Первая любовь (СИ)

Глава 11. Сюрприз

Я не успела поговорить с Диной про Дениса: только открыла рот — и сразу услышала приветствие своего лучшего друга, совсем рядом. Распахнула глаза.

— Так вот, как вы йогой занимаетесь! — с насмешливой, но счастливой улыбкой сказал парень, разглядывая наши расслабленные позы.

— Не без этого, — улыбнулась ему в ответ Дина, садясь на коврике. — Здравствуй, Глеб. Ты пришел забрать у меня Машеньку?

— Именно. Побуду сегодня для нее медведем, который похитил себе девочку и не отпускает…

— Только не ешь! — засмеялась Дина.

— Ничего не могу обещать!

— Дина, — обратилась я к ней, прежде чем последовать за своим другом, — можно, я еще забегу к тебе сегодня во второй половине дня? Мне нужно с тобой поговорить кое о чем важном.

— Конечно. Буду очень рада. Приходи, я всегда дома.

Мы обнялись, и я осторожно поцеловала ее в щечку.

— И мне! Мне тоже объятий и поцелуев! — потребовал Глеб, притягивая меня к себе за руку. Он буквально светился довольством, уверенный, что имеет право на мои нежности. Такой контраст со вчерашним унынием… Мне не хотелось разрушать это его солнечное настроение, и все же было неловко обниматься посреди улицы.

— Глебушка, но ведь мы тут у всех на виду!

— И что?

— Люди на селе начнут болтать про нас всякое…

— И пусть болтают.

— Тебе пусть, а мама расстроится…

Он мгновенно помрачнел:

— Она считает, что я тебя недостоин?

— Господи, какие глупости! Недостоин чего? Моей дружбы?

— Тогда в чем дело?

— Она считает, что я еще слишком маленькая для… того, чтобы… — я запнулась и покраснела.

— Ладно, — вздохнул он и потянул меня дальше. — Потом обнимешь, возле дома.

По дороге Глеб сказал, что нас не будет часа три-четыре, и это меня заинтриговало: значит, мы едем куда-то далеко… А потом он добавил, чтобы я взяла купальник, и завеса тайны немного приоткрылась.

— Мы едем купаться! — воскликнула я, отнюдь не разочарованная.

— Увидишь! Ну… — он немного помялся, топчась у моего крыльца. — Иди, завтракай, а я за транспортом… Встречаемся тут через десять минут.

Я знала, почему он мнется. Стоя на ступень выше, обвила его шею руками и прижалась щекой к отросшей вьющейся шевелюре. Потом со скоростью молнии чмокнула его в висок и, не дав поцеловать себя в ответ, скрылась в доме за дверью.

— А сегодня ты с Глебом катаешься… — хитро поглядывая на меня, пробормотала мама.

— Угу. Нас не будет часа четыре… Он так сказал.

Я налила себе чаю и сделала пару глотков. Киря сидел за большим столом и сосредоточенно слюнявил кусочек печеньки.

— Мам.

— Что, малышка?

— А ты сильно расстроишься, если узнаешь, что я… ну… встречаюсь с мальчиком? — я густо покраснела, даже дышать стало тяжело.

— Почему я должна расстраиваться?

— Ну, ты же говорила, там, про сосредоточение на учебе…

— Так если влюбилась, что же делать? Все равно уже не сосредоточишься толком…

Я улыбнулась в кружку и прикусила зубами фарфоровый край.

— А что, влюбилась? — уточнила мама, тоже не в силах сдержать улыбку.

— Да нет… не знаю… я так, вообще спрашиваю.

— Нет, моя хорошая, я не расстроюсь из-за свиданий и поцелуев. Единственное, что меня беспокоит — чтобы ты была благоразумна и эти отношения не заставляли тебя страдать…

— Да, конечно, мам. Я буду благоразумна, не беспокойся. Я еще даже не влюблена, но когда влюблюсь, буду помнить все твои предостережения.

