Переплетенные судьбы

ТРИ



Лондон, столица Объединенной Терранской Федерации, Терра

2081 терранский год

Волкер остановился, повернулся к окну и оперся руками о подоконник. Он чувствовал оптику Сайфера на своей спине, инукс все это время наблюдал за ним с кровати, время от времени обеспокоенно щелкая. Волкер заставил себя взглянуть на Лондон, город, который был его домом шесть лет — дольше, чем какое угодно место, даже его родная планета. Он всегда находил этот город очаровательным. Согласно данным, он был основан чуть более двух тысяч лет назад и с гордостью демонстрировал свою историю. Весь город представлял собой смесь древности и современности, подобной которой он никогда не видел.

Даже сейчас, в два часа ночи, Лондон был оживленным. Здесь всегда было светло, иногда вопреки постоянному мраку и серым небесам, но в это время года сияние города всегда усиливалось. Повсюду были новые фонарики — натянутые поперек улиц, обвитые вокруг голых ветвей деревьев, вмонтированные в окна, окружавшие каждый фонарный столб. Он давным-давно понял, что зимой у землян праздников больше, чем он мог представить. Они ничего не значили лично для Волкера, но были важны для Киары, что делало это время года одним из его любимых.

Но в этом году все было по-другому. Хотя Лондон был прекрасен, как всегда, и город окутывала атмосфера радости и праздника, Волкеру он показался пустым и унылым. Какое значение могли иметь эти терранские торжества, пока Киары не было рядом?

Он повернул голову, чтобы посмотреть на планшет, стоящий на тумбочке возле его кровати, экран которого оставался темным. Сайфер лежал на кровати рядом, положив голову на передние лапы, его оптика все еще была направлена на Волкера.

Сердцебиение Волкера участилось, и тугое, горячее ощущение — нетерпение высшей степени — вспыхнуло в его груди.

Я должен был быть настойчивее с отцом. Должен был заставить его принять мою сторону, должен был заставить его спросить министра Мура.

Он в глубине души понимал, что это ничего бы не изменило: в ответе отца, когда Волкер озвучил свою просьбу, чувствовалась бесповоротность решения. Вэнтрикар отказался даже обсуждать вопрос о том, чтобы Волкер сопровождал семью министра Мура в их поездке в Америку. Дело было не только в том, что место Волкера — рядом с отцом, здесь, в межгалактическом посольстве. Министр Мур направлялся в Америку по дипломатическим делам и для выполнения некоторых из своих многочисленных обязанностей перед Объединенной Терранской Федерацией, и ему не нужен был еще один ребенок, путающийся под ногами и отвлекающий его.

Не имело значения, что Волкер был ребенком только в глазах своего отца — теперь он был таким же высоким, как Вэнтрикар, и таким же широкоплечим. Он вообще не стал бы отвлекать министра Мура: Волкер знал, как предоставить взрослым пространство, необходимое им для работы. Вот почему он большую часть времени редко разговаривал со своим отцом — Вэнтрикар был слишком занят, чтобы иметь дело с чем-то таким неприятным, как собственный ребенок.

Волкер зарычал про себя и, оттолкнувшись от окна, возобновил свои расхаживания. Бессмысленно было тратить время на беспокойство об отце. Киара была всем, что имело значение. Почему она до сих пор не позвонила? Что она сейчас делает? Как выглядел город, в котором она была — Нью-Йорк? Были ли там такие же огни, как здесь, в Лондоне?

Планшет прозвенел.

Волкер метнулся к тумбочке, по пути споткнувшись о собственные ноги. Сайфер отскочил назад с испуганным чириканьем, когда Волкер, упав на кровать, потянулся вперед, чтобы принять входящий голографический вызов, ничуть не обеспокоенный падением, хотя его сердце колотилось еще быстрее, чем раньше.

Над его планшетом появилась голограмма Киары по плечи. Ее волосы были зачесаны назад и удерживались на месте блестящей золотой повязкой на голове, из-под которой выбивалась масса упругих локонов. Ее ресницы были длинными и загнутыми, губы накрашены нежно-розовым, а в ушах были вдеты золотые кольца. На ее шее, ярко выделяясь на фоне кожи, висел камень балус.

Она была прекрасна.

— Киара, — прохрипел он, внезапно затаив дыхание.

Она одарила его широкой улыбкой.

— Волкер!

Сайфер просунул голову перед Волкером и взволнованно щелкнул.

Киара рассмеялась.

— И тебе привет, Сайфер.

