Обман сердца

ГЛАВА 22

Кэссиди

Я возвращаюсь в Нью-Джерси слишком рано, солнце едва вышло из-за горизонта.

Ария осталась на Манхэттене чтобы позавтракать, а после погулять по красивым местам.

Сегодня выходной, книга вышла в тираж, поэтому все, чего я хочу — просто побыть дома после напряженных дней.

Но ноги подкашиваются, едва я дохожу по коридору до своей квартиры. Я часто моргаю, просто чтобы убедиться: то, что вижу — не обман зрения.

Очень крупный мужчина сидит на полу, прислонившись спиной к моей двери, вытянув перед собой длинные ноги и склонив голову набок. На его коленях лежит ярко-красный букет роз, а рядом, на полу, закрытый контейнер.

Сердце бешено колотится в груди, когда я медленными шажками подхожу ближе к нему.

Я присаживаюсь на корточки и позволяю себе некоторое время просто полюбоваться этим мужчиной, рассматривая красивое лицо вблизи. Темные, длинные ресницы, острый подбородок, пухлые, слегка приоткрытые, губы. Я протягиваю руку и пальцем провожу по шраму над глазом.

Трент вздрагивает, его глаза медленно открываются.

— Кэссиди.

Звук моего имени на его языке, смешанный с серьезным тоном голоса, сжимает сердце, как тиски.

— Что ты здесь делаешь? Почему спишь в коридоре?

Он садится ровно и поворачивает голову из стороны в сторону, морщась, когда разминает шею.

— Я хотел поздравить тебя с днем релиза. Очевидно, не дождался.

— Что это за контейнер? Как долго ты планировал здесь сидеть? А если бы я осталась с девочками?

Мужчина полностью игнорирует вопросы, протягивая мне контейнер. Дрожащими пальцами открывая крышку, я тут же замечаю мороженое.

— Мятное с шоколадной крошкой, чтобы отпраздновать.

Слезы почти падают с ресниц на покрасневшие щеки.

Этот мужчина.

— Пойдем внутрь.

Я открываю дверь, и как только она закрывается за нами, бросаю дорожную сумку и, резко развернувшись, утыкаюсь лицом в грудь Трентона.

Он кидает мороженое и цветы на пол, а затем его руки оборачиваются вокруг моей талии и обнимают. Но этого недостаточно. Я прижимаюсь крепче, нуждаясь в том, чтобы он почувствовал все, что я держала внутри последние несколько дней.

— Спасибо за то, что ты здесь, — голос приглушен из-за того, что я уткнулась лицом в его толстовку. — Спасибо за то, что подождал, пока я разберусь в себе. Спасибо тебе за попытку помочь — несмотря на то, что я злюсь, все равно люблю тебя. Очень-очень сильно.

Он отстраняется и приподнимает мое лицо, чтобы посмотреть в глаза.

— Мне так жаль, что я причинил тебе боль. Жаль, что солгал. Прости, что заставил почувствовать, словно мне наплевать на твои чувства. Это не так, малышка.

— Я не хочу, чтобы ты снова хоть раз действовал за моей спиной. Важно принимать решения вместе, — я пытаюсь подавить рыдания. — Просто хочу, чтобы мы были одной командой.

— Ты — моя команда, Кэссиди, — Трентон смахивает большими пальцами мои слезы. — Я так сильно тебя люблю. Пожалуйста, скажи, что прощаешь меня.

Я приподнимаюсь на цыпочки и касаюсь его губ своими.

— Я прощаю тебя.

Вся боль и сомнения смываются волной эмоций, которые выплескиваются наружу после этих трех словах.

— Я прощаю тебя. Я люблю тебя. Ты нужен мне, — шепчу я, словно заклинание, напротив его губ.

— Без тебя моя жизнь была адом, Кэсс, — он втягивает мою нижнюю губу в рот и прикусывает. — Я так по тебе скучал.

Я вытаскиваю руки из пальто и позволяю ему упасть к нашим ногам. Трентон мастерски стягивает рубашку через голову и протягивает руку мне за спину, чтобы расстегнуть застежку на лифчике.

