Невозможное завтра

Глава 11

Когда позже тем же вечером отец Ноя открывает дверь, меня окутывает запах виски от его дыхания.

– Кайли! – кричит он. – Заходи, заходи. – Он захлопывает за мной дверь, петли протестующе скрипят. – Полагаю, нужно будет их смазать, – говорит он.

Я только киваю. На самом деле, я ни разу до этого не разговаривала с мистером Вандером, а видела его только издалека. У него глубокие голубые глаза Ноя, но его кожа желтоватого оттенка, нос – рассадник поврежденных капилляров. Он высокий, впрочем, как и Ной, и сильный. Его борода скрывает, я полагаю, идентичные Ною скульптурные линии подбородка. Она серая и пронизана седыми нитями. Он одет в шорты и заляпанную футболку, несмотря на вечернюю прохладу. Дома холодно.

Харкер, пес Ноя, заскакивает в комнату, глядя на меня с подозрением. Он медленно отступает, хвост дыбом, глубокий рык исходит из его горла.

– Перестань, ты, придурок, – командует мистер Вандер. – Это просто Кайли.

Харкер лает и садится, но не сводит с меня глаз. Я склоняю голову, стараясь показать собаке повиновение языком тела. Я не виню собаку, что не нравлюсь ей. Как и большинству других животных.

– Клянусь, эта собака ненормальная. Ему не нравится никто, кроме Ноя, – говорит мистер Вандер, скрестив руки на груди.

– Он не беспокоит меня, – говорю я, осматриваясь вокруг. Я не была прежде в доме у Ноя. Фойе покрыто темным деревянным паркетом, тускло смазанным маслом. Справа от меня лестница, ведущая на второй этаж и в комнату Ноя. Слева – открытая дверь, за которой виднеется небольшая гостиная, заполняемая холодным синим светом от телевизора. Дубовые полы поцарапаны и деформированы.

– Что ж, – говорит мистер Вандер, сосредоточивая на мне мутные глаза, – я должен пойти позвать Ноя. Не очень вежливо заставлять ждать такую прекрасную девушку, как ты. – Он осматривает меня сверху донизу, и на мгновение я жалею, что решила надеть платье. Обтягивающее грудь и более свободное в талии, его цвет яйца малиновки напоминает мне глаза Ноя в солнечном свете. Никоим образом не назвала бы вырез неприличным – он просто был достаточно низким, чтобы не закрывать ожерелье на длинной цепочке, подаренное Ноем. Но то, как мистер Вандер смотрит на меня, заставляет меня мечтать о пиджаке, застегнутом до шеи.

Он кладет руку на перила на лестнице для баланса, проводя руками вверх и вниз по гладкой поверхности. Я дрожу. Он не отводит от меня взгляд. Интересно, как он все еще держится в вертикальном положении. Судя по парам виски, исходящим от него, он пил весь день. Но он не произносит слова невнятно, ни на каплю. И почему-то это расстраивает еще больше, чем если бы он говорил бессвязно.

– Кайли, прости, я не представлял, что ты окажешься здесь так быстро. – Ной спускается по ступеням. – Ты... не хотела бы подняться наверх на несколько минут? – Его глаза встречаются с моими, и я киваю.

– Да. – Меня посещает странное ощущение, будто он только что спас меня от чего-то. Я могла сказать, что когда мы говорили ранее, он не хотел, чтобы я приехала, и теперь я начинаю понимать, почему. Я следую за ним вверх по лестнице, поворачиваясь, чтобы последний раз взглянуть на мистера Вандера, но он уже вернулся в свое порванное кожаное кресло перед телевизором.

Атмосфера дома Ноя пропитана выцветшим великолепием. Витраж с видом на посадку усеян пылью; выцветшая персидская дорожка в коридоре частично протерта почти до хлопчатобумажной подкладки. В доме нет запаха готовящейся еды, как в доме Морганов. Нет гула разговоров.

Нет миссис Вандер. Я припоминаю, как Ной говорил, что она угрожала уйти, когда его отец потерял работу и снова начал пить. Похоже, она ушла, однако мне стыдно от того, что я никогда не спрашивала Ноя о произошедшем. Он не слишком много рассказывает о своей семье.

Харкер плетется за нами, но Ной останавливает его, когда тот собирается последовать в комнату Ноя.

– Лежать, – командует он. Собака ложится на коврик в коридоре, настороженно глядя на меня.