Волкер отодвинул инукса в сторону. Он слишком долго ждал, чтобы поговорить с ней, увидеть ее, и не собирался позволять Сайферу завладеть всем вниманием. Сайфер закатил глаза и резко цыкнул на Волкера, прежде чем с раздражением плюхнуться обратно на край кровати.

Киара снова усмехнулась.

— Ты скучал по мне, Волкер?

Тепло залило его щеки, когда он провел пальцами одной руки по волосам, убирая пряди, упавшие на лицо. Он боялся, что его улыбка сейчас была скорее смущенной, чем учтивой.

— Совсем чуть-чуть.

Она уставилась на него.

— Совсем чуть-чуть? Хм. Тогда, может быть, мне просто пожелать спокойной ночи и завершить…

— Нет! Нет. Тебе станет легче, если я скажу, что последние несколько часов беспокойно расхаживал по комнате, ожидая твоего звонка?

Киара рассмеялась.

— Станет, потому что, думаю, я сводила своих родителей с ума тем, как часто спрашивала, когда смогу тебе позвонить.

Волкер улыбнулся, приподнялся и сел на край кровати, наклонившись к планшету.

— И это все, чем ты занималась? Если так, я все равно считаю это продуктивным.

Она усмехнулась и склонила голову набок.

— Нет, отец не давал нам покоя. Вчера мы ездили по Нью-Йорку. Жаль, что тебя не было там со мной, чтобы увидеть все это. Город так мил, когда горят все огни. Особенно в Рокфеллер-центре, где у них огромная рождественская елка. Ещё я купила подарок для тебя. В тот момент, когда я увидела его, поняла, что он идеален.

— Тебе не нужно ничего мне дарить, Киара, — тем не менее, ее заботливость согрела его кхал.

Киара вздернула подбородок и подняла брови, одарив его взглядом, который ясно говорил, что она не примет никаких аргументов по этому поводу.

— Это Рождество, — она усмехнулась. — Кроме того, я могу сказать по твоему кхалу, что ты рад.

— Я рад видеть тебя. Рождество мало что значит, пока тебя нет. В любом случае, это было вчера. А чем ты занималась сегодня?

— Мы провели весь день, готовясь к этой праздничной вечеринке, — она закатила глаза. — Она была просто ужасна. Все эти скучные министры и правительственные чиновники со своими семьями, нацепившие свои фальшивые улыбки и притворяющиеся, что рады всех видеть. Утомительно.

Она сморщила нос.

— Эдвард Беркли тоже был там. Все ходил за мной по пятам. Он все время приглашал меня на танец, и из вежливости я с ним потанцевала — один раз! И клянусь, пальцы на моих ногах будут в синяках еще несколько недель.

В животе Волкера вспыхнул огонь, и он сжал кулаки. Он не был уверен, на что злиться больше — на то, что Эдвард Беркли был в Нью-Йорке, в то время как Волкера там не было, на то, что Эдвард приставал к Киаре, или на то, что неуклюжий болван оттоптал ей ноги. Но сейчас разочарование Волкера ничего бы не изменило: его там не было, и он не хотел позволить таким эмоциям испортить это драгоценное время разговора с ней.

Сайфер фыркнул, выпустив серию сердитых щелчков. Инуксу Эдвард нравился не больше, чем Волкеру или Киаре.

— Полагаю, когда ты вернешься домой, мне придется потанцевать с тобой, — сказал Волкер. — Просто чтобы ты знала, как все должно быть на самом деле.

Черты ее лица смягчились, и она улыбнулась.

— Я бы с удовольствием потанцевала с тобой, Волкер.

Они танцевали раньше — часто на мероприятиях подобных тому, что она описывала, — но Волкеру это никогда не надоедало. Каждое мгновение с ней ощущалось как в первый раз: ни волнение, ни радость не угасали.

— Ты все еще должна вернуться в конце недели? — спросил он. — Тогда мне придется освободить время для этого танца в своем расписании. В последнее время оно у меня весьма насыщенное.

— О чем свидетельствуют несколько часов хождения взад-вперед сегодня вечером? — спросила она с ухмылкой.

— Я нарушил свое расписание ради тебя сегодня вечером, Киара, — ответил он с собственной улыбкой. — Ты не дала мне уснуть раньше времени.

— Который час?

— Четверть третьего.

Она рассмеялась.

— Ты даже не в пижаме!

Волкер откинулся назад, чтобы оглядеть себя, и усмехнулся.

— Ну, как я уже сказал, я был довольно занят. В ночной рубашке нетерпеливые расхаживания не оказали бы должного эффекта.

— Тогда, может, нам обоим надеть пижамы? Это платье чертовски чешется.

— Хорошо, но только быстро. Мне нужно отдохнуть. Впереди у меня долгий день, когда я буду смотреть в окно в мучительной скуке.

