(Не)пара

Глава 9. Кексы

Лиза

Набираю сообщение уже пятый раз и пятый раз стираю: думаю, что все это зря. Хотя… Это всего лишь благодарность за помощь на крыльце, когда у Антона крышу снесло. Но это же Савельев. Он наверняка как-нибудь тупо отшутится или вообще пальцем у виска покрутит, что я полезла со своим «спасибо». А ещё зазнается. Хотя куда сильнее-то?

Ладно.

В чем смысл молчания? Я давно решила, что напишу. Подходить в универе и говорить «спасибо» лично я точно не готова, а вот на короткую смс-ку храбрости наверное наберусь.

И когда я вообще стала такая… Такая! Я же Гаврилова, я все могу и ничего не боюсь, кроме лютых морозов.

Открываю переписку, не обращая внимание на бешеный стук сердца. Что происходит… Почему я так реагирую?

Да потому что это Савельев. От него чего угодно ожидать можно, и я уже перестала понимать, когда он помогает мне и ведёт себя адекватно, а когда возвращает свою надменность и усмешки. Бесит.

Отправляю сообщение и быстро закрываю диалог, хватаю планшет и открываю эскиз татуировки: заказчику обещала выполнить до конца недели. Но телефон вдруг щёлкает, и я перевожу дух, прежде чем открыть мессенджер.

Лиза: Спасибо за помощь.

Савельев: Я бы убил его, если бы он доломал твою руку. Это почти моя ответственность, дело чести её долечить.

Ты смотри какой… Дело чести у него. А кто сразу после моего падения говорил, что его вины тут нет? Я не придумала это себе, я после тех слов ещё больше ненавидеть его стала. Сам на лёд вытащил, сам же открестился от проблемы.

Правда лекарства оплатил…

Лиза: Лучше бы твоим делом чести было не вести себя по-идиотски).

Савельев: Много хочешь, дамочка)

Лиза: Действительно, что-то я разошлась. Ладно. Тогда просто спасибо.

Савельев: Не обижай больше взрослых мальчиков, если не хочешь испытывать их гнев на себе.

Интересно… Это он о себе или о ситуации с Антоном? Не знаю. Звучит как-то глупо. Да и это «взрослых мальчиков» тоже. Антона взрослым я точно назвать не могу. Как минимум не психологически.

Лиза: Пока моя рука болит, кажется, у меня есть защитник, так что можно пообижать немного:)

Лиза. Мать. Твою. Гаврилова.

Что я творю? Нет, серьезно. Что за чушь пишу? Человек свою надменность спрятал, на друга наорал из-за руки моей, а я такое несу…

Это Савельев ещё не знает, что я Антона поцеловала, чтобы избавиться от первого в своих снах. Достал потому что, сил никаких. Вот же приставучий.

Савельев: Когда-нибудь ты получишь за свой длинный язык.

Лиза: Длинный язык — это не плохо.

Савельев: Глубокая глотка тоже хорошо, только пользоваться надо правильно уметь.

Лиза: Придурок.

Савельев: Спокойной ночи, полторашка. Руку намазать не забудь.

Лиза: Хорошо, пап.

Савельев: Ты сделала несколько ошибок в слове «папочка»;)

Лиза: Не дотягиваешь до папочки ещё, Савельев) спокойной ночи.

Закрываю диалог и ловлю себя на мысли, что сижу как дура улыбаюсь. Спасибо хоть не покраснела. Такие шутки для меня норма, но вот с Савельевым… Обычно моя вражда с парнями в школе заканчивалась либо дружбой, либо дракой. Драться с Артёмом я не хочу, он такая дылда, что я даже в прыжке до его лица не достану. А дружить… Не хочу загадывать, потому что случается в жизни всякое, на самом деле. Ещё и Алиса с Егором скоро вместе будут — помолимся, — а значит, этот двухметровый вечно рядом ошиваться будет, общения никак не избежать.

Боги…

Вот чует моя пятая точка, что влипла я по самые уши. Только не пойму пока, во что именно.

* * *

Антон целует меня, зарываясь пальцами в волосы, и я медленно отвечаю на поцелуй, опустив руки на его плечи. Трепета в груди нет, сумасшедшего желания тоже, но этот поцелуй кажется правильным.

Сквозь сон ощущаю радость, что Савельева таки сменила Антоном, хотя после поступка и второго видеть не очень хочется, но план сработал, а значит, все жертвы были не напрасны.

