёт меня за руку:

— Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.

— Зачем? — горечь обиды пропитывает каждое моё слово. — Ребёнок ведь не твой!

Мужчина хмурится.

— Ребёнок мой, мы оба это знаем. Я… обидел тебя. Снова! — он привычным жестом взъерошивает волосы. — Я не хочу тебя терять, Ульяна. Если ребёнок — это твоё условие, чтобы остаться со мной, пусть будет так. Я не планировал детей. Во всяком случае, не сейчас. Но раз это произошло, обещаю, я всё сделаю правильно. Наш ребёнок родится в браке.

— Ребёнок — это не условие! — вскакиваю с табурета и в негодовании развожу руками. — Как ты не понимаешь! Ему нужны любовь и забота! Нужна нормальная семья!

Андрей аккуратно перехватывает меня за запястье и усаживает обратно.

— У него будет нормальная семья. И всё необходимое.

Поколебавшись, он продолжает:

— Послушай, я привык быть один и отвечать только за себя. Доверительные отношения с девушкой мне плохо удаются. И я признаю, что я для тебя не лучший вариант. Но ты нужна мне. Я готов на многое, чтобы ты была счастлива со мной.

— И тебя не пугают бессонные ночи, подгузники, обязанности, быт? — недоверчиво хмыкаю, припоминая ему его же слова.

— Меня беспокоит совсем не это, — устало улыбается Стогов. — Что, если однажды ты решишь, что всё это не для тебя? Что тебе есть, на что потратить свои молодые годы? Если какой-нибудь твой ровесник покажется тебе привлекательнее замкнутого интроверта, который старше тебя на целых шестнадцать лет? Но я готов рискнуть. Не уезжай. Останься со мной.

Остаться с ним. Разве не этого я всегда хотела? Он сильно обидел меня. Но вот сейчас он сидит передо мной и напряжённо всматривается мне в лицо, ожидая ответа. К чему ложная гордость? Да и не в ней дело. Вовсе не это заставляет меня сомневаться. Какие ещё тёмные грани его души я не успела узнать? Могу ли я довериться ему теперь, когда во мне ещё одна жизнь?

Стогов не торопит, ждёт. Считывает мои колебания, но молчит. Даёт время обдумать. Только я ощущаю на своей руке успокаивающее поглаживание его тёплой ладони, а память услужливо подбрасывает моменты, когда нам было хорошо вдвоём. Их было так много, этих моментов! А обиды… «Я не перейду твоих границ», — сказал он мне однажды. И я ему верю. Он не сделал ничего непоправимого, ничего из того, чего я не смогла бы ему простить. А с его тёмной стороной мы постепенно разберёмся и справимся.

И я решаюсь.

— Хорошо, я согласна, — произношу, глядя в его глубокие серые глаза, из которых после моих слов постепенно уходит напряжение.

Андрей подносит мою руку к своему лицу и прижимает ладонью к колючей щеке.

— Ульяна, — бормочет довольно. — Поедем домой?

— Поедем, — улыбаюсь я.

Стогов застегивает мой чемодан и катит его на выход.

В машине Андрей включает кондиционер, чем вызывает у меня блаженный вздох облегчения. Наконец-то можно хоть немного отдохнуть от летнего зноя! Ловлю на себе мягкий понимающий взгляд, в котором снова искрится любимая мной смешинка.

— Маме сказала уже? — тихо спрашивает Стогов, когда его тойота трогается с места.

— Нет ещё. Не хотела по телефону.

— Вместе скажем, — заявляет мужчина. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. В твоей машине так прохладно, что не хочется из неё выходить.

— Тогда заедем по пути в супермаркет.

Андрей паркует автомобиль на стоянке, интересуется, что мне нужно купить, оставляет меня внутри с работающим кондиционером и направляется в магазин.

А я незаметно уплываю в спокойный сон.

Не знаю, сколько проходит времени, но когда открываю глаза, обнаруживаю, что мы уже у дома Стогова, а мужчина откинулся на спинку сиденья и слушает негромко льющуюся из магнитолы инструментальную музыку.

— Идём? — предлагает, когда обнаруживает, что я проснулась.

Вытаскивает из багажника чемодан и большой пакет с покупками и направляется вместе со мной в подъезд.

В квартире Андрей отправляет меня в спальню переодеваться, а сам идёт в кухню разбирать продукты. Я же обнаруживаю в шкафу пустые полки, с которых смела свои вещи, когда уходила. На них только аккуратно сложенный шёлковый халат и рядом мужская футболка, которую я обычно носила у него дома. А когда отправляюсь в ванную комнату мыть руки, замечаю стоящие там свои баночки и тюбики. Как будто Стогов ждал моего возвращения.

Добравшись, наконец, до кухни, с изумлением гляжу на обеденный стол, превратившийся после того, как Андрей выложил на него свои покупки, в наглядное пособие по здоровому питанию.

— Я позвонил Ларе Новицкой, спросил, что нужно беременным, — невозмутимо поясняет мужчина на мои поползшие вверх брови. — Она посоветовала приготовить тебе овощной суп, но это займёт некоторое время. Завтра тебя посмотрит её врач. Она вела обе беременности Лары, а теперь будет вести твою. Чему ты улыбаешься? — подозрительно прищуривается и смотрит на меня.

— Ты сейчас похож на маму-наседку, — не удерживаюсь от того, чтобы немного подколоть его.

— Малышка, — усмехается Стогов, — иногда мне кажется, что я готов быть для тебя кем угодно, если это сделает тебя счастливой рядом со мной.

— Ты? — недоверчиво хмыкаю, — Вот уж не верю!

Вечером Андрей устраивает меня в своей кровати.

— Если хочешь, я могу уйти на диван, — предлагает он.

— Нет, останься со мной, — возражаю, удерживая его за руку. Он нужен мне не меньше, чем я ему. И я хочу каждое утро просыпаться рядом с ним, в его тёплых родных объятиях.