Победитель будет один

Глава 22

Свадьба кузины Моники проходила в Кольфоско – городке, затерянном между живописными вершинами Доломитовых Альп. Там родился супруг Моники и жила его семья. Городок находился на возвышении, поэтому даже в апреле там сохранялась зимняя прохлада, тогда как в Милане уже вовсю пекло теплое итальянское солнце. Что говорить о Сицилии, которую Давид точно предпочел бы захолустью вроде Кольфоско, но выбирать не приходилось – не его же свадьба.

Добираться пришлось от Милана, половину пути петляя по серпантину, и это было единственным плюсом длинного пути. Не трек «Формулы-1», конечно, но от езды тоже можно получить удовольствие. Никаких барьеров безопасности, только голые обрывы, скалистые утесы и скользкая дорога, словно гоночная трасса в Техасе. В прошлом году в Техасе Давид выдал эффектные 360 и улетел в ограждение. Не лучшие воспоминания.

Кольфоско был безлюден, лишь несколько коров паслись на фоне острых горных вершин. Жизнь городка сосредоточилась возле местной часовни, намекая, что скоро здесь состоится большое событие.

Давид едва успел припарковаться и выйти из машины, как оказался в объятиях многочисленных кузин и тетушек, словно это он сегодня женится. Громко играла музыка, впрочем не заглушая бурную итальянскую речь. Вливаясь в общее веселье, Давид понял, как сильно скучал по родным, а еще по итальянскому, на котором теперь общался так мало. Со всех сторон его облепили мелкие племянники, цепляясь за ноги и что-то наперебой рассказывая.

Давид подхватил на руки Розу – младшую дочь кузины, саму кузину поцеловал в щеку. Белый шелковый костюм Моники ярко выделялся на фоне гор, свободные брюки эффектно разлетались на ветру. Ей должно было быть холодно, но ее щеки горели. День свадьбы все-таки.

После приезда Давида родня потянулась в часовню.

– Mbare[16]! Какие люди к нам пожаловали! – Моника с любовью потрепала дочь по щеке, а Давиду взъерошила волосы. – Только тебя и ждали. Твои родители уже внутри. София привезла с собой только летние сарафаны, ты можешь представить? У нас тут не Сицилия, лишь недавно город покинули лыжники! Твоя мать порой так беспечна, так беспечна!.. У нее наверняка и куртки-то зимней нет! Ох, Давид, я так волнуюсь! Как думаешь, мы не слишком торопимся со свадьбой? Лючия сказала…

На него полились потоки информации, не уступающие водопаду Анхель, но слушал он с удовольствием – соскучился по Монике и остальным.

Семейные сплетни были глотком свежего воздуха на дикой природе и казались такими безобидными и приятными, если сравнивать их с удушливыми гоночными. Только сегодня утром отгремела очередная горе-сенсация: якобы Соня Ридель намылилась в «Биалетти» и чуть ли не подписала с ними долгосрочный контракт. И пусть Давид знал, что это лишь слухи (или надеялся), но все равно новость взбесила.

Неужели хотя бы между гонками в «Биалетти» не могут заткнуться? Обязательно надо выпендриться, внимание на себя обратить. Давид не сомневался: сплетню пустили нарочно и сделали это проклятые Вайсберги. Еще бы, Давид Моро лидировал в чемпионате, провел идеальную гонку! Нельзя не подгадить после чужого успеха, да хоть бы этой новостью, которая чушь, сто процентов.

Чушь тем не менее поселила в душе неприятное чувство, от которого не удавалось избавиться все утро, словно выпил отвратительного вина и его вкус теперь не перебить даже любимой марсалой[17]. Вдруг нелепая новость – правда? Такое случалось множество раз: самый невероятный, странный, а иногда и откровенно идиотский слух оказывался истиной.

Отец Сони Ридель когда-то выигрывал за «Биалетти», и она может стать символом новых побед. В мире «Формулы-1» любят такие истории. Но если Соня уйдет… нет, это будет неправильно. Она не может так поступить. Не может ведь? Одно дело – кинуть гонщиков или команду, но не своего же обожаемого старикана Вернера. Хотя какая-то часть Давида не отказалась бы взглянуть на столь живописную картину, она бы стала торжеством справедливости, как финальный аккорд хорошего фильма. Кто-то должен ставить на место зажравшихся боссов. Но не в случаях, когда это противоречит интересам самого Давида.

Роза запустила маленькие ручки ему в волосы, отвлекая от гоночной неразберихи. Он обожал эту мелкую серьезную молчунью, да и всех племянников любил. Обычно прохода ему не давали мальчишки – облепляли со всех сторон, расспрашивая о гонках, но сегодня всех уже загнали в часовню. Давид и правда приехал в последний момент – еще минут десять, и мог опоздать.

– Так что ты думаешь? Мы с Вико не спешим? – закончила пламенную речь Моника, поглядывая на белокаменные ступени часовни.

– Minchia! Не сходи с ума, вы с Вико вместе больше десяти лет, он уже часть нашей семьи. – Ему пришлось взять себя в руки и выдавить банальщину. На самом деле Давиду не особо нравился мутный молчун Вико, который толком не знал итальянского, но он был отцом Розы и Клары, поэтому так и быть – пусть женится на их матери. Мог бы и раньше, конечно.

– Ты прав: он часть нашей семьи!

– Я всегда прав.

– Ну что, значит… все? Так все и происходит, да?

– За последние три года это восьмая свадьба в нашей семье – уж ты-то должна знать, как все происходит, раз присутствовала на всех.

– Ох, и не говори! Ты слышал, что Лючия и Томас тоже подумывают о свадьбе? Скоро один ты останешься молодым холостяком, Давид! Ох и насядут на тебя тетушки! София от них и сегодня едва отбилась. Так что беги скорее к маме – защищать от любопытствующих. И отдай ей свой пиджак. Неужели они с Пьетро не посмотрели погоду перед вылетом? Futtitini[18]… и все же… ох, как же мне не по себе! Как думаешь, это нормально? Так должно быть?

– Наверное. Все невесты волнуются перед свадьбой.

– Да, но… не знаю. Все так странно!

Одно слово – женщины! Вечно в страстях и сомнениях. Все, кроме Сони Ридель, разумеется, – вот уж кто никогда не сомневается и прет вперед локомотивом. Даже если вперед – это в команду прямых конкурентов, чтобы испортить Давиду настроение. Чертова Соня Ридель, сейчас вот вообще не до нее! Выходной, семейное торжество, никаких гонок… но нет же, все одно к одному.