Это третьего целовать, чтобы и от Антона избавиться?

Его руки опускаются на мою талию, я провожу пальцами по мышцам рук, а потом…

А потом приходит Савельев. Точно как у универа отталкивает от меня Антона, перекидывает меня на плечо, уносит в раздевалку, мы целуемся, и…

— Лиза, будильник уже десять минут звонит!

Подскакиваю от громкого голоса мамы и дрожащими руками выключаю орущий на ухо телефон.

Закрываю глаза. Выдыхаю.

Избавилась, блин, от снов с Савельевым…

* * *

Артём

Уплетаю кексы и радуюсь, что сестрёнка, когда нервничает, становится заядлым кулинаром. На самом деле замахался жрать в столовках: то в универе, то в ледовом. Не кормит меня женщина почти никогда, а тут такой праздник: целая кухня сладостей. Не мясо, конечно, но тоже пойдет.

Рассказывает мне, как вышла замуж за босса по договоренности, и я чуть не давлюсь этим несчастным кексом: насколько редко мы общаемся, что я пропустил момент ее замужества, пусть и липового? Мы всегда были близки, особенно когда я вышел из подросткового периода и перестал быть самым ужасным братом в мире.

— Мне просто кажется, что так от нашего соглашения выиграю только я. А ведь оно задумывалось как взаимовыгодное, — наконец-то подбираю челюсть с пола от заявлений и включаюсь в диалог, хотя глаза все ещё на выкате.

— Ну так и в чем проблема? В соглашении же есть результаты, к которым вы должны прийти?

— Ага, — кивает. — Только есть еще одно но: я не знаю, смогу ли вынести все, что произойдет, если предложу ему не разводиться. Его семейство меня со свету сживет.

Можно подумать, наше семейство лучше. Наша мама (папы у нас разные) сама кого хочешь сожрёт. Не зря же я у сеструхи живу. Матушка упёрлась, что хоккей надо бросать и работать в компании отца. А я не хочу. Я с детства играть обожаю, до капитана дожил, деньги за это получаю. Что ей вечно не так?

Короче, на волне скандалов я и свалил из дома, благо, было куда. Надеюсь, Ксюха не сильно расстраивается из-за вынужденного сожителя. Пока других вариантов у меня правда нет.

Так что наговаривать на семейство босса, когда у тебя своё не лучше — идея так себе.

— Не вижу в этом минусов: квартира мне достанется. Ты ж аренду наперед платишь, — ржу и запихиваю в себя четвертый по счету кекс. Не сестра, а золото кулинарии. Надо всё-таки попросить мясо пожарить. — Слушай, если серьезно, то ты ведь и в первый раз согласилась, зная, что там за семейка. А раз уж ввязалась в дело, то нужно доводить его до конца и нести ответственность.

— Откуда в тебе ума столько? — спрашивает удивлённая моими речами Ксюха. А я что? Я на все лекции хожу, ещё и не так разговаривать умею. Не все спортсмены тупые, хотя, глядя на мою команду… Ладно.

— Да там девчонку одну на лёд выкатил, чтобы побесить, а в нее жиробас въехал, так она руку ушибла, теперь ходит скулит по универу, а я ей таблетки вожу. В общем, несу ответственность.

— Понравилась тебе? — спрашивает Ксюха, и я снова чуть не давлюсь кексом. Ага. Понравилась. Мы же в детском саду. Или, по её древним меркам, сейчас все друг другу нравятся?

— Пойдет, — отмахиваюсь от сестры, не желая продолжать разговор. Мы хоть и близки с ней, но о желании закрыть рот этой истеричке с перебинтованной рукой очень интересным способом я рассказывать не буду.

Зачем вообще решил об этой мелкой рассказать? Сто процентов из-за той ночной переписки странной. Забила мне голову, вот и лезут мысли. До папочки, говорит, не дорос. А она до роста восьмиклассницы не доросла, и ничего, живёт же как-то.

Не девчонка, а вагон проблем. Склад сарказма. Полтора метра неуклюжести. И вроде мелкая, как мышь полевая, а наглая, как царь зверей. Надо было мне её на том льду тронуть… Сколько раз зарекался не связываться с проблемными, сколько раз…

Перед выходом из дома Ксюха вручает мне целую гору кексов, не слушая отказов. Накормишь, говорит, свою команду. А они кривые и сонные такие, что я бы их энергетиками с утра до ночи кормил, но точно не кексами. Ладно. Колоса угощу, а тот пусть с любовью своей поделится. И надо было ему втрескаться в лучшую подругу этой полторашки… Вечно же рядом вертеться будет, общения точно не избежать.