Комната Ноя идеально соответствует ему. Она уютная, с низким, угловым потолком. На огромном дубовом столе стоит старый компьютер, стопка книг и открытый блокнот. Мои глаза сразу же обращаются к стенам, завешанным фотографиями в рамках.

Некоторые из них – распечатанные фотографии известных фотографов – Мана Рэя, Роберта Мэпплторпа, Дианы Арбус и других, которых я не могу сразу распознать. Остальные фото я инстинктивно признаю как сделанные им самим. Там есть черно-белый портрет Харкера, его темные глаза влажные и полны любви. Есть кадры различных мест, сделанные в Беркли и Окленде: башня с часами в кампусе Калифорнийского университета в Беркли; группа детей на велосипедах; птицы, теснящиеся на знаке винного магазина, в то время как внизу стоит человек с печальными глазами.

На стене над комодом висит картина, единственный несфотографированный кусочек в комнате. Несомненно, это одна из работ Кайли. Я подхожу ближе, чтобы рассмотреть ее.

На картине изображена спина Кайли, стоящей в своей комнате и смотрящей из своего окна на дом Вандеров. Единственным источником света является мягкий свет из окна Ноя, очерчивающий его силуэт, но затем я замечаю маленькие точки света, которые окружают окно, освещая сточную трубу и свес крыши. Я улыбаюсь. Это крошечные феи, их полупрозрачные крылья очень изящны. Кайли подписала картину: волшебные существа, случайно попавшие в реальный мир.

– Мне нравится твое платье, – говорит он из-за спины, и я оборачиваюсь.

– Спасибо, – отвечаю я. – Взаимно. – Коричневая рубашка и темные брюки подчеркивают его худое мускулистое тело. Поношенные ботинки в стиле милитари, выглядывающие из-под манжет брюк, являются единственным признаком его обычной небрежности. Это выглядит идеально.

– О? – Он выгибает бровь. – Тебе нравится мое платье?

– Замолчи, – говорю я. – Я имела в виду, что выглядишь мило.

Он усмехается.

– Я собирался надеть галстук, но потом понял, что на самом деле не знаю, как его завязать.

– Галстук? Насколько изысканно это место?

Он смотрит вниз, неожиданно смущаясь.

– Вовсе нет, я просто забавлялся со всей этой штукой со свиданием.

– Давай завяжу его тебе, – предлагаю я, поднимая галстук, висящий на спинке его стула. – Однако тебе придется сесть. Не думаю, что смогу дотянуться так высоко.

Он выполняет просьбу, и я оборачиваю галстук под воротником, приглаживая его волосы назад своими пальцами. Дрожащее чувство поселяется в моем животе. Я могу чувствовать его дыхание в воздухе между нами.

– Где ты научилась? – спрашивает он. Его голос тихий, мягкий.

– Эм, видела, как Брайан делает это? – предполагаю я. Мой голос садится, когда я замечаю книги на его столе и понимаю, о чем он читал.

Каждая из них была об алхимии. «Coelum Terrae» («Небо на Земле») Томаса Вогана, «Мистерия Алхимии» Джорджа Рипли, корешок книги с названием «Практика алхимии от Пророчицы Марии». Я узнаю некоторые из личной коллекции Кира, хотя на этих копиях книг имеются наклейки библиотеки Беркли. Я смотрю мимо них на альбом и почти задыхаюсь от того, что нарисовал Ной – двух людей, стоящих в основании указывающего вниз треугольника, серебристые провода изгибаются из их пупков к странным символам в воздухе. Провод, соединяющий душу и тело, связь, для разрушения которой был создан эликсир.

Бог мой. Я не понимала, сколькому научил Кир Ноя, прежде чем исчезнуть. Он определенно подготавливал Ноя для ковена. Я не удивлена – Кир любит интеллект и красоту. Особенно он обожает тех, кто потерян и запутан, тех, кого он может спасти и кому может промывать мозги, превращая в своих верных последователей. У Ноя есть эти качества – хотя Кир никогда бы не принял Ноя, если бы узнал, что я полюбила его.

Мне захотелось потянуться и схватить Ноя, навсегда уберечь его от Кира. Но я всего лишь говорю:

– Как тебе?

Ной встает и изучает свое отражение в зеркале на внутренней стороне двери шкафа.

– Браво. Пойдем?

Он ведет меня по ступенькам вниз, где в кожаном кресле отключился мистер Вандер. Я удивилась, учитывая то, каким проворным он казался всего несколько минут тому назад, но Ной едва смотрит на него. Харкер скулит, когда Ной открывает входную дверь.