Я стону, ощущая, как его массивные руки обхватывают мою грудь, выгибаю спину, когда мужчина опускает голову, посасывает шею и спускается вниз по груди. Я просовываю руку за пояс его спортивных штанов и обхватываю пальцами член, пока влага скапливается между ног.

Он с причмокиванием выпускает мой сосок изо рта и срывает с себя рубашку, прежде чем вылезти из штанов, пока я заканчиваю раздеваться сама.

Я снова тянусь к Тренту, но он делает шаг назад.

— Подожди.

— Что такое?

Он наклоняется и роется в кармане спортивных штанов, лежащих на полу, вытаскивая конверт.

— Хотел подарить тебе еще и это, — я достаю знакомую бумагу.

— Это контракт, — шепчу я очевидные вещи.

— Порви его и мы сможем начать сначала, — его кадык дергается, когда тот сглатывает. — Я не хочу, чтобы мы были связаны сделкой. Не хочу, чтобы ты занималась со мной любовью, потому что нуждаешься в материале для следующей книги. Не хочу, чтобы чувствовала себя обязанной быть со мной. И не хочу, чтобы ты хоть на секунду подумала, что все, что я делаю, не для твоего счастья. Я живу и дышу ради тебя, Кэссиди.

Руки трясутся, когда я разрываю контракт пополам и позволяю бумагам упасть. Я чувствую значимость этого момента. Трентон тоже выдыхает с облегчением. Его взгляд становится глубже и темнее.

И я хочу утонуть в нем.

— Люблю тебя, Трент. Я твоя до тех пор, пока этого хочешь.

— Навсегда.

Он подхватывает меня на руки и несет в спальню и опускает на одеяло.

Трентон медленно двигается вниз, проводя большими ладонями по моим бёдрам и коленям.

— Раздвинь ножки, дай посмотреть на твою сладкую киску.

Я позволяю коленям раздвинуться, вздрогнув, когда его расплавленный взгляд скользит по обнаженной коже. Приподнимаю бедра, давая понять, что он мне нужен.

— Черт возьми. Такая идеальная, — Трент проводит костяшками пальцев по клитору. — Ты трогала себя, пока мы были врозь?

Я качаю головой, дрожа от возбуждения.

— Я тоже, — он проталкивает палец внутрь меня и наблюдает диким, затуманенным взглядом, как тот входит и выходит из киски.

Я стону и извиваюсь под ним, нуждаясь в большем.

Он вынимает палец, тут же беря его в рот. Затем встаёт между моих раздвинутых ног.

— Я хочу заняться с тобой любовью медленно, но долго не продержусь, детка. Только не с тобой, такой влажной.

— Трахни меня, — выдыхаю я, задыхаясь. — Не хочу, чтобы ты двигался медленно. Я скучала слишком сильно, чтобы ждать больше секунды.

Как только слова слетают с губ, он тянется к тумбочке, рывком открывает ящик и достает презерватив, натягивая его на себя.

Держась за основание, он шлепает членом по моей киске.

— Подними колени, детка.

Я подтягиваю их к груди и тогда он погружается в меня, жестко и быстро. Я вижу звезды, когда он выходит и погружается вновь, настолько глубоко, как только может.

— Сейчас я собираюсь трахнуть тебя. Проведёшь весь сегодняшний день, кончая на мой член. Поняла?

— Да, боже, да, — глаза закатываются, когда Трент резкими движениями врезается в мое тело.

Я поднимаю руки над головой, прижимаясь ладонями к спинке кровати. Он закидывает одну из моих ног себе на плечо, ударяя в точку глубже, чем я когда-либо чувствовала раньше, а затем наклоняется и хватает меня за запястья, прижимая к матрасу, входя снова и снова. Трентон владеет моим телом, я абсолютно точно в его власти и совершенно не возражаю. Как только рык срывается с его губ, я жестко кончаю, и Трентон, теряя самообладание, делает это вместе со мной.

