Плененные сердца

24.

Психея прижалась носом к окну гостиницы «Георг». Она стояла на клумбе среди анютиных глазок и, осторожно переступая с ноги на ногу, чтобы не повредить бархатные лепестки, следила за тем, как Шелфорд праздновал свою победу. Она с ужасом переводила взгляд с Эвелины на Шелфорда, с Брэндрейта на Аннабеллу.

– О Зевс всемогущий! – шептала она. – Как все запуталось!

Она нащупала в кармане два флакончика и достала их оба. Она внимательно осмотрела их и положила тот, что с любовным эликсиром, обратно. Другой, с противоядием от любви, она сжала в руке. Мысль о том, как она пустит его в ход, вызывала в ней приятное волнение.

Она уже хотела отойти от окна, когда слух ее привлекло негромкое мяуканье. Посмотрев себе под ноги, она увидела очаровательнейшего тигровой масти крупного кота, уставившегося на нее своими таинственными зелеными глазами.

– О, какой милый! – воскликнула она. Кот, нежно мурлыча, начал тереться о ее ноги. Совершенно забыв о своих делах, она наклонилась и, ласково приговаривая, начала гладить это симпатичное животное. Флакончик она поставила на землю.

Вдруг кот одним прыжком отскочил от нее в розовые кусты и, казалось, растворился в воздухе. Одновременно с этим в ушах ее прозвучал глуховатый мужской смех. Оглянувшись по сторонам, Психея никого не увидела.

Этот таинственный смех и внезапное исчезновение кота так ее напугали, что она поспешно отступила с клумбы на травяной бордюр. Голова у нее закружилась. Теперь Психея была уверена: кто-то из олимпийских богов принял облик этого кота. Но кто и зачем?

И тут она с ужасом заметила, что цветы у ее ног начали увядать и сохнуть. Постепенно они рассыпались в прах, и клумба опустела. Потрясенная, Психея опустилась на колени и с отчаянием убедилась, что приготовленный флакон разбился и содержимое его вылилось на землю, погубив цветы.

Психея застыла в неподвижности, уверенная, что теперь и ее собственная жизнь в опасности. Какая-то могущественная сила вмешалась в ее затеи. «Что теперь делать?» – думала она. Кто бы ни было это божество, оно не пожелало, чтобы она использовала это средство. А что, если Зевс теперь узнает о ее проказах? Это было страшнее всего. Ведь ее непременно сошлют на печальные берега Стикса!

Психея содрогнулась. Мысли об ужасном наказании, которое могло ее постигнуть, были не из приятных. Но вдобавок ко всему неизвестно откуда раздался чей-то низкий голос, незнакомый ей. С первого раза она даже не разобрала слов, но на третий до нее дошло, что он хотел сказать.

«Спроси своего мужа, почему он сердит на тебя».

Психея покачала головой. Уж она-то знала почему: она вмешалась в дела смертных, вот и все. Стоит ли снова поднимать этот навязший в зубах спор?

«Спроси своего мужа, почему он на самом деле сердит на тебя».

– На самом деле? – переспросила она, снова оглядываясь по сторонам. Нигде никого!

Голос замер вдали. Казалось, что говоривший был удовлетворен тем, что она наконец его поняла.

Она молча сидела на голой земле. За два столетия ей ни разу не пришло в голову, что у Купидона могла быть какая-то тайная причина для недовольства. Если это так, то сразу становится понятным его холодное, отчужденное поведение, не говоря уже о частых и непредсказуемых вспышках гнева.

Поднявшись с клумбы. Психея еще раз взглянула на разбитый флакон. Она была в смятенном состоянии духа. Конечно, надо объясниться с Эротом, когда представится случай, но сейчас она была больше озабочена другими проблемами. Теперь, когда противоядие впиталось в землю на этой клумбе, как же ей устранить последствия рокового выстрела? Брэндрейт теперь, без сомнения, останется с леди Фелмершэм. Он совсем забудет Эвелину и – какая поистине чудовищная затея! – вынудит виконта обратиться в палату лордов с прошением о разводе.

После кратких, но мучительных раздумий Психея пришла к выводу, что остается только одна надежда – пояс. Если Эвелина наденет его сегодня вечером на бал, она, быть может, разрушит чары, которыми опутал Брэндрейта Эрот.

Приняв это решение, Психея направилась на Олимп, чтобы взять надежно припрятанный пояс.

Громко раздававшиеся поздравления заставили Брэндрейта отвлечься от леди Фелмершэм, хотя бы для того, чтобы выяснить причину всего этого шума. Когда он увидел Эвелину, стоявшую рядом с Шелфордом рука об руку, и понял все по ликующему выражению на лице викария, резкая боль пронзила его сердце, как удар хлыстом. Он прижал руку к груди, у него перехватило дыхание.

Когда это она обручилась с Шелфордом и почему? Всего несколько минут назад он сам держал ее в своих объятиях и целовал с таким пылом, что не удивился бы, увидев, что у них выросли крылья и они парят в небесах. Когда же она успела решить, что любит Шелфорда и желает стать его женой?

Но какое, впрочем, это имеет значение? Она его больше не интересует. Он любит Сьюзен Лоренс и всегда любил только ее одну. Он повернулся к ней и увидел, что она смотрит на своего мужа, который мирно похрапывает среди всего этого шума, слегка приоткрыв рот.

Брэндрейт с силой стиснул ее руку. Ему еще раз хотелось убедиться не в том, что она любит его, но в том, что он сам действительно любит ее. Она обернулась, отвечая на его пожатие с нежной улыбкой. Как это уже случилось во дворе гостиницы «Лебедь», он утонул в ее глазах, совершенно зачарованный, как когда-то в юности.

– Так ты убедишь его дать мне развод? – шепнула ему она на ухо.

– Ну конечно, – отвечал он с полной уверенностью, что именно так и поступит. Но совершенно неожиданно взгляд его оторвался от этого воплощения элегантности перед ним и снова устремился туда, где мистер Шелфорд вновь поднес к губам пальчики своей нареченной.

Новая боль змеей ужалила его в сердце. Маркиз почувствовал почти непреодолимое желание пробиться сквозь толпу к Шелфорду и влепить ему пощечину. Он даже сделал шаг вперед. Но ему помешала Сьюзен, потянувшая его за руку.

– Если я сейчас не выйду из этой душной залы, – прошептала она, – то просто потеряю сознание, так же как Аннабелла.

– Аннабелла? – спросил он, удивившись.

– Да. Леди Эль увела ее только что. У меня уже ноги подгибаются.

Она откинулась ему на руки. Обхватив ее за плечи, маркиз начал пробираться к выходу.

В соседней комнате было так же много народу, как и в зале. Тогда Брэндрейт решил вывести виконтессу во двор. Минутой позже он был уже на улице, но ни Аннабеллы, ни леди Эль нигде не было видно. Все его намерения влепить пощечину Шелфорду были скоро забыты в созерцании прелестного носика леди Фелмершэм.