Давид спустил Розу с рук, достал из кармана пиджака ключ от машины и протянул его кузине:

– Подумай как следует: если не будет свадьбы, не будет и подарка.

– Что?! – Глаза Моники расширились. – Давид… – Ее взгляд метнулся в сторону спортивной красотки, на которой он приехал. – Ntzù[19]! Нет, это слишком. Мы с Вико ни за что такое не примем.

– Тогда примет Роза. Да, мелкая? Дядя Давид хоть прямо сейчас научит тебя водить, будешь катать маму с папой.

Роза серьезно кивнула – умная девочка. Давид взял племянницу за руку и потянул в часовню, оставив Монику на улице. Удачно все получилось, он как раз не хотел одаривать молодоженов при всех. Там такое бы началось! Родня бурно реагировала на все. А мать потом наверняка отчитала бы за лишние траты. Она слишком любила экономить – сказалось бедное прошлое. Даже сейчас все деньги, что перечислял им Давид, бережливо откладывались – вдруг ему же, Давиду, пригодятся. Он пытался с этим бороться, но тщетно, семейная экономия была непобедима, как «Зальто» на длинных прямых.

Пока он занимал место в последнем ряду, на телефон пришло сообщение: «Зальто» вместе с Соней Ридель опубликовали официальное опровержение – ухода в другую команду не будет.

Давид и так это знал, но новость успокоила, наконец-то удалось сосредоточиться на семейном торжестве. С Соней у него связаны не лучшие воспоминания, но без нее было бы хуже, чем с ней. Петляя по серпантину в пути до Кольфоско, Давид много раз успел представить команду без Сони Ридель, и ему это не понравилось. А вот перекошенные физиономии Вайсбергов уже другое дело, это со всех сторон смешно. Никакой вам Сони Ридель, глисты белобрысые.

Глава 23

– Он правда это сделал? – рассмеялась Соня и даже под строгим взглядом Джо не смогла убрать с лица улыбку. В отличие от Сони пиарщик вышел на завтрак мрачнее тучи, и даже принесенные официантом моти[20] не спасли ситуацию.

– Да, он правда отметил главного соперника на фото с коровьей задницей.

– Технически это был семейный снимок на фоне Доломитовых Альп. Коровки рядом паслись, – заметила Кими. Ей нравилось поддевать Джо – когда дело касалось рабочих моментов, реагировал он остро и чересчур серьезно.

Вот и сейчас:

– Хоть один человек в мире нашел это смешным?

– Соня посмеялась. – Кими нахмурилась и драматично покачала головой. – Осудим Соню! Плохая Соня. Ну и фанаты Давида тоже оценили его юмор, я уже слышала, как Вайсберга зовут Эссбергом[21].

– Кто так делает вообще? – проигнорировал последнюю реплику Джо. – Выходка ребенка, даже не подростка! Но у нее разрушительные последствия, потому что сделал это взрослый медийный человек.

– И опять ты слишком остро реагируешь, предыдущий пиарщик и бровью бы не повел. Подумаешь, ошибся с отметкой человек, палец дрогнул, телефон вспотел и стал скользким… с кем не бывает.

– Я смотрю, предыдущий пиарщик у вас тут загибался от нагрузки.

– Он просто пришел к пониманию: Давид – это Давид. И ты тоже придешь к этой истине рано или поздно. Знаешь, как у нас в «Зальто» говорят? Если ты умер, ты этого не понимаешь, только окружающим тяжело. То же самое, когда ты Давид Моро.

– Вы тут в «Зальто» все с юмором, да?

– Не «вы», а уже «мы», Джо. Привыкай.

– Что-то не хочется.

– В других командах не лучше, сразу тебе говорю. У нас Давид, у них там свои… Киферы, Джеки, Томасы, Жюли. И каждый обязательно устраивает веселье всей команде. В прошлом году кто-то назвал зрителей документальных каналов нацистами, не помню только, кто это был.

– Боже! Как это связано?

– Мы не знаем. И никто не знает.

Соня посмеивалась над причитаниями Джо, но сама поглядывала в окно – в отличие от Китая Япония встретила тяжелыми грозовыми тучами, темнотой, что сменялась редкими просветлениями, и безутешными прогнозами – все практики, квалификация и сама гонка будут с дождями. Загадка была лишь в интенсивности осадков. Тут бы вообще не остаться без гонки. А Давиду лучше настроиться на поул, ведь ехать за машиной, из-под колес которой поднимаются потоки воды, крайне сложно, как и обгонять.

После разгрузочного Китая испытания ждали всю команду, поэтому самое время немного расслабиться, слушая о веселых выходках с коровами. Кими права: Давид всегда Давид. Ребенок в теле взрослого. Когда-то его непосредственность и привлекла чересчур серьезную Соню, ведь противоположности притягиваются. Правда, ненадолго, личностные особенности берут верх. И пусть Соня тяжело переживала крах первых ярких чувств, сейчас она понимала: ничего бы не вышло. Она могла задушить Давида холодностью, лишив индивидуальности, а он – вытрясти из нее душу спецэффектами. Это со стороны история с коровой – смех, а когда человек живет похожими поступками, это сложно. Для Сони уж точно. Ей хватало приколов от Давида на трассе, и зрело предчувствие, что история с коровой аукнется в гонке, и если не в этой, так в следующей, потому что все всегда отражается на гонках.

Пока Кими и Джо бурно обсуждали прошлогодние скандалы, а Соня тосковала и разглядывала стекающие по окну потоки воды, в ресторан пожаловал Кори. Слегка взъерошенный, в мятой футболке, со следами от подушки на лице и мрачный – под стать погоде.

Соня сразу напряглась, вспомнив о миссии, возложенной на нее Ником.

С триумфального уик-энда в Китае, когда команда взяла дубль, Соня ни разу с Кори не говорила и даже не поздравила с подиумом. Не до этого было. Но когда-то же надо начинать с ним общаться? Не из-за Ника и его дурацкой затеи, а просто… У Сони складывалось ощущение, что еще немного, и отношения со вторым гонщиком станут такими же, как и с первым, – абсолютно корявыми на пустом месте. Допустить такое единожды можно по неопытности, но второй раз вляпаться в то же болото – глупость и личная ошибка. Отношения в команде лучше налаживать сразу, даже если не хочется.

