Не подавай виду

Глава 11

2022 г.

Как такое могло произойти? Сонии пришлось признать, что финн ей нравится, и даже вызывает те желания, которы е она прежде считала ненормальными . Нет, она не была фригидной, ее увлекали изысканные сексуальные игры — т репетные поцелуи мужчины в открытое плечо и шею (особенно если ту обвивало подаренное им украшение), массаж спины, ласки рук и ступней. Э то все она охотно позволяла, превращая себя в королеву, хрупкое и роковое сокровище в их неуклюжих руках.

Но самой мусолить грубое мужское тело, пахнущее «трудовым потом»? Даже если тело более-менее ухожено и не испорчено складками жира, его назначение совсем не в этом! Что может быть противнее для природы, чем красивая женщина, стелющаяся перед мужиком, который обязан стараться для нее, а не млеть будто средневековый падишах? А уж «ласки» определенного сорта и вовсе вызывали у нее рвотные позывы. Как только женщинам не просто вменили их в обязанность, но и внушили, будто им самим это нравится?! Что уж говорить о навязанных стандартах красоты, типа диет до умопомрачения и выпавших волос, лиц-масок, искусственных грудей и надутых губ? Или о размножении любой ценой, когда тебя травят лошадиными дозами гормонов? Все покорно и радостно принимают эти маркетинговые уловки, направленные лишь на то, чтобы держать женщину в стойле.

Но Сония была мудрее упертых феминисток и давно решила: не можешь побороть — возглавь. Раз женщины готовы платить за превращение в идеальную рабыню, так пусть платят ей, а не бездарям, зачитывающим «ведические мудрости» из одной и той же брошюрки. Она-то действительно умеет дрессировать и ломать людей, подобно ее любимой героине из фильма «Темная сторона желания» — хозяйке спальни с колокольчиками, притягательной и ужасной.

Впрочем, ту все-таки больше волновали деньги, а Сония, которая раньше была Светкой из Купчино, искренне любила играть и ломать. Например, когда находила молодых мужчин в барах, сидя на высоком стуле, в черном платье и шарфике из газа вокруг плеч. Отведав тайного зелья, эти мужчины воплощали все ее желания, филигранное древнее искусство, превращающее животный инстинкт в сладостную игру на нервах и эмоциях. Вынув из них душу в самом изящном смысле, она отправляла гостей восвояси и никогда не считала, что совершает нечто из ряда вон выходящее. Все ломают друг друга, все играют роли, просто менее изящно.

Так же, играючи, она загорелась идеей коллективной страсти, которая срывает с людей маски и выдавливает идеалы словно прыщи. Именно об этом толковал заезжий красавец, будто читал ее мысли! Она уже проводила игры в доме и на ночном заливе, с другими гостями, но это не могло сравниться с его пряными и изысканно-порочными рассказами. Такую игрушку она не могла одолжить подругам и до сих пор не решалась дать ему зелье, чтобы не испортить те подлинные дьявольские флюиды, которые от него исходили.

Другие девицы тоже были на нервах, распустились, уклонялись от ежевечерних общих бесед, забросили чтение, мониторинг соцсетей и форумов, перестали ездить в город. Они вяло оправдывались тем, что в январе везде сонное царство, но Сония ясно понимала, что все выпестованные ею идеи могут скоро полететь в тартарары.

А финн соскальзывал с крючка в последний момент, когда ей уже грезился аромат зажаренного «улова», — то прищуривался, то восторженно распахивал глаза, то приподнимал красиво изогнутые брови. Да, если у него все-таки есть жена, она определенно вытянула счастливый билет.

Наконец девушки кое-как взяли себя в руки, собрались в гостиной перед столиком с фруктами и конфетами, и тут парень зашел в гостиную, приветливо улыбаясь. Видимо, он был недавно из душа — босой, влажные волосы, тонкая голубая футболка облепила тело. Сония с досадой заметила, как ее собеседницы уставились на его фигуру.

