Неверный. (не) твои дети

64

«Я тебя люблю», – звучит в моей голове еще, наверное, с минуту.

Мне хочется воспарить к потолку от счастья, как какой–нибудь юной девушке, впервые услышавшей признание. И это будет недалеко от истины.

Ведь я не ошиблась, это было оно самое, признание–признание? Нет, не так, Признание. С большой буквы «П».

– Мама, а ты мороженое? – выглядывает из кухни Андрей. – Я не могу открыть.

По–доброму усмехаюсь. Если бы сам смог открыть, наверное, маму бы не звал угоститься.

– Конечно, милый, сейчас помогу. И леденец твоей сестре распакую, наверняка ведь сама она не справилась.

– Я откусила и плюнула, – торжественно сообщает моя дочь, демонстрируя куски бумажки на полу.

Сам леденец она гордо держит в руке, и на нем все еще есть часть упаковки.

– А вот так, Елена, я несколько раз просила тебя не делать, – мой голос становится строгим. – Ты себе столько гадости можешь в рот занести, облизывая упаковку! Тебе сколько лет?! Я надеялась, мы с этой пагубной привычкой уже покончили.

– Ну, мама, – закономерно хнычет дочь, – ты не шла. И ты хвалишь, когда мы сами. А Андрей ничего не делал! Просто ждал!

– Я хвалю вас, когда вы по делу самостоятельные. Вот, например, бумажки с пола можно было бы поднять и выбросить в мусорное ведро.

Дочь тут же принимается выполнять сказанное мной, но с таким выражением лица, это надо видеть.

– Я все. И Андрей ничего не делал, – Лена снова пытается перевести стрелки на брата.

Это ж как так, ее ругают, а его нет. Непорядок!

– В данном случае хорошо, что не делал. Мне только подтеков от прокусанного мороженого не хватает, – подхожу к дочке. – Давай свой леденец, я его полностью открою. И больше так не делай!

– Угу, – согласно кивает она.

Лена сейчас готова согласиться на что угодно, лишь бы дали сладость. И едва ли она в следующий раз вспомнит, что именно нужно не делать.

– Ох, а руки! – озабоченно восклицаю. – Мы столько всего лапали, а не помыли их!

– Пусть Андрей моет, я не могу, – довольно говорит моя дочь.

– Ну нет, моя дорогая, все ты можешь, – кладу ее леденец на тарелку. – Идемте в ванную!

Так с переменными криками проходит наш оставшийся день.

Все–таки я уже начала привыкать к тому, что дети заняты в саду, морально отвыкла от постоянного бдения и придумывания занятий для них. Да, к хорошему быстро привыкаешь, даже слишком быстро.

Лишь бы Вадим не исчез из этого хорошего и привычного. Очень мне этого хочется. Но я так боюсь загадывать и надеяться.

Ладно, просто отношения, но зачем ему что–то серьезное с той, у кого двое своих детей? Не один, а сразу два. И его родственники против.

Ох. Вот про них точно не нужно вспоминать. Нашла с чьим мнением считаться.

Я, конечно, от всей души желаю Вадику хороших отношений с семьей, не таких, как у меня, но я бы не хотела, чтобы их мнение главенствовало в сугубо наших с ним делах.

Человек только один раз сказал мне заветные три слова, а я уже строю на него далеко идущие матримониальные планы. И, между прочим, я–то ему в ответ не сказала те же самые три слова.

Ой, все это так непонятно, и лучше бы мне прекратить мучать свой мозг ни к чему не приводящими рассуждениями, а лечь спать. Время позднее все–таки.

Но отбыть в царство Морфея мне не дает резкий звук телефона, который я забыла поставить на беззвучный режим. А надпись на экране, сообщающая, кто именно решил меня побеспокоить, окончательно прогоняет от меня остатки дремы.

– Влад?