(Не)пара

Глава 12. Доброе утро

Лиза

— Доброе утро! — улыбается Савельев, раскрыв руки, после того, как выпроводил сестру из квартиры.

— Да уж… Доброе.

Доброго в этом утре практически ничего. Потому что, во-первых, я не собиралась оставаться на ночь, что уж там, я и трахаться с Савельевым не собиралась! Во-вторых: нас голых и спящих застукала сестра Артёма, что тоже никак не вписывается в понятие «доброго» утра, и, в-третьих, мы проспали на пары, а на телефоне уже семнадцать пропущенных от мамы, восемь от Лиски и ещё столько же сообщений от неё же.

По содержимому смс понимаю, что перед мамой меня отмазали и в её глазах я сейчас примерная дочь, сидящая на парах, а телефон у меня просто разрядился, когда я вчера, ночуя у Лиски, уснула и забыла поставить его на зарядку.

В целом мама нормально относится, если я где-то долго гуляю, не контролирует и не проверяет, правду ли говорю, но предпочитает знать, где её дочь, чтобы банально не волноваться.

А твоя дочь, мам, весь вечер трахалась с хоккеистом, который её бесит, не волнуйся, все хорошо.

Отправляю Лиске сердечки, чтобы выразить благодарность и сообщить, что я жива. Потому что у нее паника о том, где я есть, уже чуть ли не сильнее, чем у мамы. Лиска спрашивает в смс, где меня носит, но я пока не готова отвечать, потому что все время, что я сижу в телефоне, на подушке рядом уже снова сопит Артем, закинув мне на грудь руку. Устроился, молодец какой.

— Савельев, вставай, — рычу и пихаю его в бок. Только что выгонял из квартиры сестру и стоял улыбался, а теперь спит. Ну что за человек? — Артем, вставай, блин, мы на пары опоздали!

— Гаврюш, мы уже опоздали, лежи, пожалуйста, — говорит он, не открывая глаз, и одной рукой сгребает меня в охапку, прижимая к себе спиной.

Точно как во время секса…

Господи! Если от каждого воспоминания внутри меня будут вспыхивать искорки возбуждения, то я буду получать оргазм не то что без проникновения, без прикосновения! Это какое-то издевательство: я на секунду вспомнила, что он творил со мной вчера вечером, а сердце уже пустилось в такой дикий пляс, что даже руки задрожали.

— Гаврилова, ты очень громко дышишь, — рычит Савельев, прижимая меня ещё крепче к себе, хотя крепче-то уже и некуда!

Лежу голая, вообще-то, впритык к такому же голому Артёму — выгонять сестру он бегал, завернувшись в одно из одеял, — и пытаюсь понять, как вообще докатилась до происходящего. Как все вышло? Я же его терпеть не могла. Не могу. Не могла. Не важно! Бесил меня всегда Савельев, как так вышло, что я прониклась какими-то чувствами и пришла к нему предложить помощь, а в итоге предложила себя?

Интересно, уже могу считаться легкодоступной девицей? Думаю, нет. Секса у меня очень давно не было, да и с Артёмом мы, слава Богу, не вчера познакомились. Да и на самом деле Савельев такой сексуальный козлина, что устоять было почти нереально.

Ладно. Пора выбираться из-под этой длинной тушки, собираться и валить поскорее, потому что утренние обнимашки меня даже немного смущают. Потрахались — разбежались. Всем спасибо, все свободны.

— Выпусти меня, блин! — он такой огромный и тяжёлый, что вылезти самостоятельно у меня не получается. А он реально спит! Причём спокойно, посапывая где-то у меня над головой, как будто так и надо. — Савельев, мне домой надо.

— Тебе не надо домой, ты как будто бы на парах.

И… Блин! Я же и правда как будто на парах. Приду раньше, мама увидит — а у нее сегодня выходной, как назло, — начнутся вопросы. Кому оно надо? Мне не надо.

— Значит, я пойду куда-нибудь, не у тебя же мне оставаться в конце концов!

— Почему? — Савельев удивляется так искренне, что я даже сама зависаю на секунду, реально думая, а почему же?

— Савельев, не тупи, пожалуйста, просто выпусти меня, и всё.

