Непогода

Глава 15

Дверь за его спиной захлопывается, едва Антон обеими ногами ступает на лестничную клетку. Такая поспешность в стремлении Веры поскорее возвести между ними мало-мальски материальное препятствие смешит и злит одновременно. Абсурд, иначе происходящее не охарактеризовать.

В груди снова ворочается и тянет нервы что-то непривычное и тяжелое. Беспокойство, беспричинное, но всеохватывающее, мешает трезво мыслить, сбивает с толку и запутывает сиюминутные порывы и глубинные, пока еще не четкие желания в один огромный клубок неопределенности. Несколько туманных минут Антон так и стоит, не двигаясь и не зная, куда податься.

Уходить от Веры не хочется. Напротив, сейчас ему кажется, что он поступает неправильно, вызывая лифт и собираясь ехать к себе домой. По правде говоря, его весь день терзает недовольство происходящим. Все идет не так, как он планировал. Не так, как должно быть.

Не без причины Антон злится на самого себя. Вспоминая события нескольких последних часов, крепче необходимого сжимает в ладонях руль и сквозь зубы ругается на раздражающих недоумков на дороге. Домой он добирается быстро, но не испытывает ни капли радости, вернувшись в знакомые стены.

Вера не идет у Антона из головы. Ее отсутствие здесь, в их общей квартире, становится заметнее с каждым днем. Помимо его воли взгляд цепляется за разные мелочи, беспрестанно напоминающие о том, что Вера ушла.

Шкаф в спальне бесит полупустыми полками, от стоящей дома тишины неуютно. Избавиться от поселившейся в воздухе атмосферы оставленности и одиночества не получается, как бы ни хотелось: бесполезен и включенный на полную громкость телевизор, и попытки не думать о Вере, и даже лишний бокал виски или рома перед сном. Привыкнуть к новой действительности тоже не удается, хотя, казалось бы, пора.

Теперь, возвращаясь из рейса и отправляясь после долгой смены домой, Антон не испытывает ни предвкушения, ни радости, ни банального желания отдохнуть. Есть только раздражение и здоровая, обоснованная злость.

Он уже и не помнит, когда последний раз спал нормально, а не ворочался с боку на бок, усердно ломая голову над логикой Вериных поступков. Вот и сегодня он не узнал у нее ничего нового. Вопреки собственным планам не задал ни одного правильного вопроса, не настоял на своем и не затеял необходимый разговор.

Вроде и пытался, но не всерьез. Сам не мог понять, что его отвлекало и уводило мысли в сторону. Просто внимание незаметно и легко переключалось на Веру, ее слова и действия – и этого хватало, чтобы забыть об остальном.

Не получалось у него в эти минуты считать перспективу развода настоящей и реальной: картинка не складывалась. Да, Вера собирала вещи и огрызалась по мере сил, но она же кормила Антона ужином и смотрела… по-особенному.

За сегодняшний день он как минимум два раза едва ее не поцеловал: не доставало лишь мгновения общего молчания, чтобы шагнуть ближе и удержать Веру рядом с собой, напомнить ей, что она по собственной глупости теряет, пробудить в ней те же желания и потребности, что жгли его изнутри уже несколько недель.

Что ж, пусть ему пока не удается ее переубедить, но одно определенно ясно: их все так же тянет друг к другу. Физически. И год их семейной жизни, в котором секса было более чем достаточно, наверняка можно считать весомым аргументом в пользу его, Антона, позиции.

Им вовсе незачем расставаться, когда в их союзе одни только плюсы. А названная Верой причина для развода, если посмотреть объективно, кажется сущей глупостью.

Любовь… Что это вообще значит? Что Вера подразумевает под этим словом?

Очевидно, не обычную взаимную привязанность. Или привычку. Антон не брался судить, какой из терминов можно применить к их с Верой отношениям. Может, они даже любят друг друга, чем черт не шутит? В действительном, а не выдуманном значении этого слова. Он не видел особой разницы между крепкой, сформировавшейся за годы совместной жизни привязанностью и чем-то эфемерным и пафосно именуемым любовью. Не все ли одно?

Вера всего лишь запуталась в собственных желаниях и ожиданиях. Захотела особенных, нереальных эмоций и придумала себе восьмое чудо света.

Еще раз обдумав сделанные выводы, Антон почувствовал, как крепнет уверенность в том, что нужно немного подождать, и ситуация выправится самостоятельно. Вряд ли его Вера позволит себе долго заблуждаться – не в ее характере строить воздушные замки.

Работа здорово отвлекает его от мыслей о будущем. Тем более теперь, когда Антону впервые за месяц удается не тащить на борт психи и переживания: помогает обретенная недавно ясность стратегии в дальнейшем общении с Верой. Он готов ждать, пока она успокоится, а до тех пор – тянуть время, не позволяя жене сжечь мосты. Ничего сложного.

Впрочем, стоит ему оказаться на земле не на пару часов в перерывах между рейсами, а на несколько дней выходных, – спокойствие вдруг исчезает, растворяется, как оставленный в небе самолетом след.

Проснувшись утром в родной кровати, Антон заглядывает в телефон и чертыхается. На экране – не прочитанное сообщение от Веры, из которого совершенно однозначно следует, что съезжать из их квартиры она не передумала. И вообще ждет не дождется, когда ей позволят забрать оставленные на полках книги.

