Несомненно ты

ГЛАВА 35

Нам остаётся проехать ещё немного, и мы окажемся у дома отца Лотнера. Хотелось бы мне сказать, что моё беспокойство насчёт того, что Лотнер и Эмма украдут Оушен, утихло, но это не так. Часть с ночёвкой — вот, что меня беспокоит. Она может намочить постель, ей может присниться кошмар или она заскучает по мне и начнёт плакать. А что, если ей станет плохо точно так же, как и на моей свадьбе?

— Выбрось это из головы, — говорит Эйвери, ухмыльнувшись.

— Что? — спрашиваю я, бросив на неё быстрый взгляд.

— Хватит быть такой помешанной.

— Что… я… я не понимаю, о чём это ты говоришь — говорю я, и мой голос повышается на октаву.

— Я слышу, как у тебя в голове шестерёнки крутятся. Ты беспокоишься о том, что оставляешь её, о том, кто будет нарезать ей еду сегодня вечером, и что если ей приснится кошмар ночью. А завтра ей может стать плохо, ну или, конечно же, её украдёт отец со своей новоиспеченной невестой.

— Пфф… думаешь, ты знаешь меня, но… это даже… и… рядом… не… стоит.

— Врёшь без зазрения совести, Сэм… без зазрения совести, — смеётся она и заезжает на подъездную дорожку. — Пойти с тобой?

Я закатываю глаза и открываю дверь.

— Спасибо за заботу, но я уже большая девочка. Сама справлюсь с этим.

Взяв Оушен, я вешаю через плечо две сумки, которые собрала для неё, и мы идём к входной двери. Кажется, будто я её в лагерь отправляю.

Не плачь… не плачь.

— Оушен! — Джеймс открывает дверь с таким восторгом на лице, что не остаётся сомнений, как он рад видеть свою внучку. — Сидни, рад видеть тебя снова.

Я улыбаюсь.

— А где Лотнер? — я пытаюсь произнести это обычным тоном, будто ничего такого не происходит, и я не уверена, зачем так себя веду.

— Он со своими друзьями всё ещё на гольфе, но они должны скоро вернуться. Я предложил остаться дома, чтобы встретить Оушен. Он хотел остаться, но я сказал, что это будет неправильно для жениха пропустить свой собственный выезд с друзьями на гольф.

— Оу, хорошо… эм…

Джеймс хлопает меня по плечу.

— С ней всё будет в порядке. Буду оберегать её как никого другого.

Я часто моргаю, от нахлынувших слёз, тяжело сглатываю, а затем неуверенно киваю.

— Иди сюда, малышка. Обними и поцелуй меня.

Оушен обнимает меня и со слегка чрезмерной охотой входит в дом.

— Так вы позвоните мне после праздника, и я приеду за ней обратно?

— Точно. Увидимся завтра, — отвечает он и начинает закрывать дверь.

— А у вас есть мой номер телефона?

— Да-да.

Дверь закрывается, и я понимаю, что сейчас получу порцию дерьма от Эйвери за свои наполненные слезами глаза, но пусть поцелует меня в зад.

— Чёрт побери! ЗДЕСЬ мы будем жить? — изумлённо выдыхает Эйвери, когда мы заезжаем на парковку гостиницы.

— Прикрой рот, ты меня позоришь, — смеюсь я и вылезаю из джипа.

Парковщик здоровается со мной, будто я только что из «Бентли» вышла. Мило!

Регистрация проходит легко, потому что всё уже урегулировано заранее. Мне интересно, а не было ли это просто отвлекающим манёвром. Занять чем-то сумасшедшую Сидни, чтобы она не заявилась на свадьбу и не испортила ничего. Оглядев шикарный дизайн вокруг, я улыбаюсь про себя. Впервые в жизни моё сумасшествие окупится.

— Посмотри на это, — бежит Эйвери к окну, как только мы заходим в номер.

Я копаюсь в сумке, чтобы дать чаевые посыльному, но он выставляет руку вперёд.

— Обо всём уже позаботились, мэм.

Я улыбаюсь ему.

— Спасибо.

Это оказывается не просто номер, это шикарный люкс, который больше дома, который я арендовала у Дэйна.

— Беги сюда, сейчас же! — зовёт меня Эйвери.

Застеклённые двери ведут на огромный личный балкон, с которого открывается замечательный вид на залив и часть города.

— Неплохо.

— Неплохо? Ну ладно, мисс «я успела попутешествовать по миру», но позволь тем, кто этого ещё не сделал сказать, что это просто невероятный вид.

Я усмехаюсь и толкаю её локтём.

