Переплетенные судьбы

ВОСЕМЬ



Волкер вошел в свои покои, закрыл дверь и застыл в тишине. Ожерелье, свисавшее из его сжатого кулака, казалось невероятно тяжелым — таким же тяжелым, как его невыполненное обещание.

Я найду свой путь обратно.

Он вернулся на Терру семь лет назад, но так и не вернулся к Киаре. Он подвел ее. А его бездумные, резкие слова, сказанные несколько минут назад, только разбередили старые раны, которые его отсутствие оставило в ее сердце.

Хотя эмоции были настолько непостоянными и бурными, что вызывали у него физическое недомогание, он отказывался сидеть. Он прошел вперед, развернулся на каблуках, когда приблизился к дальней стене, и направился обратно к двери только для того, чтобы снова развернуться. Хождение взад и вперед никак не улучшило его настроения, но дало выход бурлящей в нем беспокойной энергии.

Еще один раз, сказал он себе, еще раз взглянуть на нее, просто чтобы убедиться, что она в безопасности и счастлива. Но он знал, что никогда не будет удовлетворен. Он никогда не насытится ею. Он всегда будет жаждать большего.

У меня был тот последний шанс. И теперь знаю, что я тот, кто разрушил все счастье, которое у нее могло быть — не только на сегодняшний день, но и на все годы, что разделяли нас.

Это было не то воссоединение, которое он представлял, и не то воссоединение, на которое он надеялся. Он хотел Киару больше, чем что-либо еще во вселенной, но мысль о том, что она может поступиться своей сущностью — той, какой он ее знал, несмотря на годы разлуки, — раздавила его изнутри. Она никогда не была одной из тех, кто подчиняется традициям, даже традициям своего собственного народа, но она всегда была честной, доброй и верной.

Он никогда бы не попросил ее предать свою пару ради него. Мысль о том, что она это сделала, поразила Волкера так сильно, так быстро, что он взорвался. Почти два десятилетия разочарования, горечи и одиночества бушевали в нем, и он направил все это на нее.

Он причинил ей боль, несмотря на давнюю клятву, данную себе, никогда не причинять ей вреда.

В конце концов я нарушаю все свои обещания.

То, что он сделал, было худшим предательством, чем то, в совершении которого он обвинял ее.

— Она была права, — прошептал он. — Я трус.

Он сталкивался с вооруженными врагами, предположительно неприступными укреплениями, невероятно большим враждебным флотом, но он не смог встретиться с ней лицом к лицу, когда это было важнее всего. Он не смог смириться с возможностью быть раненым, не смог столкнуться с потенциальным отказом.

Итак, он сбежал. Он сбежал с Терры, и он сбежал от нее, слишком боясь узнать, выберет ли она его, когда у нее будет этот выбор.

Когда это было важнее всего, он не смог бороться за нее. Сегодняшний день этого не исправит. Он мог потратить всю свою жизнь, пытаясь искупить вину, и этого никогда не будет достаточно. Она ждала, а он сдался. Он не мог винить ее за то, что она двигалась дальше после столь долгого отсутствия от него вестей. Годы сражений и постоянных передислокаций в самых отдаленных уголках космоса Доминиона не были оправданием. Он мог бы найти способ связаться с ней, сказать, что приедет, как только сможет.

Сказать ей, чтобы она продолжала надеяться.

Продолжала ждать.

Волкер остановился и поднял руку, уставившись на камень балус, упавший на внутреннюю сторону его запястья.

Но она сохранила его. Она разорвала помолвку и сохранила его.

Он крепче сжал цепочку.

Она все еще ждала меня.

Это было намного больше, чем он имел право ожидать. Они были всего лишь подростками, когда он покинул Терру. Что каждый из них на самом деле знал об отношениях? Они были вдали друг от друга больше половины своей жизни. Она не была обязана ждать. Бремя, которое он возложил на Киару, попросив ее об этом, было несправедливым.

Он был тем, кто дал обещание, и он был тем, кто не смог его выполнить. Он даже не пытался бороться за нее.

«И я не любила его так, как любила тебя!»