Она рассмеялась, отложила планшет, позволив ему мельком увидеть ее золотистое кружевное платье, и переключила канал только на аудио. Ее голографическое изображение исчезло.

— Не подглядывай, Волкер.

К счастью, она выключила голограмму, не заметив, как вспыхнул его кхал в ответ на ее слова. Он любил Киару с того дня, как встретил ее, задолго до того, как смог понять, что означает эта любовь, и хотя он все еще был немного неуверен во всех сложных вещах, которые она заставляла его чувствовать, он не мог отрицать, что то, как он смотрел на нее, изменилось с возрастом.

Мысли о том, что она переодевается — снимает это платье — было достаточно, чтобы разогреть его кровь и заставить определенные части его тела шевелиться и жаждать прикосновений.

Сжав челюсти, он заставил себя встать с кровати и подошел к шкафу, стоящему в другом конце комнаты. Он быстро переоделся, но его поспешность не помогала игнорировать возбуждение — как и тот факт, что шелковые темно-синие пижамные штаны, которые он надел, были подарком Киары несколько месяцев назад, на празднование его дня рождения, в котором каждый год принимала участие только она. Он знал только один способ облегчить растущую внутри него боль.

Но этого было недостаточно, а сейчас у него не было времени.

Сайфер издавал жужжащие звуки и веселые щелчки, и Волкер повернул голову, чтобы посмотреть на инукса. Сайфер уставился на него, подняв пернатый гребень и оскалив острые зубы.

Волкер нахмурил брови и прищурился.

— Тебе пора идти, Сайф, — одними губами произнес он, указывая на дверь.

Сайфер издал жужжащий звук, означавший его смех, прежде чем спрыгнул с кровати и направился к двери. Проходя мимо Волкера, инукс поднял морду и отвернулся. Придерживая штаны одной рукой, Волкер быстро приоткрыл дверь, чтобы выпустить Сайфера, и закрыл ее за ним так тихо, как только мог.

— Кроме того, что ты изнурял себя ходьбой из-за того, как сильно ты скучал по мне, что еще ты делал сегодня? — спросила Киара среди мягких звуков шуршащей ткани.

— Если ты думаешь, что я делал что-то, кроме как беспомощно ждал тебя, — ответил он, завязывая шнурок на поясе брюк, — то ты серьезно недооцениваешь мою преданность тебе, Киара.

— Да ладно, хватит издеваться, — сказала она со смехом. — Даже Ромео не был таким драматичным. Что ты на самом деле сегодня делал?

Он потянулся за рубашкой, которая подходила к брюкам, но остановил руку, прежде чем схватить ее. Он не упустил того, как Киара смотрела на него, когда он был без рубашки у бассейна, и он жаждал этого дерзкого взгляда от нее. Он повернулся и прошел назад к кровати.

— Что ж, у меня были обычные уроки со всеми репетиторами, нанятыми отцом по завышенным ценам. Сегодня я начал погружаться в радостные тонкости межгалактических торговых ассоциаций. Они отпустили меня как раз перед тем, как мой мозг начал поджариваться, и я попытался прогуляться по городу, — он взял планшет и плюхнулся на кровать, прислонившись спиной к стене, — но телохранитель, которого отец приставил ко мне, очевидно, не был заинтересован в разговоре. Так начались мои хождения взад-вперед.

— Звучит ужасно скучно.

— Гораздо менее захватывающе, чем то, что Эдвард Беркли наступает на ноги.

— Думаю, я бы предпочла спрыгнуть со Статуи Свободы, чем танцевать с ним еще одну минуту, — сказала она, ее голос звучал как будто издалека.

Волкер ухмыльнулся.

— Ну, кто теперь излишне драматизирует, моя маленькая Джульетта?

— О Ромео, Ромео, где же ты Ромео?

Он нахмурился.

— Я потратил совсем немного времени на изучение терранской литературы… но не лучше ли будет, если мы не будем Ромео и Джульеттой?

— Ты прав. Они плохо кончили. Для нас все будет по-другому. Ты одет?

— По крайней мере, на половину. Правда, не скажу, на какую именно.

Голограмма снова включилась. Взгляд Киары немедленно остановился на Волкере, медленно скользнув по его обнаженной груди. В ее глазах был блеск, который начал проявляться только в течение последнего года или около того — и он почувствовал, как жар разлился по его кхалу. Она оставила волосы распущенными, но сняла повязку на голове, и макияж был смыт с ее лица, из-за чего теперь был отчетливо виден слабый темный румянец на щеках. Это была Киара в своем самом прекрасном проявлении.