– Пойду переговорю с Кори, – сообщила Соня.

– Привет от меня передай, – встрепенулась Кими. – И скажи, чтобы не пил свежевыжатый сок на пустой желудок. Я видела, он часто так делает. Это не очень полезная привычка.

– Что насчет кофе?

– Лучше кофе. Но не в таких количествах, как ты.

Соня подозвала официанта, заказала кофейник и моти и со всем этим добром подошла к Кори. Пирожные ведь лучший способ наладить отношения? Если не помогут они, то Соня точно бессильна.

– Доброе утро, – улыбнулась она. – Позволишь присесть?

Кори отложил телефон в сторону и посмотрел на нее исподлобья, и без того прямые брови вытянулись суровыми стрелами. Он не выглядел человеком, который мечтал о компании, более того, не торопился приглашать Соню за стол даже из вежливости, о чем-то размышляя. В конце концов он кивнул, но с таким видом, словно собирался послать Соню подальше, но в последний момент мучительно и неохотно передумал, буквально через себя переступил. Он, мать его, даже поморщился! Отличное начало.

– Кими настаивает на кофе вместо сока, – неловко сообщила Соня – уж очень ее поразил холодный прием. Она села напротив Кори уже без прежнего настроя что-то наладить.

– Кто такой Кими?

– Кто такая. Это наш терапевт.

– Терапевт? А как будто диетолог, которого не спрашивали. – Подумав, Кори подвинул пустую чашку. – Ладно, давай кофе.

Сделал одолжение, просто сама щедрость. На короткое мгновение Соню эта ситуация взбесила – какого черта происходит вообще? Но она быстро взяла себя в руки. Нет-нет, больше никаких агрессивных игноров, как с Давидом Моро. Там хотя бы причина была, а тут…

Кори взял чашку из рук Сони, глядя ей в глаза и ожидая, что она скажет дальше.

– Готов к гонке?

– А есть вариант быть неготовым?

– Всегда есть такой вариант.

– И с каких пор это забота главного стратега команды?

– Это лишь вопрос для поддержания разговора.

– Я понял. И предлагаю просто перейти к сути этого самого разговора.

Малыш Кори всегда максимально вежлив, над этой его чертой частенько шутили в команде. Он был вежлив, когда механик назвал его вторикеллой, а Кори случайно оказался рядом. Он был вежлив, когда фанатка ущипнула его в Китае. Он был вежлив, когда Джо предложил ему играть роль «канадского Гарри Поттера», а ведь за такое Давид мог бы посадить пиарщика на вилы. Но вот сейчас… Может, Соня не выспалась и все придумала, но малыш Джексон будто ее на дух не выносил и не собирался это скрывать. Он даже не улыбнулся ей в ответ, хотя это как бы и есть вежливость.

Вот только Соня не обзывала его, не унижала и даже не щипала. Наоборот, пыталась помочь влиться в коллектив, была приветлива, что-то объясняла как новенькому и совсем юному гонщику.

– У нас какие-то проблемы, Кори? – спросила она прямо. – Я тебе не нравлюсь?

– Хм. Я бы так не сказал, – ответил малыш Джексон с улыбкой.

– Тогда в чем дело? Почему ты себя так ведешь?

– Как? Не понимаю.

Все он понимал – Соня видела это по его кривой усмешке, которая опять вывела ее из себя. Что он о себе возомнил? Но Соня второй раз взяла себя в руки: если уж она решила наладить отношения с пилотом, то никуда он от нее не денется. Фирменное любопытство тоже проснулось и побуждало выяснить, что же такое задумал против нее всегда тактичный и милый Кори Джексон.

– Грубо, Кори.

– В чем выражается моя грубость?

– Ты не позвал меня на вечеринку.

– Правда? Хм.

Соня готова была поклясться, что за его извечным «хм» скрывается в тысячу раз больше слов, чем Кори Джексон произносит вслух. Просто целая вселенная, до которой никому не добраться. Можно только сидеть и гадать над смыслами.

– Я звал всех, – невозмутимо продолжил Кори. – Должно быть, просто недоглядел – людей в команде много. Ты, само собой, приглашена точно так же, как и остальные, буду рад видеть. – Он пригубил кофе и смущенно улыбнулся. – Неловко вышло. Это моя вина, стоило вести список. До гонки в Канаде еще много времени, может, займусь.

Соня смотрела на малыша Джексона, и у нее зрело стойкое чувство, что ей пудрят мозги. По какой причине – непонятно, оттого любопытство усилилось.

– Надеюсь, теперь у нас все в порядке? – спросил Кори.

– Конечно, – подтвердила она, думая, что Ник, возможно, был прав. Это не новичок, это троянский конь. Если так выбирать, то лучше бы он отмечал противников на коровьих задницах, честное слово. Это понятнее и привычнее.

Глава 24

Квалификация не задалась – чертова погода, а потом вылет Эрика Райта с красными флагами и долгим перерывом. Судьи обещали рестарт, но сначала машину Райта долго убирали с трассы, а потом хлынул такой дождь, что оставшуюся часть квалификации отменили. Это переполошило пелотон, ведь вверху итоговой таблицы оказались средние команды, а лидеры свалились вниз.

Давид Моро занял десятую позицию, оттого рвал и метал. Оттеснил ассистентку с зонтом, когда выбирался из болида, наорал на гоночного инженера за поздний выпуск, а потом ушел в гаражи с таким видом, словно мир рухнул. Кори смотрел на это с недоумением, хотя и сам был девятым.

За время карьерного перерыва он отвык от подобных представлений. В младших сериях тоже было много горячих голов, которых нарекали талантами с чемпионским характером, но количество аварий этих самых талантов сбавляло их привлекательность в глазах спонсоров. Поэтому таланты угасали.

Но Давид Моро ловко балансировал между взрывоопасной горячностью и аварийностью – видимо, это и позволило ему трижды завоевать чемпионский титул. Еще у него была скорость, которой не хватало Кори в квалификациях. И он пока не понимал, что с этим делать. Ночи, проведенные на симуляторе, не помогали. Все вокруг твердили, что это только начало, что надо привыкнуть к машине, но Кори это не устраивало. Он начал думать, что ему не хватало как раз того, что было в Давиде. Страсти. Злости. Голода.

