Не подавай виду

Глава 7

Наступило довольно безрадостное время, которое для Ильи скрашивала работа над дипломом. С головой уйдя в любимую им лесную тему, предвкушая, как пройдет защита и будущее трудоустройство, парень отвлекался от тяжелых мыслей. Разрыв с Ирой не обошелся малой кровью, ее родители высказали несостоявшемуся зятю все, что думали о нем и всем его «племени», и запретили когда-либо о себе напоминать. Он мог бы все это пережить более-менее спокойно, но душа болела за отца и мать, — у Петра все чаще прихватывало сердце, Майя почти каждый вечер пила настойки из валерианы и пиона, чтобы уснуть.

В начале марта семья по давней традиции выбралась на Ласкиайнен в одно из маленьких ингерманландских поселений. Никто из Лахтиных не был религиозен, но в этот день они все же заглядывали в кирху ради памяти предков, наблюдали за сожжением чучела зимы, а если холода были затяжными, то и катались на лыжах. Там Илье показалось, что у родителей просветлело на душе, хотя он догадывался, что они все еще надеются подыскать ему в этих краях тихую финскую девушку. Не то чтобы это его смущало или раздражало, но сейчас было совсем не ко времени: в памяти до сих пор всплывал образ Лены, как заноза, как остывшее, но еще зудящее место ожога.

По ночам он волей-неволей перебирал в памяти моменты близости, представлял, что бы сделал еще, попадись она ему снова. И недоумевал: чем она его так взяла? Запахом, еще какими-то природными манками или наивной, почти детской наглостью, в которой таилось гораздо больше обаяния, чем в спокойной зрелой женственности?

Тоска по ней не уходила, и все чаще Илья думал, что зря тогда распрощался с девушкой так резко, толком не выслушав. Вдобавок он представил, что она, возможно, от обиды свяжется с каким-нибудь другим парнем, даже из этой компании, и эта мысль всколыхнула и ревность, и тревогу.

В конце концов однажды в выходной день он просто накинул куртку и пошел на станцию, сказав изумленным родителям, что забыл у Мельниковых что-то из инструментов. Звонить заранее Илья категорически не хотел: ему почему-то казалось, что тогда все непременно сорвется. «А так возьму и сразу скажу, что хочу жениться» — вдруг подумал он и повеселел от собственного неожиданного безрассудства.

Лена за это время сама ни разу не звонила, а ее матери он уже вернул часть денег, как и обещал, под предлогом, что у них вышел конфликт на той самой вечеринке.

Поэтому Анна Георгиевна была очень удивлена, увидев Илью на пороге. Он кое-как сослался на те же забытые инструменты, и она предложила ему пройти в комнату Лены.

— Больше мы нигде твоих вещей не видели, а к ней я особо не захожу, — вяло пояснила женщина. По голосам из кухни Илья догадался, что к хозяйке, по-видимому, зашли подруги, и ей очень хотелось ненадолго отстраниться от семейных забот, что пришлось как нельзя кстати.

Когда она скрылась за дверью кухни, Илья осторожно постучался. Лена распахнула дверь, ожидая увидеть мать, и на ее лице еще застыла обычная гримаса скучающей раздраженности. Однако вскоре она сменилась изумлением и радостью пополам с гневом.

— Все-таки явился? — тихо сказала она, хотела добавить что-то колкое, но прервалась на полуслове и схватила его за руку. Илья успел заметить полоску живота между маечкой и леггинсами, ярко-красные ноготки на ногах, выступившие легкие веснушки вокруг носа. Лена почти втащила его в комнату и быстро закрыла дверь на задвижку, которую он сам недавно устанавливал по ее просьбе.

— Лен, давай нормально поговорим, — произнес Илья, но девушка прильнула к его губам, запустила пальцы в волосы и между их телами пронеслась волна нежного щекочущего тепла. Он почувствовал ее руки на своем прессе, напрягся будто струна, сжал зубы от удовольствия и отчаяния. В ушах шумело, оба сердца бились так близко и беззащитно, будто он держал их прямо под своими ладонями. Лена блаженно вздохнула, уткнувшись в его шею, он ухватил ее за бедра и поднял.

— Я так соскучилась, — шепнула Лена ему в ухо и снова стала его целовать.