Вот чует жопа моя, что влип я с этой историей. Только во что конкретно, пока понять не могу.

* * *

Лиза

Я теперь вообще не хочу ходить в универ. Как избавиться от этих снов, если даже поцелуй с левым мужиком не помог? Более того, все стало намного… жарче? Ну спасибо. Мне что, его надо убить, чтобы сниться перестал? А если в виде зомби приходить начнет? Или демона… Ну нет, такого счастья мне точно не надо.

Собираюсь через силу — когда уже эта неделя закончится? Желания жить просто нет. Раньше в универе было куда проще, пока эти хоккеисты не появились на горизонте. Теперь и Лиска постоянно грустная, и мне прохода нет. Один деловой с высоты птичьего полета смотрит как-то странно, другой вообще униженный теперь меня ненавидит. Надеюсь, хотя бы план с Колосовым сработает и он будет мне благодарен, иначе трёх здоровенных ненавистников я просто не переживу. Я же маленькая и хрупкая, куда мне столько?!

Все достало. Хоккеисты эти несчастные, то, что Лиска грустит, учеба достала, сны достали, зима достала! Не успела выйти из дома, сразу шлёпнулась, хорошо хоть не сломала себе ничего, а то с одним ушибом проблем выше крыши.

Зачем решила Колосову помогать? Ехала бы сейчас в удобной машинке с подогревом сидений и горя не знала. Нет, надо было стать купидоном. Лиску люблю больше своего комфорта, вот пусть ценит!

Кое-как добираюсь до дома подруги, чудом не разбившись за те три раза, что успеваю рухнуть. Нежнова выходит ко мне грустная, задумчивая, а я чуть не верещу от счастья: работает план! Ради такого и на льду упасть не жалко, что уж там.

— Лис, закажи лето, я не выдерживаю, — целую подругу в щёку и тут же хватаюсь за руку, снова чуть не упав. — Видишь? Сил моих нет!

— Ну, позвони Савельеву, пусть отвезёт тебя, — Лиска пожимает плечами и хитро улыбается. Конечно же, она видела всю переписку с Артёмом, потому что кто не скидывает смс-ки от мужиков лучшим подругам? — Твоя рука ведь его ответственность, или как там?

— Позвони Колосову.

— Забыли Колосова, хватит о нем, — улыбка с лица Лиски тут же пропадает, и купидон в моей голове танцует от счастья ламбаду. Главное не выдать себя, иначе подруга убьет меня раньше времени.

— Что случилось?

— Да ничего! — она взрывается, а я радуюсь. Точно знаю, что скоро буду выслушивать слезливую речь о первом сладком поцелуе. Ну ладно. На самом деле, у этих двоих не было другого шанса. У них из разряда «розовых соплей» все будет. Отношения, которые я ненавижу, но которые хочет моя подруга. И как бы меня ни бесили все хоккеисты, я точно знаю, что Егор — тот самый парень, который сделает мою дурашку счастливой. А я потерплю, не страшно. — Только говорить, что какие-то там чувства есть, он первый, а как отказала пару раз, так все, прошла любовь. Не зря я ему не верила, он же бабник обыкновенный! Не дала по первому зову, так он сразу лапки сложил. Посмотришь, сегодня уже с другой тусоваться будет. А мне такое не надо. Видишь? Говорила же, что он такой же, как все.

— Что-то я не вижу радости на твоём лице. Ты же так хотела, чтобы он отстал. Ну и?

— Что «и»? Я счастлива, разве не видно?!

— Видно, что ты скучаешь, — хмыкаю, глядя на подругу. Такой недовольной она и правда давно не была.

— Всё-то ей видно, — Лиска прищуривается, — рада я, что он отвалил, ясно?!

— Да ясно, ясно…

Нежнова фыркает и уходит на пару шагов вперёд, что означает банальное «не хочу с тобой разговаривать». Побесится полчаса и успокоится, слишком хорошо я эту козу знаю, она никогда надолго не обижается, да и повода нет.

