Писательница для Белова

Глава 15

Катя

Первое платье, белое, с чёрным воротничком и такого же цвета полоской посередине груди. Элегантное и красивое. На его фоне я теряюсь. Бледное лицо, растрёпанные волосы. Я кручусь вокруг своей оси, смотрю, насколько прекрасно сидит на мне платье. Прежде чем открыть дверь, я щипаю свои щёки, пальцами чуть приподнимаю ресницы и, закусив губу, распускаю волосы, чтобы они волнами рассыпались по плечам.

Моя бабушка всегда особо ухаживала за моими волосами. Подстригала, делала маски, радовалась тому, как они отрасли. Сейчас мои волосы достигают самой поясницы. Блестят в свете ламп примерочной.

Я открываю дверь и выхожу, ищу взглядом Дамира. Он сидит на диванчике совсем недалеко от примерочных. Я нерешительно подхожу к нему, застываю. Стараюсь унять дрожь. Я сжимаю пальцы, чтобы не начать мять подол платья.

Я с замиранием сердца и диким волнением в грудной клетке жду реакции Дамира на свой образ. И я смотрю на него исподлобья. Смотрю в его лицо, пытаюсь уловить эмоции. Но Дамир холодно усмехается и с безразличием говорит:

— Нормально. Иди, примеряй другое.

Я поджимаю губы, разворачиваюсь и нетвёрдой походкой возвращаюсь в примерочную. Прижимаюсь спиной к деревянному полотну, пытаюсь выровнять сбившиеся дыхание. Ноги дрожат, перед глазами всё плывёт. От слёз. В груди почему-то больно из-за того, что я не увидела ни капли восхищения в тёмных глазах.

— Глупая! Дура! — говорю собственному отражению, смотря в наполненные слезами глаза. — Ты… Ты… Влюбилась, — я прижимаю ладонь ко лбу и пытаюсь успокоить своё сердце.

Я давлю ладонью на грудную клетку. Потом снова щипаю себя за щёки, только в попытке привести себя в порядок. Нет. Нет, мне просто показалось! Не могу я в него влюбиться. Никак не могу.

Я быстро меняю платье, собираю волосы на затылке, даже не смотря на своё отражение, выхожу к Дамиру.

— Распусти волосы, — велит, отрывая взгляд от экрана телефона. — Покрутись.

Я безропотно выполняю его указания. Так проходит вся примерка. Он одевает меня, как куклу. В конце концов он покупает всё, что я примерила. Из магазина мы выходим через сорок минут. Я в новом зимнем пальто, молодой человек держит меня под локоть, уверенным шагом ведёт в сторону магазина электроники.

Я уже не задаю вопросов, плетусь за ним, как на плаху. Дамир покупает телефон, оформляет сим-карту, отдаёт мне.

— Дамир, ты ведь должен требовать от меня деньги, а не покупать мне все эти вещи.

— Придёт время, я всё стребую с тебя, Катя, — его губы снова цепляют вершинку уха. — Я буду следить за тобой. Ты должна быть постоянно на связи.

— Дамир, может, ты не знаешь, но я зарабатываю деньги со своих книг. Этого мне хватает на то, чтобы жить.

— Я не сомневаюсь. Теперь заменим тебе очки.

— Зачем? Хоть что-то мне оставь, купленное за мои деньги.

— Во-первых, я разбил твои очки. Эти страшные. Делают твои мышиные глаза такими огромными, будто ты сейчас обосрёшься. Тебе пора переходить на линзы.

— Линзы слишком дорогие, Дамир.

— Пока ты мне нужна, будешь носить. Это мой приказ. Я устал от твоего сопротивления, мышь. Закрой свой рот, Катя. Я устал от тебя невыносимо сильно. Я напомню тебе, Катя, — хватает меня за плечи и толкает к стене, — твоя книга это клевета. А ты знаешь, что это уголовная ответственность? В твоей тупоголовой и бестолковой голове никак не укладывается такая мысль? М? Про это ещё не знает моя семья, мышь. Пока им об этом не доложили. Но они вокруг тебя скакать не станут. Жалеть, как я, тоже. То, что ты написала о сестре… — его голос срывается в хрип. — Поэтому цени мою доброту, Катя. Цени то, что я тебя ещё не размазал.

За неделю больничного я успела забыть, в какую ситуацию попала. Температура и сильный жар заставили забыть, насколько яростным и злым был Дамир в нашу первую с ним встречу. Как сильно я тогда испугалась. Как Василиса таскала меня за волосы и плевала на ладонь.

Что я могу сделать против него? У меня нет никого, кроме бабушки. Бабушки, которая работает в ателье. Меня некому защитить. И даже если со мной что-то произойдёт, бабушке никто не станет помогать.

Я знаю, что пожилой женщине, пережившей горе, помогать никто не станет. Я помню, как она приходила в больницу из полиции, плакала, пока меня кормила и старалась не дать мне понять, как ей больно.

За рулём машины, которая врезалась в нашу, была молодая девушка. Я смутно помню её лицо. И всё. Я до сих пор не знаю, кто она. Бабушка, сколько бы не билась, не смогла ничего добиться. Ей сказали, что это вина моих родителей.

Как и с делом Дианой. Дело закрыли за недостатком улик. Того, кто отнял её жизнь, так и не нашли. Сколько бы не бились её родители, сколько бы не пытались дать делу ход.

А что я? Что я могу сделать против Дамира? Я знаю только то, что у него крайне состоятельная и влиятельная семья. Невозможно было не услышать это в университете. Даже Таня о нём щебетала мне и Ди весь первый курс. Она страстно мечтала стать его девушкой. Но в какой-то момент просто перестала о нём говорить.

— Спасибо, — выдыхаю с трудом Дамиру, смотря на вырез его чёрной рубашки.

Молодой человек хмыкает, подхватывает под локоть, сжимает и ведёт в магазин оптики, где мне проверяют зрение и подбирают линзы. Меня учат, как правильно их надевать и снимать.

— Теперь мы едем с тобой ко мне, мышь. И ты пробудешь до конца.

Я киваю и издаю мычащий звук.

— Будешь играть роль моей девушки.