— Можно выпить чего-нибудь холодного? — спросил финн.

— О да, конечно, — улыбнулась хозяйка и поспешно налила апельсинового сока со льдом. Отпив немного, он окинул компанию взглядом и промолвил:

— Четыре индианки решили пообедать...

Почему-то все девушки вздрогнули, но только Сония решилась спросить:

— Простите, это вы о чем?

— Да так, ни о чем. Мысли вслух! — ответил финн и снова лучезарно улыбнулся. — Кстати, Джанита, безмерно благодарю вас за кассеты. Давным-давно не слушал пленку: музыка на ней в сто раз живее! Я даже подумал, что завтра вечером нам с вами стоит съездить в одно приятное место с ретро-атмосферой. Надеюсь, подруги вас отпустят?

Тут не только Сония, но и две остальные — горбоносая красавица Рита с армянскими корнями и миниатюрная блондинка Сита, — окинули подругу взглядом холоднее сока в его стакане. Но та будто ничего и не заметила, устремив в него свои кошачьи глаза.

— О да, конечно! — ответила она так горячо, будто мужчина уже звал ее в спальню. Впрочем, Джанита оказалась первой, кого он куда-то пригласил, и ее компаньонки не сомневались в истинных намерениях красавца.

Всю ночь она вспоминала, как увидела его на заливе, в походной куртке, с рюкзаком за плечами и с громоздким винтажным фотоаппаратом в руках. Он снимал все вокруг и она якобы случайно попала в кадр. Джанита охотно поддержала игру, попозировала ему, а он рассказал, что путешествует автостопом и никогда заранее не бронирует ни гостиниц, ни частных жилищ. Просто ездит куда глаза глядят и забредает к кому-нибудь «на огонек». Тут девушка и воспользовалась наивностью туриста , верящего в «таинственную русскую душу». Он охотно принял предложение пожить у них и даже не забыл ввернуть про красоту славянских женщин. Но Джаните это почему-то понравилось. Она даже подумала: как несправедливо, что такие красивые мужчины достаются неухоженным эмансипированным финкам, давно забывшим об искусстве обольщения.

По дороге они так разговорились, будто знали друг друга не один год. И хотя Джанита сознавала, для чего был этот «отлов», парень ей приглянулся, и очень хотелось познать его до Сонии и прочих экспериментов. Она даже тайком заходила в его комнату и ложилась на укрытую пледом постель, надеясь, что он обнаружит несколько золотистых волосков из ее шевелюры. Джанита заглянула и в его багаж, но нашла только одежд у , средства гигиены, электронную книгу, несколько иностранных журналов и буклетов, матерчатую папку с рукописями и какие-то грошовые сувениры. И ни денег, ни паспорта: видимо, это он всегда держал при себе.

Прогулка тет-а-тет прошла чудесно, а на завтра он предложил ей наконец провести вместе ночь. Ей до сих пор не верилось, девушка изнывала и еле слушала Сонию, пока не дождалась вечера. Уединившись в комнатке, она выдвинула ящичек с косметикой, пропитала ватный диск мицеллярной водой и привычным жестом провела по векам, чтобы смыть остатки дневного макияжа.

Вдруг глазам стало горячо, а перед лицом повисла густая пелена. Вслед за жаром накатила и чудовищная боль. Джанита вскрикнула и инстинктивно начала тереть глаза, но их от этого только сильнее жгло, и обильно хлынувшие слезы показались ей горячими и липкими словно кровь.

2011 г.

В конце ноября, когда город уже понемногу заносило снегом, на свет появился Ян Лахтин. Если у кого-то и были прежде сомнения в отцовстве Ильи, то при первом взгляде на мальчика развеялись полностью. Врач, который даже не видел мужа Лены (от «совместных» родов оба супруга категорически отказались), поделился с роженицей и ее матерью:

— Какой у вас чудесный первенец! Такие мягкие волосы и светлые глаза теперь редко встречаются. Особая порода, почти инопланетная! Сейчас идет переселение народов, все краски смешиваются, так что скоро она только в Финляндии и останется. Понятно, естественный процесс, нехорошо это осуждать, но вот посмотришь на такую красоту, и жалко, что ни говори!