Он выпил энергетик, стоя под навесом и глядя, как пит-лейн[22] заливает дождем. В колонках над его головой Робби Уильямс пел про настоящую любовь, убивая и без того паршивое настроение.

Пока все складывалось против Кори. Машина на дождевой резине казалась медленной и неповоротливой, тогда как трасса – скользкой. Видимость тоже подкачала – неудивительно, что кто-то вылетел. Завтра это повторится, без вариантов. И, стартуя с девятого места, легко потерять машину даже не по своей вине. Придется отруливать, чтобы сохранить болид, а дальше думать над пит-стопами. Если чем и можно компенсировать недостаток страсти, так это холодным расчетом. С этим у Кори проблем не было. Он понимал, что навязать борьбу лидерам сразу не получится и в начале придется поработать над собой и над набором любых возможных очков.

– Эй, малыш Джексон, – нарисовался рядом назойливый пиарщик в голубом дождевике. – Готов к пресс-конференции? Сейчас там парни из «Делпо» и «Шугарда», но скоро твоя очередь. Вы будете с Давидом и Адрианом Риделем – кажется, с Риделем вы раньше гонялись вместе. Должно быть интересно.

Что интересного пиарщик нашел в гонках с Адрианом – большой вопрос. Из-за разницы в возрасте у них толком и не было противостояний, разве что в «Формуле-2», когда Кори с ходу стал чемпионом, но с таким отрывом, что это не назвать борьбой. После Кори отправился в затяжной отпуск, а Адриан пошел на повышение – сына Роланда Риделя все с нетерпением ждали в «Формуле-1».

– Сколько у меня времени?

– Переодеться успеешь. Только быстро. Ты чего прохлаждался? Надо было сразу бежать в боксы и снимать мокрый комбинезон. Ни один дождь не отменит общение с прессой. Давай-давай, собирайся, мне еще Давида искать…

На пресс-конференцию Кори ворвался последним. Переодеться не получилось: куда-то запропастилось командное поло, а обычная футболка претендовала на скандал. Пиарщика хватил бы удар, предстань гонщик перед камерами без спонсорских логотипов. Поэтому Кори спустил влажный комбинезон до талии и остался в термоводолазке.

– Что посоветуете напарнику завтра? Это его первая дождевая гонка, вы стартуете рядом, – спросила журналистка у Давида.

– Посоветую пропустить меня на старте, – без запинки ответил Моро.

– Забавно. Но если серьезно?

– Я абсолютно серьезен. Так у команды будет больше шансов набрать очки. К тому же я борюсь за чемпионство, и все мы понимаем, что делать это необходимо с начала сезона, чтобы в конце не осталось вопросов.

Аминь, Давид Моро.

Кори решил, что мысль отрулить и правда стоящая. Восьмым стартовал Вайсберг – быть может, из этого что-то получится. Это старая вражда, но горячая, Гран-при Бахрейна подтвердит. Прибавить дождь и неразбериху, и получится весело. Может, в следующий раз Моро будет осторожнее со словами, хотя вряд ли.

– Кори, что скажете? Вы пропустите напарника на старте?

– Если он будет быстрее, мне придется это сделать – так работают гонки.

– А если команда прикажет?

Кори не раз прокручивал подобный сценарий в голове, потому что в «Зальто» командные приказы возведены в абсолют и известны всему гоночному миру. Но тут такое дело… Кори предпочтет облить себя бензином и поджечь, но не уступить. Однажды об этом узнают все, включая Соню Ридель. Но не сегодня.

– Хм. Мы в «Зальто» работаем сообща.

После пресс-конференции Моро в спешке умчался. Кори и Адриан сфотографировались с интервьюером и вышли в коридор – официальные мероприятия закончились, можно было ехать в отель и готовиться к завтрашней гонке.

– Не думал, что ты так легко сдашься, – сказал вдруг Адриан. Он был похож на сестру – такой же голубоглазый блондин с чуть вытянутым лицом и тощим телосложением. Но как сильно они различались по характеру! Адриан Ридель плакал, когда проигрывал гонки. Представить, как плачет его сестра, Кори не мог, хотя его фантазия всегда была богатой, если дело касалось Сони Ридель.

– Ты о чем?

– О твоем покорном вторикельстве. Ты же не такой, Джексон. И никогда таким не был. Мы знакомы с детства, уж я-то знаю. Давид Моро опустил тебя прилюдно, а ты рад с ним и дальше в одной команде кататься? Что-то не сходится.

– А в чем проблема? Или ты хочешь на мое место? – Кори знал, что попал в цель – Адриан Ридель мечтал о «Зальто», но был лишь аварийным пилотом с громкой фамилией, а это совсем не уровень чемпионской команды.

– На твое место? Никто туда не хочет.

– Отлично, меньше конкуренции на будущие сезоны.

– Рано загадываешь, в «Зальто» такое чревато. – Адриан усмехнулся и вдруг сменил тему. – Как там Соня? Не поняла еще, что ты мелкий извращенец и много лет по ней сохнешь?

В этом минус общения с другом детства: если нечем приткнуть сейчас, можно откопать что-нибудь веселое в прошлом. К сожалению, Кори плохо скрывал свои чувства в тринадцать и забывал дышать, стоило Соне Ридель посетить заезд младшего брата. Видеть ее было так хорошо и так больно одновременно, что Кори не справлялся с собой, он не умел. Теперь все иначе… почти. Когда Соня подсела к нему на завтраке, он долго выбирал: умереть от счастья прямо сейчас или еще немного пожить. Например, протянуть до момента, когда увидит ее голой. Фантазии фантазиями, но реальность предпочтительнее.

– Удачи тебе с ней, – продолжил Адриан. – Сестрица у меня не промах, она тебя раскатает. Не на трассе, конечно, но морально – точно. Соня это умеет. И она всегда выберет работу, поступит по указке Ника. Всегда. Запомни это, Джексон. И удачи в вашем серпентарии.

– Взаимно, Ридель. Хорошего старта завтра. – В конце концов, ни к чему портить отношения с будущим родственником, пусть он и полный придурок.

Адриан хотел уйти, но Кори остановил его:

– Разве ты как хороший брат не должен пригрозить, чтобы я держался от Сони подальше? Обычно все так и происходит.

– Кори, Кори, сразу видно – новенький. – Ридель с улыбкой покачал головой. – У Сони и без меня защитников хватает. Поэтому я тебе сразу сказал: в «Зальто» не стоит загадывать на годы вперед. Ошибешься. Там и не таких перемалывали.