В недавнем прошлом мама проводила со мной беседы о том, чего следует опасаться и как себя вести с мужчинами. Она сказала, что нынче никто не ждет до свадьбы, хотя это самое наилучшее начало интимной жизни для девушки. Мужчина не сможет ценить и оберегать ее больше, чем в таких обстоятельствах. И она сама не станет сравнивать его с другими. Такие браки — самые крепкие. Но в любом случае, сказала мама, когда бы это ни случилось со мной в первый раз, я ни за что не должна идти на это из страха потерять мужчину или угодить ему.

Верность, говорила она, — самая большая добродетель для женщины. Верность себе и своему избраннику. Часто кажется, что вокруг полно вариантов получше, но только верность дает плоды счастья, доверия, взаимопонимания. Прочее — бессмысленная и вредная суета.

Когда я вышла во двор, в своих фирменных трикушках и кофте с длинным рукавом, Глеб уже ждал меня. Взял за руку и с видом фокусника отворил калитку. Мой взгляд уперся в небольшой сине-черный скутер, потрепанный и видавший виды. Но я знала, что у Стрельниковых нет скутера, поэтому принялась искать глазами что-нибудь еще.

— Куда ты смотришь, Манюнь? — спросил Глеб и потянул меня к железному коню.

— Это что, твой? — изумилась я.

— Ну почему обязательно мой? Взял покататься. Тебя покатать. Мы на нем в нужное место вмиг домчим…

Я изумленно распахнула глаза:

— Вот это да! Я никогда не каталась на скутерах.

— Ну и отлично! — он довольно потер руки.

— А ты умеешь его водить?

— Обижаешь, Марусь! Неужели я повез бы тебя на технике, с которой не знаком?

Наконец я осознала всю прелесть происходящего и запрыгала, одновременно хлопая в ладоши. Глеб надел на меня синий шлем, на себя — серый, и мы погрузились на скутер. Он — впереди, с небольшим рюкзаком, надетым на грудь и живот, я — сзади, обняв его за талию. Просунув руки между сумкой и прессом молодого человека, я почувствовала, какой он твердый, и от этого по моей спине пробежали мурашки. Хорошо, что Глеб надел футболку, а то было бы неловко держаться за его голый торс!

— Сегодня насытишься не только моим обществом, но и обнимашками! — хихикнула я.

Глеб усмехнулся:

— Держись крепко, как обезьянка! — и завел мотор.

Скутер бодро рыкнул и сорвался с места. Инерция резко дернула меня назад, я пискнула, но удержалась в седле. И дальше начались американские горки.

Конечно, я сто тысяч раз ездила на машине с дядей Сергеем, и скорость там была намного выше, но ощущалась она совсем не так, как на этой бешеной табуретке, где абсолютно на за что ухватиться, кроме мускулистой спины моего лучшего друга. Я прижималась к нему изо всех сил, ветер мощно обдувал меня с двух сторон, громко свистя в шлеме и ушах. Первое время всерьез казалось, что я могу не удержаться и вылететь со своего сиденья, шмякнувшись о дорогу, но со временем я научилась ловить равновесие и поняла, что торс Глеба — довольно надежное сооружение. Где-то ближе к концу поездки я даже начала ловить кайф от скорости, ветра и проносящихся мимо пейзажей. Но вот мы приехали в довольно живописное местечко. Река (не знаю, была ли это все та же Сотимка или какая-то другая) делала изгиб, образовав купальню, над которой, будто нарочно, навис небольшой песчаный обрыв метра два высотой. Сверху он порос густой зеленой травой, и эту крошечную полянку накрывала кружевная тень от стоявших по периметру берез и ив. Одно дерево склонялось к самому краю, и к его могучей ветке была привязана веревка с палкой.

— Ну что, Манюсь, — легонько ткнул меня локтем в бок Глеб, — прыгала когда-нибудь с тарзанки в воду?

— Кажется, нет, — ответила я, завороженно разглядывая это чудесное место.

— Так я и думал! Ну что, айда купаться? — без дальнейших промедлений он стянул с себя майку, оставшись в одних шортах, и подошел к краю обрыва.

Я тоже приблизилась туда, заглянула вниз и поежилась:

— Страшновато. Ты уверен, что дно достаточно далеко?