Лена при слове «первенец» отвела глаза и мрачно усмехнулась. Роды дались ей сравнительно легко, но она выглядела подавленной, и все попытки Анны Георгиевны разговорить дочь не принесли плодов.

Илья, решив, что все дело в усталости, оставил жену в покое. Дома к выписке все было готово, он собственноручно собрал мебель и запасся детскими вещами на первое время. Лена поблагодарила его, но «детский» уголок в спальне окинула довольно безучастным взглядом.

После кормления Илья сказал:

— Хочешь полежать? Отдыхай, а мы пока побудем в гостиной.

Лена кивнула и быстро задремала, а Илья прикрыл дверь, осторожно взял ребенка и стал прогуливаться с ним по комнате, рассматривая его мутные глазки, светлый пушок на затылке и красноватые шершавые щеки. На крошечном подбородке уже виднелась ямочка, доставшаяся Яну от матери. Пока мальчик только безучастно смотрел перед собой, но Илья все же решил с ним заговорить:

— Ну привет, Ян, здравствуй... Может, тебе спеть что-нибудь? Потихоньку, чтобы Лену не разбудить.

Тут Ян поглядел на отца и смешно сморщил носик, будто хотел улыбнуться. Илья стал тихо напевать первую колыбельную, что пришла на ум, и вскоре заметил, что мальчик потирает ручкой глаза. Затем Ян приоткрыл рот, показав ярко-розовые десны, и Илья невольно растрогался.

— Ты устал, наверное? Только не начинай плакать, сейчас я тебя уложу, — сказал он и, укутав сына в одеяльце, положил его на диван. Убедившись, что малышу удобно, Илья присел рядом и задумался.

— Как же ты тихо дышишь, — сказал он шепотом. — Спи, я скоро вернусь, только чайник поставлю. Может, Лена попьет чаю и повеселеет...

Он осторожно заглянул в спальню. Лена уже не спала, однако продолжала укрываться пледом. Откинув его, она неохотно открыла глаза, под которыми виднелись темные круги.

— Прости, я тебя разбудил? — тихо спросил Илья.

— Да ничего, все равно это так, полудрема, — сказала Лена и села на кровати. Растрепанные волосы спутались и наполовину закрывали ее лицо.

— Хочешь чего-нибудь? Очень уж ты бледная, давай я тебе принесу чаю и хотя бы яблоко или банан. Тебе же сейчас нельзя голодать.

— Спасибо, давай, — вяло ответила она и снова опустилась на подушку. Илья нерешительно погладил ее по плечу, однако Лена заметно напряглась и ее губы нервно дернулись.

— Присмотришь за ним еще? — спросила она.

— Конечно, не переживай. Я несколько дней взял в счет отпуска, чтобы тебе не было страшно одной.

— Мне не страшно, Илья, — вдруг усмехнулась Лена и будто хотела что-то добавить, но осеклась. Он принес ей чай и вернулся к сыну — тот все еще мирно сопел среди складок одеяла, из которых получилось надежное ложе. Когда Ян снова захотел есть, Лена немного приободрилась, подмыла, переодела и покормила его. День завершился спокойно и перед сном они вдвоем выкупали мальчика. Ян, к счастью, почти не капризничал, и Илье показалось, что жене скоро понравится за ним ухаживать.

Он рассчитывал, что они станут ночевать все вместе, но Лена неожиданно сама попросила его лечь в гостиной.

— Ян наверняка будет часто просыпаться, и придется снова брать его на руки, — пояснила она. — Так хоть ты сможешь нормально поспать.

