Огонь для Проклятого

Глава тринадцатая: Хёдд

Чем ближе к ярмарке, тем больше становится дел. Порой мне кажется, что для того, чтобы все успевать, мне нужна как минимум еще одна голова. Потому что если в обычные дни я занимаюсь в основном делами повседневными и отчасти уже привычными, пусть и отнимающими много времени, то теперь к этим заботам прибавляется обязанность встречать высокородных представителей из других кланов. Некоторые из них прибыли в Лесную Гавань с целью хорошо поторговать, другие планируют больше разговаривать и слушать, а именно так заключаются новые союзы, третьи явно намерены присматриваться к обстановке и настроениям — и вот с ними следует держать ухо особенно востро.

— Ярлы Магвин Маленький волк и Одди Бесшумный недовольны выделенными им местами на торговой площади. Вернее, недоволен Магвин соседством с Одди. — Перечисляет последние жалобы Свейд, мой помощник и глашатай. — Магвин утверждает, что привезенная Одди рыба так сильно воняет, что отобьет от его корений и снадобий всех покупателей.

Киваю в знак согласия, прикидывая, куда бы переместить Одди с его рыбой, которую его клан солит по особенному древнему рецепту. На вкус рыба действительно получается изумительная, вот только запах вокруг нее стоит такой, что аж глаза слезятся.

— Ярл Финрор Лежебока настаивает на скорейшей аудиенции с вами.

— Причина? — сразу спрашиваю я. Сейчас главное отбросить все второстепенные дела и встречи, сосредоточившись лишь на главном.

— Напрямую он не сказал, — пожимает плечами Свейд, — но ходят слухи, будто имеет желание породниться родами. Дочери Финрора летом исполнилось два года.

— Передай ему, что мы поговорим, но не сейчас. Скажем… — прикидываю в уме, чтобы не сильно промахнуться, — на второй день ярмарки. — Надеюсь, к тому времени с валом дел удастся немного разобраться.

Финрор хоть и прозван Лежебокой, но не из-за якобы лености последнего, а из-за того, что его клан почти никогда не участвовал ни в каких внутренних конфликтах северян, всегда оставаясь в стороне. Даже приход халларнов они приняли… спокойно, если так можно назвать: ограничились несколькими небольшими стычками, а потом ушли глубже в собственные скалистые владения, куда непросто добраться даже летающим драконам.

С одной стороны, в будущем для Лесной Гавани Фенрор — гарант вполне ощутимой выгоды в виде поставок доброго камня и железа. С другой стороны, остальные кланы его недолюбливают за излишнюю осторожность. В глаза не говорят, но за спиной иногда называют трусом.

Да и я сама не уверена, что на подобного союзника в случае чего можно положиться всецело, не отойдет ли он в сторону, если Лесной Гавани понадобится по-настоящему серьезная помощь. И не ресурсами, а топорами в умелых руках. При любых раскладах, сейчас об этом думать рано. Быть может, разговор Фенрора затронет совсем иной вопрос.

Далее следует еще череда ярлов, которые имеют ко мне тот или иной интерес.

— Свейд, не забудь о патрулях, — напоминаю своему глашатому. — Ни в коем случае нельзя допустить потасовок с халларнами.

Праздник праздником, а ярмарка ярмаркой — именно в такие дни хмельные напитки будут литься особенно обильно. А, как известно, хмельной разум разумным мыслям не пристанище. Я сколь угодно рьяно могу взывать к прибывшим на ярмарку гостям и просить хотя бы на ближайшие несколько дней угомонить свою боевую удаль и неприязнь к захватчикам, и мне даже будут кивать в ответ, да только последнему глупцу ясно: не так уж и много времени пройдет с момента, когда наполнятся первые кружки, до момента, когда в осоловелых головах начнут роиться не к месту геройские мысли.

— Я помню, госпожа, — кивает Свейд. — Патрули собраны, разъяснения ими получены. Что решаем с кулачными боями?

— Думаю, их следует оставить. Люди должны иметь возможность выпустить пар, в противном случае их не сдержат никакие патрули.

Кулачные поединки — обычная забава на северных праздниках. Иногда в схватке сходятся два воина, иногда бьются стенка на стенку. Без оружия, по пояс обнаженные, на одних кулаках.

Раньше, в далеком детстве, я не понимала, зачем взрослые дяди мутузят друг друга в кровь, выбивают друг другу зубы, иногда ломают руки или ребра. Их же никто не принуждает к этому, да и не враги они друг для друга. Некоторые так и вовсе в соседних деревнях живут, а то и домах.

Теперь понимаю — северянам это нужно, чтобы облегчить сердце и голову. И особенно нужно в мирное время, когда дарованную предками ярость просто некуда выплеснуть. Именно в такие моменты рождаются обиды, копится недовольство соседом, женой, родичем. И все это до поры, когда кого-то вдруг не прорывает неудержимой злобой. И никто не знает, на кого человек сорвется.