Если бы он преодолел свой собственный страх, то понял бы это семь лет назад. Он никогда бы не согласился на пятилетнее продление своей военной службы и мог бы вместо этого провести последние пять лет с ней, преданный ей.

Любить ее.

Было еще не слишком поздно, не могло быть слишком поздно. Спустя столько времени их пути пересеклись, и возникла ситуация, которая снова переплела их жизни. Он не был уверен, значит ли это что-то — было ли это частью замыслов судьбы — но могло. Это могло обрести смысл, если он приложит усилия, чтобы наполнить его значением.

После девятнадцати лет разлуки женщина, в которой он признал свою пару, была рядом, всего в нескольких дверях по коридору. Теперь их разделяло несколько метров, а не бесчисленные световые годы, но почему-то расстояние казалось таким же огромным.

Он опустил руку, разжимая пальцы, чтобы поймать камень балус в ладонь, прежде чем сжать кулак.

Расстояние никогда не должно было останавливать его раньше, и он не позволит ему остановить себя сейчас. Все, что ему нужно было сделать, это убедить Киару поговорить с ним — одновременно разбираясь с последствиями захвата корабля и поддерживая нормальную работу космической станции размером с город.

Как ни странно, это первое задание казалось самым сложным, но также сулило самую большую награду.

Взяв себя в руки, он положил ожерелье в карман и вернулся к своим обязанностям, проведя остаток дня — и часть ночи, которую ему всегда было трудно оценить из-за отсутствия циклов день-ночь на космических станциях — в своем офисе, разбираясь с отчетами, инспекциями и логистикой запуска поиска пиратов, напавших на «Старлайт». Все пираты на корабле Киары сражались насмерть, но Волкер знал, что они были всего лишь небольшой частью группы, совершившей захват.

Все это время офицеры и солдаты приходили и уходили, доставляя информацию и получая приказы. Из-за обширности области поиска они вряд ли смогли бы найти Врикхана, даже зная, что он в конечном итоге отправится на Кальдориус, но Волкер не позволил бы этому остановить поиски. Третин и его пиратский флот были бедствием на окраинах Доминиона в течение многих лет.

Пока Волкер был занят другими делами, лейтенант Белтери вмешалась, чтобы помочь в обычных делах «Януса Шесть», действуя компетентно и эффективно, несмотря на то, что несколько раз была явно взволнована. Волкер был благодарен за ее работу и профессионализм.

Но он каждую свободную минуту думал о Киаре. Когда просматривал записи показаний, которые его старшие офицеры взяли у ее команды, он дольше всех слушал ее, часто перематывая запись назад, потому что погрузился в раздумья, глядя ей в глаза, и пропустил ее ответ. Она выглядела… печальной.

И в этом была вина Волкера.

За время его недолгого командования на станции ловили контрабандистов, а его корабли не раз вступали в стычки с пиратскими судами в космосе — но ничего похожего на события на «Старлайте» еще не случалось.

Все это должно было занимать его мысли — военные и административные вопросы: Центральное командование потребует отчетов, нужно будет оформить запрос на дополнительных солдат и корабли в секторе, уладить бюрократические проволочки по поводу ремонта гражданского судна силами военных, организовать поисковые группы… Но он не думал ни о чем из этого.

В голове была только Киара.

Он держал ожерелье между указательным и большим пальцами и смотрел в темный потолок, проводя подушечкой большого пальца по металлу с замысловатым рисунком, удерживающему на месте светящийся синий камень.

Если бы что-то пошло по-другому, — если бы корабль не был зарегистрирован на имя Киары, или борианский пират повел себя немного более естественно — «Старлайт» бы улетел, а его экипаж был продан в рабство на Кальдориусе. Оттуда их отправили бы на любой из огромного количество миров, где рабы, особенно экзотические, такие как терраны, были легальны.

Даже в Артосе, Бесконечном Городе — вершине технологий и цивилизации в известной вселенной — были проблемы с рабами. Рабство там было незаконным, но власти часто упускали это из виду из-за сложности борьбы с проблемой, возникшей на бесчисленных мирах за пределами юрисдикции Консорциума.