– Хм.

– Мне даже интересно, чем все закончится. И что сделает Ник, когда узнает, что собой представляет… как там тебя все зовут? Малыш Джексон? Он тебя сразу высадит за неподчинение, вот увидишь. А моя сестричка ему в этом поможет.

– Много слов, Ридель. Но я рад знать, что ты будешь следить за моей жизнью.

– Катись к черту, – ответил Адриан и ушел.

Глава 25

В этот раз неутешительные прогнозы оправдались на триста процентов – с самого утра было темно, тучи тяжелели на глазах, но дождь не шел, выжидая момент старта, как злодей обычно выжидает момента окончания фильма, чтобы эпично появиться к развязке. На пит-лейн даже горели фонари, словно гонка проходила ночью. Все выглядело иным, мрачным – голубые машины «Зальто» потемнели до глубокого синего оттенка, а Давид и Кори походили на пилотов «Килнера» в их черных одеяниях. Яркость окружающего мира словно кто-то резко убавил до минимума.

На японской трассе Сузуке у «Зальто» было преимущество, по оценкам экспертов. Но дождь все преимущество рассеивал, уравнивая машины пелотона. В таких условиях любой, даже самый мелкий просчет в стратегии может привести к провалу.

– Старт на промежуточных шинах? – Пьер с сомнением посмотрел на набрякшее небо. – Или на сликах? Что говорит штаб?

– Сильный дождь через десять минут после старта, хотя некоторые участки трассы влажные уже сейчас. Полагаю, слики.

– Я видел, как «Биалетти» обуваются в промежутки.

– Слики – теперь уже сто процентов.

– Я так же подумал.

Соня и Пьер улыбнулись друг другу. Было у них такое правило: посмотри, как делают в «Биалетти», и поступи наоборот – это и будет самой успешной стратегией в гонке. Команда Вайсберга так часто лажала с решениями, что это стало их отличительной чертой. Катящееся по пит-лейн колесо Соня помнила до сих пор. И даже с такими комичными историями они умудрялись конкурировать с Давидом. Страшно подумать, какими соперниками они могли бы стать с отлаженной командной работой. К счастью, годы шли, а «Биалетти» не теряли шарма, хотя с приходом Вайсберга все постепенно двигалось к дисциплине.

Пьер отправился в гаражи, а Соня подсела к Нику, но переговорить возможности не было: постоянно обновлялась информация по погоде, Соня вела связь и выстраивала план на гонку.

Пилоты отправились на круг прогрева.

– Что с дождем? – спросил Ник.

– Восемь минут.

– Нормально. Давид как раз успеет прорваться повыше.

Но надеждам Ника не суждено было оправдаться: едва болиды сорвались с места, как началась неразбериха из-за разницы шин и стратегий. В суматохе уже на первом повороте вылетели сразу несколько машин.

– Что с повреждениями? – Соня смотрела, как голубые болиды медленно катятся по трассе – после аварии судьи вывесили желтые флаги, под которыми запрещен обгон.

– Проверяю, – ответил Пьер.

Впрочем, вскоре это перестало иметь значение: желтые флаги сменились красными и машины вернулись на пит-лейн. Продолжать гонку было небезопасно из-за обломков на трассе, и, когда все это уберут, будет рестарт под дождем.

– Отличное начало, – мрачно прокомментировал Ник. – И круга не проехали.

– Угу. – Соня продолжала следить за экранами – среди вылетевших машин была ярко-желтая, на такой гонялся ее брат. И он до сих пор не выбрался, его прижало с двух сторон, а стюарды куда-то запропастились. Адриан не шевелился.

К экранам склонился и Ник:

– Он в порядке, в порядке. Помахал рукой.

– Удар был жестким.

– Перегрузка небольшая, гравийная ловушка замедлила болид. – Ник пытался ее успокоить, но Соня не могла унять поднявшееся так внезапно волнение. Умом она понимала, что все правда: и перегрузка была незначительной, и Адриан цел, и в аварии он попадал часто, но это не помогало. В момент, когда Адриан не шевелился, на Соню разом обрушилась вина за год их взаимного отчуждения.

– Схожу до их мостика, – сказал босс.

Соня напряженно наблюдала, как Адриан общается со стюардами, оставаясь в болиде. Приехала машина медицинской помощи, и только тогда брат выбрался и в компании врачей покинул трассу.

– Адриан вовремя не убрал руки с руля в момент столкновения и получил повреждение, – сообщил вернувшийся Ник. – Он не покидал болид, потому что команда получала данные о силе перегрузки. Сама понимаешь, такие правила: гонщик сидит на месте во избежание еще больших травм. Теперь его отвезут в больницу обследовать руку. Он в порядке.

– Хорошо. Спасибо.

– Сильно напугалась? На тебе лица нет.

– Все нормально. – Соня вымученно улыбнулась. Картина с застывшим в болиде Адрианом прочно засела в голове. И какая ужасная глупость – не разговаривать год с собственным братом! Почему она только сейчас об этом подумала?

– Если хочешь, уезжай с ним. Пьер тебя заменит.

– Навещу Эдди после гонки. У нас дождь, рестарт, и кто знает, сколько еще всяких неожиданностей… Не время для замен, ты и сам думаешь так же. Адриану в любом случае сейчас не до меня.

– Это да, – улыбнулся Ник. Он обернулся на гаражи – гонщики успели покинуть болиды и снять шлемы и теперь оба пялились на экраны, пересматривая аварию. – Что с рестартом?

– Пока никакой информации. Минут через двадцать, не раньше.

– Отлично. И куда Пьер пропал? Надо думать, как стартовать второй раз…

Ник ушел, Соня пересмотрела момент столкновения. Вылетели четыре машины, еще пять получили повреждения, но смогли добраться до гаражей и успеют привести болиды в порядок. Давид вошел в число повредивших болид – на старте он обогнал Кори и боролся с Вайсбергом. Еще бы нет! Кифер жестко закрылся и выдавил «любимого» соперника с траектории. Во всей этой неразберихе Давид повредил антикрыло.

Двадцать минут прошло, а рестарт все не давали.

Начался дождь, на трассе стало еще темнее. Гонщики как неприкаянные бродили рядом с болидами, ожидая продолжения гонки. Все это создавало дополнительное напряжение. Кори косился на командный мостик – Соня то и дело ловила его взгляд, Давид нависал над инженерами, требуя расследования инцидента с Вайсбергом, имя которого в гаражах «Зальто» звучало так часто, словно он был частью команды.

