Нескромное предложение

Глава 23

— Что?! Что вы сказали, Филип? В самом деле ездили туда? Видели Тревора? Стреляли в него? О Господи! Надеюсь, что вы промахнулись и не попали в сердце!

— Признаться, — рассмеялся Филип, — я рассчитываю месяцев через шесть снова побывать в Монмут-Эбби и переломать негодяю все кости.

Он не добавил, что Ричард Кларендон, вероятнее всего, станет его спутником, если не успеет раньше расправиться с Тревором. Сама мысль об этом наполняла его восторгом. Филип едва не потирал руки от удовольствия.

— Вот как все вышло, Сабрина: я припер к стенке не только Тревора, но и его застенчивую юную женушку. Должен сказать, они друг друга стоят.

Сабрина беспомощно всплеснула руками:

— Но почему?

— У обоих моральные принципы и понятия о чести, как у бродячих котов.

— Но зачем вы туда поехали?

— Чувствовал, что обязан это сделать ради вас.

— Ничем вы мне не обязаны, сколько раз повторять? Вы спасли мне жизнь, Филип, неужели этого недостаточно?

— Ладно, если быть честным, я поехал, желая своими глазами посмотреть на того очаровательного денди, который произвел столь огромное впечатление на Ричарда Кларендона. Мужественного рыцаря, задумавшего изнасиловать невинную свояченицу, доверенную его покровительству.

— Он и в самом деле красив. Вы велели ему оставить дедушку в покое?

— Да. Несмотря на бесчисленные недостатки, Тревор Эверсли не лишен инстинкта самосохранения. Я достаточно подробно разъяснил ему и Элизабет, что пущу пулю в сердце будущего графа, если старый умрет. Пришлось вытерпеть бурю негодования. Меня обвиняли в том, что я лезу не в свои дела, но в конце концов мне удалось их усмирить. Правда, признаюсь, что для наглядности сшиб Тревора с ног и пару раз ударил головой о стену. Элизабет визжала, будто ее режут, но мне кажется, она втайне радовалась, что я задал трепку ублюдку. Кто знает? Все это очень странно. Тревор позвал на помощь дворецкого.

— Риббла?

— Совершенно верно. Он появился, встал в дверях, увидел, что происходит, и немедленно исчез.

— Но, Филип, вы упомянули о дуэли с Тревором в случае смерти дедушки! Я не могу этого одобрить. А что, если он вас ранит? Неужели станете рисковать жизнью из-за какого-то старика?

— Он ваш дедушка, Сабрина.

— Я освобождаю вас от всех обязательств, навязанных Чарлзом. Мой долг вам растет с каждой минутой, и это невыносимо.

— Похоже, вам придется терпеть, пока я не выполню все, что задумал.

Терпеть? Этого еще не хватало!

Она стала обмахиваться рукой, чтобы охладить пылающие щеки.

— Благодарю вас, Филип, — холодно проговорила она. Филип с досадой поморщился.

— Мне не нужна ваша благодарность, Сабрина. Все эти излияния так утомительны!

Ну вот, кажется, подействовало. От груди до самых корней волос она покрылась густым румянцем. Ах, эти груди… Филип спохватился и поспешно отвел взгляд.

— Утомительны?! — ахнула Сабрина. — Глупец, да если бы вы знали, как мне надоело постоянно рассыпаться в благодарностях! Почему бы вам не выказать наконец свой характер, буйный и эгоистичный, как считает Чарлз?

— Эгоистичный? И это после того, как я купал вас, Сабрина, вытирал, укладывал в кровать и при этом не воспользовался вашим бедственным положением! Разве я не доказал свою самоотверженность?

— Я была без сознания, то есть почти. Только законченный злодей способен был купать меня в таком состоянии.

Она несла совершенный вздор, но это ему нравилось. Филип решил слегка поддразнить ее.

— Кстати, вы почти визжали от удовольствия, когда я предложил принять ванну. Без сознания? Что-то незаметно было.