— Шучу. Я много чего повидала в мире, но это всё ещё прекрасная картина.

Она разворачивается и бежит внутрь, чтобы осмотреть остальную часть нашего номера. Я смотрю на часы.

— Нам пора выдвигаться. У нас через полчаса спа-процедуры, — кричу я ей.

Она выплывает из спальни, болтая со своим дурацким британским акцентом.

— Оу да, нам, безусловно, стоит немного побаловать себя.

Я закатываю глаза и открываю дверь.

— Пойдём уже?

Мы приезжаем рано и заполняем все нужные бумаги, нам даже предлагают любые напитки, какие только захотим. Эйвери приспичило шампанского, а я выбираю чай со льдом, решив повременить с тем, чтобы топить свои горести в алкоголе, пока не сделаю все спа-процедуры.

— Так ты ни о чём не жалеешь, да? — спрашивает она, пока мы пьём наши напитки в ожидании процедур.

— Жалею? — уточняю я и наклоняю голову набок.

— Эти выходные. Любовь всей твоей жизни женится на ком-то другом, и я поэтому спрашиваю… нет никаких сожалений?

— Я всё поставила на карту, просила его не жениться на ней, но вот мы здесь, так что я не знаю, что ещё он хотел от меня услышать.

Эйвери кивает и делает глоток шампанского.

Молодая пара выходит из кабинета спа-процедур, остановившись у полок рядом с какой-то продукцией. Он обнимает её и целует.

— Я люблю тебя, — говорит он.

— Я люблю тебя, — шепчет она в ответ.

Я улыбаюсь и пытаюсь перестать пялиться. Как мило, думаю я про себя.

На завтра у нас запланирован массаж, а сегодня у нас маникюр и педикюр. Эйвери захотелось сумасшедшего розового лака с блёстками, я же выбрала сексуальный красный для педикюра и французский маникюр на руках.

— Ты привезла с собой то коктейльное платье для крутого местного ресторана? — узнаёт Эйвери, пока наши ногти сушатся под лампой.

— Да, но скорее всего, оно недостаточно крутое для этого места.

— С твоими бровями нужно немного поработать, если хочешь, могу спросить, не могут ли они нас по-быстрому записать на воск.

Я качаю головой.

— С моими бровями всё в порядке. Ты выщипываешь свои слишком тонко. Должно быть, фишка жителей Лос-Анджелеса.

— Ну, зато я потом всё же запишусь на воск. Я не собираюсь пропускать БЕСПЛАТНЫЕ процедуры.

Я машу на неё рукой возле выхода.

— Наслаждайся, но не задерживайся, а то я уйду на ужин без тебя.

Пройдя через фойе спа-салона, я мысленно возвращаюсь к той парочке, которую видела ранее, а затем прокручиваю в голове свой короткий разговор с Эйвери.

Сожаления…

Зайдя в наш номер люкс, я беру сумку и роюсь в ней в поисках телефона.

Сожаления… «Скажи это»… Та пара внизу…

Я набираю буквы на экране телефона.

— Какого чёрта ты делаешь, Сидни? — спрашиваю я себя, всё ещё сумасшедшая, всё ещё разговаривающая сама с собой.

В одной руке я держу телефон, а другой играю с волосами.

— К чёрту! — палец завис над кнопкой «отправить», и я делаю это.

Отбросив телефон на диван, я хватаю платье, косметичку и иду в ванную. Накрасившись, я скольжу в своё серебряное коктейльное платье с блёстками и снова смотрю в зеркало.

— Ох чёрт! Что же я наделала? — на меня обрушивается реальность моего импульсивного шага.

Я слышу, как закрывается дверь в наш номер.

— Эйв… ты ни за что не поверишь, что… — и я открываю дверь ванной.

О… мой… Бог!

Цветы. Приглушенный свет. Тихая музыка и… Лотнер.

Он стоит в трёх метрах от меня, на нём смокинг с серым галстуком. Никогда не видела его одетым в нечто подобное. Он… идеален. Держа в руках телефон, он качает головой.

— Получил твоё сообщение… наконец-то.

Мой только что нанесённый макияж в серьезной опасности. У меня в горле образовывается ком размером с Сатурн и от этого мои глаза слезятся… сильно!

Лотнер делает шаг вперёд.

— Итак… вот как мы поступим… Я выжму из тебя все твои слёзы, потому что это получается у меня лучше всего, затем ты скажешь мне эти три слова… — он снова поднимает телефон. — Затем я встану на одно колено и задам тебе один очень важный вопрос. Ты скажешь «да», и после этого я сниму с тебя всю одежду и заставлю кричать так, что мост Золотые Ворота рухнет, а затееем мы медленно… страстно… будем заниматься любовью… до конца наших дней. Понятно?