Мысль о том, что Киару постигла бы такая участь, заставила сердце Волкера содрогнуться, а желудок сжаться, даже когда это разожгло огонь гнева в его груди — огонь, который, в конечном счете, ни к чему бы не привел. Он всего лишь один человек. Всей его страсти и ярости никогда бы не хватило, чтобы найти ее, если бы ее похитили. Он потратил бы остаток жизни на поиски.

Нет, это было неверно. Если бы ее похитили, он бы никогда об этом не узнал. Это только усугубило все «что, если»: если бы корабль не был отмечен, если бы он не увидел ее имя в декларации, он бы никогда не пошел в стыковочный отсек. Он никогда бы не пробился в грузовой отсек, чтобы спасти ее от пиратов. Он никогда бы не узнал, что ее корабль проходил через его станцию.

Он никогда бы не узнал, что ей грозит какая-либо опасность.

Тихое поскребывание в дверь отвлекло Волкера от мыслей. Нахмурив брови, он поднял голову с подушки и посмотрел в сторону двери, которая превратилась в прямоугольное пятно тьмы среди теней.

Царапанье раздалось снова, на этот раз чуть более настойчиво.

Волкер сомкнул пальцы на ожерелье, отбросил в сторону покрывало, выскользнул из кровати и прошел к комоду, чтобы натянуть трусы. Для его подчиненных не было ничего необычного в том, что они будили его, потому что возникала какая-то неотложная ситуация, но обычно они связывались с ним через системы связи станции. Он подошел к двери и нажал кнопку, чтобы открыть ее.

Дверной проем был пуст — или, по крайней мере, казался таковым, пока он не опустил взгляд. Сайфер сидел на полу сразу за порогом, уставившись на Волкера четырьмя сияющими, невероятно печальными глазами. Губы инукса приоткрылись, обнажив острые зубы, и он заскулил.

Нахмурившись, Волкер присел на корточки. Он протянул пустую руку, и Сайфер шагнул вперед, коснувшись щекой ладони Волкера.

— Я все испортил, — сказал Волкер.

Сайфер кивнул и придвинулся еще ближе, потираясь боком о ногу Волкера.

Легкое царапанье металлических чешуек по икре Волкера пробудило старые, счастливые воспоминания. Воспоминания о лучших годах его жизни, которые пришли и ушли так давно: Сайфер прыгал над кроватью Волкера, взволнованно щелкая пальцами, чтобы разбудить мальчика утром; Волкер и Сайфер носились по залам различных посольств в стольких разных мирах, часто к неодобрению отца; Сайфер прижимался к Волкеру ночью, борясь с одиночеством и отчаянием, которые так часто нападали на мальчика в темноте, заменяя их теплом и товариществом.

Но его самые теплые воспоминания о Сайфере касались Киары. Она привнесла новую энергию в инукса, и они втроем часто смеялись и играли, пока Волкер был на Терре. Мало что волновало Сайфера больше, чем их встречи с Киарой.

— Я скучал по тебе, старый друг, больше, чем могу выразить, — Волкер провел рукой по позвоночнику Сайфера, от головы инукса до бока. — Но я рад, что ты остался с ней. Рад, что ты сделал то, чего я не смог.

Сайфер снова заскулил, осторожно поймав запястье Волкера металлическими челюстями и слегка дернув. Кончики зубов инукса впились в кожу Волкера, но не прокололи ее.

Волкер покачал головой.

— Она не хочет меня видеть.

Прижав уши и сузив глаза, Сайфер потянул сильнее, заставив Волкера качнуться вперед. Через несколько мгновений инукс разжал хватку. Он сел, впился взглядом в Волкера и зарычал.

Волкер повернул другую руку ладонью вверх и разжал пальцы, чтобы посмотреть на ожерелье. Он рассмеялся про себя, звук был совершенно лишен юмора.

— Я делаю это снова. Я всегда был таким дураком?

Ответные щелчки Сайфера, несомненно, означали «да», но он смягчил свою честность, уткнувшись носом в колено Волкера.