— Джентльмену не обязательно помнить подобные мелочи.

Румянец на ее щеках пылал алыми розами, глаза сверкали яростью. Еще секунда, и она набросится на него, вполне обретя утраченный было бойцовский дух.

— Ничего подобного, Сабрина, наоборот. Джентльмен должен помнить каждую деталь. Такая способность помогает ему в следующий раз еще лучше угодить леди. Но, может, вы не желаете, чтобы я упоминал о дамах? Придется хорошенько обдумать, стоит ли соглашаться. Кстати, готов поклясться, что к тому памятному дню, когда я усадил вас в ванну, вы уже полностью пришли в себя, да и раньше отнюдь не метались в бреду и не лежали в обмороке. Наоборот, находились в чересчур возбужденном лихорадочном состоянии.

Он задумчиво уставился на маленькое ушко, обрамленное темно-красными локонами. Сейчас последует взрыв.

— Неужели забыли, как я согревал вас, когда вы замерзли?

Сердце Сабрины учащенно забилось. Разве могла она забыть, как он прижимал ее к себе, согревая жаром собственного тела, а его ладони неустанно гладили ее спину и она старалась глубже окунуться в это чудесное тепло!

— Вы не джентльмен, сэр, — с достоинством объявила она и отступила, выставив вперед руки, словно желая отгородиться от него.

Черт, он и в самом деле зашел слишком далеко в своем желании немного ее встряхнуть. Но, гром и молния, кажется, взрыва не получилось.

— Вы правы, — коротко, жестко бросил он. — Примите мои извинения. И позвольте заверить, что вы и в самом деле были не в себе. Я, со своей стороны, делал все необходимое, чтобы спасти вашу жизнь. Не стоит впадать в истерику. Обещаю, что больше словом не упомяну об этом.

— Я никогда не впадаю в истерику.

Филип невольно расхохотался:

— Действительно. И я умоляю впредь не приобретать подобной привычки. Я смертельно боюсь женщин такого склада. Ну а теперь приглашаю вас на танец. Или, если вы уж очень злы на меня, просто вернемся к леди Берсфорд. Той самой тете, что, кажется, замужем за торговцем? О, простите, я снова забылся! Вы слишком тяжело дышите, что свидетельствует о нервном напряжении. Успокойтесь.

— Ваше остроумие способно кого угодно свести в могилу, — бросила девушка и, подобрав юбки, величественно поплыла по коридору в бальную залу, под крылышко тетки.

— Очередное оскорбление, которое мне приходится терпеть от вас! — воскликнул, смеясь, Филип. — Как вы жестоки!

Он вежливо попрощался с хозяйкой и велел кучеру ехать в «Уайте». Проведя там несколько часов за бутылкой бренди, он отправился к своей содержанке Мартине на Фиттон-плейс. Энни, горничная, дворецкий и повариха в одном лице, приоткрыла дверь на громкий настойчивый стук и раздраженно осведомилась, кого это принесло. Увидев покровителя хозяйки, она растерянно произнесла:

— Милорд, да ведь сейчас два часа ночи!

— Самое подходящее время, девушка, — заверил тот, широко улыбаясь, и бросил Энни пальто и цилиндр. — Я войду без доклада. Сделаю сюрприз вашей хозяйке.

Он взлетел наверх, перепрыгивая через ступеньки, и бесцеремонно ворвался в спальню Мартины. Комнату освещало неяркое сияние свечи, стоявшей на тумбочке. Мартина сидела в кровати и с ленивой улыбкой на прелестных губах разглядывала гостя.

— Добрый вечер, мадам, — пьяно приветствовал он, отвесив размашистый поклон.

Мартина вздохнула, и покрывало сползло с ее полной груди. Оказалось, что она спала голой. Филип уставился на белоснежную плоть, чувствуя, как вздыбилось его мужское достоинство. Он застонал и принялся срывать с себя одежду, разбрасывая ее по полу.