Почему… Да потому что это что вообще такое? Лежим, прижимаемся друг к другу, как будто это все что-то значит. А оно не значит! И значить не должно. Переходить какие-то грани (как будто мы их не все ещё перешли) нельзя. Секс сексом, а бесить меня Савельев не переставал.

Он ослабляет хватку, и я кое-как пытаюсь выкарабкаться из-под него, но вдруг меня прижимают руками к постели, укладывая на живот, и… Боже.

— Думать головой надо, Гаврилова, когда без трусов передо мной так задницу оттопыриваешь, — шепчет он на ухо, и я снова чувствую этих идиотских бабочек в животе.

Да чтоб тебя!

— Я не виновата, что ты вчера их выкинул черт знает куда, а потом мы уснули! — я пытаюсь держать себя в руках, чтобы не выдать дрожь в голосе, но, кажется, Артем меня насквозь видит, потому что его усмешка звучит как абсолютное издевательство.

— Гав-ри-ло-ва… — шепчет он по слогам, упираясь губами мне в затылок, и проводит кончиками пальцев по спине, вызывая такие дикие мурашки, что я в ту же секунду расслабляюсь, не понимая, что вокруг нас происходит, и есть ли вообще мир за пределами этой постели. — Я снова хочу тебя.

Твою ж…

Это незаконно. Делать это со мной, говорить так, смущать меня, в конце концов. Незаконно. Я подам в суд за чрезмерную сексуальность, доводящую до греха!

— Монетку бросать будем? — он снова шепчет, и я понимаю, что даёт мне время подумать. И если откажусь, то наверняка отпустит.

Это подкупает слишком сильно, так делать нельзя. Он не набрасывается на меня маньяком, он на самом деле даёт право выбора, что в наше время удивительная редкость, особенно среди студентов, особенно среди таких, как Артем. Обычно бабники вроде него тащат девчонок в постель, не спрашивая согласия, не рассчитывая на то, что девушка в какой-то момент по какой-либо причине может передумать.

А Артем спрашивает. Более того, он сначала откровенно говорит о своих желаниях и уже потом даёт выбор, оставаться или уходить.

И если он такой обходительный в этом смысле со всеми, то в целом я понимаю ажиотаж девчонок вокруг него.

Потому что ты не чувствуешь себя использованной. Хорошенько оттраханной — да. Но точно не использованной. А если учитывать то, сколько времени он уделяет, чтобы удовлетворить партнёра…

У меня не остается другого ответа на его вопрос. Потому что плевать мне на мораль, если я снова хочу его.

— Беру решку, — отвечаю, повернув голову к нему, и уже через секунду я мычу от удовольствия, когда губы целуют шею и спину, а руки сжимают бедра. Он не резкий сегодня, как это было вчера, и даже не такой дикий. Он… Осторожный? Не знаю. За пеленой возбуждения мне сложно понять, что происходит. Просто дико приятно, даже голова кружится от сумасшедших эмоций.

Артём не спешит вставать и идти к тумбе за презервативом, не торопится в принципе ни с чем, он… Он касается пальцами, губами все так же целуя кожу на шее. Касается осторожно, медленно проводя по клитору и половым губам, кажется, проверяя мою отзывчивость.

И я отзываюсь. Потому что внутри уже лава кипит, потому что огонь такой силы, что даже больно.

Он вводит в меня сразу два, но боли и дискомфорта нет: я так сильно возбуждена, что естественной смазки хватает с лихвой.

Но эти руки… Ещё одно незаконное, за что легко можно подать в суд.

— Черт, Савельев! — прогибаюсь в пояснице и поджимаю пальцы на ногах — хорошо неистово. Он двигает пальцами, сгибая их, а у меня внутри все в ритм его руке сжимается, посылая под веки искры.

Всхлипываю, чуть ли не хнычу, потому что то, что он делает — слишком. Слишком остро и приятно, слишком невероятно. В секунду мне кажется, что я снова сплю и что это очередной плод моей дурной фантазии, но нет. Все реально настолько, что сильнее некуда, потому что…

Потому что вторую руку Артем ставит у моего лица, опираясь на матрас, и я залипаю на его пальцы, понимая, почему же мне настолько хорошо.

— С такими пальцами и член не нужен… — выдыхаю, тут же громко застонав от новой манипуляции руками.

— Не говори так, Лиззи, он может обидеться.

