Океан любви

Глава одиннадцатая

Как только самолет приземлился и подъехал к зданию аэропорта в Кеннеди, соседка Дэвида подпрыгнула с места, не дождавшись разрешительного сигнала. Женщина деловито начала собирать детей и вытаскивать свой багаж из верхнего шкафчика, желая, как можно скорее покинуть самолет. Другие пассажиры незамедлительно последовали ее примеру, но те, кто находился в бизнес-классе, не проявляли какой-либо активности, посетовав на чрезмерную медлительность, с которой открывали двери, большинство из них снова сели, положив сумки на колени и качая головами.

Чуть позже появились признаки какого-то движения по проходу, и семья из Глазго заторопилась проследовать к выходу. Дарен решительно шагал впереди, его мама следовала за ним вплотную с малышкой на руках.

Дэвид дождался, пока основная масса людей продвинется к двери, встал и достал свой портфель. Вытянувшись в полный рост, он ощутил как затекли спина и ноги из-за долгого сидения в неудобном положении, и начал поспешно пробиваться по проходу. На трапе самолета Дэвида обдал приятный порыв теплого воздуха. Он облегченно вздохнул: полет благополучно закончился.

В главном здании аэропорта Дэвид присоединился к толпе пассажиров, прибывших другими рейсами, и спокойно проследовал вниз по длинному стеклянному коридору к окну «Прибытие». С каждым шагом Дэвид испытывал все большее облегчение и какое-то внутреннее успокоение. Он не был никому интересен, никто не знал его и не замечал удушающего облака печали, которое прибыло из Инчелви вместе с Дэвидом.

Он не захотел воспользоваться эскалатором и держался подальше от толпы. Со стороны наблюдая за движущимися пассажирами, Дэвид заметил Дарена, озорного мальчугана, проталкивавшегося вперед с веселой улыбкой, в восхищении от своей затеи. Дарен двигался на ленте в обратном направлении и мешал другим пешеходам, которые были вынуждены расходиться вокруг него. Вдруг в общем шуме толпы послышалось имя мальчика, и Дэвид увидел мать с Трейси на руках, бросившую свои сумки, чтобы усмирить, наконец, сынишку.

Попав в зал для только что прибывших, Дэвид занял место в очереди таможенного контроля, медленно продвигаясь вдоль линии барьера к освещенным кабинам. Люди нервно возились со своими паспортами и документами, нервно улыбались друг другу. Наконец-то очередь дошла до Дэвида. Он вошел в кабину и вручил свои документы молодому представителю иммиграционных властей.

— Вы прибыли в страну по делам или хотите отдохнуть, сэр?

— По делам, — ответил Дэвид.

— И как надолго?

— Не могу точно сказать. Вероятно, не дольше чем на неделю.

Молодой человек медленно кивал головой.

— Хорошо. Я могу узнать, чем вы занимаетесь?

— Я принадлежу индустрии алкогольной продукции.

Молодой служащий поднял брови, и на его лице появилось удивление, смешанное с интересом, затем поставил печать в документах.

— Хорошо, только сохраняйте у нас трезвость! — со смехом заметил он.

— Слушаюсь, — улыбнулся он молодому человеку, собираясь пройти дальше, но тот снова с ним заговорил:

— Пока не ушли, сэр, не найдется ли у вас немного времени, чтобы объяснить мне кое-что?

Несколько секунд Дэвид стоял молча, беспокойно хмурясь и пытаясь предположить, о чем он его может спросить.

— Конечно, — ответил он, вернувшись к столу. — Если я, конечно, смогу вам помочь.

Молодой человек заметил беспокойство, охватившее Дэвида, и успокаивающе улыбнулся ему.

— Ничего особенного, сэр. Я просто хотел бы узнать, что такое «Бл.», указанное перед вашим именем? Я новенький, и я понятия не имею, что это может значить.

— Ничего особенного, это означает «благородный». Лишь дань любезности.

— А, а как вы добились этого?

— Ну, если честно, — сказал Дэвид, придвинувшись поближе к столу, смущаясь, что кто-то мог услышать их разговор, — только благодаря тому, что мой отец… Ну, в общем, он лорд.

Служащий посмотрел на него, широко открыв глаза:

— Правда? Это значит, что вы связаны с королевской семьей?

— Нет, я очень далек от нее! — засмеялся Дэвид. — Как я уже сказал, это лишь выражение любезности.

Парень повернул голову в сторону:

— Что ж, вы сможете выйти там. Век живи — век учись. Спасибо за урок, мистер Корстофайн.

Он отвернулся и пригласил следующего пассажира.

