Плененные сердца

27.

– Нет, нет, прошу тебя, сними его, Эвелина! – воскликнула леди Эль, чувствуя себя предательницей. – Он совершенно не подходит к твоему платью. Я знаю, Психея говорила тебе, что стоит только Брэндрейту увидеть на тебе этот пояс, как он будет у твоих ног. Но, поверь мне, все это вздор. – И тут она дала волю своей фантазии. – Я сама слышала, как Эрот говорил своей матери, что пояс не действует на того, кто был поражен его стрелой. А ведь именно это и случилось с Брэндрейтом.

Эвелина кивнула. Она сидела перед туалетным столиком бледная как смерть. Леди Эль с трудом удерживалась, чтобы не броситься к ней, обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Она понимала, что Психея обнадежила Эвелину, а теперь она своими руками убила в ней эту надежду.

«Уж не обманул ли меня Зевс?» – мелькнула пугливая мысль в голове старой леди. Ведь он был мстителен, как и все олимпийцы, особенно когда им перечат. Почему бы и ему не устроить себе развлечение – как это пытался сделать Эрот, отдав пояс не той, кому нужно? Что, если Брэндрейт первой увидит Аннабеллу и влюбится в нее?

Но, подумав немного, леди Эль успокоилась. Никогда в жизни – за исключением того дня, когда она впервые взглянула в милые смеющиеся глаза своего любимого Генри, – она не видела в чьем бы то ни было лице такой твердости, решительности и добродушия.

Нет, Зевс ей не лгал. Да и не пристало царю богов шутить шутки с почтенной женщиной. Снова обратив свои мысли к Эвелине, леди Эль попробовала взять с ней более легкий тон:

– Ну почему ты так расстроилась? Пояс – это еще не все, я уверена, мы так или иначе добьемся своей цели. Только ты должна мне доверять хоть чуть-чуть. А тем временем, я надеюсь, ты не собираешься впасть в уныние.

– Психея была так уверена в успехе. – Эвелина со слезами на глазах принялась расстегивать пояс. – Я даже на минуту поверила ей, что Брэндрейт еще не потерян для меня. А теперь вы говорите, что от пояса не будет никакого толку. Это слишком много для меня, моя милая леди Эль. Mоe сердце не может находиться в подвешенном состоянии, чтобы всякий, кому это придет в голову, дергал его туда-сюда.

– Мне не хотелось бы дурно говорить о ком-либо, милочка, но наша прелестная Бабочка немного легкомысленна и не слишком опытна в таких делах. Все-таки она не совсем богиня. Бессмертие – это еще не все.

Леди Эль подошла к Эвелине и начала помогать ей снимать пояс. У нее тоже выступили на глаза слезы. Разбив надежды Эвелины, она искала в памяти хоть что-нибудь, чем бы могла утешить девушку. Она подумала о своей любви к покойному мужу и начала негромким, успокаивающим тоном:

– Не знаю, как бы мне сказать тебе это, Эвелина, но я постараюсь. Я прожила уже больше семидесяти лет на этом прекрасном, хотя иногда и не слишком милосердном к своим обитателям острове, именуемом Англией. Я много раз видела, как приходит и уходит любовь. Когда Генри завладел моим сердцем, никто другой не мог даже надеяться туда проникнуть. У нас была настоящая, ни перед чем не отступающая, непреодолимая любовь. Такая же будет и у тебя с Брэндрейтом, я в этом уверена. – Она взяла пояс у Эвелины и продолжала, глядя ей прямо в лицо: – После смерти Генри я так и не нашла другой любви, хотя должна сказать тебе, моей руки добивались многие. Что ты на меня так смотришь? Разве в меня нельзя влюбиться даже в мои годы? Право же, я оскорблена. Твое удивление ранит мое тщеславие. Неужели ты видишь только мои морщины? Духом я так же молода, как и ты, и вполне могу быть привлекательна для человека, который…

С широко раскрытыми от изумления глазами Эвелина перебила ее:

– Вы не так меня поняли, тетушка. Вы хотите сказать, что могли бы избавиться от своего бедственного положения и отказались?

Леди Эль покачала головой:

– Глупенькая! Сколько раз я повторяла тебе, что я не бедна, раз у меня есть ты, Аннабелла и мой невыносимый племянник. Подлинная бедность не имеет отношения к деньгам. Это участь тех, чье единственное достояние – самонадеянность и чванство, вроде леди Фелмершэм.

– И все же Брэндрейт любит ее!

– Как и всякий мужчина, он способен совершить любую глупость. Ему могут вскружить голову хорошенькое личико и кокетливые манеры. Твой отец был такой же в некоторых отношениях. И тогда, не вмешайся Психея, кто знает, сидела ли бы ты сейчас здесь, скрашивая мою старость. Он, знаешь ли, был убежденный холостяк.