— Что ж, я не разочарована, — сказала она, ухмыляясь.

Она взяла свой планшет и понесла его через всю комнату. Не в силах сдержаться, Волкер опустил взгляд на ее грудь. На ней была майка на тонких бретельках, позволявшая ему видеть изящную ключицу и нежный изгиб маленькой груди. Он тяжело сглотнул и поерзал на кровати, когда боль вспыхнула с новой силой.

Киара забралась на кровать, положила планшет рядом с подушкой и легла на бок, лицом к нему. Казалось, она мгновение изучала его лицо, прежде чем ее улыбка исчезла. Она протянула руку и схватила камень балус, свободно держа его между пальцами.

— Я скучаю по тебе, — тихо сказала она после нескольких секунд молчания. — Несмотря на то, что мы сейчас разговариваем, я как будто чувствую расстояние между нами.

Волкер тоже не смог сдержать улыбки.

— Я тоже это чувствую. Но ты должна вернуться в конце недели. Мы же не собираемся расставаться на годы.

— Я знаю, — вздохнула она. — Выключить свет.

Свет вокруг Киары потускнел, оставив только сияние голограммы на ее лице и коже.

Откинув назад несколько выбившихся прядей волос и заправив их за ухо, Волкер опустился на кровать, положив планшет на грудь. Он особенно остро ощущал разделяющее их расстояние в такие моменты, как этот, когда голограмма ее лица казалась такой реальной, такой близкой, что казалось, он почти может наклониться и поцеловать ее.

Ему нужно было отвлечься от этих чувств, пока они не свели его с ума.

— Итак, Киара… когда ты освободишься от этих обязательств и тебе не придется путешествовать со своими родителями, что ты планируешь делать? Какую жизнь ты хочешь вести, когда тебе больше не нужно будет жить этой?

Ее губы растянулись в усмешке.

— А ты будешь в ней?

— Я бы сказал, что это обязательное условие, чтобы в ней был и я.

Она усмехнулась.

— Хорошо, — ее глаза поднялись в раздумье. — Мои родители ожидают, что я поступлю в университет, и я хочу поступить… Но не в одно из мест, которые они выбрали бы. Мне не нужно престижное место, заполненное мировой элитой, и я не хочу всех строгих правил и внимания, которое с этим связано. Я определенно никогда больше не буду присутствовать ни на одной чертовой дипломатической встрече. На самом деле, я думаю, что буду держаться подальше от любой государственной работы, — она оглянулась на него. — А как насчет тебя? Чем ты хочешь заниматься?

— Мне придется поступить на обязательную службу, когда мне исполнится двадцать, как того требует Доминион… Но как бы мне ни было неприятно просить его об этом, у моего отца достаточно влияния, чтобы получить для меня место здесь, на Терре, в его штате. Я с радостью соглашусь на эту работу, чтобы оставаться рядом с тобой.

— Это так романтично, что ты готов подвергнуться пыткам бюрократической должности только ради меня.

Волкер рассмеялся.

— Для тебя все, что угодно. И, полагаю, я просто упущу из виду, что ты так и не ответила на мой вопрос.

Киара выгнула бровь.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сказала чего ты ни за что на свете не собираешься делать.

— И ты не сказал мне, что ты хочешь делать, не так ли? Это скорее то, что ты считаешь нужным сделать, — она прижалась ближе и выпустила камень балус, протянув руку вперед, как будто хотела погладить его по щеке. Ее голографическая рука коснулась лишь пустого воздуха. — Пока ты есть в моей жизни, мне все равно, что я делаю. Означает ли это оставаться в Лондоне, путешествовать по миру или отправиться в миры за пределами звезд.

Грудь сжалась, он поднял руку и переплел свои пальцы с ее, но соприкосновение не дало ни малейшего ощущения. Голографическое прикосновение было еще более пустым, чем прикосновение призрака, и годилось лишь для того, чтобы вызвать воспоминания о том, что могла бы чувствовать их кожа при встрече. Волкеру безумно захотелось, чтобы в этот момент он мог перенестись сквозь голограмму и оказаться с ней в том далеком городе, в одной комнате, просто чтобы он мог чувствовать ее запах и малейшее прикосновение.

Боль в паху усилилась от неудовлетворенного желания, и он знал, что его кхал пылал на коже, когда он хрипло ответил:

— Я хочу того же.

Улыбаясь, Киара положила руку на постель перед планшетом и тихо промурлыкала.

— Моя звезда. Я люблю, когда ты сияешь.

Сердце Волкера заколотилось, словно подчеркивая его следующие слова.

— Ради тебя я всегда буду это делать.