Он натурально надо мной смеётся, пока я тут распадаюсь на атомы в его постели. Это невыносимо. Я не понимаю, что он творит своими руками, но хорошо настолько, что даже плохо.

Волны внизу живота накатывают все чаще и интенсивнее, от возбуждения я прогибаюсь ещё сильнее, чуть ли не стоя на четвереньках, пока этот змей-искуситель доводит меня до сумасшествия.

Хватаюсь за руку, которая опирается на постель рядом с моим лицом, и в порыве мощной волны оргазма, переплетаю пальцы, выкрикивая имя Савельева.

Это точно невыносимо. Какой-то сюр, бред, чья-то игра. Не бывает так хорошо, правда не бывает!

— Ты в порядке? — спрашивает Артём, замечая, что я лежу без движения уже пару минут.

В порядке ли я? О. Я даже не знаю, как описать свое состояние.

— А ты? — поворачиваюсь, нахально улыбаясь, и натыкаюсь на прищуренный взгляд и хитрую улыбку. Пальцы — это прекрасно, конечно, но даже с оргазмом это больше похоже на прелюдию.

— Хочу сходить в душ. Если ты устала, я пойду один.

И он снова даёт мне право выбора, окончательно добивая своей заботой.

Через пару секунд я, после посланной ему улыбки, болтаюсь на плече Артема по пути в ванную.

— А если ещё и срач поможешь убрать, то я тебя до самого дома довезу, — говорит, закрывая за нами дверь в ванную.

Это сумасшедший день.

Но он нам подходит. Потому что мы сумасшедшие.

* * *

Егор

Сколько времени я бегал за Неженкой, чтобы сейчас чувствовать себя абсолютно счастливым? Все её отказы компенсируются красивой улыбкой и сладкими поцелуями, которые мне дарит эта нежная малышка.

Давно мечтал, что приеду к ней утром и она сядет в машину без лишних слов. А она не просто садится теперь, а ещё обнимает перед этим, целует сладко и улыбается, нос свой веснушчатый морщит.

Влюбился, как сопливый подросток, и ничего поделать с собой не могу. Да и не хочу. Зачем? Неженка моя теперь, только жить и радоваться осталось.

Утром она не могла дозвониться до подружки своей, панику разводила, что та пропала куда-то, но перед мамкой мелкую отмазала, настоящая подруга. А я не знаю, как сказать ей, что коротышка вчера к Саве поехала и, видимо, там и осталась. Я, вроде как, обещал мелкой молчать, и так про план завоевания Неженки проболтался, за что получил.

Слава Богу, нашлась пропажа на второй паре, Алиса успокоилась и не хныкала больше, что ту убили и в лесу закопали. Я ей говорю, что не могли закопать, дубак на улице, земля промерзла, а она опять хныкать. Женщины…

После последней пары иду в аудиторию к своей маленькой, она пока вещи сложит, я успею уже двадцать раз туда-обратно сбегать. Хочу сюрприз ей устроить, а то у нас нормального свидания то и не было до сих пор. То, что мы чувства обсудили в машине у меня — не считается. За девчонкой ухаживать надо, а то все мои попытки ее завоевать можно будет выкинуть на свалку.

— Его-о-ор, — улыбается моя ненаглядная и выбегает навстречу, сразу обнимая. Ну точно Неженка. Ластится, как кошка, постоянно, а я и рад, что не сторонится меня. Я бы вообще не отпускал её никогда. Жалко только, что курсы у нас разные и учиться вместе никак не выходит. — Привет, — тянет смущённо, когда я при всех ее в губы целую. Стесняется, дурочка моя. А я не стесняюсь. Пусть все знают, что прелесть в надёжных руках.

Неженка видит, как пара девчонок из её группы смотрит на нас, и опускает глаза. Ну да, было дело, не сложилось у меня ни с кем из них, но зачем прошлое ворошить?

— Идём отсюда, — увожу её за руку из аудитории и крепко обнимаю. Одеваемся в верхнюю, ещё пару раз успеваю своровать поцелуи с пухлых губ, и идём на улицу, чтобы уехать уже наконец. — Как день прошел?

— Без Лизки скучно, — хмурится прелесть и открывает телефон, тут же выкатив глаза. — Глянь!

На сторис у мелкой она с Савой в лифте кривляются в зеркало стоят. Ну даёт, сама себя спалила.

— Интересно, где это они… — думает вслух.