— Неет! — засмеялся он. — Все, кто прыгнул с этой тарзанки, разбились о подводные рифы. Разве ты не видишь гору трупов, выглядывающую из-под воды?

— Очень смешно!

— Не дрейфь, Манюсь. Я тебя поймаю! — с этими словами он ухватил веревку с палкой, мощно оттолкнулся от берега своими сильными ногами и, зависнув на секунду, с громким плеском рухнул в воду. Всплыл через несколько секунд и со счастливой физиономией стал махать мне рукой:

— Давай сюда! Вода теплая!

— А дно?

— Далеко!

Он явно не доставал до него ногами, делая небольшие движения руками, чтобы оставаться на плаву.

— Насколько далеко? Я смогу потом встать?

— Марусь! — возмущенно. — Я ж сказал, поймаю!

Я зажмурилась, глубоко вдохнула и сосчитала до десяти. Я могу. Я не трусиха. Стянула с себя трикушки, кофту и майку, оставшись в закрытом купальнике. Кое-как подцепила тарзанку, ухватилась обеими руками, еще немного помедлила, собираясь с духом, и неловко оттолкнулась от берега.

Но отпустить не смогла.

Качнулась вперед. Назад. Потом еще чуть вперед. И зависла над водой там, где было явно мелко.

— Манюююсяяя! — осуждающе протянул Глеб. — Ну толкнись чуть-чуть ногой, берег близко от тебя, сзади.

Умирая от страха, я махнула одной конечностью, но вместо того чтобы качнуться, повернула себя вокруг оси веревки. И запищала в ужасе:

— Глееб! Я сейчас упадууу!

— Падай, — безнадежно махнул он рукой. — Только имей в виду, что там почти твердо. Спружинь ногами.

Я ни за что не прыгнула бы вниз, если бы только могла выбраться из этого положения иным способом. Но физическое состояние моего тела не позволяло мне вернуться на обрывчик, хотя он и был совсем рядом. Пришлось отпустить палку и последовать совету Глеба. На удивление, удар оказался совсем не таким сильным, как я ожидала. Было не так и высоко, я упала все равно в воду, и она смягчила встречу с землей. После этого я моментально оказалась в сильных дружеских руках.

Я рванулся к Маше, чувствуя себя довольно паршиво. Вот идиот! Надо же было сначала узнать, сможет ли она прыгнуть по-человечески. Напугал девочку почем зря…

— Ну прости, Манюсь, я не знал, что ты у меня такой кулечек… — пробормотал я, тиская ее в утешение и одновременно к огромному своему удовольствию.

— Я… что?

— Ну, кулек… с конфетами. Шмяк — и рассыпался…

Она сначала нахмурилась, напугав меня: снова я накосячил, не то ляпнул… Но потом моя Маруся расплылась в улыбке и даже рассмеялась. И расслабилась в моих руках, отчего я прижал ее к себе еще крепче. Похоже, адреналин отхлынул и уступил место более радостным гормонам. Так же и у меня. И только губы горели от нестерпимого желания попробовать на вкус эту сладкую радостную улыбку. Моя Манюня…

— Да, есть немного! — подтвердила она, отсмеявшись. — Больше я на твою тарзанку не полезу!

— Да ты что, это же такой кайф! И мы тряслись в такую даль, чтобы тут попрыгать, а теперь…

— А мне и так хорошо. И кататься понравилось.

— Не боялась?

— Немножко. В начале. А потом ничего, привыкла.

— Так же и с тарзанкой будет, поверь мне! Ощущение полета — это так классно.

— Не полета, а падения. Ничего классного я в нем не нашла.

— Это потому, что ты падала, как кулек. Он боится, потому что не контролирует процесс. А надо падать, как белка-летяга — это совсем другое дело.

Но она упрямо помотала головой.

— Ладно, пойдем в теньке посидим, обсохнем, а потом поговорим.

Я был уверен, что нагревшись как следует, Маруся соблазнится на мое предложение.