— Какая спешка, — заметила Мартина с сильным манчестерским выговором. — Подойдите, милорд, кажется, вам необходима моя помощь, и как можно скорее.

Она откинула покрывало и притянула его к себе.

— Вы пьяны, Филип? Слишком пьяны, чтобы подарить нам обоим наслаждение?

— Лишить тебя наслаждения? О, чтобы такое случилось, я должен быть не пьян, а мертв! Доверься мне, Мартина, я не разочарую тебя! И если что-то пропущу, постарайся мне напомнить. Люблю повторять пройденное!

Мартина снова засмеялась и укусила его в плечо.

— Обязательно, но не думаю, что ты забудешь какие-то тонкости, они давно уже превратились в любовный ритуал!

Филип, ухмыльнувшись, уткнулся лицом в ее груди. По крайней мере этой женщине он нужен.

Она провела ладонью по его темным волосам, чуть поблескивавшим в желтоватом свете, и выгнула спину, подставляя груди жадным губам.

— Ах, как приятно!

— Я мог бы ублажить всех лондонских дам, — пробормотал он между поцелуями, — включая эту упрямую маленькую ведьму.

«Вот это уже становится интересным», — подумала Мартина, прежде чем волна блаженства подхватила ее и понесла, вытеснив все мысли из ее сознания. Губы их слились в жарком поцелуе.

После нескольких минут полного забытья Филип приподнялся и окинул ее мутным взглядом, затем упал на бок и, опершись на локоть, принялся, скорее по привычке, гладить и мять ее плоть.

— Она дурочка, Мартина. Я скомпрометировал ее, но она все равно не желает иметь со мной ничего общего. О нет, сегодня вечером я не просил ее выйти за меня, это бесполезно. С меня довольно. Зачем снова нарываться на отказ? Нет, не такой я идиот! Но все равно не знаю, что делать. Не нахожу себе места. Меня терзает ее убитый вид. Совершенно не к лицу такой девушке! Но знаешь что? У нее хватило дерзости обвинить меня в заключении какого-то немыслимого договора! Будто мы трое поспорили, кому принести себя в жертву и стать ее мужем! Представляешь? Это я жертва? Какая чепуха!

Мартина растерянно моргала, слушая эту исповедь. Он забыл о ласках, унесясь мыслями куда-то далеко. Что же, это не менее интересно!

— Вы скомпрометировали леди, милорд?

— Разумеется, нет! Неужели ты способна так плохо думать обо мне?

Пальцы Мартины зарылись в его взъерошенные волосы.

— Но ты сам только что сказал…

— Обстоятельства, дорогая. Она замерзла бы в лесу, если бы я не позаботился о ней. Мы оба знаем это, но чертово общество… если только они пронюхают…

Он принялся рассеянно выстукивать какую-то мелодию на ее животе. Мартина улыбнулась, всем своим поведением вызывая его на дальнейшие откровения. И он не обманул ее ожиданий.

— Представляешь, даже Кларендон добивался ее. Ну почему она не видит, что недалек час расплаты и она превратится в парию?

— Не понимаю. Если ты ее не компрометировал, почему свет должен ее отвергнуть?

Филип откинулся на спину и всмотрелся в игру теней на потолке. Кажется, кусочек штукатурки вот-вот отвалится и упадет прямо ему на голову.

— Немедленно прикажи позвать обойщиков и маляров, Мартина. Не желаю, чтобы потолок обрушился в самый разгар наших любовных игр.

Мартина кивнула и с любопытством спросила:

— Все-таки не могу понять, почему эта девушка отказала Кларендону! Такой неотразимый мужчина, мечта всех женщин! При одном его имени я почти теряю сознание.

Она дразнит его! Филип нахмурился, но Мартина тут же добавила:

— Однако при упоминании твоего имени, Филип, я немедленно падаю в обморок! Почему ты против того, чтобы он на ней женился?

— Он просто хочет ее, но не любит. Кларендон — распутник и не достоин Сабрины.