Дэвид взял чемодан, прошел через таможенный пост и вышел в зал ожидания. Здесь толпилось огромное количество встречающих, некоторые из них с протянутыми вперед карточками, обнадеживающе ему улыбались. Он заметил мужчину маленького человека, со странной формой головы, на нем были белая рубашка с короткими рукавами, черный галстук, глаза скрывали темные очки. По его манерам можно было предположить, что он водитель «Звездных лимузинов».

Дэвид подошел к нему:

— Здравствуйте.

— Вы мистер Корстофайн? — поинтересовался шофер, не расставаясь со жвачкой во рту.

— Да.

— Хорошо, я — Дэн, сэр. — Одним быстрым движением он схватил чемодан Дэвида и твердо пожал его руку. — Автомобиль около здания. Если вы не возражаете, мы пойдем быстро, иначе машину увезут со стоянки на буксире.

Они вышли на залитую солнцем улицу. Дэн поспешно направился к черному лимузину. Пока он убирал чемодан Дэвида в багажник, тот уже расположился на мягком заднем сиденье. Дэн запрыгнул на место водителя и рванул так, что колеса завизжали от соприкосновения с горячим асфальтом.

Дэн направился в сторону Лиспорта. Пятнадцать минут спустя они мчались по бульвару на восток, дорога шла по живописной сельской местности, картины за окном менялись одна за другой по мере того, как машина удалялась от Нью-Йорка. Дэвид пристально смотрел на дома: некоторые из них были огорожены белым частоколом, с садами и опрятными, аккуратно оформленными клумбами со всевозможными яркими цветами, водные оросители играли на пышных зеленых, скошенных полосами лужайках.

Бульвар сменился чередой деревьев лиственных пород, которые уступили место ряду высоких и тонких сосен, простиравшихся по обеим сторонам дороги. Как сообщил Дэн, деревья образовывали гряду сосновой пустоши Длинного Острова, прозванного местными жителями приютом для москитов.

Буковые деревья и сосны были высокими, бережно охраняли дома, отгораживая их друг от друга. Ни один из них не был похож на другой, некоторые были обиты мерцающей белой вагонкой, другие — кедровой галькой коричневого цвета, третьи — смесью из первого и второго. Одни имели широкие крыши, которые свисали, словно строгие брови, на закрытые окна, другие, чопорные в своем совершенстве, походили на одеяния монахов. Через каждую сотню ярдов стояли желтые пожарные насосы, словно часовые на скошенной полосе травы, которая бежала между черным асфальтированным тротуаром и шоссе.

Дэн проехал светофор и свернул налево. Он оглянулся на Дэвида:

— Ну, вот и деревня Лиспорт, сэр.

На дороге совсем не оказалось машин; по обе ее стороны шли широкие белые полосы — парковки, а дальше — противоположные ряды маленьких магазинчиков со стеклянными окнами, на которых красовались анютины глазки, бархатцы и петунии.

По тротуару не спеша прогуливались пожилые пары, держа друг друга за руки, и молодые матери с детьми, одетые по-летнему пестро и ярко. Пока Дэн ехал медленно, Дэвид успел разглядеть некоторые здания, изучая их названия: гастроном «Лиспорт», «Недвижимость Дэнби», «Бюро по трудоустройству». «Ликеры из Лиспорта», «Спортивно-оздоровительный центр Джо-Энн» и в конце улицы — спортивный магазин «Лар».

Проехав еще двести ярдов, Дэн повернул на узкую зеленую улицу, проследовав мимо яркой вывески «Северный Харленс», и припарковал лимузин рядом с ящиком для писем, на котором черным цветом был написан номер 52. К двухэтажному дому вела прямая дорожка, ограниченная широкими полосами жесткой травы, его фасад представлял собой высокую открытую деревянную веранду, на ней стояли стол и стулья. Слева сквозь кусты Дэвид смог различить синее мерцание бассейна. Не было ничего, что бы отличало этот дом от других домов, которые Дэвид видел в этом районе, за исключением сети подмостей, выступавших из его дальней стороны, и брезента, мягко колышущегося на ветру и закрывающего треть крыши.

Дэн выключил двигатель:

— Вот мы и приехали, сэр. Дом Эггаров.

Дэн и Дэвид вышли из машины, и как только Дэвид достал свой чемодан из багажника, он услышал голос, доносившийся из дома:

— Дэвид, ах старый негодник!

Высокий, худой человек с белокурыми волосами подошел к нему, протянул руки и, не ослабляя напора, обнял, ударив Дэвида по спине.

— Как же здорово видеть тебя здесь, мой друг!

— И я рад тебя видеть, Ричард.

Ричард отошел и внимательно посмотрел на Дэвида, оглядев его сверху вниз.