Настроение скатывается до плинтуса. Антону не нужно проводить ревизию, чтобы понять: Вериных вещей в квартире критически мало, недостаточно для новых визитов с чемоданом. Мелочи она уже забрала, а за тяжелым грузом достаточно отправить грузчиков – те скромничать не станут и вынесут разом все, до последнего научного журнала.

Стиснув в руках телефон, Антон все же пишет ответ: мол, не нужно никого присылать, он и сам прекрасно упакует ее многочисленные книги и привезет тоже сам. Спустя нервирующе-долгую минуту молчания Вера, наверняка нехотя, соглашается с его предложением, не забывая выяснить, когда ждать доставку.

Предусмотрительно отговорившись ненормированным графиком, себе Антон обещает, что до перевозки книг дело не дойдет – его жена вернется домой. Никак иначе. Слова, не подкрепленные основанием в действительности, скорее напоминают мантру.

Дни без работы проходят бесцельно и пусто. Вера больше не пишет. В одиночестве Антону нечем заняться: он пытается и посмотреть сериал, и почитать книгу, но терпения надолго не хватает. Ему словно некомфортно в собственном доме. Странная, зудящая внутри маета не дает расслабиться и забыться, будоражит чем-то неясным, беспокойным.

Раздражение бурлит в крови все время, но выплеснуть его некуда – не Верины же талмуды бросать по коробкам. О данном жене обещании помочь со сборами совсем не хочется вспоминать.

За выходные Антон умудряется устать до полного морального опустошения и отвращения к потолку собственной спальни. Означающий конец безделья, пронзительный и громкий звонок будильника в четыре часа утра не вызывает у него ни капли сожалений – только радость.

Взойдя на борт, Антон наконец чувствует, как обретает утраченный покой. У него вновь есть цель и задачи на ближайший день, есть отвлечение от давящего дискомфорта в области грудной клетки и пылающей в теле неудовлетворенности. Последняя, если уж честно, порядком досаждает.

На рассвете они взлетают, и дышать снова легко. Синее небо залито теплыми, красно-оранжевыми разводами жидкого Солнца, чьи яркие лучи настойчиво бьют в глаза, словно жаждущие всеобщего внимания дети. Антон смотрит вперед, не забывая следить за показаниями на приборной доске, и действительно наслаждается открывающимся из кабины видом. С ним еще случаются эти особенные минуты, когда ставший привычным за годы полетов небесный пейзаж, обретает прежнее, завораживающее воздействие и очаровывает.

Здесь и сейчас Антон един с высотой – между ними нет посредников: ни тяжелого гигантского самолета, ни членов экипажа, ни диспетчеров – буквально на секунды, но драгоценно-умиротворяющие. Ради них стоило много лет назад хлопнуть дверью и уйти со второго курса медицинского университета под осуждающими взглядами матери и отца.

Домой он возвращается на следующий день и в хорошем расположении духа. Даже навевающая тоску пустая квартира на этот раз задевает меньше. Может быть потому, что Антон как никогда уверен в своей правоте и готов действовать.

Приняв душ и наскоро пообедав, он отмахивается от сонливости и всерьез подумывает, не нагрянуть ли наглым и нежданным гостем к Вере, раз уж ее новый адрес ему известен. Страшит лишь возможная реакция жены на его визит без приглашения: новая ссора им ни к чему.

После получаса сомнений Антон все же решается на вежливый телефонный звонок, вовремя сообразив, что повод для появления в квартире Веры уже есть: его обещание.

Он может отвезти Вере часть книг. Маленькую такую. Крошечную.

– Антон? – Вера отвечает спустя три длинных гудка. – Привет! Я как раз хотела тебе позвонить, – говорит она приветливо, но совершенно безлично, как со знакомым.

– Привет. – Он намеренно прибавляет в голос побольше медового бархата, стирая намеченную Верой границу. – Да?

– Угу. Нам… – Она неожиданно теряется, будто уже знает, что следующие ее слова не найдут у собеседника позитивного отклика. – Кхм… Да, нам нужно подать заявление на развод: можно на сайте, по очереди. Я сегодня отправила, уже скинула тебе все данные на почту. Зайдешь, ладно? Там быстро.

Антон молчит. В голове под напряжением взрывается вакуум с горячим воздухом и способность к устной речи, похоже, ненадолго его оставляет.

– Значит, – отвечает он наконец, с трудом проглотив царапающий горло и мешающий дыханию моток бечевы, – ты не передумала?

– Передумала? – переспрашивает Вера недоуменно. – Нет, конечно. Мы же с тобой недавно говорили, ничего не…

Слушать ее спокойный, ровный голос невозможно, и Антон, резко и бесцеремонно перебивая, сообщает:

– Я не стану подавать заявление.

– Что?

– Я не дам тебе развод, – повторяет он, заявляя о своих намерениях уже прямо.

Несколько секунд со стороны Веры не раздается ни звука. А затем Антона, прямо через телефонную трубку, обдает ноябрьской стужей:

– Как знаешь. – Ее тон, мертвый и бесцветный, напрочь лишен эмоций. – В таком случае будем разводиться через суд.

Возможности ответить Антон не получает: закончив, Вера мгновенно отключается.