Плененные сердца

4.

В досаде уставившись на свою вышивку, Эвелина только несколько мгновений спустя сообразила, что Брэндрейт не только ничего ей не ответил, но и пропустил мимо ушей ее приказание войти.

– Ну, в чем дело? – спросила она, бросив на него вызывающий взгляд. – Что вы на меня уставились?

– Вам, очевидно, не по себе? – преувеличенно заботливо осведомился маркиз. – Мне очень жаль. Я не знал, что вы нездоровы. У вас голова болит?

Эвелина в негодовании подняла глаза к небу.

– Вы прекрасно знаете, что я совершенно здорова. А теперь прошу вас, закройте дверь – хотя я бы предпочла, чтобы вы закрыли ее с другой стороны. Но раз вы уже здесь и, судя по всему, намерены остаться, избавьте нас, по крайней мере, от опасности простудиться!

– Ах да, конечно, – сказал он, закрывая наконец дверь. – Вы так негодуете, потому что я назвал вас кузиной. – С видом оскорбленной невинности он прижал руку к груди. – Боюсь, что я действительно рассердил вас. В таком случае прошу простить меня! Молю вас о снисхождении! Тысячу раз приношу вам свои извинения, дражайшая ку… Ах, боже мой! Мне, верно, следовало сказать «любезнейшая моя приятельница!» Но, право, я и не подозревал, что вам неугодно, чтобы я называл вас кузиной. Кроме того, я всегда считал такое обращение вполне пристойным. Если бы я только знал, что оно вас оскорбляет, я бы уже давно оставил всякие попытки продолжать употреблять такое…

– Да хватит вам дурачиться! – воскликнула Эвелина, тщательно пытаясь скрыть невольную улыбку.

Он, наверное, заметил что-то в ее глазах или увидел, как у нее слегка дрогнули губы, так как мгновенно уловил перемену в ее настроении. Небрежной походкой пройдясь по комнате, он продолжал:

– Мне просто казалось, что, называя вас кузиной, я способствую созданию доброжелательной атмосферы и всеобщего удовлетворения в этом доме.

– А сами-то вы довольны? – спросила Эвелина, всматриваясь в его лицо с выражением притворного интереса и внимания, какое она тысячу раз наблюдала у Аннабеллы.

Помедлив немного, Брэндрейт наклонил голову:

– Признаюсь, что в настоящий момент я очень доволен. Понимаете ли, я совсем забыл, какая вы чертовски хорошенькая, разумеется, когда ведете себя вежливо.

– Когда я вежлива! – воскликнула с негодованием Эвелина. – Ах, боже мой! Вы и впрямь полагаете, что доставили мне удовольствие вашим комплиментом. Как же это вы недооценили то обстоятельство, что я намеренно льстила вашему тщеславию, спрашивая, довольны ли вы.

При этих словах улыбка исчезла с лица маркиза. Ноздри его раздулись, глаза блеснули. Однако, к его чести, он не дал волю гневу, отразившемуся в его лице. Он лишь слегка поклонился Эвелине в знак признания одержанной ею победы и принялся раскачивать в пальцах лорнет за длинную черную шелковую ленту.

Эвелина была приятно удивлена. Всем известна вспыльчивость маркиза. Он насилу сдержался, чтобы не обрушиться на нее с потоком гневных слов. Но именно то, что он все же сдержался, немного возвысило его в ее глазах.

Впрочем, если отбросить предубеждения, маркиз был выдающейся личностью. Высокий, с безупречной осанкой, он великолепно выглядел в тончайшего сукна черном фраке, черных панталонах и черной шелковой бальной обуви. Фигура у него была изумительная: широкие плечи, тонкая талия, узкие бедра, сильные мускулистые ноги. Уголки крахмальных воротничков над искусно завязанным шейным платком (в высшем свете такой узел называли а lа Брэндрейт) упирались в безупречно выбритые щеки с высокими скулами и твердый подбородок. Его темные волосы были подстрижены и причесаны a la Brutus. Одним словом, все как у всех, но чуточку лучше. Но надо признать – одно примиряло с его лощеным видом: в серых глазах маркиза читались недюжинные ум и воля. Все в нем вызывало восхищение светских дам и щеголей, но эти черты его характера ценились немногими.