— А ты? Ты любишь ее?

— Вздор! Я едва с ней знаком. И при этом слишком молод, чтобы кого-то любить, не говоря уже о женитьбе.

— Но разве ты не повеса?

— Не совсем. И уж точно не такой, как Кларендон! Куда мне до него. И вообще сплетни обо мне слишком преувеличены! Я не так свят, как Роэн Кэррингтон, но все-таки не гоняюсь за каждой юбкой, подобно Ричарду!

— Обожаю слушать характеристики, которые ты даешь друзьям, Филип.

— Не смей искажать мои слова! Кларендон наверняка скомпрометировал бы девушку, воспользовался бы ее невинностью, окажись он на моем месте. Я благороден. И не дал похоти взять надо мной верх, хоть искушение и было сильным.

Мартина обдумала эту пламенную тираду и вновь вернулась к довольно странному замечанию, поразившему ее воображение.

— А что, Кларендон тоже хотел стать этим самым «жертвенным мужем» той леди, которую никто не компрометировал?

— Ни о чем таком и речи не было. Это глупая шутка олуха Чарли Аскбриджа. Твой романтический Кларендон исчез бы при одной мысли о том, что должен принести себя в жертву, как бы он ни распинался насчет страстного желания жениться на ней, при условии, разумеется, что я не «испортил» ее. Испортил! Можешь такому поверить? Услышав, что она едва не умерла, он еще возымел наглость допытываться, тронул ли я ее! Куда катится этот мир, Мартина? В сточную канаву!

— Ты прав, дорогой, — согласилась Мартина, пробегая пальцами по его груди, животу и спускаясь чуть ниже. Пора бы и к делу перейти: честно говоря, ей уже начинали надоедать все эти рассуждения о какой-то совершенно неизвестной девушке.

Наклонившись, она припала губами к шее любовника.

— Какой ты твердый, — шепнула она, обхватив напрягшуюся плоть.

— Ты же знаешь, я часто тренируюсь в боксерском салоне «Джентльмен Джексон», — рассеянно обронил Филип, все еще рассматривая потрескавшуюся штукатурку.

Мартина усмехнулась и снова осыпала его поцелуями.

— Нет, Филип, не думаю, что эти тренировки имеют какое-то отношение к такого рода твердости, — пробормотала она и сжала пальцы чуть сильнее. У Филипа перехватило дыхание. Немного опомнившись, он потянул ее на себя. — Знаешь, я не совсем тебя понимаю, Филип, — оторвавшись от его губ, проговорила Мартина. — Ты все время твердишь, будто слишком молод, чтобы жениться, а сам так переживаешь из-за этой леди. Похоже, твоя совесть все же не чиста.

И с этими словами она начала двигаться, и он едва не позабыл обо всем на свете. Но стоило Мартине на секунду остановиться, как Филип заговорил:

— Сабрина провела со мной наедине почти неделю. А эта гнусная парочка, Элизабет и Тревор, повсюду распространяют слух, будто она пыталась совратить собственного зятя. Правда, сплетни еще не достигли Лондона, но это вопрос времени. А Сабрина не желает ничего понять, черт бы ее побрал, и не доверяет мне.

Мартина молча выжидала, пока он заполнит ее до конца. Как это изумительно — чувствовать в себе Филипа!

— Интересно, понравилось бы это девушке, которую ты так и не соблазнил?

Филип представил Сабрину, маленькую, легкую, прижимавшуюся к нему в бреду и жару. Она сгорала от стыда, узнав о том, какие интимные услуги он ей оказывал!

И хотя похоть туманила рассудок, он сумел взять себя в руки. Джентльмен не обсуждает благородную леди, не судачит о ней со своей любовницей. Но Мартина не виновата. Он сам затронул эту скользкую тему.

— Нет, Мартина, не стоит об этом. Сейчас мне нужно совсем другое. Ты. Только ты.

Он запустил пальцы в короткие светлые локоны и прижался ртом к ее губам.