Писательница для Белова

Глава 18

Катя

Некоторое время, которое тянется мучительно долго, за дверью стоит тишина. Я уже тяну руку к ручке, чтобы выглянуть в коридор, когда слышу холодный и полный разочарования голос Дамира:

— Тебе нужно проспаться и прийти в себя. Проще винить во всём меня, но мы оба знаем, что это не так.

— Конечно, — Савелий смеётся, — ты же правильный и лучший. Во всём и всегда. А тут такой пассаж о тебе выдали. Ты девчонку используешь, сломаешь и выкинешь. Как и всех прежде.

— А ты так о ней заботишься, запал?

— А что если и так? М? — моё сердце останавливается, я затаиваю дыхание.

— Или это ты ей рассказал обо всём? — в голосе Дамира вновь слышится рычание.

— Пошёл та нах*й. Растопчи девчонку. Трахай её в людных местах, я потом ей покажу разницу между ублюдком и нормальным парнем.

Я слышу удаляющиеся шаги, громкий хлопок входной двери. Я не успеваю среагировать, как дверь рывком открывается. Я падаю на пол, к ногам Дамира. Вскидываю голову и ёжусь. Он не на шутку зол.

На красивом лице раздуваются ноздри, подбородок выдвинут вперёд, желваки так и ходят.

— Подслушиваешь, чтобы в очередной книжке описать? — парень хватает меня за ворот и дёргает вверх, поднимая на ноги.

— Нет! Я очень боялась, что вы подерётесь, — говорю торопливо, накрывая ледяными и подрагивающими пальцами руки Дамира.

— За него испугалась? — улыбается ласково, а мне хочется раствориться в воздухе и исчезнуть.

Потому что улыбка не касается его глаз. Он смотрит холодно и с ненавистью. Будто готов растерзать на части.

— Да. Он пьян и не понимает, что говорит.

— Беспокоишься за него? С чего бы это? — щурит глаза, приближает лицо ближе. — Мечтаешь с ним трахнуться? Или надеешься сбежать к настоящему джентелмьену?

— Я не понимаю, Дамир, чего ты хочешь от меня услышать, — говорю честно, опуская взгляд на свои босые ноги. — Савелий очень хороший человек, он уже не раз оказывает мне помощь.

— Спасает от бешеного Дамира, — молодой человек брезгливо одёргивает руки и отступает. — Настоящий рыцарь в сияющих доспехах, блять. Только я открою секрет, малышка моя, он хочет тебя трахнуть.

Я зажмуриваюсь и закрываю руками уши.

— Пожалуйста, хватит, Дамир. Хватит этих разговоров. Я очень устала, у меня чешутся ожоги. Я очень хочу домой. Пожалуйста. Я сегодня выполняла всё, о чём ты просил. Давай, ты продолжишь мучать меня завтра.

Дамир шагает вперёд, опускает ладони мне на ягодицы, рывком задирает свой свитер. Я ахаю, пальцами вцепляюсь в сильные предплечья. Чувствую, как обжигает ладошки горячая кожа. Меня ведёт от запаха Дамира. От его бесстыдных прикосновений к коже ягодиц. Он просовывает пальцы между тканью трусиков и кожей, сжимает влажную ткань в кулаке и тянет наверх.

Ластовица белья врезается в кожу между бёдрами, вызывая дрожь в теле. Тепло стремительной огненной рекой разливается по венам. От развилки между бёдрами. Устьями реки мчит на бешенной скорости по всем нервным окончаниям.

Я ахаю, сильнее сжимаю пальцами предплечья Дамира. Приподнимаюсь на носочки, бессильно утыкаюсь носом в плечо молодого человека. Втягиваю раскалённый воздух, пытаюсь понять, как правильно дышать.

— Ты не сняла их, — в голосе парня угроза. — Твоя задница мокрая. И не только она, — влажные губы прижимаются к виску, оставляют ожог. — Течёшь мышь, — с триумфом, перемещая пальцы на ластовицу белья, нажимая на сосредоточения желания.

— Д-д-дамир, что т-т-ты делаешь?

Я отскакиваю. Выставляю перед собой руки и пячусь назад. Смотрю в полыхающие странными эмоциями глаза. Чёрные-чёрные. В них я вижу желание. Тёмные одержимость. Порочность.

— Нет. Не подходи! — выкрикиваю. — Не нужно!

Я жду очередных колких фраз. Насмешки. Жду, что Дамир сейчас попытается сломить моё сопротивление.

Но я ошибаюсь в нём. Он опускает низко голову и плечи, дышит часто, сжимает и разжимает кулаки. А я всё пятиться продолжаю. Пока не спотыкаюсь о своё лифчик, валяющийся на полу.

Дамир смотрит на мои стопы. На бельё, лежащее у пальцев. Подрагивающих от напряжения.