— Слушай, я тоже скучал, но сейчас нельзя, — отчаянно сказал Илья, стараясь не повысить голоса. — Я совсем не ради этого приходил!

— А для чего? Поговорить за жизнь? — усмехнулась Лена. — Тебе же понравилось в прошлый раз? Для чего вы еще-то бегаете к плохим девчонкам от хороших!

Внутри вскипела злость, но сейчас она только подхлестнула нарастающее возбуждение и стерла все моральные барьеры, в том числе мысли о предохранении, которым он никогда прежде не пренебрегал. Когда Илья опомнился, было уже поздно: Лена победно улыбалась, поправляя сбившуюся заколку, а раздавшийся стук в дверь вконец его отрезвил.

— Лена, что там у вас? — спросила Анна Георгиевна и дернула ручку.

— Черт! — прошипела девушка сквозь зубы.

— Что ты за человек, Лена! — вздохнул Илья. — Все делаешь назло, даже тем, кто тебя по-настоящему любит!

Она не нашлась что ответить. Кое-как они успели привести себя в порядок, Лена поспешно разгладила плед, однако мать, войдя в комнату, все же окинула их подозрительным взглядом. Илье показалось, что Анна Георгиевна сразу все поняла, но почему-то она не стала больше ни о чем спрашивать и молча проводила его до двери.

Домой он ехал злой и разбитый, пытаясь переварить чувство какой-то странной, непривычной обиды, и лишь на следующий день у него отлегло от сердца. Минуло около двух месяцев, и однажды Илье позвонили с незнакомого номера, когда он по просьбе матери подкручивал смеситель на кухне. Быстро отряхнув руки, он взял телефон и услышал глуховатый, безэмоциональный голос молодой женщины:

— Это Илья Лахтин, я не ошиблась?

— Да, все верно, а по какому вы вопросу?

— А я Настя, сестра Лены Мельниковой, — сообщила женщина. — Здравствуйте, Илья, я вам кое-что хотела рассказать. Ленка беременна, и они с мамой уверены, что от вас. Такое может быть?

Тут у Ильи на секунду перехватило дыхание, но он быстро взял себя в руки и сказал:

— Да, это вероятно. Только почему об этом сообщаете вы, а не она?

— В том-то все и дело, что они не хотят ставить вас в известность, — вздохнула Настя. — А я считаю, что это ненормально, вот и решила вам позвонить. Там уж думайте сами, что делать.

Тут в кухню вошла Майя и настороженно посмотрела на сына.

— А почему они не хотели, чтобы я знал? — наконец спросил он.

— Потому что мать убедила Ленку отказаться от ребенка. Тут что-то с ее здоровьем: аборт категорически противопоказан, поэтому они собираются просто написать отказ, когда ребенок родится.

— Дичь какая-то, — произнес Илья. — С чего надо избавляться от ребенка? У него генетические уродства или что? Давайте я к вам приеду и сам поговорю с Леной, а если понадобится, то и с вашей мамой.

— Думаю, она сама скоро вас навестит, — почему-то усмехнулась сестра Лены. — Я скажу матери, что вы в курсе, так что не надо никуда ехать. Я, если честно, просто не хочу скандала в нашем доме: у меня все-таки дети. Надеюсь, вы меня правильно поняли.

— Да, конечно, спасибо за то, что позвонили, — сказал Илья.

Когда наступила тишина, он посмотрел на мать. Ее лицо оставалось почти бесстрастным, только в глубоко посаженных голубых глазах, более ярких, чем у него, появился отблеск тревоги.

Анна Георгиевна действительно появилась вечером того же дня, когда Илья с матерью еще были дома одни. Она искоса посмотрела на хозяйку дома и спросила:

— А вы, я так понимаю, мать? Как к вам можно обращаться?

— Майя, — ответила та с едва обозначенной любезностью. — Пожалуйста, проходите в комнату.

Анна Георгиевна, поджав губы, проследовала за хозяйкой. Жестом предложив гостье сесть, Майя спросила сына:

— Мне остаться, Илья?

— Лучше да, — сказал он, и мать присела рядом в любимое кресло.