— Я ненадолго оставил тебя с ней, и теперь ты принимаешь ее сторону? — спросил Волкер, мягкая улыбка тронула его губы. — Больше не прикрываюсь долгом. Пошли, Сайф.

Растянув губы в том, что могло быть только улыбкой, Сайфер вскочил на ноги и помчался по коридору к комнате Киары.

Не обращая внимания на то, во что он одет, Волкер встал и последовал за Сайфером. Его сердце бешено заколотилось, и все его страхи, неуверенность и неадекватность, казалось, разом всплыли на поверхность, угрожая парализовать его. Но сейчас он не собирался останавливаться. Он доведет это до конца, сколько бы времени это ни заняло, как бы тяжело ему ни пришлось бороться.

Киара будет принадлежать ему.

Киара была его.

Дверь в ее комнату была закрыта. Волкер остановился перед ней и посмотрел вниз на Сайфера, который поднял передние лапы и поскреб металл.

По ту сторону двери послышались звуки движения, и через мгновение она распахнулась, явив взору усталую Киару. Ее кудри были убраны в пеструю узорчатую ленту, а на ней было лишь черное нижнее белье и белая майка, сквозь которую виднелись темные соски.

— Сайфер, как, черт возьми, ты… — ее глаза встретились с глазами Волкера и округлились.

Тот давний жар вспыхнул в его груди и пробежал по кхалу. Он всегда испытывал это ощущение в ее присутствии, но сейчас оно было сильнее, чем когда-либо. Оно переросло в инстинктивное, проникающее до костей влечение. Его член зашевелился, мгновенно отвердев.

Он смотрел не на подростка, а на женщину — женщину, которая должна была стать его парой. Женщину, которая должна была стать его.

Прежде чем она сказала что-либо еще, Волкер вошел в комнату, взял ее лицо в ладони и прижался губами к ее губам. Он услышал, как легкие стучащие шаги Сайфера удаляются по коридору.

Глаза Киары расширились еще больше, и она ахнула. Воспользовавшись ее удивлением, он нажал кнопку, закрывая дверь, вернул руку к ее лицу и повел ее глубже в комнату, пока ее спина не коснулась стены. Он прижался к ней своим телом.

Она расслабилась и сдалась ему, приоткрыв губы с тихим стоном. Ее руки скользнули вверх по его бокам и остановились на верхней части спины. Волкер углубил поцелуй, покусывая и посасывая ее губы, движимый только голодом и инстинктом — в этом у него не было опыта, только желание, которое горело в нем годами.

Тепло на его коже превратилось в покалывание, и это покалывание постепенно переросло в электрический гул. Тепло Киары передалось ему, и ее гладкие голые ноги коснулись его. Его член пульсировал. Волкер застонал, сильнее прижимаясь к ней бедрами.

Киара замерла. Скользнув руками между их телами, она оттолкнулась, прерывая поцелуй, но не прерывая контакта между их телами.

— Что ты делаешь, Волкер? — спросила она, ее тихий голос был пронизан болью и неуверенностью. Ее кожа светилась отраженным светом его кхала.

— Ты моя, Киара, — сказал он, прижимаясь своим лбом к ее лбу, — и я должен был идти за тобой. Я никогда не должен был покидать тебя.

— Но ты действительно ушел и не вернулся. Все эти годы прошли, а ты обвинил меня в…

— Я знаю, — прохрипел он, — и я навсегда запомню эти слова и эти впустую потраченные годы как свои величайшие ошибки. Позволь мне потратить то время, которое у меня осталось, на то, чтобы наверстать упущенное. Позволь мне искупить свою трусость. У меня действительно ничего нет без тебя.

Он отстранился от нее, взял ее руки и прижал к своей груди, положив ладони на кхал.

— Ты помнишь, когда мы встретились в первый раз? Ты помнишь, как засветился мой кхал, когда ты прикоснулась к нему?

Ее темные глаза, мерцающие его светом, встретились с его глазами.

— Да. Он напомнил мне звездный свет.

— Он сиял для тебя. Я не понимал этого тогда, но понимаю сейчас. Даже в детстве часть меня осознавала, что ты моя истинная пара. Что ты моя.