Я усадил ее на покрывало, накинул на плечи свою футболку и, присев рядом — совсем вплотную — спросил:

— Маш, а ты была на море?

— Угу. Дядя Сергей возил нас с мамой пару раз, когда мы в городе жили. А ты?

— Нет. У нас хозяйство большое, его так надолго не оставишь: туда же одна дорога четыре дня занимает. Да и денег прорва.

— Можно на море без денег ездить, — убежденно заявила моя малявка. — Ну почти. Взять только на продукты.

Смешно ее слушать, но я креплюсь и делаю серьезное лицо:

— Как это?

— Ехать автостопом, а жить в палатке. Одна моя подружка так ездила. Ну, то есть, не так… Она ездила с родителями на машине, а уже там познакомилась с ребятами, которые, вот, автостопом…

— Ни за что бы я тебя автостопом не повез, — покачал я головой.

— Почему?

— Потому что ты у меня принцесса, ну какой автостоп? Грязь, пыль, помыться негде, незнамо сколько дней в дороге, это я уже не говорю о неадекватных водителях, на которых запросто можно напороться. А бывает такое, что — ну не берет никто бесплатно. И идти пешком?

— Скучный ты… это же приключение!

— Это преключение не для принцессы…

— Заладил, «принцесса, принцесса»… — но ее тон был лишь притворно ворчливым — сама Маруся улыбалась, нисколько не протестуя против моих попыток объявить ее своей (эти мои «ты у меня» уже начали входить в привычку).

— В любом случае, ни в какое путешествие не стоит отправляться без денег. Пусть даже мы как-нибудь доедем и станем жить в палатке — а вдруг тебе захочется мороженого, или на карусели, или в кино..?

Она вдруг положила голову мне на плечо:

— Глеб Николаевич, ты что, собрался везти меня на море?

— Ну… — я потупился. — Да, хотел бы… Правда, я не знаю… ты как считаешь, стоит оно того? Ну, преодолеть расстояние и прочее… Ты любишь море?

— Конечно! Кто же не любит? А стоит или не стоит — сложный вопрос.

— Ну вот что там такого особенного, чего от купания в реке не получишь?

— Я думаю, не в купании дело.

— А в чем?

— В атмосфере. Морской курорт — это такое место, где все лето — сплошной праздник. Все ходят нарядные, ну или раздетые, счастливые, веселятся и развлекаются.

— Понял. Да, это не то, что на речку сходить… — я глубоко задумался о том, когда у меня появится возможность отвезти туда мою Манюню и дождется ли она тех времен со мной…

— Глеб…

— М?

— Ты не переживай, мне и тут с тобой хорошо. А на море мы еще успеем сто раз съездить. У нас ведь вся жизнь впереди.

Я приобнял ее за спину.

— Марусь, и откуда ты такая взялась?

— Какая?

— Я не знаю подходящего слова. Но таких девочек, как ты, не бывает. Они все противные и капризные эгоистки.

— Вот это заявление! А сколько девушек ты исследовал?

Я залился краской:

— Да немного…

— Тогда почему такие фатальные заявления: «не бывает» да «все они»..?

— Ну, близко я не много девушек знаю, но знаком с большим количеством. И ни одна на тебя не похожа. Совсем.

— А может, я просто притворяюсь!

Я покачал головой:

— Не верю!

— Ты прав, не притворяюсь. Но и ничего особенного не делаю.

— Просто ты не знаешь.

— Чего я не знаю?

— Как это круто — прыгать с тарзанки! — я встал и протянул ей руку. — Пойдем, научу.

Она резко сжалась, обхватив себя за плечи:

— Ни за что!

— Глупая! Тебе понравится! Просто преодолей страх. Перешагни через него. И получишь приз. В жизни всегда так бывает.

Совет свой себе посоветуй! — тут же подумал я. — Нет, чтоб любимой девушке признаться или хотя бы поцеловать ее — а то учить все горазды.

— Я не могу, — продолжала сопротивляться Маша, мотая головой.

— Ладно, — выдохнул я и потер пальцем бровь. — Давай просто прыгнем вместе, без тарзанки?