– Мы сразу сообщили судьям, – отбивался Пьер. – Это гоночный инцидент.

– Гоночный? Он меня подбил, испортил машину.

– Правило первого круга, сам знаешь.

– Ну раз так… – Давид не договорил, но Соня уже ничего хорошего не ждала.

К моменту рестарта дождь разошелся, и гонщики переобулись в дождевую резину. Теплилась надежда, что после всех вылетов старт пройдет мягче, но едва машины сорвались с места, как Давид вылетел вперед Кори прямиком к Вайсбергу. Началась серия быстрых поворотов, преимущество на трассе получал то один, то другой. Взгляды зрителей и телекамер были прикованы к красно-голубому сражению в ожидании неизбежного – все понимали, чем такое заканчивается. Контакт – и Кифер Вайсберг с сумасшедшей скоростью улетел в ограждение, поднимая поток брызг.

– Я цел, – отрапортовал он по радио.

Красные флаги, возвращение машин на пит-лейн.

Никто вокруг не сказал ни слова, и это было лучшим комментарием происходящего. Сорок минут от гонки прошло. Соня не помнила, когда в последний раз было так «весело». Особенно она повеселилась, когда решалась участь Давида, который с пеной у рта утверждал, что трасса была мокрой, а Вайсберг полез на его траекторию. И вообще, Давид сам едва не улетел.

Обошлось без штрафа, что удивило весь капитанский мостик «Зальто».

Гонщики опять разбрелись по гаражам в ожидании нового старта. Судя по лицам, этот самый старт уже никому не был нужен. Напряжение сменилось эмоциональным спадом. Вайсберг сначала вернулся в гаражи, но потом уехал в больницу обследоваться – если перегрузка при ударе превышала норму, это было необходимо.

– Погляди. – Ник пересматривал моменты двух неудачных стартов. – Заметила? – Он ткнул пальцем в экран, указывая на машины «Зальто».

– Кори отрулил от Давида и пустил его к Вайсбергу.

– Именно.

– Думаешь, он специально?

Босс ответил не сразу:

– После вчерашней пресс-конференции я боялся, что у нас и между пилотами бойня начнется – ты же знаешь, как они любят тащить обиды на трассу. Я поговорил с Кори, но он сказал, что все понимает и на Давида зла не держит.

– И ты поверил?

– Мне же не пять лет. Хотя малыш Джексон врал убедительно.

– И какие выводы мы делаем из ситуации? – Соня не совсем поняла, что у Ника в голове. Он выглядел абсолютно спокойным – казалось, произошедшее его ничуть не задело, хотя это как бы звоночек о личности Кори. Того самого Кори, которого босс недавно подозревал чуть ли не в шпионаже и по идее сейчас должен рвать и метать. Но ничего такого не было.

– Любопытный парень забрел к нам в «Зальто» – вот мой вывод.

– Это сарказм?

– Посмотрим.

Боже, это только четвертая гонка сезона, а от интриг у Сони уже болела голова.

Гонку удалось начать лишь с третьей попытки. В этот раз без испытаний.

Глава 26

Соня робко зашла в больничную палату Адриана. Хотя на палату помещение походило меньше всего, скорее это была комната отдыха или номер хорошего отеля с большим окном, выходящим на японский сад. Даже сейчас он выглядел живописно и умиротворяюще, хотя дождь еще не прекратился.

Адриан в больших наушниках и с телефоном в руке валялся на кровати. Гоночную форму он сменил на джинсы и футболку. Кажется, брат был в порядке, если не считать перебинтованной руки. Соня и так это знала, но все же на душе стало легче.

– У меня галлюцинации? – Адриан оторвал взгляд от телефона.

– Рада видеть, что с тобой все хорошо. Как рука? – Соня несмело шагнула к брату, чувствуя себя глупо.

Это же ее Эдди, разве можно чувствовать неловкость с ним? Помня, как в детстве они рыбачили летом в Каринтии, как он учил ее спускаться на лыжах в Зельдене. Или как они оба фантазировали об отце, представляли, где он был бы сейчас, чем занимался в жизни. Сколько чемпионств мог прибавить к своей богатой коллекции. И как его присутствие повлияло бы на жизнь многих людей, но главное – на Соню и Адриана.

– Супер. – Брат демонстративно вернулся к телефону.

– Эдди, я… правда рада, что все обошлось.

– Конечно, обошлось. Это не первая моя авария, даже не десятая. И не настолько крупная, чтобы ты стояла тут и повторялась.

– Да, но…

– Ведь я такой херовый гонщик, – продолжил он. – Что мне авария?

– Такого я никогда не говорила.

– Не прямо, но думала – у тебя все на лице было написано.

Они схлестнулись взглядами.

Соня застыла посреди комнаты, хотя до этого собиралась сесть рядом с братом и поговорить нормально. Их ссора случилась год назад, глупо было все это время друг друга избегать. Эта простая мысль осенила Соню в момент аварии. Адриан так долго не двигался, так мучительно долго и страшно. До аварии она утешала себя тем, что много работает, и вообще… пусть Эдди первым идет на контакт.

Он виноват больше. Это он посчитал, что наличие сестры в «Зальто» открывает все двери. Или что Соня откроет эти самые двери для брата. А потом он обиделся, обозвал ее лицемеркой и намекнул, что сама она ничтожество без Ника за спиной. Было больно услышать такое от близкого. Одно дело, когда кости ей перемывал Филипп Вайсберг, у которого мир черно-коричневый и который Соню сразу определил в коричневую часть, и совсем другое – получить болезненный удар от Адриана. Для Сони стало шоком, что в голове брата бродили такие мысли, уж он-то знал, как она училась, старалась, стремилась. Точно так же, как это делал он сам.

– Я лишь сказала, что «Зальто» заинтересованы в стабильных гонщиках. И что не я принимаю решения о чьем-то найме.

– Ну естественно!

– Брось, Эдди. Прошло много времени, ты не можешь до сих пор злиться.

– Еще как могу. Вы взяли долбаного Кори Джексона на мое место!

Он как будто не понимал, что это не его место. И никогда не будет его местом. Как можно не видеть очевидного? У Адриана одни аварии и столкновения, а «Зальто» – это вершина. И второй пилот должен соответствовать. А Кори пока соответствует, несмотря на отсутствие опыта и молодость.