Наконец Анна Георгиевна, растерявшаяся от необычного приема, взяла себя в руки и заговорила:

— Значит, Настя нас предала... Ну что же, так и надо с матерью поступать, за все хорошее. Впрочем, ладно, расскажу по порядку. Сначала Лена стала жаловаться на хроническую усталость, но поскольку она у нас известная «принцесса», я не придала значения. Немного удивлялась, что она совсем перестала по улицам шляться, а все больше спит, но мне так было даже спокойнее. Я переживала, что она почти ничего не ест, но тут, в общем-то, тоже ничего нового...

Женщина перевела дыхание и продолжила:

— А потом она нас перепугала... У нее начались кошмарные приступы рвоты, она вообще от унитаза не могла отлипнуть. Я подумала: вдруг, не дай бог, ротавирус, а он же такой заразный! Тем более у нас маленькие дети дома. Вызвала врача, а он возьми да и спроси: беременность исключаете? Ну, тут я и сложила два и два, вспомнила, как ты приходил... Потом она мне все рассказала, и про ту вечеринку тоже, и мы уже пошли к гинекологу. Там все нам подтвердили, и по срокам в точности.

— Так почему я об этом слышу только сейчас, хотя имею прямое отношение?.

— О да! — усмехнулась женщина. — Как и все вы, герои наши! Нет, Илья, ты свое получил и ко всему остальному никакого отношения не имеешь. Это не тебе портить здоровье, выпадать из жизни на несколько лет и преждевременно стареть, как мы. Так что извини, но права голоса у тебя нет, даже совещательного.

— О чем вы? Если я отец, то у меня есть право голоса, а все остальное только ваша демагогия. Это вы тут ничего не должны решать, только мы с Леной. И я, между прочим, готов на ней жениться.

Анна Георгиевна вспыхнула, но тут же сникла. Она встала, нервно прошлась из угла в угол, потирая руки, и снова устало опустилась на диван.

— Жениться, говоришь, — вздохнула она. — А не много ли ты о себе думаешь, Илья? Ты прямо-таки уверен, что мы об этом мечтаем?

— Поясните, пожалуйста, — сказал Илья уже более резко. — И почему вы все время говорите «мы»? Вы что, тоже беременны?

— Не надо грубить! Что касается женитьбы, то, как бы тебе сказать... Давай по порядку и без обид: дело не только в тебе. Ты хороший парень, но ты еще и бедный студент из провинции, живущий с родителями. Что ты сейчас этому ребенку дашь, кроме своей фактуры? А на Ленку посмотри! Я-то свою дочь знаю, и мне скорее тебя жалко подталкивать на такой брак, чем ее. Но в конце концов я и о себе хочу подумать! Последнее, что мне сейчас нужно, — это еще один кричащий младенец, запах подгузников в квартире и чужой здоровый парень, на которого придется готовить и стирать. У меня и так здоровье ни к черту в последнее время. Но, при всем уважении к Майе, и жить со свекровью Лене тоже совсем ни к чему.

— Этого никто бы и не предложил, — вдруг произнесла Майя, так что Анна Георгиевна даже вздрогнула от неожиданности. Решив не заострять на этих словах внимания, она сказала:

— В общем, я рассчитывала, что Ленкино замужество избавит меня от проблем, а не навесит новых. И если уж на то пошло, мы все это планировали несколько позже.

— Планировали? — не удержался Илья от усмешки. — Увы, Лена забыла поставить меня об этом в известность.

— Я и не снимаю с нее вины, но ты сам не подросток и тоже мог бы предохраняться, — заметила Анна Георгиевна.

— Безусловно, я виноват гораздо больше нее, кто же спорит! Но я уже сказал, что готов отвечать, а вы ходите вокруг да около. И так и не объяснили, почему хотите, чтобы Лена отказалась от ребенка.

— Хорошо, я буду говорить прямо. Я вовсе не хотела, чтобы Ленка рожала, но возникли проблемы с резус-фактором. Он у Лены отрицательный, а у Ильи с этим как, Майя?