К универу мы подходим через пять минут, молча и с этим чертовым расстоянием в пару метров, но стоит двум уже таким знакомым машинам заехать во двор, Лиска останавливается и ждёт меня, кусая губы.

— Понимаю, заяц, я тоже не хочу их видеть.

— Придурки.

Артём выходит из машины, и я опускаю глаза, разглядывая свои ботинки, потому что это невозможно. Издевательство чистой воды. Я и так с трудом на Савельева смотрела всё время, а теперь и вовсе. Во-первых, ладно сны, черт с ними, хотя нифига не ладно. Потому что одно дело сниться мне после нашего с ним поцелуя, а другое — видеть его во снах даже после поцелуя с другим мужиком. А во-вторых, это странное общение… Причем исключительно в переписках. Он либо каждый раз мне пьяный пишет, либо, как подросток, мне лично стесняется сказать. Не знаю. В лицо друг другу мы только фыркаем, а как о глубокой глотке поговорить, так добро пожаловать в мессенджер. Не то чтобы я мечтала обсудить с ним эту тему с глазу на глаз… Короче! Я просто запуталась.

Он выходит из машины, здоровается с Егором, а мы с Лиской как две идиотки стоим и делаем вид, что рассматриваем снег под ногами. Ну не дуры?

— Может, в корпус зайдём? Чего стоим тут?

— Видеть этого Колосова не хочу, — хмурится Лиска, но все же соглашается с предложением, и мы идём прямо навстречу вечно курящей у входа шайке хоккеистов. Мне кажется, у них тут лобное место. Как ни выйдешь — все в сборе.

Савельев что-то достает из рюкзака и парни тут же радостно орут, как будто он там пива притащил целый ящик на толпу.

Но…

Либо я слишком испорченная, либо о парнях думаю чересчур плохо. Поднимаюсь на ступеньках и вижу, что капитан придурков этих самых придурков кормит… Кексами! Боже. Серьезно?!

— Сам испёк, Савельев?

Кто-нибудь, закройте мне рот, пожалуйста, мой язык доведет до котла с чертями, правда. Лиска рядом фыркает на меня, и я понимаю за что. Мы договаривались свалить побыстрее, я сама разговор завожу. Зачем, почему? Что мною движет?

— Почти, — он усмехается и протягивает пару штук нам, — ешьте, может, подрастёте чуток.

— А тебе мой рост все покоя не даёт, да? — краем глаза гляжу на Лиску, которая смотрит в упор на Егора, в то время как он с трудом куда угодно, но не на неё. Мне так радостно от этого, я с ума схожу?

— Мне не даёт, — скалится Антон, и сердце в груди как-то боязно подпрыгивает.

Егор, видимо, желая разрядить обстановку и не дать Антону меня задеть — мировой мужик, я же говорила, — уводит разговор в другое русло, спасая ситуацию, но почему-то не радуя…

— Савыч, Ксюхе спасибо от всей команды передай, кексы бомба, она тоже супер.

— Утром мне вручила, всю ночь пекла, и правда супер же.

— Приятного аппетита, мальчики, — говорю быстро и утаскиваю Лиску за собой в универ. Не хочу кексы. Ничего не хочу.

Ксюха супер.

Какая-то супер-Ксюха, которая печёт суперкексы. И, судя по всему, либо живёт с Артёмом, либо остаётся у него ночевать.

Не знаю, почему меня это так выбесило, но как-то дурно стало. У него там, значит, чуть ли не жена уже, а он мне лекарства оплачивает? Ладно лекарства, а переписки? Это что, на стороне все делает? Нехорошо по отношению к этой супер-Ксюхе как-то получается. Не хочу потом нарваться на гнев обиженной женщины, да и вообще быть кем-то, с кем можно переписываться так втайне от любимой девушки.

— Лиз, ты чего? — Лиска спрашивает, когда мы стаскиваем с себя верхнюю одежду в раздевалке. — Ты как паровоз пыхтишь.

— Да Антон бесит, — вру, а почему подруге правду не скажу — не знаю. Хотя, почему не знаю? Она же сейчас начнет говорить что я ревную и что мне Савельев нравится. Нет, спасибо, такого счастья мне не надо. — Хорошо, что ему договорить не дали, чувствую, гадости сказал бы.

— Он вообще такой противный… Хотя самым нормальным казался.

— Я тоже такого мнения. Своим гнильем не смог даже Савельева из моих снов вытащить.