— Я же завтра не пойду на работу, — напомнил Илья. — И по-моему, он вообще спокойный, но хотя бы первое время мне лучше быть рядом.

— Да не выдумывай, я вменяемая и не безрукая, справлюсь уж как-нибудь. Чересчур-то не выворачивайся, Илья, а то сам потом будешь жаловаться.

Последнее Илья вообще не понял, но решил не спорить, памятуя, что жене все еще трудно свыкнуться с новой жизнью. Он чувствовал легкую обиду, что его отстраняют от ребенка в ночные часы, когда особенно важна защита, и по житейским, и по суеверным соображениям. В нем вдруг всколыхнулись бессознательные древние страхи перед демонами, крадущими дыхание у спящих, но Лене он, конечно, об этом не сказал.

За ночь Ян всего пару раз начинал хныкать, однако сам Илья все равно толком не спал. Его одолевала тревога, не только из-за беззащитности ребенка и плохого самочувствия Лены, а из-за какой-то невидимой угрозы, которую он считывал так же интуитивно, как ориентировался по сторонам света. Правда, днем стало немного спокойнее — к молодой семье пришла патронажная сестра, чтобы проверить ребенка и обучить родителей первым навыкам, и заявила, что малыш совершенно здоров.

Поначалу женщина норовила отделаться от Ильи и обращаться только к матери, но заметив, как умело и охотно он следует всем наставлениям, посмотрела на него с уважением.

— Повезло же вам с мужем, Лена, — сказала она. — Мой сын к ребенку вообще поначалу не подходил, говорил: «Вот он подрастет, и тогда уж мы — ух! Будет ему мужское воспитание». Ну, внук подрос, на следующий год в школу пойдет, и где то воспитание? Отец раз в день по макушке потреплет, раз в неделю в кафе свозит. А потом будет удивляться, что пацан его не слушает и не уважает.

Лена только равнодушно кивнула. Илья уже по-настоящему забеспокоился и спросил после ухода медсестры:

— Леночка, ты за что-то на меня сердишься?

— С чего ты взял? — удивленно отозвалась она, прикладывая ребенка к груди.

— Просто предполагаю. Все ведь хорошо, а тебя как будто ничего не радует, вот я и не знаю, что делать...

Он запнулся, будто утомившись от этой короткой фразы, и призывно посмотрел на Лену.

— Слушай, я понимаю, что ты старался, — вздохнула она. — Но я до сих пор чувствую себя так, словно меня поезд переехал, и охота только лечь лицом вниз и ничего не видеть и не слышать. Просто тебе бесполезно объяснять, все равно не поймешь.

— Лен, я же не идиот, — терпеливо ответил Илья. — Можешь не объяснять, если не хочется, только скажи, что мне для тебя сделать.

— Ладно, в магазин сходи, пожалуйста, — сказала Лена и, закончив кормить, набросала список. Заодно она попросила Илью купить ей молокоотсос, пояснив, что лучше сцеживать молоко, потому что от сосания появляются трещины и даже кровь. Спорить на этот счет он, конечно, не собирался, Лена заметно оживилась и Илья уже с более легким сердцем отправился за покупками. Пока он сидел с Яном, она приготовила обед и погладила пеленки, а вечером даже с аппетитом попила чаю с печеньем, немного посидела в интернете и Илье показалось, что дело идет на лад.

На следующий день после затяжной непогоды выглянуло солнце и Илья решился немного прогуляться с сыном возле дома. Вытаскивать коляску ему не хотелось и он просто держал Яна на руках, давая малышу рассмотреть то самодельную проволочную арку у парадной, то необычную ярко-голубую машину, то яркую бумажку с рекламой, приклеенную к двери. Мальчик пока не выражал никаких эмоций, но Илье почему-то казалось, что он доверительно льнет к нему теплым тельцем, побаиваясь впервые увиденного огромного мира.