— Нет, прости, Глеб, я не смогу…

— Даже если будем дуржаться за руки?

— Неа.

Я подумал еще некоторое время, и мне в голову пришла гениальная мысль совместить приятное с полезным.

— Ну тогда иди сюда, — я смахнул с ее плеч свою футболку и потянул Машу за руку.

Она нехотя поднялась:

— Что ты задумал?

— Обними меня за шею.

— Зачем? — но послушалась.

— Сейчас увидишь! — я подхватил ее за попу и бедра и усадил на себя — Манюня только ахнуть успела.

А меня в одно мгновение накрыла острая огненная волна, и внизу живота вспыхнул болезненный жар. Мда, надо было ее на спину посадить, но разве так удержишь? А тут я полностью заблокировал Машку руками, в два шага разбежался и, оттолкнувшись от обрыва, сиганул вниз. Она заверещала, как резаная.

Конечно, плюхнулись мы чуть ближе к берегу, чем я в прошлый раз, но все-таки не так близко, как Манюня кульком. Даже погрузились под воду с головой, но в ту же секунду я оттолкнулся ногами от дна и вытолкнул ее на поверхность. И захохотал.

— Ну как?

— Подлец! Негодяй! Чудовище! — пищала Манюся, хлопая меня ладошками по всем местам, какие попадались, но в ее исполнении все это больше походило на нежности и ласковые словечки.

— Понравилось? — уточнил я, когда мы выбрались на узкий песчаный бережок.

Попыхтев из упрямства, она буркнула:

— Не скажу!

Я рассмеялся:

— Ну давай теперь на спину. Так мне проще будет…

— Нет-нет, я хочу, чтобы ты меня обнимал, иначе страшно!

Я замер на секунду. Это будет непросто… ну да черт с ним, авось не заметит.

На этот раз Машка сама вскарабкалась на меня, даже подсаживать не пришлось. Я старался выпятить грудь вперед, а таз отвести назад, чтобы Манюня не почувствовала, как сильно меня заводит эта игра, но козявка будто специально прижималась ко мне всем телом, сцепляя ноги за спиной. Вот так внезапно за час превратилась из кулька в мартышку? Или нарочно дразнит? Черт, как бы мне после всего этого безобразия домой доехать?..

Если относительно наших с Марусей отношений я еще питал какие-то сомнения и надежды, то в интимных вопросах… отрицал их наглухо. Это Манюня, моя маленькая принцесса, я ее люблю, и раньше чем она внятно согласится стать моей невестой, я ее не трону. Просто рука не поднимется. Правда, это отнюдь не мешало моему телу реагировать на ее близость вполне стандартно.

Мы прыгнули так, в обнимку, еще несколько раз, а потом я взбунтовался. Ну куда это годится? У меня вся кровь сконцентрировалась в животе, и даже купание в прохладной воде не помогало снять напряжение. Я чувствовал себя каким-то озабоченным маньяком и пытался отвлечься, но мысли неуклонно сползали совсем не туда, куда надо.

— Так, давай-ка, Маруся Сергевна, прояви побольше самостоятельности.

— Я Андреевна. А ты что, устал? — это было сказано с вызовом и легким веселым возмущением.

— Усталость тут ни при чем! Ты легкая, как перышко. Просто я хочу, чтобы ты преодолела страх и сделала это сама.

Она закатила глаза.

— Я… не знаю, как отпустить палку!

— Давай вместе. Ты на тарзанке, я так. И придержу тебя за талию. А когда крикну: «Отпускай!» — ты отпустишь. Хорошо?

— Л-ладно…

Мы прыгнули, и верещащая Манюся прямо на лету схватила меня за предплечье, чуть не проткнув его своими наманикюренными ногтями. Но приземлились мы удачно — я поймал ее еще над водой, а потом ловко и быстро вытащил на поверхность.

— Ну что, Маруся Андревна, как тебе опыт по преодолению себя?

— Спасибо тебе, Глеб. Ты… просто бесценный друг.

— Взаимно, Манюня, — вздохнул я, — взаимно…