– Все в порядке, приятель. Я вернусь позже, – тихо говорит Ной. Харкер ложится, и что-то мне подсказывает, что он все еще будет здесь же, когда Ной вернется домой.

Мы едем через центр Окленда в сторону озера Мерритт. Тяжеловато находится в этой местности и не вспоминать о Кире – он инсценировал свою смерть неподалеку отсюда – но я пытаюсь очиститься от этих мыслей. Сегодня я с парнем, которого люблю. Ной наблюдает, как я смотрю в окно и, должно быть, чувствует мое беспокойство.

– Клянусь, я веду тебя туда не из-за мистера Шоу.

– Я ничего не говорила, – мягко возражаю я. – К тому же, это нормально, если ты хочешь поговорить о нем. Я... я знаю, что он был важен для тебя. – Теперь я понимаю это как никогда.

Ресторан находится в конце длинного пирса, простирающегося над озером. Со стороны он выглядит как домик из сказки братьев Гримм, с каменными стенами, омываемыми рекой, и высокогорными перекладинами. Интерьер освещается сотнями гирлянд рождественских огней, оплетая потолок безнадежно запутанной паутиной. Металлические канделябры прокладывают путь к нашему столику рядом с большим окном. Снаружи под почти полной луной колыхается вода.

– Мне нравится, – говорю я ему. Такое чувство, будто мы на лодке.

Официант приносит нам мятный чай в изысканных фарфоровых чашках.

– Что-то мне подсказывает, это место как раз для тебя, – говорит Ной.

В воздухе витает запах кардамона и мускатного ореха. Я откидываюсь в кресле, держа чашку несомненно неподобающей для леди манерой, обхватив обеими руками ее гладкую поверхность, дабы понежиться теплом.

– Что бы нам заказать? – спрашивает Ной, поднимая свое меню.

– Выбирай ты. – Я была так счастлива оказаться в этом волшебном месте. Я почти могла уверить себя в безопасности.

– А что если я выберу мозги ягненка? – спрашивает он.

Я ела их прежде, сваренных на медленном огне в масле и чесноке. Мы жили почти в каждом уголке мира, и я ела такие блюда, которые, скорее всего, повергнут Ноя в ужас.

– Ммм, – все, что говорю я, а затем: – Погоди. У них и такое есть?

– Нет, – отвечает он. – К счастью для тебя.

– Не списывай все на мой счет. – Я изучаю меню, и ко мне приходит мысль. – Постой, Ной, это место слишком дорогое. Как ты заплатишь за него? – У Кира были экстравагантные вкусы и непомерное богатство, но семья Ноя богатой определенно не была.

– Ты не должна спрашивать об этом, Кайли! – возражает он. – Это свидание. Я мужчина во всех смыслах слова. – Я приподнимаю бровь. – Ладно, ладно, прошлым летом я делал несколько снимков для ресторана. Они используют их в брошюре или чем-то еще. Мой отец знает хозяина, и мне сделали одолжение. В любом случае, об этом уже позаботились.

Я наблюдала за людьми в течение очень долгого времени, и сейчас не упускаю мимолетной тени, которая проскальзывает в его глазах при упоминании отца. Облако в солнечный день.

– Ему нехорошо, не так ли. – Я произношу это как утверждение, а не вопрос. Ной встречается со мной взглядом и кивает. – Ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, – добавляю я, но все же надеюсь, что он расскажет.

– Нет... я хочу поговорить с тобой. Просто не уверен, что это интересно. Он пьет, моя мама уехала, и я застрял здесь. – Его челюсть сжимается. Я ничего не произношу, надеясь, что он продолжит. – Думаю, он хотел бы, чтобы она забрала меня с собой. Чтобы рядом не было никого, из-за кого он смог бы чувствовать себя виноватым. Я знаю, что он винит меня. Он всегда говорит мне никогда не заводить детей, потому что они разрушают твою жизнь. Приятная вещь, которую можно сказать своему сыну, да? – Его глаза наполнены болью, мерцая в свете свечей, который движется над ними, как лунный свет на озере.

– Куда она уехала? Твоя мама? – Несмотря на то, как сильно она ненавидела своего мужа, мне было тяжело понять, почему она оставила своего сына.

– Она в Аризоне, вместе со своими родителями. Когда она уходила, она сказала, что собирается остаться с ними на некоторое время. Она сказала, что не хочет забирать меня из школы. Она сказала, что будет звонить мне каждый день. – Он делает глоток чая. – С тех пор я ни разу ничего от нее не слышал. Она не вернется домой. Я не дурак.