Самый болезненный всхлип вырывается из меня, когда поток слёз катится из моих глаз настолько быстро, что я едва могу видеть Лотнера, но всё же я киваю.

Он делает ещё один шаг.

— Вот в чём проблема. Я не знаю, как жить и при этом не любить тебя. Это как просить свои лёгкие работать без воздуха, сердце биться без крови, а глаза — видеть без света. Но всё же ты такая глупая…

Одновременно я смеюсь и всхлипываю.

— Как ты вообще могла подумать, что я когда-либо смогу любить кого-то так, как я люблю тебя? — Лотнер делает ещё один шаг, лезет во внутренний кармашек пиджака, вытаскивает оттуда платок и нежно проводит по моему лицу. — Очевидно, ты не услышала меня в первый раз, так что придётся повторить.

Он улыбается.

— Готова?

Я киваю и всхлипываю.

— Я. Люблю. Тебя. И точка. Это чёртова любовь, которая потрясает до самой глубины души, и никогда, НИКОГДА ни с чем не сравнится. Моя любовь к тебе неизмерима и вечна.

Он убирает обратно носовой платок и берёт в ладони моё лицо.

— Я люблю тебя… только тебя… всегда тебя… навсегда только тебя, — он тянется к карману и вытаскивает оттуда свой телефон, показывая моё сообщение. — Ты закончила со слезами? — ухмыляется он.

Шмыгнув носом, я киваю и улыбаюсь.

— Хорошо, твоя очередь, — он вертит в руках телефон, а затем засовывает его обратно в карман.

— Лот…

— Нет-нет-нет, — качает он головой и прикладывает палец к моим губам. — Три слова, Сид. Это всё, что я хочу услышать.

Он медленно убирает палец от моих губ и оставляет на них лёгкий поцелуй.

В этот самый момент я осознаю истину, в которую думала, что никогда не поверю. Судьба — это реальная и невероятная сила, а сказки не всегда бывают вымыслом.

— Я люблю тебя, — я никогда не вкладывала столько эмоций в три простых слова.

Огромнейшая счастливая улыбка сияет на его губах и в красивых голубых ирисах. Не могу поверить, что у меня заняло так много времени сказать эти слова.

Он опускается на одно колено, лезет во внутренний карман пиджака и достаёт оттуда кольцо.

— Мама отдала мне своё бриллиантовое кольцо перед смертью, — Лотнер сглатывает, и из его глаз тоже катятся непрошеные слёзы. — Она сказала отдать его той девушке, которая завладеет моей душой, — он закрывает глаза, когда я большими пальцами стираю слёзы с его щёк. — Я не отдал это кольцо Эмме.

Наши взгляды встречаются, и ему больше ничего не нужно говорить. Больше нечего сказать. Он уже всё сказал.

— Сидни Энн Монтгомери, любовь всей моей жизни, владелица моей души, мать самой ангельской девочки на всём белом свете… ты выйдешь за меня замуж?

— А где моя малы….

— Сидни! Одно слово, детка. Я тебе уже сказал, как всё должно пройти.

Я смеюсь и протягиваю левую руку.

— Да!

Он надевает кольцо на мой палец, а затем целует его.

— Где моя сестра? Где Оушен? Почему ты не…

И он затыкает меня одним единственным способом, который знает. Когда я расслабляюсь и сдаюсь под его напором, он отпускает мои губы. Посмотрев на мои босые ноги, Лотнер закусывает нижнюю губу.

— Как выглядят твои туфли, которые ты привезла под это платье? — спрашивает он и кладёт руку мне на бедро.

— Туфли на шпильке серебряного цвета, а что? — соплю я.

— Обуй их.

— Что? А разве мы не…

— Обуй. Их, — говорит он твёрдо, но при этом хитрая улыбка растягивает его губы.

Я закатываю глаза, вытаскиваю обувь из чемодана и обуваюсь. Их каблук десять сантиметров, и выглядят они так, будто их носит какая-то танцовщица у шеста. Я их обуваю только когда иду куда-то с Эйвери.

Лотнер стоит у стеклянной балконной двери. Я встречаюсь с его сексуальным разгоряченным взглядом. Мы собираемся делать это на балконе? Тогда зачем мне обувать туфли? Он манит меня пальцем, и я слушаю его немую просьбу. Когда я встаю перед ним, он изучает моё тело, а затем сбрасывает пиджак с плеч.