— Это лифт в доме, где Сава живёт сейчас.

Неженка глаза округляет, а я прикусываю язык. Ну все, меня эта мелкая только с костями сгрызет теперь. Надо Саве сказать, чтобы держал ее покрепче, если без друга остаться не хочет.

Малышка строчит Лизе, та почти напрямую говорит, что всю ночь у Савы пробыла, и я чуть не присвистываю: давно пора было. У Савы на дерзких вроде неё сразу встаёт, а тут ещё и недоступная попалась, вообще прелесть. А если она в него не встрескается, чтобы не скулить потом о разбитом сердце, то точно все как надо у них будет.

Сава не переносит тех, которые на шею вешаются и сами в койку прыгают. Он дело делает и прощается, а они потом смс-ками и угрозами достают. И если я, как Неженку увидел, сразу понял, что влюбился, то у Темы с этим все явно сложнее пройдет.

— Как думаешь, будут встречаться? — задаёт вопрос Алиска. Она так поглощена перепиской с подругой и вообще всей этой темой, что даже не видит, что мы мимо дома давно проехали.

— Если оба вытерпят характеры друг друга и не разойдутся на стадии, когда осознают чувства, то да.

— Так странно… Вообще не думала, что они переспят так быстро. Хотя у них такие искры, что неудивительно. А куда мы вообще едем? — наконец-то обращает внимание Неженка.

— Мы едем в кино, — улыбаюсь, когда вижу, как радостно начинают светиться глаза куколки. — Потом в кафе. Гулять пока холодно, поэтому так.

Она радуется, мы болтаем, и тут на телефон приходит сообщение, без задней мысли прошу Неженку глянуть, что там пришло, потому что скрывать мне от нее вообще нечего. Она читает вслух.

Савельев: Я знаю, что это ты дал ей адрес. Чувак, отвечаю, это лучшее, что ты мог сделать в жизни!

— В смысле ты адрес дал… — шепчет Алиса и разворачивается ко мне лицом. — Ты все это время знал, где она?! Пока я места себе не находила?

Когда-нибудь я научусь скрывать то, что стоило бы скрывать.

— Неженка, только не ругайся…

* * *

Лиза

Алиска ржёт надо мной, а я пишу ей и краснею, сама не веря в происходящее. Я, наверное, сторис с Артёмом выставила только ради того, чтобы с Алисой все обсудить, пока на расстоянии, чтобы потом при встрече уже не чувствовать себя так неловко.

Она спрашивает, из-за этого ли я не пришла на пары, и я отправляю только смайлик, не говоря ни слова. Знаю, что подруга поймет, сколько всего скрыто в этой улыбочке, она всегда понимает.

Савельев везёт меня домой, как и обещал. Мы приняли вместе душ — я даже не буду вспоминать, как это было, иначе из своего пуховика вытеку огромной лужей, — а потом я всё-таки помогла ему убрать срач, потому что «Меня Ксюха точно из квартиры выгонит».

Пока убирались, я понаглела и задала пару вопросов по поводу квартиры и жизни с сестрой. Или, как выяснилось, уже без сестры, потому что она к мужу переехала. Вообще странно, почему она сразу с мужем не жила… Ну да ладно. Как оказалось, у Артема очень сложные отношения с мамой как раз из-за хоккея, куда его в три года привела бабушка. Она с самого детства против этого увлечения и считает его пустой тратой времени. Мама Савельева хочет, чтобы он бросил хоккей и работал в юридической компании отца. Собственно, именно поэтому Тёма и учится на юриста, потому что иначе он был бы вообще самым неугодным в мире ребенком.

На самом деле, грустно! Каким бы гавнюком Савельев ни был, играет он наверняка хорошо. Просто так капитаном его бы не взяли, да и это уже не просто хобби, это работа, за которую он получает деньги.

Ну. Получал, пока из команды не выгнали.

Мне сложно переварить эту информацию, потому что с мамой мы подруги и вообще она у меня самая самая. Поддержит все тупые идеи, даст совет и погладит по голове, пока я буду плакать. А мама Артема… Не знаю. Мне очень странно.

Короче, Тёма вроде и через гордость переступить не может, чтобы в команду просить вернуться, но и боится, что мама узнает, и тогда от фирмы отца точно не отвертеться.