Потому иногда немного пустить крови — самое то. В том числе сейчас, когда у нас и не война, и не мир. Слишком высоко напряжение, слишком высока подозрительность, даже друг к другу, слишком многие готовы необдуманно схватиться за оружие.

Надеюсь, возможность от души начистить друг другу физиономии, как и было завещано предками, поостудит особенно горячие головы. Ну, а самых рьяных, кому все равно станет мало, придется вылавливать и сжать в холодную.

— Что с Турином? — спрашиваю с некоторой опаской.

— Его клан разместился на северо-восточной окраине Гавани. Турин там же. Ведут себя тихо.

Меня точно набили еловыми иглами — настолько неуютно от собственной подозрительности. Я так рада приезду брата, так рада его снова увидеть, но не могу отделаться от кислого послевкусия его слов.

«Это затишье — только небольшая передышка перед настоящей бурей…»

Что он имел в виду?

Что-то конкретное и близкое или долго идущие планы?

Я не хочу подозревать его, не хочу сомневаться в нем. Да и в чем я могу сомневаться? Турин — плоть от плоти северный воин. И он скорее самолично бросится на обнаженный клинок, чем смирится с падением родной земли. Я это знаю, как никто другой. Да он и не скрывает. Так кто из нас поганая овца в здоровом стаде?

Это тяжело. Очень тяжело. Я будто надвое разрываюсь, стоя на тончайшей грани, по обе стороны которой застыли вооруженные воины. Одна ошибка, одно неосторожное слово или необдуманное решение — упаду в ноги тем, кто тут же рванется на встречу друг другу, чтобы убивать.

Мне нужно несколько мгновений, чтобы снова собрать мысли в кулак, продышаться и вернуться к делам. Я не имею права опускать руки. Должна бороться за мир, пока есть силы, пока в меня верят мои люди.

Мы обсуждаем еще кое-какие дела, а потом Свейд уходит. У меня есть немного времени, чтобы привести себя в порядок, а потом… потом должен вернуться Лорд Магн’нус. Судя по переданным мне донесениям, ждать его нужно сегодня к вечеру. И я собираюсь встретить его, не только как своего господина, но и своего мужа.

Ну, то есть я готова это сделать в своей голове, потому что потуги сердца докричаться до разума и попытаться отодвинуть момент нашей близости еще немного рублю на самом корню. Я и так слишком долго держала свою постель закрытой для него. Да, мы вместе спали, но ничего больше.

Я не невинная девица, краснеющая от одной мысли от лицезрения мужского достоинства, я хорошо знаю, что удовольствие своему мужчине можно доставить и… несколько иным местом, собственного тела, не раздвигая при этом ноги. Когда-то я впервые сделала это Келу, взяла его возбужденное естество в рот. Не помню, чего тогда было во мне больше — страха или стыда. Он не принуждал, но говорил, что таким образом в его стране женщина выказывает своему мужчине степень своей к нему любви.

А я очень хотела показать, как люблю его.

Не скажу, что мне понравилось делать это для него. Потом еще несколько дней чувствовала себя липкой и грязной. Изнутри. Казалось, что все время что-то липнет к языку и губам. Но прошло время — и я попробовала снова — у жарко горящего камина, разомлевшая от его пальцев у себя между ног, с кружащейся от выпитого вина головой. И все почему-то стало иначе. Оказалось, что маленькая северянка может заставить своего господина из далеких земель просить о пощаде, может довести его до незримой грани, находясь на которой он перестанет дышать и будет умолять продолжить.

Кажется, тогда я впервые почувствовал себя победительницей, как бы глупо это ни звучало.

Кел вообще раскрыл для меня мир телесных удовольствий, не принятых на Севере. Оказывается, люди в иных землях прошли по пути познания собственной чувственности гораздо дальше нас. Сколько раз я заливалась румянцем и едва не бежала прятаться под кровать, когда Кел предлагал что-то новое, еще более развратное, нежели мы пробовали накануне. И каждый раз мне казалось, что дальше некуда, что откровеннее нельзя. Но он продолжал учить меня, продолжал открывать меня для меня самой.

В итоге мне все это настолько понравилось, что я действительно стала от него зависима. Как ручной зверек у ног большого воина. Только и ждала ласки, с готовностью открывалась и отдавалась всему, что он предлагал, что он хотел.

И именно поэтому теперь так важно окончательно порвать эту зависимость. Тот Кел, который вернулся накануне — уже не был моим. И я даже не уверена, что он изменился. Скорее, показал себя настоящим. И от этого еще больнее. Но мне нужна эта боль, нужно было окунуться в его глаза и сгореть там дотла, чтобы теперь попытаться идти дальше. Без него. Без мыслей о нем. Даже если мой сын — его точная копия.