— Положительный, — ответила та, и Анна Георгиевна с удовлетворением продолжила:

— Вот об этом нас и предупредили. Чтоб тебе было понятно, могут возникнуть осложнения, но при первой беременности это не так опасно, как при последующих. Есть только один момент: делать аборт нельзя ни в коем случае, после этого Лена может вообще никогда не родить. Так что ей придется донашивать, но опекать этого ребенка я не собираюсь. Ленке предстоит доучиваться, потом мужа искать, и после этого я наконец хочу дать себе передышку.

Анна Георгиевна помолчала, потерла виски и лоб и добавила:

— Но в конце концов можешь сам его забрать, если ты у нас такой хороший отец. Устанавливай родство и вперед, опять-таки имеешь право. Мы не настаиваем, но так все же спокойнее, чем если он окажется в детдоме, и никто не посмеет сказать, что мы не уважили твои права.

— Что? — тихо выдохнул Илья.

— А в чем, собственно, катастрофа? — усмехнулась Анна Георгиевна. — Сколько женщин растят детей одни, и это никого не смущает! Даже Настя по сути одна, ее Артем, сразу как родился Саша, взял моду есть и спать у своей мамаши — ему, мол, отдых и тишина требуются, а теперь мы его и вовсе толком не видим. Да, Илья, от ребенка много шума, тревоги и грязи, и нам, женщинам, это тоже очень тяжело! Мы тоже хотим спать, есть, быть чистыми, опрятными и здоровыми, хорошо выглядеть, но нас никто не спрашивает, мы по умолчанию считаемся обслугой для ваших «наследников». А мы просто люди, неидеальные и слабые люди, а не героини и не страстотерпицы. Так вот представь себе, Лене этот ребенок не нужен так же, как и тебе.

— А что сама Лена говорит?

— Рвет и мечет после того, как врач запретил аборт, — вздохнула Анна Георгиевна. — Она-то рассчитывала, что сбегает «на прочистку» и все дела. Не для того же мама цветочек растила, чтобы ходить с животом, когда подружки гуляют! Ох Ленка, какая же она дура выросла...

— Вы дадите нам с ней спокойно поговорить?

— Да говори, чего уж там, но смысла я в этом не вижу. Илья, ты только не вздумай осуждать Лену и меня за то, что мы собираемся сделать. Ты вон как струхнул, когда я тебе предложила взять ребенка! А Лена почему должна радоваться? И тем более я, которая тут вообще никаким боком? Да, любят у нас говорить про святость материнства, про инстинкт, про долг... А ничего святого в этом нет, обычные законы природы и общества. Только мужчин они защищают тем, что у них якобы более возвышенные цели и им некогда отвлекаться на «бабские хотелки».

Илья немного помолчал, перевел дыхание и произнес:

— А почему это я, как вы выразились, «струхнул»? Я пока еще никакого решения не озвучил.

— То есть, ты хочешь сказать, что готов его взять? — удивилась Анна Георгиевна.

— Я бы все-таки предпочел обсудить это с Леной, — решительно сказал Илья. — Не обижайтесь, но без нее я больше разговаривать не буду. Мало ли как вы потом перевернете мои слова?

Анна Георгиевна заметно растерялась, снова начала потирать руки и сбивчиво ответила:

— Лена все еще плохо себя чувствует, ей не до разговоров...

— Ничего, я готов подождать. Встретимся, когда она оклемается, но только без вас — вашу точку зрения я и так понял.

Тут женщина посмотрела на него уже с откровенной неприязнью.

— Ох, ну давайте я отстану, а вы решайте сами проблемы, которые возникли по вашей же глупости. А я с удовольствием прилягу отдохнуть, или почитаю книжку, или встречусь с подругами в кои-то веки. Только много вы нарешаете-то? Дети как есть дети, родите себе куклу, и потом Лена опять ко мне прибежит, куда еще! А у меня и так продыху нет. Да что я тебе объясняю...

Она отвернулась и уже в дверях сказала:

— Илья, только не звони ей сам, приятного разговора у вас не получится. Я обещаю, что все ей передам, но если она не захочет тебя видеть, то я бессильна.

Не удостоив Илью и его мать прощанием, Анна Георгиевна вышла, а Майя выжидающе взглянула на сына.

— Теперь отец меня точно убьет, — вздохнул Илья.

— Да погоди, — сказала Майя, коснувшись его плеча обычным ласковым жестом. — О чем ты поговорить-то хочешь?