— Мы остаёмся в номере? — спрашиваю я, пока он развязывает галстук.

Лотнер кивает.

Я наблюдаю за тем, как он снимает рубашку, и облизываю губы.

— Ты собираешься снять ВСЮ одежду? — тихо выдыхаю я.

Он снова кивает.

Я закусываю внутреннюю сторону щеки и играю с волосами, пока размышляю о своих туфлях.

— Мы собираемся делать что-то немного извращенное, да?

Он ухмыляется и снимает боксеры. Я задерживаю дыхание, когда он предстаёт передо мной голый и очень возбуждённый. Посмотрев сначала на окно, я рассматриваю Лотнера широко открытыми глазами.

— Никто нас не увидит, — усмехается он, поворачивает меня к себе спиной и расстёгивает моё платье.

Оно без бретелек, поэтому без проблем падает мне в ноги, так что в итоге я остаюсь стоять только в одних чёрных трусиках и своих туфлях.

— Выйди из платья.

Я так и делаю. Он берёт мою ладонь и прижимает её к окну.

— Расставь ноги.

— Когда ты превратился в такого извращенца? — интересуюсь я, повернув голову к нему.

Лотнер перекидывает мои волосы на одну сторону, обнажая шею, и проводит по ней языком. Затем он прокладывает дорожку из поцелуев вниз по моей спине.

— Говорит девушка, которая удовлетворяла себя у меня на глазах, — бормочет он у моей кожи.

Вот оно… его улыбка. Я чувствую его улыбку у моей кожи, и это посылает мурашки по всему телу.

— Это выглядело нелепо, — вздыхаю я, когда руки Лотнера ласкают мою грудь.

— Это было чертовски сексуально, — парирует он и щипает мои соски.

— Ахх… — я выгибаю спину, сильнее толкнувшись грудью в его ладони, а задницей прижимаюсь к нему.

— Детка, ты такая чертовски сексуальная, — его член скользит у меня между ног, потираясь о мои трусики. — И это моё, всё моё.

Правой рукой он медленно продвигается по моему животу вниз, пока не ныряет под кружевную часть трусиков. Я запрокидываю голову и облокачиваюсь на него, пока он массирует мой клитор.

— Лотнер…

— Что, детка?

— Ох… Боже! — вскрикиваю я.

— Я тебя не слышу, Сид, — говорит он и сильнее сжимает мой сосок.

— Ахх! Лотнер! — кричу я, когда он одновременно сжимает мой сосок и массирует клитор.

Он сжимает в кулак тонкую материю и одним быстрым движением мои трусики превращаются в маленький ничтожный клочок кружева. Качнув бёдрами, он входит в меня. Я царапаю ногтями окно, когда мои колени немного подкашиваются.

Подняв взгляд, я наблюдаю за нашими отражениями в стекле, и удивляюсь, насколько меня это заводит. Лотнер сжимает мою грудь, а затем продвигается ниже мне между ног. Я вижу, что он тоже за нами наблюдает. Наши взгляды встречаются в отражении.

— Это не извращённо, детка… просто… сексуально, — с каждым толчком, который он делает, его голос становится всё более натянутым, дыхание поверхностным. — Боже мой… Люблю… каждый сантиметр… тебя.

— Лотнер! — кричу я снова, опрокинув голову назад, пока его опытные пальцы доводят меня до сумасшествия.

— Я близко… О боже… так… близко! — кричу я, пока он затрагивает каждый мой сексуальный нерв.

Он врезается в меня сильнее, его толчки более беспорядочные, и я толкаюсь назад к нему, сжимаясь вокруг него.

— Да! Да! Да! — кричу я, будто пыталась разбудить весь город.

Меня накрывают одна за другой волны потрясающего удовольствия. Я прижимаюсь лбом к стеклу.

Лотнер врезается в меня последний раз.

— Сидни! Боже, так хорошо! — рычит он, обернув руки вокруг моей талии и изливаясь в меня.

Я перестаю чувствовать свои ноги. Я благодарна ему за то, что он так крепко меня держит. Лотнер разворачивает меня к себе лицом, сгребая меня в свои любящие объятия, и несёт в кровать. Убрав одеяло, он кладёт меня на простыни, снимает туфли и массирует мои ноги.

Я улыбаюсь и качаю головой.

— Чёрт возьми… говори что хочешь, но это было извращенство.

Он целует каждый мой напедикюренный палец.

— Так как ты теперь официально со мной навсегда, мы должны добавлять каплю извращенства то туда, то сюда, чтобы была какая-то… внезапность.