Так молодая семья понемногу привыкала к переменам. Илья с тревогой возвращался к работе и оставлял жену наедине с ребенком, но Лена как-то приноровилась, хотя днем ей никто не помогал. Анна Георгиевна сразу заявила, чтобы на нее не рассчитывали, а от помощи Майи отказалась сама Лена. Она сказала, что бесчеловечно гонять свекровь из пригорода на электричке, а постоянно вызывать такси для них накладно, и финка, разумеется, не стала возражать. Но с сыном она часто перезванивалась и давала советы. Майя никогда не допытывалась об их с Леной делах, но Илья чувствовал, что ей неспокойно.

На первых порах действительно пришлось нелегко: иногда мальчик спал почти всю ночь, а в другой раз плакал по нескольку часов. Илья всегда жалел Лену гораздо больше, чем себя: ему казалось, что на работе он отдыхает душой, а физический труд никогда его не отягощал. Поэтому вечером он без всяких пререканий занимался сыном, пока Лена готовила ужин, принимала душ, а то и просто дремала.

Вскоре Илья заметил, что Ян глядит на него прояснившимися голубыми глазками и будто подмигивает. Порой мальчик подолгу всматривался в отца, водя по его лицу пальчиком, а потом и дергал за волосы. Его сосредоточенный вид казался Илье невероятно забавным, и понемногу он научил Яна смеяться. Когда он дул мальчику на пушистую челку, тот расплывался в широкой беззубой улыбке.

Сначала Илья с удовольствием говорил об этом жене, но та лишь пожимала плечами:

— Тоже мне событие! Если бы он всего этого не делал, пришлось бы обращаться к врачу. Только со мной ему почему-то не так весело.

— С чего ты это взяла?

— Может, с того, что с ним я хожу как сонная муха и только дергаюсь, как бы он что-нибудь не проглотил? — огрызнулась Лена. — А еще с того, что у меня болит спина после скалолазания с коляской без лифта? Ты у нас такой умный, а об этом не мог подумать, когда искал квартиру!

— Коляску можно оставлять внизу, там достаточно места, — удивленно возразил Илья. — Многие здесь так делают, и до сих пор никто ничего не украл.

— Многие раньше и в поле рожали, только мне какое дело до многих? Вообще, Илья, когда не представляешь, о чем речь, лучше промолчать.

Илья не нашел слов, чтобы успокоить жену, к тому же Ян от их спора проснулся и начал хныкать, и он поспешил к сыну.

Поначалу он списывал настроение Лены на последствия родов, о которых немало прочел в специальных книгах. Но минуло уже около трех месяцев, а она оставалась то вялой, то взвинченной, и все чаще он слышал в ее голосе те же интонации, с какими она огрызалась на свою мать при их первой встрече.

В конце концов Илья решил посоветоваться с матерью — чаще всего он звонил ей во время прогулок, — и Майя, немного помолчав, вздохнула и промолвила:

— Илья, тебе остается только набраться терпения. Ты все верно делаешь, но твоя жена во многом права: ты никогда до конца не поймешь, что чувствует мать, особенно неопытная.

— Ну так поделись, вряд ли это что-то слишком страшное для моих ушей.

— Как бы тебе сказать... После родов первое время у женщины в утробе кровавая рана, и то же самое у нее на сердце, будто содрали с него всю защиту и бросили болеть и кровоточить от страха за свое дитя. И вот эта рана, в отличие от первой, никогда не заживает, до самой смерти. Когда я еще девчонкой была, в деревне по соседству с нами жила местная учительница. Она почему-то не вышла замуж и жили они вдвоем со старенькой матерью. Так вот когда эта женщина, сама уже немолодая, сильно задерживалась в школе, старушка непременно выходила из дома и спрашивала каждого встречного: вы мою девочку не видели? Я тогда посмеивалась, молоденькая дуреха, только потом осознала...

