По острию любви

Глава 18

— Да ладно тебе, Гром, — мужик оборачивается в сторону Громова, продолжая прижимать меня к себе. — Я всего лишь… — он резко затыкается, как только видит выражение лица Дениса.

Впрочем, я его понимаю.

Мне самой становится не по себе от того, что я вижу. Глаза горят чёрной злобой, а желваки так и перекатываются на заостренных скулах. Даже щетина не может скрыть этих волн.

Чистая звериная ярость — именно она сейчас обуревает Громова.

— Пошла отсюда, — сквозь зубы произносит Денис, подходя к нам.

Меня наконец-то отпускают, и я стремительно убегаю.

Находясь на достаточно безопасном расстоянии, оборачиваюсь и вижу, как кулак Громова врезается в челюсть того мужика.

Дальше начинается какой-то форменный ад.

Начинают драться, кажется, все мужики, которые в этот момент находятся в баре.

Крики, маты, визг, звуки бьющейся посуды и треск перевернутых столов — всё это перекрывает даже музыку, которая в это время достаточно громко звучит в баре.

Ко мне подлетает Машка и, схватив за руку, тащит за собой в сторону двери, ведущей из зала в подсобные помещения.

Там, в коридоре мы замираем, опираясь на стену и тяжело дыша.

— С почином тебя, что ли, — с иронией произносит подруга, когда переводит дух.

— Господи… господи… это же… ужас какой-то… — я практически заикаюсь.

В кино подобного рода драки выглядят совершенно по-другому. Как оказалось, в реальности видеть такое очень страшно.

— И что… что нам делать? Нужно в полицию, наверное, позвонить, — последнее звучит больше как вопрос.

— Никакой полиции. Щас мальчики наиграются в войнушку, разойдутся, а потом Гром сам всё урегулирует. Не в первый раз всё-таки.

Сколько прошло времени, когда всё стало затихать, а потом и вовсе прекратилось, я не знаю. Мне казалось, что вечность.

И всю это вечность я стояла и мысленно молилась, чтобы с Денисом всё было хорошо.

Вздрагиваю, когда открывается дверь и в коридоре появляются Громов и ещё кто-то. Кто ещё — не вижу. Вижу только Дениса и его лицо.

От его вида охаю, прижимая руку ко рту.

Одни глаз опух, под вторым наливается синяк, правая бровь рассечена, из неё течет алая кровь.

Всё внутри переворачивается, а в ушах нарастает гул. Ощущение, словно это меня побили, а не его.

Денис раздаёт команды тем, кто его окружает. А я даже смысла его слов не понимаю. Я словно в каком-то анабиозе — ничего не слышу, никого не вижу. Вижу только его суровое лицо, по которому течёт кровь.

Зажмуриваюсь крепко-крепко. А когда открываю глаза, вижу перед собой два зелёных бушующих шторма, в которых прослеживается обеспокоенность.

— Юль, ты как? — хрипло интересуется Денис. — Тебе плохо?

Я даже не заметила, как он оказался возле меня.

Его побитый вид и кровавые подтёки на лице в такой близи меня окончательно добивают.

Отрицательно качаю головой, чувствуя, как подгибаются ноги.

Когда я начинаю сползать по стенке, Денис сдавленно чертыхается и ловит меня, обнимая за талию.

— Ржавый, ты закругляйся тут сам, — отдаёт он приказ через плечо, после чего практически несёт меня по длинному коридору.

— Денис… Денис, что… подожди… — слабо сопротивляюсь я, пытаясь собрать мысли в кучу. — Тебе нужно в больницу. У тебя же всё лицо…

— Если кому и нужна больничка, так это тебе, — рычит он с досадой, захлопывая за нами дверь в его кабинете. — Видок, словно в обморок сейчас грохнешься.

Он усаживает меня на диван, после чего стремительно отходит и достаёт из шкафа аптечку.

Возвращается и, сев на низкий столик, стоящий перед диваном напротив меня, начинает рыться в коробке.

Из-за шока от всего происходящего я лишь глупо хлопаю глазами, наблюдая за его дёргаными движениями.

Приводит в чувство резкий запах нашатыря. Мужчина чуть ли не пихает мне в нос ватный диск, от которого несёт этим противным запахом.

— Я в норме, правда, — отпихиваю мужскую руку, отклонив резко голову назад.

— Так, стоп. Ты успела уйти из зала? Тебя кто-то задел? — яростные всполохи снова появляются в его глазах. — Ты поэтому плохо себя чувствуешь? Где тебя ударили? Ты запомнила того, кто это сделал? Я ж ему кадык вырву! — яростное рычание, которое быстро сменяется испуганным рёвом. — Юль, где ударили? Давай всё-таки скорую? Что у тебя болит?

От понимания того, что означают все его слова, накрывает такая огромная волна любви к этому мужчине…

У меня словно крылья вырастают.

Поднявшись на ноги, я смотрю на него сверху вниз.

Денис замолкает и смотрит настороженно на то, как мои губы сами по себе расползаются в улыбке.

— Болит, Денис. Сердце у меня болит, когда я смотрю на твоё лицо, — чуть ли не шёпотом произношу я, после чего Громов, кажется, застывает весь.

— Твою ж мать! — не опуская вниз головы, он крепко зажмуривается.

Ни он, ни я больше не произносим ни слова.

В полной тишине я роюсь в аптечке, доставая необходимое, и начинаю обрабатывать его раны на лице.

Нежным движением смываю уже подсохшую кровь на лице. Бровь уже перестала кровоточить и, промыв её, аккуратно заклеиваю рану пластырем.

Закончив, нежно, практически невесомо, провожу подушечкой указательного пальца под глазом, там, где наливается фингал.

Денис шумно сглатывает. Кадык дёргается вверх и вниз.

Перехватывает дыхание от этой картины.

Денис открывает глаза.

В них ничем не прикрытая похоть. А ещё решимость и признание, что он сдаётся. Сдаётся наконец-то своим чувствам ко мне, признаваясь самому себе, что в нашем противостоянии победила именно я.

Как и в прошлый раз, он дёргает меня на себя, усаживая на свои колени.

— Нахрен всё! — рычит прямо как озверевший в край зверь. — Не могу я больше, сука!.. Всю душу ты мне вымо… — замолкает на полуслове, после чего с бешеной страстью и напором, причиняющим хоть и небольшую, но такую сладкую боль, впивается в мои губы.