Она высвободила руки, и он отпустил ее. Дрожащими пальцами она слегка провела по кхалу на его груди, затем вверх по плечам.

— Но я человек. Как я могу быть ею?

— Это не имеет значения, — сказал он по-английски, — важно только то, что так и есть.

— А как же твоя родословная и чистота твоей расы? Я знаю, как много это значит для вашего народа.

Волкер покачал головой.

— Ты значишь для меня больше, чем все это. Больше, чем они. Я был обязан служить. Я вызвался служить дальше только потому, что думал, что уже потерял тебя. Мой народ… — он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Это была правда, которую его отец никогда не хотел бы услышать, правда, которая навлекла бы на Волкера позор и критику среди его вида. — Мой народ всегда был — и всегда будет — на втором месте после тебя. Я бы никогда не уехал, если бы мне дали выбор.

Слезы наполнили ее глаза.

— Но у тебя был выбор вернуться, Волкер.

Он стиснул челюсти и на мгновение зажмурился.

— И я сожалею об этом, невыразимо сожалею. Это не оправдание, но… меня бы убило увидеть тебя в объятиях другого. Видеть тебя счастливой с другим. Увидеть собственными глазами, что ты сделала выбор, и что твоим выбором был не я.

— Мне жаль, Волкер. — сказала она напряженным голосом. — Я так сож…

Он открыл глаза и прижал большой палец к ее губам, заставляя ее замолчать. Слезы Киары потекли по ее щекам, и он смахнул их.

— Нет. Тебе никогда не нужно извиняться за то, что ты сделала. Никогда.

Опустив руки, он взял ее за запястье, повернул ладонью вверх и положил ожерелье на раскрытую ладонь, позволив тонкой цепочке соскользнуть с его пальцев и обвиться вокруг камня балус.

— Когда мы были детьми, ты была моим лучшим другом. Моим единственным другом. Ты будешь моей навсегда?

Хотя тяжелые рыдания сотрясали ее, Киара улыбнулась и кивнула.

— Да-а. Да, Волкер, — сомкнув пальцы на ожерелье, она обвила Волкера руками и прижалась лицом к его шее. — Ты всегда был для меня единственным. Я знала это даже ребенком.

Волкер обнял ее и прижался щекой к ее волосам, наслаждаясь ощущением ее теплого тела. Он думал, что эта близость была потеряна для него, что он никогда не испытает ее снова. Радость и облегчение переполняли его. Его пара была здесь, в его объятиях, после всех этих лет.

Его пара.

Она переместилась, чтобы прижаться губами к его шее, и ее твердые соски коснулись его груди. Желание, которое он почувствовал, когда она только открыла дверь, с ревом вернулось. Его кхал горел от этой жажды, и он сжал пальцы, прижимая ее ближе.

Киара пошевелила бедрами, потираясь тазом о его член.

Волкер вздрогнул и застонал. Он стиснул зубы и опустил руки на ее талию, останавливая движения. Его пальцы нащупали участок обнаженной кожи между подолом майки и резинкой нижнего белья.

За все годы, прошедшие с тех пор, как он встретил Киару, для него никогда не существовало другой. В его мыслях, в его сердце, в его мечтах всегда была только она, и сейчас, когда она была в его объятиях, такая теплая и мягкая, с таким восхитительным запахом, он никак не мог сдержаться.

— Киара…

— Я хочу этого, — тихо сказала она, запрокидывая голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Она протянула руку между ними, схватила низ майки и стянула через голову, бросив на пол к своим ногам. Поверх нее упало ожерелье. — Я хочу тебя. Сейчас. Мы и так потратили впустую слишком много времени.

Сердце Волкера колотилось о ребра, а его кхал засиял еще ярче, когда его взгляд опустился на ее тело. Ее груди, идеально ложившиеся в ладони, были увенчаны темными жемчужинами сосков. Они были совершенно идеальны. Она была совершенно идеальна.

Киара зацепила большими пальцами резинку нижнего белья и спустила черную ткань вниз по ногам, полностью обнажая себя. Его взгляд блуждал по ее соблазнительным изгибам, задержавшись на небольшом участке темных волос над щелью.

