Отвергнутая жена

Глава 9

Красавец барон стоял в центре замка, глухой цитадели, в комнате без окон с одной-единственной дверью. Здесь было принято скрывать все самое ценное во время осады – женщин, детей... И только Розену нечего теперь было прятать. Кроха Зенон – колдун. Как ни мечтай, а наследником рода он точно не станет. Мальчика придется скрывать от всех. Розен почти решился бросить в костер вместо собственного ребенка тряпичную куклу, а самого малыша растить где-то отдельно, у чужих людей. Может, у кузнеца найдется место для его сына.

Сердце мужчины разрывалось на части от мысли, что он потерял все. Не стало в его жизни главных сокровищ – жены, которую он боготворил, и достойного наследника. Разве можно такое пережить, разве можно переписать жизнь сызнова? Теперь, когда ему стало известно обо всех проделках Люции. Кулак мужчины едва не ударил по святой книге. В ней он тщетно искал совет – как ему поступить, как выжить, как пережить грядущее.

Розен устал от молитв, от страха, от того странного чувства, что грело его изнутри. Он никак не мог загасить до конца огонь любви в своем сердце, тот разгорался с каждым часом только сильней. И нет места в замке, где бы ему было спокойно. В одиночестве он погибал от тоски, среди людей было еще хуже. Омерзительно чувствовать себя обманутым, преданным и никчемным. Зачем только Люция связала себя с колдовским ремеслом? Очернила свою душу, опорочила род барона? Чего ей не хватало? Может, эта червоточинка была в ней всегда?

Из головы никак не шел силуэт стража, который жадно припал к окну темницы. Розен отлично знал, ЧТО парень мог увидеть. И что ему самому больше увидеть не суждено. Ярость затмила глаза, смешалась с горем, почти задушила крепкого и сильного Розена. Он даже не смог подойти к стражу, не стал защищать честь той, которую берег больше своего сердца.

Прекраснейшая из всех женщин скоро сгинет в огне и даже могилы у ведьмы не будет, позорное колдовство лишило барона и этого. Некуда будет сходить будто бы на свидание, не будет надежды на встречу. Для него все закончилось. Навсегда.

Барон глубоко вздохнул и в тысячный раз подумал, что лучше б ему было жениться, взять на руки сына и сгинуть навечно! Погибнуть в походе. Тогда бы он ничего не узнал. Должно быть, за время брака он испытал все то счастье, что ему было отмерено на целую жизнь.

Розен покачал головой, прядка волос упала ему на лицо. Венец накренился в сторону, но все уже было неважно. Пора идти, Люцию вот-вот приведут. Он сможет увидеть любимую, ту, что всегда продолжит жить в его сердце.

Серым мраком наполнился зал суда, витражи на окнах ничуть не трогали душу. Разномастный люд стоял у стены, опустив головы. Многие крестились, сжимали в руках кресты, а те что побогаче – мешочки с солью. Отец Паул занял место чуть в стороне. Розен вошёл в зал тяжелой походкой воина, который испытал поражение в главной своей битве. Его ноги едва отрывались от пола, а блуждающий взгляд выдавал полное смятение чувств. Барону приготовили место во главе небольшого стола рядом с градоначальником. Строгий, властный, некогда сильный мужчина грузно опустился в широкое кресло, громко звякнул конец ножен об пол.

Люди с жадностью смотрели на дверь. Они все как один ожидали слез и криков красавицы баронессы. Ведьма вошла в зал с гордо поднятой головой, ее медовые глаза налились особенным цветом. Черные волосы струились по белой рубашке грубого кроя. Легкая походка, стройное тело, осанка молодой королевы – Люция еще никогда не была так красива, как в этот лень. На своего мужа она смотрела с легкой усмешкой, а у самой щемило в груди. Это он – ее любимый и любящий муж, огромный как медведь и безмерно нежный. В ладонях его рук она познала каково оно – настоящее счастье. С ним она баловалась, с ним чувствовала себя девчонкой. Ее он посреди ночи выносил на руках в сад, чтобы Люция могла набрать полные руки спелой ирги. Ведь ей так хотелось, а потом они целовались и терпким был вкус тех ночей.

Девушка еще выше вздернула подбородок, отвернулась от мужа, взглянула на святого отца. Только бы не подвел, не испугался и не ошибся – повторяла она будто молитву. Только бы ее малыш был рядом с ней, когда закончится этот день и пролетят мимо пятьсот лет разлуки. Она возьмет Зенона на руки, тот обязательно присосется к груди, приложится пухлой щёчкой.