Я поднимаю вверх левую руку и смотрю на своё кольцо.

— Оно красивое. А как твой папа отнесётся к тому, что я буду носить кольцо твоей матери?

Он забирается ко мне на кровать, оставляя на мне поцелуи по мере того, как поднимается вверх.

— Он польщён.

Я поднимаю голову.

— Он знает?

— Конечно.

— Хмм… интересно.

Лотнер целует меня в губы. Это медленный, почти ленивый поцелуй, будто у нас в запасе всё время мира. Я улыбаюсь про себя потому, что только сейчас до меня доходит смысл того, что мы делаем. Пожалуйста, пусть это не будет сном, а если сон, то я никогда не хочу просыпаться.

Я тяну его за волосы, и он прекращает поцелуй.

— Я люблю тебя.

На его губах снова появляется улыбка человека, выигравшего в лотерею. Если он будет улыбаться так широко каждый раз, как я говорю ему это, то ему придётся слышать это как минимум сотню раз в день.

— Я тоже тебя люблю, — он переворачивает меня так, что я оказываюсь распластанной на его груди, мои волосы на его лице, а под ухом бьётся его сердце.

— Итак…

— Вот оно, игра в двадцать вопросов, — понимающе смеётся он.

— Хорошо, умник… — я немного впиваюсь ногтями в его грудь, что заставляет его чуть подпрыгнуть. — Если ты такой умный, то не заставляй меня задавать вопросы, расскажи всё сам.

— С чего бы начать. Посмотрим… Оушен сегодня ночует в доме моего отца с… давай просто скажем, что с семьёй, и завтра ты узнаешь об этом побольше.

Я поднимаю голову, но Лотнер кладёт руку на неё и прижимает меня обратно к своей груди.

— Просто выслушай. Свадьба была отменена две недели назад сразу после того, как я видел тебя последний раз… — он продолжает крепко прижимать меня к себе, зная, что я умираю как хочу посмотреть на него и узнать побольше деталей. — Но, думаю, я знал, что не женюсь на Эмме с тех пор, как узнал, что ты не замужем за Дэйном. Так что, отвечая на твой следующий вопрос… Я умолял своё временное помешательство не разорвать всё сразу же, и я почти уверен, что мне нужно будет крепко держаться за свою работу, потому что один руководитель по набору персонала больше не даст мне блистательные рекомендации. Хотя Эмма не ненавидит меня. Она сказала, что завидует тому, что есть у нас с тобой, и знает, что найдёт себе человека, который будет смотреть на неё так же, как я смотрю на тебя.

Я расслабляюсь, хотя мой следующий вопрос это не то, что бы мне хотелось знать, и ничего хорошего не будет с того, что я задам его, но…

Он перестаёт прижимать мою голову к себе, и я смотрю на него со смешанными эмоциями на лице.

— Нет, — отвечает он.

Я хмурюсь.

— Но ведь я даже ещё ни о чём не спрашивала тебя.

— Ты хотела знать, занимался ли я сексом с Эммой после того, как вы с Оушен уехали из моего дома.

Я отворачиваюсь и киваю.

Он тянет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Давай просто скажем, что у меня начались неестественные ужасные головные боли и были слишком долгие рабочие часы в больнице, — подмигивает он.

Поджав губы, я пытаюсь скрыть довольную улыбку.

— Я люблю тебя.

— Знаю, что любишь. И всегда знал.

— Тогда к чему такая драма? Зачем заставлять меня произносить это?

Лотнер заправляет волосы мне за ухо.

— Мне нужно было, чтобы ты это знала… чтобы призналась в этом самой себе. Я не хотел, чтобы твоя любовь ко мне была скрытой эмоцией и виноватым удовольствием. Я хотел, чтобы ты произнесла это, почувствовала, показала. Сдалась этому, сдалась мне, нам.

Я целую его.

— Я сдалась.

— Ммм… самое время, — бормочет он.

Я улыбаюсь у его губ.

— Ты планировал это, даже не зная, что я собираюсь написать тебе. Что бы ты делал, если бы я не сказала это первая?

— Ну, скажем так, ты бы всё равно была на каблуках, прижатая к окну.

У меня рот открывается от удивления.

— Ты собирался выколачивать из меня это признание?

— Что-то вроде того.

Сжав мою попу, Лотнер толкается бёдрами ко мне.

— Ммм… что там дальше по списку? — облизываю я губы и двигаю бёдрами у его эрекции.

Он перекидывает меня на спину, размещаясь у меня между ног, и наконец-то входит в меня.

— Мы медленно… страстно… будем заниматься любовью… до конца наших дней…