У него перехватило дыхание, и огонь пронзил его. Это была его пара. Его прекрасная, дразнящая пара предлагала ему себя.

Глаза Волкера встретились с ее глазами. Он сократил расстояние между ними и положил руку Киаре на затылок, притягивая ее ближе, когда наклонился к ее губам. Она ответила на поцелуй с той же яростной настойчивостью, которую он чувствовал в себе. Их губы и языки ласкали друг друга, исследуя и познавая. Его голод только рос с каждым мгновением.

Он накрыл рукой одну из ее грудей. Сосок коснулся его ладони, прежде чем он сжал его, сомкнув большой и указательный пальцы вокруг бутона. Киара застонала и потерлась о его пах, отчего бедра Волкера непроизвольно дернулись.

Она ахнула, и они оба замерли, уставившись друг на друга. Сквозь тонкую ткань нижнего белья он почувствовал влажный жар ее возбуждения, прижавшегося к его члену.

Он вдохнул, впитывая сладкий мускусный аромат ее желания. Рот наполнился слюной, и он испытал новый вид голода — тот, который мог быть утолен только ее вкусом на его языке.

Волкер опустился на колени, обхватил руками бедра Киары, раздвинул ноги и прижался ртом к ее лону.

Ее аромат, амброзийный и чистый, прокатился по его языку, который он вытянул, чтобы ощутить более глубокий вкус, проводя им от основания ее нежных складочек до вершины. Кончик его языка скользнул по маленькому твердому бугорку на вершине ее лона.

Киара вскрикнула. Она ударилась спиной о стену, и он остановился, охваченный любопытством. Закинув одну из ее ног себе на плечо, он шире раскрыл ее для взгляда. Волкер смотрел на ее темные лепестки, которые раскрылись, открывая ее розовые глубины. И там, в верхней части ее щели, был маленький бутон, который он обнаружил своим языком.



Он поднял голову. Киара смотрела на него сверху вниз темными глазами с тяжелыми веками. Волкер снова провел языком по бугорку. Она резко вдохнула, и ее бедра дернулись.

— Тебе приятно? — спросил он.

— Да, — прошептала она.

Не в силах отказать ей — не в силах отказать себе — Волкер накрыл губами бугорок и пососал.

Киара застонала и опустила руки к его голове, вцепившись в волосы. Острое жжение на коже головы только усилило изысканную пытку и глубокую, ноющую потребность в члене. Подстегиваемый горловыми криками своей пары, хриплыми мольбами и божественным вкусом, Волкер опустошал ее ртом и языком. Он не мог насытиться ее сладким нектаром.

С рычанием он снова вцепился в маленький бутончик, который доставлял ей столько удовольствия. Киара напряглась за мгновение до того, как крик вырвался из ее горла. Она покачивалась над его ртом, и Волкер схватил ее за бедра, крепко прижимая их к стене, пока пронзал ее тугой, трепещущий канал своим языком, выпивая нектар, которым она его одаривала.

Когда ее дрожь утихла, Волкер повернул лицо и поцеловал внутреннюю поверхность ее бедра.

— Волкер, — тихо позвала она.

Осторожно убрав ее ногу с плеча, Волкер запрокинул голову, чтобы посмотреть на свою пару. Ее щеки раскраснелись, губы были припухшими, а затуманенные похотью глаза были полуприкрыты. Вид его пары, получающей удовольствие и обнаженной перед ним, был самым эротичным и прекрасным зрелищем, которое он когда-либо видел.

Если бы не дисциплина, привитая ему в армии, он бы пролил свое семя тут же, прежде чем соединится с ней. Даже при всей его силе воли, направленной на сдержанность, его самообладание было на грани.

Обняв, Волкер оторвал Киару от пола. Она нежно улыбнулась и опустила руки ему на плечи, чтобы не упасть, пока он нес ее к кровати.

Он осторожно уложил ее на постель, потребность ломала его ослабевающий самоконтроль, когда он смотрел на свою пару. Она раздвинула бедра, обнажая свои влажные складки.