Мы оба скользкие от пота, жадно хватаем ртом воздух, а щеки мокрые от слез. Это небрежно, грубо и дико, и именно то, что было нужно.

— Я люблю тебя, Кэссиди, — Трентон ложится на бок лицом ко мне и целует в макушку. — Ты — девушка моей мечты.

— А ты мой мужчина мечты, — я устало улыбаюсь. — Мы должны сделать это традицией в день релиза — гребаный марафон секса на весь день.

Внезапно Трентон вскакивает и выбегает из комнаты.

Я приподнимаюсь на локтях.

— Куда ты?

— Познакомиться с другой частью нашей традиции.

Минуту спустя он возвращается с двумя ложками и мороженым с шоколадной крошкой.

— Вот черт, детка, взгляни на себя, — он облизывает губы, обнимая меня, обнаженную и раскрасневшуюся, с растрепанными волосами, растянувшуюся на матрасе. — И мне даже не понадобилась текила, чтобы заставить тебя снять одежду.

Через некоторое время после четвертого захода секса и долгого послеобеденного сна, мы с Трентоном выходим из спальни, чтобы поужинать.

— Кстати, мне очень понравилась книга.

Брови поднимаются, когда я с удивлением смотрю на мужчину.

— Ты прочитал ее?

— За ночь. Не мог оторваться, — он кладет сэндвич с тушеной свининой на тарелку. — Мне понравилось то, как все закончилось. Надеялся, что это знак: у меня все ещё есть шанс вернуть тебя.

— Я не могла больше оставаться в стороне, — я протягиваю руку и сжимаю его ладонь. — Нужно, чтобы ты знал, я понимаю, почему ты так поступил. Действительно понимаю. Но я проходила с ними этот путь раньше, так что уже знала, чем все обернется.

— Я больше никогда не пренебрегу твоими чувствами, — Трентон поворачивается на стуле лицом ко мне. — На самом деле есть идея, над которой я думал уже некоторое время и о которой хочу с тобой поговорить.

— Так, о чем речь?

— Я не хочу, чтобы родители когда-либо снова беспокоили тебя. Знаю, ты чувствуешь то же самое, и хочу, чтобы контролировала ситуацию. Итак, я тут подумал… возможно, тебе следует оформить судебный запрет, который не позволит им приближаться. Если те нарушат соглашение, то получат тюремный срок. Это научит их слушать тебя и суд зафиксирует преследование. Следует встретиться с моим адвокатом и написать завещание, в котором будет указано, что если и когда ты умрешь, родители не получат ни единой вещи. Сделай Арию доверенным лицом или пожертвуй все деньги на благотворительность. Без разницы. Но тебе нужно начать защищать свои активы, — Трент делает паузу. — Только если это то, чего ты сама хочешь.

Мозг плавится от новой информации и идеи, которую подкинул Трентон.

— Вообще-то, думаю, это отличная идея.

— Ты согласна?

Я киваю.

— Не хочу, чтобы родители выиграли хотя бы копейку, если что-то случится. Я даже не думала об этом.

— Да и я не хочу, но часто бывает слишком поздно.

— И я могу изменить завещание в любое время, верно? Например, если однажды выйду замуж и у меня будут дети, я смогу изменить то, кому пойдут деньги?

Трентон выгибает бровь.

— Только если мужчина, за которого ты выйдешь замуж — это я.

Бабочки порхают в животе.

— Думаешь, что когда-нибудь захочешь жениться на мне, Трентон Уорд?

— Знаю, что захочу.

— И у нас будут дети?

— Я бы отдал тебе свою сперму хоть сейчас. Хочешь ребенка? Просто попроси, детка. Я готов.

Я улыбаюсь, но когда замечаю, что хоккеист остаётся серьезным, улыбка пропадает с моего лица.

— Ты не шутишь…

— Ни капельки, — он берет сэндвич и что-то бормочет в него, прежде чем откусить огромный кусок. — Давай просто помолимся богу, чтобы у них не было такого ужасного вокала, как у тебя.

Я пинаю его в голень под столом.