– Как? Разве Психея имела отношение к папе и маме? – спросила изумленная Эвелина. Леди Эль присела на краешек ее постели.

– И едва не попала в беду, – сказала она, складывая пояс у себя на коленях. – Она чуть было не устроила кораблекрушение, по крайней мере, так считает Афродита. – Решив наконец рассказать Эвелине все подробности этой истории, леди Эль погрузилась в воспоминания: – Ты не можешь себе представить, с каким удовольствием я бы рассказала тебе все уже давно. Но у меня хватило ума сообразить, что, поскольку никто, кроме меня, не видит олимпийцев, ты бы ни за что мне не поверила. Джордж – твой отец – ничего знать не хотел, кроме своей археологии. Уж конечно, ему было не до любви. Психея в это время развлекалась в Греции. Там она его и увидела. Она тут же прониклась идеей найти упрямцу жену. Вот тогда она и подумала о твоей матери.

А твоя мать! Помнишь, какая она была живая, веселая? Она настояла, чтобы одной путешествовать по Европе. Совершенно неприличная затея, хотя с ней и были шестеро сопровождающих и три горничные. Ну и подняли же тогда старухи шум! А ей и дела нет! Трудности возникли, когда, вопреки советам министра иностранных дел, она отплыла на торговом судне в Грецию. Однажды ночью их атаковал корабль алжирского работорговца. Капитан с радостью бы завладел белокурой рабыней. Не сомневаюсь, он получил бы за нее огромные деньги в Алжире, хотя скорее всего он попытался бы сначала взять за нее выкуп. Эвелина кивнула:

– Я знаю. Еще когда я была совсем маленькая, мама рассказывала мне эту историю сотни раз. Их корабль обстреляли, и он чуть было не затонул, прежде чем добрался до гавани. Все это было так ужасно, она действительно рисковала оказаться в рабстве, ее могли и просто убить. Как ей, наверное, было страшно. Но где же была Психея? Что она сделала?

– Насколько я понимаю, она дала знать капитану английского судна об угрожавшей ему опасности. А потом она явилась капитану пиратов и напугала его до смерти. Приняв ее за привидение, он раньше времени дал команду стрелять. Ядро тогда упало в тридцати ярдах от цели, дав возможность капитану-англичанину приготовиться и ответить огнем на нападение. Остальное тебе известно. По нынешний день Афродита утверждает, что это была неудачная затея. Если бы английский корабль затонул, то это была бы вина Психеи. Я думаю, что она уж слишком строга, но сама Психея признает, что богиня права.

Обе дамы помолчали немного. Затем Эвелина сказала:

– Вчера я поняла, что, судя по тому, как хорошо знакомо Психее мое прошлое, она уже давно находится рядом со мной. Но я никогда не думала, что она знала моих родителей.

– Да, Бабочка совершенно теряет голову, когда речь заходит о любви. Этим только и объясняется выбор ею мужа.

Когда Эвелина засмеялась, леди Эль наклонилась и расправила мерцающий шелк ее бального платья.

– Вот так-то лучше, – сказала она. – До чего же ты прелестна в этом туалете, и как красиво вьются у тебя волосы! Если только Брэндрейт при виде тебя не забудет все свои бредни и не откажется от этой… этой вертихвостки, я отрекусь от него – или просто надаю ему пощечин, чтобы скорее опомнился. Ну, пока я ухожу, и запомни одно: день еще не кончился и битва еще не проиграна. Ты только должна верить в себя и в его здравый смысл – сколько-то его все же осталось у бедняги после возмутительной выходки Эрота. Ваша любовь непременно восторжествует.

– Но это я виновата, что он не женился тогда на Сьюзен Лоренс. Он не может мне простить мои слова, сказанные много лет назад.

– Так попроси у него прощения! Сделай это ради себя самой. Поцелуй его и напомни, что он рискует потерять, если допустит, чтобы ты стала женой Шелфорда.

Слезы навернулись на глаза Эвелины.

– А как же Шелфорд?

– Не знаю, но я верю, что все как-нибудь образуется. Только ни в коем случае не отказывайся от своей любви к Брэндрейту. Слышишь – не вздумай!

– Я не могу покинуть Шелфорда. Это разобьет ему сердце.

Леди Эль сердито помахала у нее под носом пальцем.

– И ты, конечно, воображаешь, что он влюблен в тебя?

– А зачем бы иначе он сделал мне предложение?

– Я полагаю, он пленился твоими новыми серьгами и был совершенно опьянен своей победой над Брэндрейтом.

Эвелина ахнула:

– О боже. Неужели и он совершил ошибку?

– Безусловно, – решительно заявила леди Эль.

– До чего же все запуталось.

– Да уж, дальше некуда, – проговорила старушка, унося с собой пояс Афродиты.