— А теперь, Волкер, — сказала она, проводя ступней по внешней стороне его ноги. — Займись со мной любовью.

Он не сразу подчинился. Сперва он уставился на нее, запечатлевая этот момент в своем сознании, запечатлевая каждую деталь в своей памяти, запечатлевая Киару в своем сердце. Он хотел навсегда сохранить этот образ — свою пару, самое прекрасное создание во всей вселенной, ожидающую его с желанием, светящимся в ее темных глазах.

Волкер опустил руки к поясу трусов и с усилием стянул их. Он отбросил их в сторону, как только они упали ему на лодыжки. Не отрывая глаз от Киары, он забрался на кровать и переполз через нее. Она шире раздвинула ноги, удерживая его бедра между своими.

Киара положила руку ему на грудь и скользнула ею вниз, мгновением спустя обхватив пальцами его член. Давление внутри него взлетело почти до предела, посылая дрожь по всему телу, прежде чем его мышцы напряглись. Он зашипел сквозь зубы и накрыл ее руку своей.

Моя пара смелая, как всегда.

— Киара, я долго не протяну, — проскрежетал Волкер.

Ее пальцы двигались под его пальцами, обводя чувствительные бугорки, покрывающие его член.

— Ты… другой.

Каждое прикосновение кончика пальца к этим бугоркам сбивало его дыхание и подталкивало ближе к краю. Удовольствие, которое вызывали ее прикосновения, было таким сильным, таким ошеломляющим, что он не мог понять смысла ее слов.

— Другой?

— Другой, — повторила она, и ее губы изогнулись в улыбке. — В хорошем смысле другой.

Хотя ее улыбка смягчила любую неуверенность, которую он мог испытывать, понимание продолжало ускользать от него. Все, чего он хотел, это доставить ей удовольствие, дать ей то, чего она хотела, несмотря на то, что его собственная потребность достигла ранее невообразимого уровня.

— Насколько другой?

Усмехнувшись, Киара подняла голову и поцеловала его в подбородок. Она сильнее сжала его член и погладила его.

— Ну, ты не человек.

Волкер хмыкнул, сжимая в кулаках простыни.

Она подразнила один из бугорков кончиком пальца.

— Вот эти маленькие бугорки? Они попадут во все нужные места внутри меня.

Его веки дрогнули и закрылись. Он был полностью в ее власти, рабом малейшего ее прикосновения.

— Я никогда этого не делал, — сказал он между прерывистыми вдохами. — Никогда ни с кем не соединялся.

Движение ее руки замерло, и она убрала руку с его члена. Он почти был готов умолять вернуть ее обратно. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Она лежала с приоткрытыми губами, округлившимися глазами, на лице ее были написаны шок и вина.

— Ты никогда… Даже зная, что я… — ее грудь поднималась и опускалась от коротких, неглубоких вдохов, а в глазах блестели слезы.

Волкер приподнялся на локтях, расположив свои бедра между ее ног. Одной рукой он обхватил ее лицо, убедившись, что она не сводит с него глаз. Его член пульсировал и ныл, отчаянно требуя освобождения, но это не имело значения. Она была тем, что имело значение.

— Киара, почему ты плачешь? — мягко спросил он.

— Ты н-никогда не сдавался. Не то что я…

Волкер прижался губами к ее губам, заставляя ее замолчать. Отстранившись, он сказал:

— Сейчас, Киара, мы оба здесь. Мы будем идти только вперед. Вместе.

Она кивнула и запустила пальцы в его волосы.

— Вместе.

Он провел большим пальцем по ее щеке и улыбнулся.

— Моя прекрасная пара, — он наклонился и поцеловал ее, одновременно двигая бедрами, чтобы прижать головку члена ко входу в ее лоно. — Моя Киара.

Волкер подался бедрами вперед, и его член погрузился в ее скользкий, гостеприимный жар. Киара повторила его стон и раздвинула бедра еще шире. Он отстранился только для того, чтобы вжаться в нее сильнее, глубже, толкаясь до тех пор, пока его таз не коснулся ее. Ее внутренние стенки сжались вокруг него, втягивая внутрь.

