Писательница для Белова

Глава 25

Дамир

Провожаю взглядом тонкую фигурку девчонки, облизывая при этом губы, на которых остался её вкус. Чёрт. Я влип. Осознал это в тот момент, когда меня чуть наружу не вывернуло от ярости, стоило увидеть, как она садится в машину к Саве.

— Дамир, она не твой вариант, — голос бати вырывает из мыслей.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Зачем ты её сюда притащил? Запугать решил? Я уже решил вопрос, книги нигде нет.

— Дамир, ты влюбился в эту девочку, — отец говорит с обреченностью и сочувствием.

— Бать, я задал вопрос, — я забираю чашку кофе, стоящую перед родителем, залпом выпиваю.

— Сын, ты помнишь ту аварию?

— Сложно её забыть, когда я сам был в той машине, — я складываю руки на груди и откидываюсь на стул. — И?

— Екатерина Токарева дочь Токаревых. Тех самых Токаревых, которые погибли в тот день.

В горле встаёт ком. Колючий и противный, который слишком тяжело проглотить. Я ставлю локти на стол и обхватываю голову руками. Блять. Это полный пиздец.

— Она об этом знает? — спрашивает отец.

— Катя? — я смотрю на родителя исподлобья. — Я очень сильно в этом сомневаюсь.

— Но она написала об этом. Не кажется тебе, что это обычная месть? Она полагает, что по вине твоей сестры погибли её родители. А она долга была прикована к постели и проходила долгую реабилитацию.

Я жадно вслушиваюсь в слова отца. Это новые крохи информации о Кате. Чёрт. Эта девчонка меня восхищает всё больше и больше.

— Нет, пап. Её просто подставили. Я прочитал две её книги. И они совершенно другие. Кто-то просто предал нас. Крыса в нашем окружении. Кто-то решил столкнуть нас лбами.

— Почему не сказал о проблеме? — папа смотрит снисходительно, немного улыбаясь. Как в детстве, когда я плохо себя вёл.

Он всё понял. Он видит мою нездоровую заинтересованность девчонкой.

— Я ведь уже всё решил, — говорю устало. — Не хотел тебя беспокоить.

— Дамир, ты понимаешь, что если девчонка узнает… Или если о том, что твоя возлюбленная дочь Токаревых узнает твоя сестра.

— Она не возлюбленная, — я морщусь, когда в грудине всё сладко ёкает после этих слов.

— Поэтому ты сидел у неё под домом и ждал, когда девчонка приедет? И до ресторана следом ехал? — мужчина хитро улыбается, выгибая бровь.

— Бать! — я хмурюсь и отворачиваюсь к окну.

— Ты мой сын, Дамир. Я знаю тебя слишком хорошо. Так я любил твою мать. Сильно. До помутнения рассудка, — в голосе отца снова боль.

Которая болью отдаётся в моей груди. Я стискиваю зубы и опускаю голову.

— Я просто предупреждаю тебя, сын, что если девчонка узнает… А она узнает рано или поздно.

— Пап, давай не будем. У меня с ней ничего нет, — лгу, а сам снова провожу языком по губам, смакуя вкус девчонки, который на них остался.

Чёрт. Маленькая сучка. Сладкая. Вирус. Пробралась в мои мысли. Кидаю взгляд в окно, но мою машину не видно. Ждёт меня? Или ослушалась и сбежала?

— Бать, я пойду, — я поднимаюсь из-за стола.

— Сын, — пальцы отца смыкаются на моём запястье, — будь осторожен.

Я вглядываюсь в лицо родителя и киваю.

— Я на днях заеду в офис, — кидаю ему через плечо и быстрым шагом покидаю ресторан.

В поле зрения попадает машина. И только завидев девчонку на переднем сидении, я облегчённо выдыхаю.

— Блять, — сжимаю кулаки, пытаюсь подавить улыбку, которая норовит наползти на губы.

Сажусь на место водителя, поворачиваюсь к Кате, и в груди всё сжимается от тревоги.

— Что случилось? — подаюсь вперёд и руками обхватываю худые плечики, которые кажутся слишком хрупкими под моими пальцами.

По бледным щекам градом катятся щёки, глаза покраснели, кончик носа и абрис губ опухли.

— Нашли, — шепчет тихо.

— Что нашли? Кого? — я сильнее сжимаю пальцы на плечах девчонки и чуть её встряхиваю. — Скажи нормально!

— Убийцу. Нашли убийцу моей подруги.