— Спасибо, мама, — тихо отозвался Илья. — Мне все-таки кажется, что я понял. Только я же пытаюсь достучаться до Лены, сказать, что я рядом, что на меня можно рассчитывать. А она будто и слушать не хочет, заворачивается в свои страдания как в пелену, лишь бы ее не трогали.

— Ну, русские всегда любят страдать, — усмехнулась Майя. — И это мы с тобой тоже никогда не поймем, надо просто принять как данность.

Илья решил последовать совету и не давить на Лену. Ему не хотелось отравлять первые месяцы жизни сына ссорами, когда в этом времени было столько мимолетных радостей. Вскоре Лена заявила, что молоко у нее иссякло и придется давать Яну смесь, и с тех пор вечернее кормление тоже легло на Илью. Он помнил, как она в начале беременности обмолвилась про таблетки, и подозревал, что без них все-таки не обошлось, но не стал допытываться. Ему нравилось кормить ребенка, и мытье бутылочек он тоже не считал унизительным для мужчины делом.

Когда Яну исполнилось шесть месяцев, Лена неожиданно попала в больницу — у нее так разболелся живот, что «Скорая» забрала ее с подозрением на аппендицит. К счастью, тревога оказалась ложной, но неделю ей пришлось провести в стационаре, чтобы все проверить.

Илья взял на это время отпуск по уходу, и в первый день без матери Ян был беспокойным и плаксивым, но скоро оба освоились и не нуждались ни в чьей подмоге. А в выходной Илья даже решился позвать друзей и наконец показать им сына.

— А что он такой мелкий-то? Плохо кормите, что ли? — изумленно спросил Юра.

— Такой как надо, и аппетит у него отменный. Хотите подержать?

— Ты с ума сошел? Сломаем же! — сказал Юра, но все-таки попробовал взять малыша на руки, а за ним и Володя. Заметив, как он улыбается, парни понемногу осмелели и присмотрели за Яном, пока Илья на скорую руку поджарил пельмени с луком — это было коронным блюдом на их вечеринках. Мальчик уже научился сидеть и теперь с любопытством наблюдал за отцом и гостями из своего креслица, время от времени пытаясь запустить ручки кому-нибудь в тарелку.

— Куда тянешься? Еще попроси квасу тебе налить, — шутливо сказал Володя. — А вообще, Илья, он у тебя классный, спокойный такой! Весь в отца, похоже.

— Вот и нет, в этом возрасте я был шумный, только потом остепенился, — возразил Илья. — А он и вправду молодец, столько уже понимает! Жаль только что Лене пока с ним неинтересно: играть совсем не хочет, все норовит поскорее его с рук спустить. Видимо, очень уж после беременности устала.

— Ну да, — как-то неопределенно кивнул Володя. — Только знаешь, Илья, впору усомниться, кто из вас на самом деле рожал.

— В смысле?

— В коромысле! Ты сейчас будто под гормоном счастья, очевидного не замечаешь. Хреновая мать твоя Лена, вот что! А ты: устала, бедная...

— Володь, не нагнетай. Ты-то что в этом понимаешь? — примирительно вмешался Юра, хотя Илья больше удивился, чем обиделся. Ему казалось, что все скоро наладится, тем более что разговоры с Леной по телефону обнадеживали. Она спрашивала о сыне, просила поцеловать Яна за нее, а когда Илья присылал ей фотографии, оставляла в ответ «сердечки».

Друзья тоже решили больше не поднимать скользкую тему, и Юра заговорщицки подмигнул:

— Ты все-таки гитару сюда привез? Что, ностальгируешь время от времени?

— Ну, сейчас редко, пока не знаю, как это Яну понравится.

— А что, давай проверим! — воодушевленно сказал Володя. — Хорошую музыку все любят, пусть приучается. Давай, Илья, вспомним былые времена!

— Ну а ты что скажешь? Хочешь послушать? — спросил Илья, погладив сына по голове. — Ладно, давайте, пока он еще не все понимает, а то любимый репертуар у нас явно не детский!