Прерывисто вздохнув, он замер, навалившись на нее, пытаясь сдержать давление, пытаясь взять себя в руки. Он знал, что это проигранная битва, если дело касается ее, но он планировал насладиться каждым ее моментом.



У Киары перехватило дыхание, когда Волкер, растянув ее, вошел в ее тело, и его бугорки терлись о клитор и внутренние стенки с каждым движением его члена. Удовольствие прокатилось по ней, вызвав новую волну жидкого тепла между ног.

Она смотрела на него, не в силах отвести взгляд от чарующих, сияющих глаз. Ее сердце было переполнено до предела. Было трудно дышать, трудно формулировать связные слова, трудно думать из-за потока эмоций, захлестнувших ее. Это был Волкер, мужчина, которого она ждала всю жизнь. Мужчина, которого она любила всем своим существом.

Обхватив его ногами, она двигала бедрами в такт его ритму, принимая его все глубже и глубже, ее потребность росла и росла. Она хотела его всего, все, что он мог дать. Запрокинув голову, Киара хрипло вздохнула, но не отрывала от него взгляда.

Волкер оскалил зубы и ускорил толчки. Четкость скульптурных мышц подчеркивалась светом от его кхала, который становился ярче с каждым его движением. Он произнес ее имя едва слышным шепотом, но оно слетело с его губ как молитва, как мольба.

Ее лоно сжалось, и восхитительная дрожь пробежала по поверхности ее кожи. Она вцепилась в его волосы, когда ощущение усиливалось с каждым толчком Волкера. Удары его члена увеличивали трение, создавая давление в ее теле с невероятной скоростью. Слишком быстро он вознес ее в блаженное забытье.

— Волкер, — выдохнула она, прикусив нижнюю губу, когда ее внутренние стенки содрогнулись. Она вскрикнула, когда наслаждение пронзило ее, напрягая мышцы, оставляя беспомощной, но вынужденной уступить натиску. Только тогда она позволила своим глазам закрыться. Волкер стал всем ее миром — его гладкая кожа, его член, наполняющий ее, его твердые мускулы, тепло его дыхания, его запах, смешивающийся с ее собственным.

Звук его голоса заполнил ее уши, когда он издал рваный, бессловесный крик. Его тело содрогнулось над Киарой, внутри нее, его член набух, когда его жар затопил ее. Его движения стали хаотичными, грубыми и отчаянными, что только усиливало ее удовольствие.

Хотя дрожь продолжала пробегать по ее телу, Киара заставила себя открыть глаза и посмотреть на Волкера, пока он бился в агонии экстаза. Его голова была запрокинута, глаза зажмурены, и кхал сиял ярче, чем она когда-либо видела. Он был так красив.

И он был ее.

Волкер наклонился вперед, упершись локтями по обе стороны от Киары, и испустил долгий, тяжелый вздох. Его грудные мышцы надавили на ее груди, задевая твердые соски. Он открыл глаза и встретился с ней взглядом.

— Киара, — сказал он хриплым голосом. Его губы оставались приоткрытыми, как будто он хотел сказать больше, пока изучал ее лицо, но он сказал все, наклонившись к ее губам для еще одного обжигающего, требующего поцелуя.

Она ответила на поцелуй, уступив этому требованию.

Впервые за столь долгое время Киара почувствовала, что находится именно там, где ей предназначено быть. Все в ее жизни вело к этому моменту, даже душевная боль и одиночество. Все привело ее сюда, к нему, чтобы она наконец смогла стать целой. Волкер всегда был недостающей частичкой ее сердца, и она наконец-то поставила эту частичку на место.

Слезы застилали ей глаза.

— Я люблю тебя, Волкер. Моя звезда. Я всегда любила тебя.

Черты его лица смягчились, и он перенес вес на локоть, чтобы положить руку ей на щеку.

— И я всегда любил тебя, Киара. Я сожалею, что мне потребовалось так много времени, чтобы доказать это.

Киара подняла голову и прижалась губами к его губам.

— Мы не будем оглядываться назад.

Он улыбнулся.

— Только вперед.