Я отшатываюсь. Пытаюсь обдумать сказанную информацию.

Девчонка всхлипывает горько-горько, закрывает руками лицо и натурально воет. Тоскливо так, что у меня в грудине всё сжимается. Я ошарашен. Ошарашен её словами. Я не имел понятия, что она пережила такое горе. Сначала родители, потом подруга. Блять.

Эта девочка просто кремень. Я поддаюсь своему внутреннему порыву, придвигаюсь ближе к Кате, тяну к ней руки, ладонью провожу по голове и оставляю на затылке. Вторую опускаю на подрагивающее плечико. Поглаживаю осторожно.

— Эй, маленькая, тише. Всё. Всё, малышка, — в грудине жжёт от каждого её всхлипа, а пальцы, которыми я вожу по плечу и спускаюсь на худую спину, подрагивают. — Скажи, куда тебя везти. Расскажи, что случилось.

Она вскидывает голову. Лицо белое. Глаза, губы и кончик носа красные-красные. Блять. Сука! Она такая красивая! Сука, никогда не видел, чтобы девушка была такой красивой, когда плакала. Я всегда стараюсь избегать женских слёз.

И сейчас я придвигаюсь ещё ближе и прикасаюсь губами к пылающему лбу Кати.

— Что случилось, Кать? — повторяю в её кожу, носом втягиваю запах, который исходит от её волос.

— Мне позвонила м-м-м-ама Дианы, сказала, что нашли того, кто убил её. Это был просто псих. Маньяк. Ди просто подвернулась ему под руку.

Сбиваясь и путаясь в словах, Катя рассказывает о том, как год назад обнаружила подругу в своём подъезде.

— Это я виновата, — шепчет и лбом утыкается в моё плечо.

Я сам не заметил, как перетащил девчонку к себе на колени, чтобы вжать в себя дрожащее тело, обхватить руками и согреть.

— Не говори ерунды, — шепчу в висок.

— Она должна была уйти раньше. А я ей дала книгу прочитать. Это моя вина! — снова сотрясается в рыданиях.

— Глупая. Хватит. Ты не могла знать, — поглаживаю по затылку, пальцами путаюсь в непослушных кудрявых волосах. — Катюня, — я обхватываю обеими руками лицо малышки, вынуждаю поднять голову, смотрю в глаза и хочу только стереть тоску в них, — ты не виновата.

Наклоняюсь. Целую припухшие губы. Едва прикасаюсь. Совсем не так, как в туалете. В моей грудине всё сжимает от незнакомого чувства. Я собираю соль с припухших губ. Прикасаюсь к ним, боясь, что Катя сейчас дёрнется и убежит.

Но она сидит в моей машине, на моих коленях, в моих руках. Подставляет губы для поцелуя, всё продолжает всхлипывать. Я мягко целую бледную щёку, вновь заглядываю в припухшие и покрасневшие глаза.

— Куда тебя отвезти?

— Домой. Мне нужно Тане обо всём рассказать, — шепчет тихо. — Я только час назад ездила к следователю. Я думала совсем на другого человека.

— На кого? — слова из девчонки приходится выуживать.

— На Аркадия Семеновича.

Я внимательно слушаю её сбивчивые объяснения о значках, Стиче и доводах.

— Он к тебе приставал? — пальцами провожу по щеке девушки.

Что за хуйня творится? Почему меня так тянет к ней? Почему так сильно хочется прикасаться? Чувствовать тепло кожи под пальцами? И откуда эта ярость от одной мысли, что кто-то кроме меня может смотреть в её сторону?

— Н-е-т, — тянет и мотает головой. — Нет. Я просто ошиблась, видимо. Улики на того парня железные. На камерах соседнего дома его засекли. Как он шёл к дому и уходил.

Я киваю. А сам уже представляю, как сжимаю пальцы на жирной шее препода. Явно не преподавательский интерес у него к моей Кате. Неосознанно сильнее сжимаю руки на теле девчонки. Она вдруг тизо вскрикивает и начинает возиться в моих руках, ёрзая ладной задницей по члену. Я возбуждаюсь. Мигом. Пожар в крови вспыхивает по щелчку пальцев. Член болезненно напрягается.

Блять. Я чуть грубовато спихиваю Катю на соседнее сиденье. Сейчас не подходящий момент. Завожу машину и еду в сторону дома девчонки, чувствуя на лице её любопытный взгляд.

Ебучий случай! Я влип! По уши!