— Опять снился? — хмыкает Лиска. — Знаешь, говорят, что сны — это наше подсознание. Ничего не снится просто так. Скорее всего, в глубине души ты на самом деле его хочешь…

— Нежнова, — рычу предупреждающе. Мы и так утром чуть не повздорили, повторения я не хочу. — Все мои желания по отношению к Савельеву заключаются только в убийстве, все. Бесит он меня, ясно?

— Угу, — она хихикает, а мне и ей уже треснуть хочется. Что «угу»?

— Даже если я его хочу, подсознательно или как-то там ещё, ты сама слышала, что его есть кому хотеть. Вон там супер-Ксюха с кексами, я со своим неумением готовить и постоянно падать ему точно не сдалась. Так что, — развожу руками и чувствую, как мне становится дико грустно, — не мой пассажир, как бы тебе ни хотелось. Закрыли тему.

Тему и правда закрыли: пока шли до аудитории, Лиска ни разу не завела разговор. А я…

А я правда загрустила. И не из-за Савельева, а из-за себя. Я же никогда никому толком не нравилась такая, какая есть. Я всегда свой в доску парень, мелкая Гаврюша, с которой можно и пива попить, и на великах (хотя какие мне велики?) покататься. Это Лиска у меня всегда милая девочка, у ног которой парни штабелями лежали, только ей вечно не нужен никто. А я что? Двадцать лет, ума нет. Готовить толком не научилась, к парням отношусь тоже не очень, так ещё и не девушка, а проблема ходячая. Кому нужна такая, когда есть вот такие вот супер-Ксюхи, которые всю ночь готовят, чтобы целую команду накормить? Никто не будет постоянно спасать неуклюжую Лизу, когда может прийти домой, вкусно поужинать и упасть в объятия той, кто по голове погладит и в нос поцелует.

Спасибо, Савельев, за новый комплекс, который ты, сам того не ведая, мне навязал…

Негласно мы закрыли тему друзей-хоккеистов, потому что, очевидно, обе явно не настроены о них говорить. Лиска не признается, что грустит из-за Егора, хотя тут и дураку понятно всё, а я… А я просто не хочу их обсуждать. Все было хорошо, пока они не появились в нашей жизни. А теперь одного опасаюсь, а из-за другого обрастаю комплексами, спасибо большое.

Телефон вибрирует, и я почти нарываюсь на гнев преподавателя, но успеваю сделать вид, что я совершенно тут не причем. Открываю мессенджер и улыбаюсь: Колосов. Интересно, он у Савельева ссылку на меня просил?

Колосов: Гаврюша, ты лучшая! Неженка на меня ещё никогда не смотрела так долго, как сегодня. Еле удержался, чтобы не подлететь к ней. С меня шоколадка!

Лиза: Сначала дело до конца доведи, а потом уже шоколадки обещай. А то мало ли, как повернется всё.

Колосов: Увидел, как она смотрит на меня, теперь точно её никуда не отпущу. В любом случае я твой должник.

Улыбаюсь. Это так мило, что плакать хочется. Не отпущу, говорит, теперь точно. Ну что это, а? Когда я стала такая сентиментальная? Даже в носу защипало от радости за подругу. Вот есть же мужчины. Добивается, на руках носит. Не то что некоторые, которые на стороне от девушки с другими общаются. Фу, блин.

— Лиз, кто пишет?

Ненаглядный твой, только сказать тебе этого я точно не могу.

Содержание смс надо в тайне держать, а если просто скажу, что Колосов, боюсь, в глаз получу.

— Да мама, продукты написала, попросила купить.

Мне надоело врать подруге.

Только убираю телефон в сторону, как тот снова жужжит. Что, Колосов не все благодарности ещё высказал? Чуть улыбаюсь и беру телефон, но улыбка сразу спадает с лица. Савельев. Что ему надо?

Савельев: Скажи, а Колосов в твой набор «неделька» и раньше входил, или ты вторую недельку пополняешь? Ссылку твою попросил, строчит сидит, улыбается. Не думал я, что ты такая, Гаврилова, не думал…:)

Придурок. Это кто бы мне такое говорил. Я хотя бы шучу, а он ведь на самом деле девчонок как перчатки меняет. Или Ксюха у него надолго?

Лиза: Это какая «такая», Савельев?

Если сейчас скажет хоть что-то, обозначающее шлюху, я пойду в аудиторию и оторву ему яйца.