– Как знать, – предполагаю я вяло.

– Нет, я знаю. И мне все равно. Было не намного лучше, когда она была здесь. Но меня не касается то, чем они занимаются. В следующем месяце мне исполнится семнадцать. И это значит, что мне останется еще один год до того, как я смогу делать все, что захожу. Я смогу уехать, я смогу путешествовать... – Он резко перестает говорить, так как официант прерывает его, чтобы принять наш заказ. Ной перечисляет несколько блюд, но я не слушаю.

У Ноя и меня будет еще один год в школе – но что потом? Он хочет уехать. Мы могли бы уехать вместе. Но как долго это продлится? Как долго, прежде чем он узнает, что я не человек?

Мне больше не хочется думать о будущем. Чего мне хотелось, так это, чтобы этот момент длился вечно. Мне хотелось, чтобы всегда был ноябрь, когда я влюбилась в Ноя.

Официант уходит.

– Куда бы ты хотел поехать? – Спрашиваю. – Если бы мог путешествовать.

Он улыбается и выглядывает в окошко. Взгляд отсутствующий, словно он может видеть береговые линии в других странах, будто он запомнил каждую карту.

– Я не знаю, – признается он. – Это большой мир. Мне всегда хотелось увидеть северное сияние.

Я отчаянно хочу рассказать ему о его цветах, их движущемся магнетическом танце. Мы с Шарлоттой любовались сиянием из горячего источника, пар поднимался подобно самому северному сиянию, наши длинные волосы плавали в воде как у скандинавских русалок.

– Мне бы хотелось увидеть его с тобой, – вместо этого говорю я.

– Мистер Шоу рассказывал обо всех тех местах, в которых побывал. Парень действительно был заядлым путешественником в таком то молодом возрасте.

– Определенно он был... интересным, – дипломатично отвечаю я.

Он тянется через стол и находит мою руку. Я чувствую, как оживает моя кожа от его прикосновения, окрыляющее ощущение поднимается от руки к груди.

– Ты интересная.

– О, неужто? - отвечаю я.

– Да. – Он отпускает руку и находит мое лицо, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Знаешь, честно – это может прозвучать очень странно – но я всегда как бы предполагал, что тебе нравятся девушки.

– Почему? Из-за того, что я не была одержима тобой? Так типично, – говорю я мягко, хотя его комментарий заставляет меня задуматься. Я так мало чего знаю о том, кем была Кайли.

Он смеется.

- Нет, я не настолько эгоистичен. Просто дело в том, что, ну, у тебя всегда был такой тон для парней, которые звали тебя на свидания. И каждому из них отказывала. Я подумал, что может у тебя есть на то причина. И, знаешь, ты, типа, довольно закрытая личность.

Я делаю глоток чая, размышляя. Это было вполне возможным. Создавалось такое впечатление, будто она скрывала что-то от своей семьи. Могло ли это объяснить, куда она собиралась той ночью, когда умерла?

– Ну, последний раз, когда я проверяла, мне нравился ты. – Я чувствую себя смелой. – Так что, надеюсь, это отвечает на вопрос.

– Хорошо. Значит... скоро в школе будут те танцы. Ты бы хотела пойти со мной? – Он слегка опускает подбородок и кланяется мне, и меня удивляет, что он действительно нервничает.

Серафина Эймс на школьных танцах? Смешной.

Но танцевать с Ноем? Находиться в его объятиях? Быть нормальной? Опьяняет.

– Знаю, что ты Мисс Маленькая Мятежница и все такое, но...

– С удовольствием, – быстро отвечаю я, и он усмехается с очевидным облегчением.

После того, как мы поели, мы идем рука об руку по тропинке, окружающей озеро Мерритт. Ной пытается избегать берега, где предположительно был убит Кир.

Пока мы были внутри, похолодало, но с Ноем, идущим рядом, я даже не чувствую этого. Мысли о нашем будущем продолжают возникать в моих мыслях, не прошенные и не устрашающие в лунном свете. Но затем он тянет меня в тень кипариса, и я забываю обо всем, кроме этого прекрасного момента. Потому что рука Ноя на моей талии, и его изучающие губы, и огни зданий центра города сияют в лунном свете на озере. Наши тела прижаты друг другу, как цветок между книжными страницами.

Хотела бы я рассказать ему, кем на самом деле я являюсь, что я действительно такое. Ведь как он может любить меня, не зная даже моего настоящего имени?

Но я не могу рассказать ему. Вместо этого я его целую.