На губах ведьмы ярче разыгралась улыбка в предвкушении будущего счастья и мести. Она еще раз перевела взгляд на Розена, с удовольствием оценила глубокие тени, которые залегли на его щеках, красные глаза, сжатые зубы.

- Ты потерял все, любимый. И никогда не найдешь утешения, - весело произнесла она, - И женщины другой не познаешь. Я проклинаю тебя!

- Люция, - прохрипел барон.

Сейчас он готов был пойти на все, лишь бы избавить себя от кошмара этого дня. Или целой жизни? Вдруг он совершил ошибку? Вдруг жена не виновна?

В висках Розена застучало. Но ведь она его прокляла при всех, не побоялась даже священника! Порочная девка, колдунья, ведьма, любимая женщина... Такой и вправду никогда больше не посчастливится встретить. И потом, Люция всегда была остра на язык и никогда не боялась его. Она одна могла дразнить барона, словно кота. Играла с ним, бывало даже за усы дергала, а потом, когда он начинал злиться, становилась желанной добычей и они наслаждались друг другом в любовной игре. Так, может, и сейчас так же? Может, Люция шалит? Что, если жена потеряла рассудок от горя?

Ведьму грубо толкнули в спину и заперли в клетке. Розен рассвирепел, поднялся из-за стола. Ему бы ударить стражей, растолковать им, кого они посмели тронуть руками! Его собственную жену! Ладонь градоначальника опустилась на запястье барона.

- Не поддавайтесь ее чарам.

Розен к собственному удивлению подчинился. Люция расположилась в клетке, будто взошла на престол. И снова она смотрит на него. Любимая колдунья, бесовка, и глаза-то полыхают у нее ярко, будто два солнца или две луны сразу. Медовые, лукавые, невозможные. Если б только ее можно было обнять, повернуть назад все. Если б Розен знал, чем дело закончится, он бы никогда не стал обвинять Люцию.

- Начинайте! Я жду, - выгнула изящные брови женщина.

Она неотрывно смотрела на мужа. Силилась запомнить его на всю жизнь. В ее малыше течет кровь отца, кровь предателя, кровь барона. Зенон вырастет и непременно станет похож на Розена, пусть не душой, но характером и внешностью. Он вырастет большим, сильным, смелым. И никогда не увидит отца, от Розена через пятьсот лет ничего не останется – ни изображения, ни иллюзии. Зенону нечего будет показать, он не узнает от кого произошел. Обидно, пожалуй, но по-другому уже не будет. Может быть, останется от Розена хоть барельеф на стене. Пятьсот лет - это так много, а мальчику важно знать, кем был его отец. Предателей не прощают, и она не сможет простить мужа. Никогда, ни за что. Но сыну расскажет об отце только хорошее. Нельзя ему знать о том, какая кровь бьется в его жилах. Кровь убийцы, который покусился на самое дорогое, что только есть у мужчины – на мать своего ребенка, да еще первенца, сына!

Розен не мог выдержать тоскливого взгляда его вольной птички, которую заперли в клетку. Того и гляди слезы проступят на суровых щеках. Если бы только он мог все изменить! Пусть осудят, он убьёт каждого, кто восстанет против него, против его воли.

- Крепитесь, барон. С нами священник, он поможет развеять чары.

- Нет чар крепче любви, - оскалился Розен и снова почти встал со своего места. Но тут голос подал отец Паул и вновь в душе барона погасла надежда.

- Я призываю к ответу свидетеля преступлений колдуньи Люции. Пусть добропорядочный горожанин, в чьих словах не посмеет усомниться никто из нас, выступит первым. Мельник Рой, не бойтесь ответить честно. Я сдержу колдовство крестным знамением!

Паул перекрестил клетку. Розен будто впервые увидел распятие. Как же так выходит? Ведь Люция молилась, он сам это видел! Она касалась распятия, она трогала католический крест, который он носил, не снимая. Колдунья просто не могла бы так поступать! Он ошибся и должен это признать. Вот только голос охрип, но ничего, он выступит позже, покается, заявит об ошибке.

Крупные пальцы в массивных перстнях сжали свиток, тот словно испуганно скорчился. Розен выбросил ненужный более предмет в сторону. К черту молитвы. Эта женщина – его жена. Остальное ничего не значит! Он ее засадил в клетку, он и вызволит. И каяться станет перед Люцией, прощение будет просить столько сколько потребуется. Только б ведьма смогла простить его!