Савельев: Ну у Колоса вроде с подружкой твоей любовь намечается, не думаю, что ты стала бы его уводить.

Лиза: И не думай. Помогаю другу твоему, раз у самого не хватает ума девушку завоевать.

Савельев: Ага, значит вторая неделька пока не планируется:)

Лиза: Расформировала и первую. Разочаровалась в мужчинах.

Савельев: Обидел кто?

Зачем ему это? Нет, я не понимаю, зачем? Почему он изначально вел себя как идеальный мудак, на которого я бы в жизни даже не глянула, а сейчас то с рукой мне помогает, то интересуется такими вещами, словно он нормальный парень? Я и так из-за снов с ним жить спокойно не могу, меня не нужно добивать, ведь на грани уже.

Лиза: Сама себя обидела. Забей.

Блокирую телефон и убираю звук. Не хочу больше никаких сообщений, настроение ещё ниже упало. Зачем я вообще начала ему отвечать так серьезно? Сказала бы опять что-нибудь дурацкое, и всё, посмеялись бы и забыли. Но нет же, Лиза Гаврилова нормально не умеет. Она может только глубже закапывать себя, чтобы потом ныть, как все надоело. Не жизнь, а сказка.

* * *

День проходит, и спасибо ему за это огромное. Лиска хмурая и, когда Егор в очередной раз проходит мимо и никак внимания не обращает на неё, грустит ещё сильнее. Я уже и сама на волне плохого настроения думаю, не зря ли все затеяла? Только ее задумчивость не позволяет опустить руки и рассказать все как на духу.

— Пошли завтра в клуб, а? — выдает неожиданно Лиска, когда мы стоим в раздевалке, укутываясь в зимнюю одежду. — Что мы как старушки дома тухнем? Идём. Потанцуем, выпьем, может, познакомимся с кем-нибудь.

— Ты кто такая и куда дела мою подругу? Лиска бы никогда не предложила с кем-нибудь познакомиться.

— Да ну а что? Надоело все. На бывшего я забила, а на горизонте нет никого. А одинокой надоело быть. Хочу целоваться и слушать комплименты.

Иногда мне кажется, что я не женщина, а мужчина. Иначе почему всё время замечаю, что женщины слишком сложные существа? Целоваться ей хочется. Так Колосов вокруг сколько времени юлой вертелся? Давно бы уже ответила взаимностью и целовалась бы сколько влезет. Нет же, надо усложнить всё. Ужас.

— Почему нет? Идём, — пожимаю плечами и улыбаюсь, когда Лиска снова помогает с шарфом. Если бы не чёртов Антон, с рукой было бы уже гораздо проще. Он же своей выходкой вчера выкинул все моё лечение в топку. — Я за любой кипиш, если там тепло.

А действительно, почему нет? Давно пора расслабиться. Вдруг и правда с кем-нибудь нормальным удастся познакомиться? Было бы очень здорово.

Выходим из универа, и я закатываю глаза: стоят. Нет, они реально всегда тут ошиваются, да? Не всей толпой правда, только Савельев и Колосов, а рядом с ними девчонка какая-то. Стоит, улыбается, рассказывает им что-то. Новая Ксюха?

Боже, сдалась мне эта Ксюха…

Лиска фыркает и злится, по глазам вижу, что злится.

— Ну вот, что и требовалось доказать, он уже новую себе нашел.

Она говорит это громко. Честное слово, громко так, что и девчонка эта в лице вытягивается, и Колосов с Савельевым оборачиваются, и я хмыкаю от радости. Давно я скандалов с участием Нежновой не видела, очень давно.

— Лис, ты бы потише… — подстёгиваю подругу, чувствую себя дьяволом на её плече. Знаю же, что это только раззадорит.

— А что тише? Могу открыто заявить, что все мужики — козлы. Блондины особенно.

Бросаю взгляд на Колосова: он так умело сдерживает довольную улыбку, что даже я почти верю, что он в замешательстве. Савельев же рядом в открытую хихикает, а вот девчонке явно не до смеха. Она оборачивается, подбирает челюсть с пола и спрашивает:

— Девушка, у вас проблемы какие-то?

— У меня? — хмыкает Лиска и складывает руки на груди. — У меня никаких, а вот у вас, кажется, есть. Вы вот поверите ему сейчас, он вам цветочки подарит, на машине покатает, скажет, что влюбился, а потом сбежит, как кот трусливый, и всё.