Адриан просто отрицал очевидное. Его контракт с командой «АМК Рэйсинг» заканчивался, и в следующем году в «Формуле-1» останется только один Ридель. Точнее, одна – Соня. Эдди вряд ли сможет найти новую команду, и это сводило его с ума. Он с детства мечтал стать вторым Роландом, блистательным и гениальным гонщиком, которого до сих пор всем ставят в пример. Сочетание характера, таланта и страсти – второго такого нет и не будет. А если и будет, то с другой фамилией, с другой историей.

– Мы когда-нибудь сможем забыть произошедшее?

Адриан дернул плечом, делая вид, что заинтересован телефоном.

– Эдди…

– Мы могли бы забыть, Соня. Сразу. А сейчас… не знаю.

– Сразу? В смысле, год назад?

– Год назад. Если бы не твоя привычка наказывать людей моментальной отменой за малейшее непослушание. Я наговорил лишнего, может, попросил тоже лишнего и за это в миг стал врагом, ты видеть меня больше не желала. Даже у матери перестала появляться, лишь бы я опять не навязался с просьбами. Это было обиднее даже, чем наша ссора. То, как ты вела себя после. Как будто я назойливая обуза, с которой тебе не повезло быть в близком родстве.

– Я не появляюсь у Ханны, потому что при любой возможности она твердит, что мне не место в гонках. Ты сам знаешь. А еще у меня нет времени, в сезон я почти не бываю в Вене.

– Еще бы! Ведь ты таскаешься на все семейные сборища к Нику, словно он тебе папочка. В том числе поэтому мама так настроена: считает, что злосчастные гонки сначала отобрали у нее мужа, а теперь и дочь. Руками Никласа Вернера, конечно. Мне-то она мозг не выносит, хотя я за рулем. Никогда не задумывалась об этом?

– И со всех сторон я у вас плохая, надо же!

– Не плохая, Сонь. Просто иногда поступаешь жестоко и ждешь всепрощения.

– И жду зря, я правильно поняла?

– Не могу сказать. Но если ты надеялась, что одна авария что-то исправит между нами… нет. Я еще не готов. Ты первая меня отменила, и я не могу легко это забыть. Не знал, что родная сестра на это способна. То есть… знал, но не думал, что меня это тоже коснется.

Соня постояла еще некоторое время, глядя, как брат смотрит в телефон, затем развернулась на пятках и почти бегом вылетела в пустой коридор. Ее душило произошедшее, она ведь на самом деле не сомневалась, что Адриан тоже по ней скучает и будет рад пойти навстречу… не зря же говорят, что обычный разговор может решить множество проблем. Оказалось, не Сонину. Она привалилась спиной к стене, мучительно переживая услышанное.

Считается, что семья – это всегда сложно, а иногда и больно. Видимо, так и есть. У Сони уж точно. Роланд Ридель словно оставил за собой одни осколки без возможности собрать их воедино. Разбиты все: Ханна с ее многолетним горем и неспособностью выстроить новую жизнь, Адриан с попытками что-то доказать всему миру и Соня, тоже с попытками, быть может, даже успешными, но окружающие не воспринимали это как успех, искали подвоха. И так по кругу. Глядя на Ханну и Адриана, Соне приходилось быть сильной за всех. Делать вид, что ей на все плевать – тоже за всех. У каждого своя роль, Соне досталась такая.

– Вайсиберген? Кифер Вайси, коридор длинный, – на ломаном английском к ней обратилась медсестра, указав направление.

– Я пришла не к Вайсбергу.

– Кифер Вайси, путь туда.

Видимо, девушку сбила с толку форма – Соня приехала в больницу в командном поло. Правда, оно было голубым… хотя не все в мире следят за баталиями «Формулы-1», чтобы разбираться в таких тонкостях. Порой Соне казалось, что все просто помешаны на вечной вражде, интригах, а потом она вспоминала, что мир не крутился вокруг гонок. Разве что ее личный мир, причем с самого рождения.

Медсестра все стояла рядом и чего-то ждала. А Соня… решила и впрямь заглянуть к Вайсбергу, раз так все сложилось.

Глава 27

Визит Сони Ридель стал приятной неожиданностью. До ее прихода Кифер пялился в окно, горько переваривая поражение. Моро попросту вынес его и даже не получил за это штраф – кто бы сомневался! Но каким бы придурком ни был Моро, стоило признать: сам Кифер виноват в ситуации не меньше. Не смог отрулить, сознательно пошел на контакт, не предусмотрел, не выиграл… подвел команду и отца. В очередной раз разочаровал, слабак.

После окончания гонки Киферу написал ассистент, сухо проинформировав, что отец поехал в аэропорт. Вот так. В аэропорт, не в больницу. Это, конечно, не обязательно, потому что в аварии Киф не пострадал, но все равно неприятно.

Пока он в одиночестве пялился в окно, в голове одна за другой проносились картины прошлого. Те самые, где отец оставлял его ночевать в машине за проигрыши в гонках, за вылеты с трассы, за недостаток борьбы. Наказывал молчанием. Воспитывал жесткий спортивный характер, чтобы сын не вырос тряпкой. В машине Кифера уже не запереть, но наказание молчанием по-прежнему актуально. И работало даже лучше, чем в детстве, ведь тогда Кифер считал это своеобразной передышкой.

Во тьме таких размышлений и появилась Ридель. Выглядела она усталой, осунувшейся и несчастной, но это ее не портило. Кифер сам не заметил, в какой момент Соня Ридель его по-настоящему заинтересовала. Началось все с желания позабавиться и побесить Моро, но, когда Ридель перестала отвечать на звонки, по вечерам стало тоскливо. Он думал о ней, о том, как похожи их жизни. Глупо, но ему хотелось говорить с ней и дальше. Обо всем, не только о гонках, хотя они и были главными в их жизни. И посторонним это не понять настолько, что объяснять – пустая трата времени. А Соня Ридель в объяснениях не нуждалась, она сама была такой же.

– Что за похоронный вид, Ридель? – ухмыльнулся он вместо приветствия. – Не волнуйся, я не так сильно ранен. Врач сказал об обильном внутреннем кровотечении, но кровь и должна быть внутри, так что все будет хорошо.

Пока Соня моргала, думая, как воспринимать услышанное, он засмеялся:

– Видела бы ты свое лицо! Я пошутил.