«Неудивительно, – думала, глядя на него, Эвелина, – что лорд Брэндрейт считается самой завидной добычей на ярмарке невест. В ком еще можно найти такое редкое сочетание богатства, знатности и внешней привлекательности, как в нем?»

Заметив ее внимательный взгляд, маркиз холодно осведомился:

– Итак, каково же ваше впечатление, мисс Свенбурн?

Привыкшая к его резкой прямоте, Эвелина спокойно ответила:

– Оно вам, вероятно, известно. Вы довольно хороши собой, прекрасно одеваетесь и обладаете редкой способностью влиять на общее мнение без каких-либо усилий с вашей стороны. Невозможно не преклоняться перед таким букетом достоинств.

Он был, казалось, изумлен.

– Правильно ли я расслышал? Вы делаете мне комплименты или смеетесь надо мной?

Приподняв брови, Эвелина попыталась принять равнодушный вид.

– Нет, я отнюдь не смеюсь. Я, безусловно, не из числа ваших восторженных поклонниц. Но правда есть правда. Что толку извращать очевидное? – Она слегка улыбнулась. – Кроме того, таково мнение большинства моих знакомых дам.

– Не знаю, как вас понять, Эвелина, но боюсь, что вы все же смеетесь надо мной.

– Нисколько. Иначе я непременно бы нежно улыбалась и часто-часто хлопала ресницами, превознося до небес вашу красоту.

Он смотрел на нее долго и пристально. Эвелина не отводила взгляда.

– Нет, – произнес он наконец, – я вас не понимаю и никогда вас не понимал!

– Ну что ж, меня это устраивает. Думаю, мы квиты и можем презирать друг друга и дальше сколько душе угодно.

Он покачал головой с явным недоумением и, подойдя к тетке, нежно поцеловал ее сморщенные пальцы. Посоветовав ему не обращать внимания на слова Эвелины, леди Эль поблагодарила его за то, что он не замедлил прийти. Она пожаловалась на скуку и пожелала сыграть в пикет. Брэндрейт был сама любезность. Он тут же придвинул столик и, усевшись на софу рядом с креслом тетки, с большим оживлением погрузился в игру.

Заметив, что свечи почти догорели, Эвелина отложила работу и принялась менять свечи в трех канделябрах, служивших для освещения гостиной. В других домах с большими средствами и многочисленной прислугой это входило в обязанности лакеев. Но в их положении Эвелина была рада принести хотя бы небольшую пользу.

Это занятие в очередной раз напомнило ей об удручающей бедности Флитвик-Лодж. Проходя мимо Брэндрейта, Эвелина недовольно поморщилась. Леди Эль могла бы разрешить все свои многочисленные финансовые проблемы, приняв предложение маркиза – десять тысяч фунтов за бюст Зевса! Эвелина не сомневалась, что стоит ему проявить чуть больше настойчивости, и тетушка согласится. Деньги были ей крайне необходимы.

Только сегодня утром тетка сказала Эвелине, что получила новое уведомление от фирмы «Томас и Райли» с Ганновер-стрит, ссужавшей деньги многим аристократическим семействам. Под колоссальные проценты они одалживали деньги и ее покойному мужу. Бедный Генри любил пожить широко: карты, лошади, охота. Он так и не успел расплатиться с долгами до своей безвременной кончины.

Приезд Брэндрейта в Флитвик-Лодж устранял все эти трудности. Как могла леди Эль отказаться от десяти тысяч фунтов? Нет, не следовало Эвелине даже и думать о том, чтобы помешать тетке воспользоваться этим более чем великодушным предложением.