— Это я как кот сбежал? — включается Колосов.

Отхожу на пару метров от Лиски, чтобы наблюдать со стороны, и не обращаю внимания, как оказываюсь рядом с Савельевым. Только когда он шепчет на ухо «наконец-то», вздрагиваю и замечаю его. Действительно наконец-то, тут я с ним полностью согласна.

— А как кто? — продолжает Нежнова. — Пару раз отказала, а тебя и след простыл.

— Пару раз? Да ты меня постоянно отшивала!

— Смотрите, какой он впечатлительный, — кричит Лиска, а когда девушка, которая стала катализатором, называет их психами и уходит, Нежнова подходит ближе к Егору, чуть ли не тыча пальцем ему в грудь. — Да, отшивала. А что, мне надо было на шею к тебе прыгнуть, как всем твоим девицам?

— Да плевать на всех девиц, Неженка, я думать ни о ком, кроме тебя, не могу. А тебе все не так. Цветы не так, машина не так, на руках не так ношу, кино не так.

— В кино ты не звал.

— А потому что ты и в кино не пошла бы со мной!

— А вот взяла и пошла бы! Но ты решил быстро сдаться, — кричит Лиска и вдруг замолкает, когда до нее вдруг доходит смысл сказанного. Попалась.

— Пошла бы? — Колосов улыбается. Как раньше, слишком широко и счастливо. А Алиса молчит. Кусает губы, уже даже не психует, как минуту назад, просто смотрит на Колосова и понятия не имеет, что с этой ситуацией делать. — Неженка, скажи, правда пошла бы?

— Правда, — говорит, задрав нос, — но это уже не имеет никакого значения. Я видела, как эта курица тебе глазами стреляла, так что с ней в кино и иди, понял?

— Это староста наша, Неженка, она нам за пропуски говорила.

— У него сейчас морда треснет, — шепчет Савельев, и я хохочу, потому что абсолютно такого же мнения.

— Все равно, — говорит Алиса и качает головой. — Уже все равно. Ты сдался, я приняла. Спасибо за цветы и за все вообще, я…

— Бля, чувак, да целуй ты ее уже! — кричит Савельев, и я киваю головой, как обезумевшая. Какие тут уже разговоры, когда и так все ясно?

И он целует. А дурочка моя чуть не пищит от счастья, когда он на руки её хватает и кружит, счастливо улыбаясь.

Купидон во мне чуть не сдох от счастья.

Они останавливаются, прижимаются лбами и что-то говорят друг другу, но я отворачиваюсь, потому что это что-то очень личное и волшебное, лезть туда лучше не надо.

На глазах даже слёзы счастья за подругу, не зря я говорила, что они будут идеальной парой, вот правда не зря.

— Вы все женщины такие сентиментальные, да? — хмыкает Савельев.

— Только одинокие, — срывается с губ, и я снова почти бью себя по лбу за излишние откровения перед ним. Нужно контролировать себя.

— Как рука?

— Жить буду. На обезболе, но буду.

— Лиз, — кричит Алиса и я поворачиваюсь к голубкам, снова глупо улыбаясь, — а ты не будешь обижаться, если меня Егор домой отвезёт?

— Буду рада, езжайте. Можете не предохраняться, я крестников хочу!

Нежнова краснеет, Егор улыбается — как будто когда-то перестает это делать, — а я чувствую себя неловко, оставаясь наедине с Савельевым. Что говорить-то? Пока? До встречи? Как-то всё очень тупо.

— Подвезти? А то тебя так профессионально бросили.

Бросили меня и правда профессионально, но это вообще не повод кататься с Савельевым. Его много. Очень много в моей жизни. Чересчур. С перебором. У меня уже передоз.

Я не понимаю, чего я хочу от него, почему психую из-за какой-то девушки и почему позволяю себе с ним откровенничать.

Мне. Тяжело.

Именно поэтому…

— Не стоит, прогуляюсь лучше.

Но падаю на первой же ступеньке, а он снова ловит.

Точно никому такая неуклюжая не нужна. Ну точно.

— Прогулялась? — усмехается Савельев, и я грустно вздыхаю. Ага. Прогулялась.

Поэтому, когда он тащит меня на плече к своей машине, я больше не возмущаюсь. Довезёт так довезёт, хрен с ним уже.