Он взял гитару и неторопливыми, ласкающими движениями стал наигрывать плавное вступление старой песни «ДДТ», в которой юношеское хулиганство удивительно сживалось с горькой философией. Юра присел рядом, заменив барабаны пластиковым ведром, — благодаря безупречному чувству ритма он легко управлялся почти с любой поверхностью.

— Пьяный, со слезящимися глазами, железнодорожник

Растет у дороги вечного ветра,

Выставил ухо, как подорожник,

Слушая вой и зубов скрежетанье

Наезжающего звука

Ставит стрелку в не то состоянье

Переводит в тупик и сипит: «Ни пуха...» — пропел Илья, все больше набирая силу, и на припеве Володя стал подхватывать чуть более низким, бархатным голосом:

— Эй, зачем вам туда?

Окатитеся здесь, оставайтесь здесь,

К черту дороги, под откос поезда

Летайте здесь, размножайтесь здесь!..

Понемногу они играли все увереннее, то взмывая на пик циничного задора, то возвращаясь к тихой задумчивости без выводов и катарсиса, такой свойственной ветеранам питерского рока. Ян прислушивался с забавной серьезностью, порой улыбался, но что его особенно впечатлило — увы, так и осталось загадкой.

Вскоре домой из больницы вернулась Лена. Она приехала похудевшая и бледная, но умиротворенная, какой муж не видел ее уже давно.

— И ты тут сам справлялся? Ну, сегодня надо тебя побаловать! В магазин тебе опять придется смотаться, но остальное обещаю взять на себя, — сказала она с улыбкой.

Лена попросила купить вдобавок клубники, любимых ею заварных булочек и сухого вина, а заодно распечатала баночку красной икры, купленной на будущее.

— Хочу еще «царский» салатик приготовить, как твоя мама учила, — пояснила она.

— Это по какому поводу такая роскошь?

— Ну слушай, мы даже рождение Яна толком не отметили! Вечеринок, конечно, устраивать не стоит, но маленький семейный праздник — почему нет?

Илья охотно поддержал эту мысль, и вечером, покормив Яна, молодые супруги устроились за красиво накрытым столом. Они выпили совсем немного, но мандраж, который сковывал их несколько месяцев, понемногу стал рассеиваться. После чая Илья взглянул на ребенка, который уже мирно спал, и сказал жене:

— Ну что, Леночка, спасибо тебе за праздник. Давай теперь ложись, отсыпайся, а я тут все сам уберу.

— А у меня идея получше, — неожиданно возразила Лена и присела к нему на колени. — За прошлую неделю я, кажется, отоспалась впрок.

Илья растерянно улыбнулся. Пару месяцев после родов у Лены заживали разрывы, потом они предприняли несколько робких и нервозных попыток, но никак не могли расслабиться. Воздержание никогда не было для него особой проблемой, но в душе он скучал по их прежней сексуальной гармонии и с тревогой думал, когда же Лена снова посмотрит на него как на мужчину, а не просто отца ее ребенка.

— Боюсь, что в таком случае тебе будет от чего застонать, — заметил Илья, поигрывая с ее волосами и гладя нежную кожу приоткрытой груди.

— За меня не переживай, — спокойно сказала Лена. — Илья, ты же нормальный мужчина и не можешь без конца сдерживаться. Мне и так совестно, что я долго заставляла тебя терпеть, другие на твоем месте выпускают пар на стороне.

— Не говори глупостей, — возразил Илья, — Лена, я мальчик из патриархальной семьи и не признаю ни раздельного бюджета, ни раздельного секса.

Он игриво потрогал Лену за кончик носа, и она ответила:

— Я и представить не могла, что свяжусь с парнем, который умеет так красиво перевести секс в товарно-денежную плоскость. Это комплимент, если что.

Илья усмехнулся и вместо слов поцеловал ее, вначале осторожно, а затем все более уверенно и чувственно.