— Я еще не решил до конца, но время есть, обдумаю. А кроме того, если честно, то я хочу еще раз ее увидеть.

— Так вот оно что, — с улыбкой промолвила мать. — Все-таки влюбился?

— Вот посмотрю, как она себя поведет, и тогда уж определюсь, — уверенно сказал Илья.

Отец в этот раз не поднимал на него руку, но в словах не церемонился, а его лицо и белки глаз снова угрожающе покраснели.

— Ну что же, а я знал! — крикнул Петр. — Где одна дурь, там и вторая. Вот теперь проверяйся, не подцепил ли ты еще что-нибудь помимо этого неожиданного счастья.

— Надо будет, проверюсь. Что мне еще сказать-то, папа? Ну вот бывает так иногда! Нельзя же ни разу не оступиться. И не так уж все страшно закончилось.

— Да? Ты так думаешь? — усмехнулся отец. — А про репутацию и сарафанное радио ты когда-нибудь слышал? Многие захотят пригласить к себе мастера, который обрюхатил дочку работодательницы? Будешь объяснять, что ты просто оступился, а так молодец и умница? Это же наш хлеб, Илья, как себя зарекомендуешь, так и проживешь! И конкуренция немаленькая, тем более что мы не демпингуем, а рассчитываем на достойные деньги за качественную работу. То есть, раньше могли рассчитывать, а вот что будет теперь, твоими стараниями, — я не представляю.

— Вот об этом зря ты переживаешь, скандал им совсем не нужен. Если Лена откажется от ребенка, то ее мать приложит все усилия, чтобы эта история поскорее забылась, а если нет, то и вообще не о чем беспокоиться.

— Это как же?

— Ну, есть у меня мысли на этот счет, — неуверенно улыбнулся Илья. — Встречусь с ней и увидим, что из этого получится.

— Ох, Илья, мысли твои, а голова кипит у нас, — вздохнул Петр. — Хотя ты все-таки парень хваткий, надо признать. Посмотрим, что ты там надумал.

Вдруг мужчина встал, прошелся по комнате, будто переваривал какую-то неожиданную мысль, а потом заговорил, обращаясь то к жене, то к сыну:

— А она-то какова, Майя? «Из провинции», значит? Ишь голубая кровь выискалась! Мы даже не достойны с ней общего внука иметь! Да можно жить хоть рядом с Дворцовой, а вести себя как быдло, интересующееся только сплетнями. Уж я таких много повидал, гордящихся достижениями при царе Горохе и презирающих другие народы, у которых и своей земли нет, потому что отняли, вместе с именами, языком и памятью... Я этот город знаю лучше, чем многие из них, но толку-то? Мне гордиться было не положено: чухна же, чудь белоглазая! Это тебе, Илья, повезло: молодое поколение уже другим растет, менее закомплексованным, более дружелюбным, а в мое время так и мерились численностью и историей. И не видели, что больше-то у них ничего достойного и не осталось...

Жена подошла к нему и бережно накрыла ладонью его широкую мозолистую руку.

— Пекка, ты угомонись лучше, — промолвила она. — Мало ли кто там что говорит? Ты уж старый стал, а все детские обиды лелеешь, смешно даже.

— Это кто здесь старый? Я тебе посмеюсь, — шутливо проворчал Петр.

Увидев, что у родителей полегчало на душе, Илья несмело улыбнулся и встал.

— Можно к вам? — спросил он, встал между ними и обнял обоих за плечи.

Некоторое время все трое молчали, будто отдыхая во взаимопроникающем тепле от этой неожиданной бури слов и откровений — по их счету, разумеется, — и наконец Петр произнес:

— Так что, Илья, это, конечно, тебе решать, но... Понятно, что у ребенка должен быть отец, но получится ли у тебя создать с ней нормальную семью? У них там свой мир, коммуна можно сказать, в которой она уже корнями проросла. Ты уверен, что сможешь ее вытащить? Думай, но я боюсь, как бы тебе не нанесли обиду на всю жизнь.

— Мы еще посмотрим, — уверенно сказал Илья. — Во всяком случае навязать мне чужое решение я не позволю никому.

— А вот это замечательно, теперь я тебя узнаю, — улыбнулся отец.