— Прости, — бросает сипло. — Сними бельё, ты и так слишком долго в мокрых трусах. Могут быть серьёзные проблемы. Я спущусь в машину, принесу джинсы.

Дамир разворачивается на пятках и уходит, больше не проронив ни слова. Я стою на месте, смотрю в пустоту и пытаюсь осознать одну вещь. Дамир Белов извинился. Передо мной.

За что? За что он извинился? За то, что так прикасался ко мне? ЗА те грубые слова, что сказал?

Я так и стою посреди комнаты, гипнотизируя пол и хмуря брови. Голова начинает болеть от роя мыслей.

Особенно от одной и самой яркой, вгоняющей меня в уныние.

Я влюбилась. Я по уши влюбилась в Дамира Белова. И я не имею понятия, что мне с этим делать.

Я боюсь стать одной из тех, кого он быстро забудет. И поэтому я так боюсь поцелуев. А ещё больше боюсь заняться с ним любовью. Потому что меня выкручивает, рвёт на части от одних только его прикосновений.

Я уже хочу, чтобы их было больше. Случайных касаний.

А поцелуи… Жар его тела… Запах, окутывающий со всех сторон…

Потом меня просто убьют и уничтожат воспоминания о них. Одно дело только представлять, как это будет. А другое знать. Воспоминания порой причиняют самую большую боль, они оказываются вечно кровоточащей и не заживающей раной, которую способен вскрыть любой запах или звук.

Дамир возвращается, от него сильно пахнет сигаретами. Кладёт пакет с джинсами на кресло, выпрямляется, кидает взгляд на мои ступни, уходит, закрыв за собой дверь.

Я закрываю дверь на замок, быстро снимаю влажные трусы, натягиваю джинсы. Поднимаю с пола лифчик и, прижимая к груди мокрое бельё, выхожу из комнаты. Дамир стоит у панорамного окна.

Я замираю, против воли и доводов разума любуясь молодым человеком. Сильные ноги широко расставлены, руки засунуты в карманы джинсов, плечи напряжены.

— Шуршишь, мышь, — бросает через плечо. — Переоделась?

— Да, — говорю тихо.

— Хорошо. Отвезу домой.

Всю дорогу до моего дома молчим. Когда машина останавливается у подъезда, Дамир выходит первым, забирает пакеты с заднего сиденья, открывает дверь с моей стороны. Он не оставляет меня одну, как я того ожидала, а несёт пакеты до самой двери.

Ставит на пол, проводит устало рукой по затылку.

— Катя, — начинает хрипло и смолкает. — Катя, — повторяет, кашлянув, — мне плевать, откуда ты взяла всю информацию для книги и зачем всё это сделала. Мне абсолютно пох*й. Не знаю, на кой чёрт я затеял всё это, что ударило мне в голову, но… — осекается. — Я оставляю тебя в покое. Я заплачу спецам, чтобы удалили всё с сайтов, они сделают это по щелчку пальцев. Больше не лезь ко мне, мышь.

Дамир вскидывает глаза и обжигает меня взглядом. Я смотрю на парня и не могу вымолвить ни слова.

— Я прощаю лишь раз, Катя. А это, — мотает головой в сторону пакетов, — оставь себе на память, как Золушка туфлю. Чтобы было, что вспомнить. Принц скоро будет, — цедит сквозь зубы, морщится и, окинув меня на прощание нечитаемым взглядом, стремительным шагом уходит.

Я слышу, что закрылась подъездная дверь. Прижимаю руку к груди и пытаюсь унять ноющее сердце. Ушёл? Почему? Оставил меня? Так рано?

Почему я не радуюсь этому? Почему глаза щипает? Почему выть хочется от боли и непонимания?

Я достаю из сумки ключи, захожу домой. Скинув обувь, иду на кухню, где горит свет.

Бабушка вяжет, смотря какую-то мелодраму по телевизору.

— Катенька, — она радуется, когда замечает меня, но улыбка быстро сходит с её лица. — Что случилось? Ты плакала? Кто обидел?

Я подхожу к ней торопливо, обнимаю и утыкаюсь лицом в её плечо, тихо всхлипнув. Она начинает поглаживать меня по затылку.

— Бабушка, я влюбилась.

Женщина тихо смеётся, гладит ладонью по спине.

— Это должно было случиться, моя девочка. Рано или поздно. Я ждала этого. Ждала, когда ты в сердце впустишь что-то кроме боли. Ты пережила смерть близких не раз. Закрылась. И я знаю, Катюня, как ты боишься снова потерять. Но ты молодая, красивая, талантливая. А я, моя девочка, не могу быть всю жизнь рядом. Старость берёт своё. Поэтому люби, моя девочка. Люби преданно и сильно. Распахни своё трепетное сердечко и будь счастлива.