— Держись за шею, — шепнул он и, подхватив Лену под бедра, понес ее к дивану. Быстро расстелив постель, они скинули верхнюю одежду и тут молодая женщина замялась, присела на край дивана и обхватила себя руками.

— Что такое, хорошая моя? — спросил Илья и погладил ее по плечу. Лена только виновато на него взглянула и помотала головой.

— Ладно, давай не спешить, снимешь белье под одеялом, — предложил он, — Если хочешь, я могу сделать так же.

— Давай, — несмело отозвалась Лена. Они забрались под одеяло и Илья бережно погладил ее шею и плечи, спуская с них тонкие лямки сорочки. Вскоре они сбросили нижнее белье на пол и доверчиво прижались друг к другу. Лена робко, словно впервые, прикоснулась к его плечам, спине, бедрам, поласкала руками пах. Разомлев от тепла ее ладоней, Илья прикрыл глаза и блаженно вздохнул, но Лена, по-видимому, не намеревалась его разнеживать. Она решительно взяла его за руки и провела ими по своей груди и животу.

— Какая же ты красивая, — тихо сказал Илья. Он понемногу распалился и стал жадно целовать грудь, все еще пахнущую молоком, тереться щекой о живот и нежные складки на бедрах, поглаживать защищенный мягкими волосками холмик. Поцеловал и там, осторожно и трепетно, благодаря за сотворенное ею чудо жизни.

Потом он быстро надел презерватив, повернул Лену на живот и лег сверху, сжав ее запястья и почти обездвижив. Она в самом деле негромко застонала, но он не стал на это отвлекаться и несколькими движениями, вслепую, пробился в ее тело на всю глубину. Пульс участился, кровь разогналась по телу, вспыхивая ярко-розовыми пятнами на бледной коже, пот стекал горячими каплями, волосы липли к лицу и шее. Его так жгло изнутри, будто дикая, темная ипостась решила сполна забрать причитающееся. Сейчас Илью не остановил бы даже плач ребенка, хотя он, к счастью, продолжал спать.

Наконец силы оставили его, наступило сладостное томление и он благодарно погладил Лену по волосам и влажной спине. Она подняла голову и улыбнулась, хотя в глазах Илья заметил странную грусть. Пока не было сил обдумывать, спрашивать и тем более делиться впечатлениями, но переполнявшая его нежность не давала покоя.

— Может быть, останешься со мной до утра? — предложил Илья воодушевленно. — Ян сейчас уже крепко спит почти всю ночь, мы можем потихоньку помыться и потом лечь вот так, без ничего. Давай попробуем, я ни разу еще так не спал, даже после секса всегда надевал трусы. А ты пробовала?

— Тебе в самом деле интересно? — сказала Лена с неожиданной резкостью. — Не надо, Илья, мне это не нравится. Я все-таки лучше пойду к Яну, рано оставлять его одного.

— Да что не так-то, Лена? — удивился Илья. — По-моему, я не предлагал ничего дурного, просто хотел помочь тебе расслабиться.

— Я этого и не говорю, но у меня же есть право хоть в чем-то отказать, если мне это неприятно? Или в браке такое не предусмотрено?

— Все, все, — сказал Илья тихо, но решительно. — Я не собираюсь ничего тебе навязывать и тем более с тобой ругаться. Если тебе удобнее спать там, пожалуйста, но только успокойся, и передай Яну от меня поцелуй и доброй ночи.

— Спасибо, — виновато промолвила Лена, не глядя на него, и поднялась.

Илья лежал, переводя дыхание, прислушивался, как она осторожно открыла воду в ванной, и ждал своей очереди. Сердце уже билось размеренно, сознание стало ясным, но наслаждение рассеялось и странная тревога царапала, не давала покоя. Он попытался отогнать эти мысли, списать все на скопившуюся у обоих усталость, но они упорно цеплялись за сознание и даже прохладный душ не помог отвлечься.