– Смешно.

– И немного изобразил Моро.

– Я поняла и не оценила.

– Верю. Присядешь?

– Я… – Ридель обернулась на дверь и поморщилась, явно пожалев, что зашла. Не стоило упоминать Моро, когда она еще стояла на пороге, но Кифер уж очень злился на этот глупый вылет.

– Не волнуйся – никто не придет и тебя здесь не застанет. Хотя не понимаю, что в этом такого. Если мы в разных командах, то все, запрет на общение?

– Дело не в разных командах, Киф, а конкретно в тебе и твоем многолетнем соперничестве с Давидом. Ты не просто из другой команды, ты враг номер один для «Зальто». Что-то на уровне Дарта Вейдера.

– Не в ту сторону выкрутила, Ридель. Ты же читаешь прессу. Злодеи – это вы, «Зальто». Всех достало ваше доминирование. А я – герой и спаситель Люк Скайуокер. Почему, думаешь, Моро так дергается? А потому, что за него никто уже не болеет. Разве что его семейство диких островитян. И ты. Хотя… не теперь, когда в твоей жизни появился я. – Он улыбнулся, наблюдая, как Соня качает головой, как бы не веря его словам. Но это же правда – какой, к черту, Моро? Многочисленными выходками он утомил даже собственную команду.

Ридель опять обернулась на дверь:

– Уверен, что никто не придет? Твой отец, например.

– Он уже покинул Японию.

– Оу! – Она застыла, поняв, что гонка закончилась всего час назад, а Филипп Вайсберг уже улетел. Это многое говорило о нем. Соня натянуто улыбнулась и сдалась. – Хорошо, тогда присяду.

– Стоило сразу начать с речи об одиночестве, да? – Он подвинулся, чтобы она могла сесть на кровать.

В палате были и кресла, но стояли далеко, глупо заниматься их перемещением. Ридель думала так же и без лишних выступлений села рядом, но не слишком близко – старательно сохраняла дистанцию. Поэтому нестерпимо хотелось ее сократить. В Кифере проснулся азарт, что всегда случалось рядом с ней. Было в Ридель что-то такое… оживляющее, побуждающее действовать. Знакомое, но вместе с тем неизведанное, ведь он привык иметь дело с совсем другими девушками.

– Тоже любишь жалеть, Ридель? – поддел он ее.

– На самом деле не очень.

– Навещала брата?

– А ты думал, я приехала к тебе?

– Могла бы и соврать ради больного. Как там Адриан?

– Повредил руку, но в целом неплохо, – неохотно ответила она.

Кифер слышал, что у Риделей случился разлад, причем давно. Может, в прошлом году. Судя по тоскливому виду Сони, разлад длился до сих пор.

– А ведь я говорил, что у нас много общего.

– Это вряд ли, Киф. Меня никто не истязал ради чемпионства и не бросал в одиночестве. Я всего-то поругалась с братом.

– Меня тоже никто не истязал.

– Мы же все друг про друга знаем, забыл? Я знаю, Киф.

– Ты не знаешь, а повторяешь за другими. Вот тебе информация из первых уст: все, что было, – к лучшему. Это меня закалило и возвело на вершину. Осталось только спихнуть с нее Моро. И я намерен сделать это уже в этом году. Чтобы никто не сказал, что мое чемпионство – заслуга Деда и его гениальных разработок. Чтобы все говорили только о том, что я хорош настолько, что победил в разгильдяйской «Биалетти» на не самой лучшей машине, без отруливающего с дороги второго пилота и прочих подачек, ведь я настолько хорош. И… – он сделал эффектную паузу и решил ее подразнить, – держа за руку Соню Ридель, нового стратега «Биалетти».

Она рассмеялась:

– Ну этого точно не будет, Вайсберг.

– Почему? Сама знаешь: вражда приводит к нешуточной страсти.

– О да. Я давно заметила искру между тобой и Давидом. Все заметили.

– Я говорил о нас с тобой.

– Но мы не враждуем.

– Еще как враждуем. Как там Моро? Опять вылез на первое место? В США это ему не светит, трасса в Майами вам не подходит. И «Биалетти» уже подали официальную жалобу, наше столкновение будет расследовано.

– У Давида три победы в четырех гонках, один из лучших стартов в его карьере. Я бы сказала, что твои угрозы выглядят неубедительно. Так что нет – мы не враждуем, Киф.

– Враждуем. Ты добавила меня в черный список после последнего разговора. – Подумав, он продолжил: – Неужели тебя так оскорбило мое предложение? Или… ты так хотела согласиться, что пришлось меня вычеркнуть?

Соня Ридель умела быть неожиданной:

– Второе.

Между ними повисла пауза – не напряженная, скорее приятная. Кифер смотрел на Ридель со странным желанием продлить этот момент, растянуть удовольствие. Интерес же сильнее любви[23].

Ридель сидела, упираясь руками в кровать, и Кифер не удержался – потянулся вперед и накрыл ее ладонь своей. Погладил тонкие пальцы, чувствуя внутри тот самый приятный и согревающий интерес, будоражащий кровь азарт. Теперь казалось странным, что он несколько лет ходил мимо Сони и не обращал на нее внимания, хотя она всегда маячила в гаражах «Зальто» за спиной Моро.

Она убрала руку и резко встала:

– Мне пора.

– Хорошо. – Он не стал настаивать. – Увидимся в Вене во время перерыва?

– В Майами в паддоке.

– Значит, никаких встреч наедине? Понял тебя, трусиха. Тогда я напишу.

– Я не прочту.

– Я позвоню.

– Ты у меня в черном списке.

– Я приду к тебе в гаражи.

– И долго не проживешь – колесо на голову упадет. – Она не пыталась скрыть улыбку.

– Ничего страшного. Умру счастливым, глядя на тебя.

– Если я окажусь рядом. Но, скорее всего, ты будешь глядеть на наших бравых механиков. Может, кто-то из них даже сжалится и сделает тебе искусственное дыхание.

– Я не против, ведь представлять буду тебя.

– Сложно тебе придется, ведь у них у всех бороды. – Соня Ридель засмеялась – опять! Никак новый рекорд, ведь обычно она ходила хмурой и суровой, словно в одиночестве тащила на себе все «Зальто» и психованного Моро заодно.

Она тоже чувствовала этот интерес, иначе бы так не улыбалась.