После такого неожиданно откровенного рассказа я поняла, что моё предложение помощи было действительно нужным ему самому. Он бы не взял себя в руки, продолжал бы бухать и спускать свою жизнь в унитаз, а теперь он мой тренер, прости Господи, у него есть ответственность, точно пропускать ничего не будет.

Тренироваться мы, конечно, ещё вчера начали… Да так, что все мышцы болят.

И после уборки Артем, как и обещал, повез меня домой. И я бы вряд ли доехала сама, надо было бы вызывать такси. Потому что мышцы в шоке, спать хочется, а ещё усталость такая, как будто я три вагона ночью разгрузила, а не… Ну да ладно.

Переписываюсь с Лиской, радуюсь, что они с Колосовым едут на адекватное свидание, и не замечаю, как машина подъезжает к моему подъезду.

— Приехали, Гаврилова, — говорит Артем, и я чуть не подпрыгиваю от неожиданности. — Завтра после пар на тренировку пойдем, так что форму с собой сразу возьми.

Я уже пожалела, что ввязалась в это, спасибо-пожалуйста. Форму… Это же и напрягаться придется, да? И пресс качать?

— Ладно, — выдыхаю и выхожу из машины, стараясь не хлопать дверью, потому что этот же меня с потрохами сожрёт за такую крутую тачку и не поморщится.

Иду домой и радуюсь, что мы так спокойно отреагировали на все произошедшее и мирно разошлись. Потому что секс не всегда означает любовь до гроба, и порой лучше не придавать ему никакого значения, чтобы не рушить дружбу и всё остальное, чего у нас с Савельевым нет. Не рушить…. Не рушить те доли адекватности, которые есть в нашем общении, вот!

Поднимаюсь наверх, открываю дверь, ненавидя пятиэтажки за то, что в них нет лифтов, а ходить до четвертого как-то не очень весело, и сразу натыкаюсь на странный взгляд мамы, которая пришла к двери, пока я копалась ключами в замке.

Оправдываться надо сходу. Быстро, резко, без права на ошибку. Чтобы заболтать её и не дать начать расспрашивать обо всем, иначе сказать мне будет нечего.

— Мам! — начинаю разговор и избавление от сотни слоев одежды одновременно, отвлекая внимание. — Прости, пожалуйста, что не предупредила. Мы как-то загулялись с Лиской, и телефон сел, потом к ней пришли, я уснула, а утром проспали, и на пары бегом. Но я жива, видишь, все хорошо!

Разматываю шарф, отворачиваюсь, чтобы положить его на верхнюю полку, и слышу, как мама хохочет. Она и так всю дорогу стояла, оперевшись на стену, жуя яблоко и подозрительно щурясь, а теперь и вовсе смеётся.

— Дочь, скажи честно, ты лесбиянка и вы с Лиской пара?

— Чего? — выкатываю глаза. Нет, я, конечно, ничего против таких пар не имею, да и Лиску люблю, но всё-таки нет. — Мам, ты чего? Я же сто раз у нее оставалась.

— Но с засосами от нее первый раз вернулась, — опять хохочет мама, и я, ошарашенно открыв рот, подбегаю к зеркалу и пытаюсь максимально рассмотреть, что у меня там сзади. И да! Сзади, слева, на шее и чуть ниже красуется россыпь небольших, но очень заметных засосов. Мать твою… Я его убью.

— Мам, это утюжок! — пытаюсь выплыть, хотя мама не собирается на меня кричать, просто мне самой неловко.

— Ты им не пользуешься, — пожимает плечами, откусывая яблоко.

— Натерла на физре.

— Неправдоподобно.

— Нет, мам, я не лесбиянка, — выдыхаю. Сдаюсь. По лицу вижу, что про Лиску тоже, естественно, шутка была.

— Как зовут?

— Артем, — краснею, бледнею, медленно продвигаюсь к входу в свою комнату, пока мама улыбается, не переставая надо мной потешаться.

— Красивый?

— Нормальный!

— А в постели как? Хотя не отвечай, вижу, что ты довольна, — мама натурально с меня ржёт, когда я убегаю в комнату, и кричит вдогонку: — Делай что хочешь, только учёбу не прогуливай больше!

Я. Его. Убью.

Открываю мессенджер, печатая так быстро, что суставы в пальцах даже хрустят.

Лиза: Савельев, чёртов ты вампир, я убью тебя!