— Господи, да ты совсем не изменился… — Он подошел ближе и взъерошил волосы Дэвиду. — Лишь несколько седых волос, просочившихся наружу.

Ричард улыбнулся и взял из рук Дэвида его багаж.

— Так тебе удалось найти безумного шотландца?

— Да, с этим не было никаких проблем. — Дэн повернулся к Дэвиду: — Хорошего вам времяпрепровождения, сэр, и если захотите вернуться в Кеннеди, просто попросите мистера Эггара позвонить в офис.

Дэвид поблагодарил водителя и сунул ему двадцатку.

— Хорошо. Спасибо, Дэн.

Двое мужчин стояли в тишине, наблюдая, как машина отъезжает от дома, Дэвид облегченно вздохнул и посмотрел вдоль улицы.

— Что ж, ты, кажется, нашел прекрасное место для жилья. Здесь все такое… — Дэвид остановился, пытаясь подобрать слова, выражавшие его впечатления, — чистое, нетронутое.

— Девственное, мой мальчик, — добавил Ричард с притворным акцентом горожанина, направляясь к дому. — Это то, как я воспринимаю эти места — ярко и девственно! А теперь пойдем откроем несколько бутылок пива.

Ричард прошел по лестнице на веранду и откинул арматурную сетку от двери. Дэвид последовал за другом и оказался в большой просторной кухне, в центре которой стоял длинный вычищенный сосновый стол с разбросанными бумагами Ричарда. Вся комната словно сверкала и танцевала разноцветными бликами света, он врывался сюда из открытых французских дверей.

— Слушай, я надеюсь, тебя не станет смущать ремонт, — сказал Ричард. — Ты застал нас не в самый подходящий момент. Мы сейчас в муках отделываем главные комнаты в доме и комнаты для гостей. — Он открыл дверь, и Дэвид вошел в холл. На полу не было ковра, и их ноги оставляли следы на толстом слое пыли. Ричард начал подниматься по лестнице, Дэвид шел следом. — Это очень типично для Энджи, она начинает подобные долгосрочные проекты, а затем скрывается прочь. — Мужчины прошли по узкому проходу, затем Ричард открыл дверь. — Надеюсь, ты не будешь против того, чтобы ночевать здесь. Это — мой офис. Не очень благоприятный для здоровья, я боюсь. Но другого выхода нет.

Комната была не больше восьми футов, но казалась еще меньше из-за широкой полки, протянутой по периметру стены, на которой были аккуратно сложены пластинки и расставлены книги. В углу помещения, среди свертка проводов разного цвета, стояли ноутбук Ричарда, лазерный принтер, факс и телефон. Односпальная кровать была зажата дверью, над ней нависала полка. Не было ни одного платяного шкафа, но скрежет соприкасающегося друг с другом металла, когда дверь открывалась, означал, что за ней висело какое-то количество проволочных крюков. Из-за непроницаемых раздвижных штор на двух маленьких окошках сюда почти не проникал свет, это усиливало ощущение тесноты. Все здесь было покрыто светло-коричневой пылью.

Ричард поставил чемодан на пол и огляделся по сторонам, положив руки на бедра.

— Надеюсь, тебе это подойдет.

— Да, все прекрасно, — ответил Дэвид, пытаясь казаться радостным, думая о перспективе провести ночь в комнате, которая напоминала чулан для хранения веников, — действительно прекрасно. Все, что мне нужно — это место, куда я бы мог прислонить голову.

— Что ж… Ну, в общем, ванная направо, разберешься. — Ричард повернулся, чтобы выйти. — Слушай, мне надо сделать пару звонков, так что ты пока обустраивайся, приходи в себя после дороги и спускайся вниз, надо же отметить нашу встречу.

Когда Ричард вышел, Дэвид, не двигаясь, некоторое время просто стоял, рассматривая это грязное жилище. Возможно, это и не было такой хорошей идеей, подумал он. Было бы гораздо лучше остановиться в какой-нибудь гостинице. Он почувствовал, как случайная дрожь пробежала по телу, и, ставя свой портфель на полку, начал потирать ноги в надежде уменьшить боль, которая появилась неожиданно. Затем Дэвид резко упал на обвисшую кровать и уставился в потолок. Внезапное чувство депрессии и смутного беспокойства охватили его с ног до головы и впервые начиная с отъезда из Шотландии он почувствовал знакомую унылую боль одиночества. На этот раз, как ему казалось, ситуация была еще хуже. Это чувство быстро набирало еще большую силу в его болезненном и лихорадочном уме — теперь, в этой мрачной комнате и незнакомой обстановке, он был действительно один — по ту сторону океана от детей, от родителей. По ту сторону океана от Рэйчел.