Поцелуй чернокнижника

Глава Седьмая

Шторм затих на седьмой день — если бы он затянулся хоть немного дольше, Адалин, вполне возможно, причинила бы вред своему брату. Пребывание взаперти сводило Дэнни с ума. Он болтал без умолку, скулил, и бесконечно донимал сестру просьбами поиграть или просто поговорить — отчаянно нуждаясь хоть в чем-то, чтобы заполнить бездонные часы. И, конечно, Адалин часто поддавалась.

К счастью, Дэнни обладал достаточным самосознанием, чтобы понимать: если он не найдет себе продуктивного занятия, то рано или поздно вляпается во что-нибудь. Он знал, что еда и кров, предоставленные Мерриком, — слишком ценны, что их нынешняя безопасность — слишком эфемерна, чтобы рисковать ей из-за скуки.

Когда он не цеплялся за Адалин, то часто искал общества Меррика. Порой он расхаживал перед дверью его кабинета, переполненный нетерпением, лишь для того, чтобы, едва увидев мужчину, обрушить на него поток вопросов и поддразниваний. Дэнни довольно быстро привязался к Меррику, а тот, несмотря на свою суровость и грубоватые манеры, был с мальчиком терпелив. Иногда — почти по-отечески.

С тех пор как они официально поселились здесь, Дэнни занял комнату рядом с Адалин. Она гордилась его попытками обрести хоть каплю самостоятельности — за шесть месяцев они не расставались ни на шаг, и она знала, насколько ему было страшно. Сколько ночей он просыпался в холодном поту, с застрявшим в горле криком. Но беспокойство не отпускало ее. Ей было легче, зная, что он рядом. Что он — на расстоянии вытянутой руки. Что он в безопасности.

Тем утром, впервые за шесть дней, солнце пробилось сквозь облака, даруя передышку после затяжного шторма. Проснувшись, Адалин отдернула шторы, села на край кровати и затаила дыхание, наслаждаясь золотистым светом, струившимся в окно. Она не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себе просто сидеть и впитывать тепло солнца. Дело было не только в погоде, изменившейся после Раскола — казалось, теперь почти каждый день был затянут серыми тучами, — а в самой сути выживания. Расслабляться стало опасно. Даже наслаждаться простыми радостями — опасно.

За завтраком Меррик бросил:

— Ну что, праздный подросток, пора начинать зарабатывать себе на жизнь.

Дэнни, который до этого подпрыгивал на месте, будто готов был выпрыгнуть, вдруг застыл. По его лицу расплылась широкая, сияющая улыбка.

Меррик едва заметно нахмурился. Он рассчитывал увидеть растерянность, вялое волочение ног, может, пару жалоб. Энтузиазм Дэнни выбил его из колеи. Адалин даже не попыталась сдержать смех.

Они натянули резиновые сапоги — слишком большие для Адалин и Дэнни, но, по крайней мере, ноги останутся сухими. Поверх — толстые перчатки. Захватили несколько корзин, садовые инструменты и вышли из дома через заднюю дверь на кухне. Адалин собрала волосы в хвост, они с Дэнни надели бейсболки, чтобы защититься от солнца. Она даже вытащила старый флакон с просроченным солнцезащитным кремом и щедро намазала открытые участки кожи — себе и брату, к его явному недовольству.

Меррик вел их к высокой стене живой изгороди — той самой, что казалась непроницаемой и зловещей, когда Адалин впервые увидела ее из заднего окна в их первую ночь. Сейчас она казалась лишь заброшенной и дикой. Но Адалин могла представить, как все это выглядело когда-то — подстриженное, ухоженное, почти сказочное. Когда-то здесь заботились о каждом кустике, так же, как сейчас заботились о внутреннем убранстве дома.

Внешний вид дома Меррика был продуманным; она не спрашивала его об этом, но все равно знала. Он выглядел запущенным и заброшенным, чтобы отпугивать людей. И все же, оглядываясь назад, Адалин радовалась, что тогда они не послушались инстинкта и остались. В этот раз риск себя оправдал.

Меррик провел их сквозь арочный проход в изгороди. За ним возвышалась еще одна зеленая стена. Лабиринт? Возможно, так он собирался занять Дэнни. Но как это связано с «заработком»?

Ответ пришел за первым поворотом.

Глаза Адалин широко раскрылись, дыхание сбилось. Перед ней раскинулся самый большой сад, какой ей когда-либо доводилось видеть. Аккуратные ряды культур располагались на квадратных участках — вся территория была скрыта внутри внешней изгороди, некогда бывшей лабиринтом.

Помидоры, огурцы, зеленая фасоль, горох, кукуруза, морковь, всевозможные кабачки, малина, ежевика, несколько видов перца — от пестрого болгарского до огненного — и даже фруктовые деревья. По меньшей мере дюжина других растений, которые она не смогла сразу узнать. По грядкам тянулись трубы — ирригационная система, поняла она. Даже учитывая банки с домашними консервами, которые стояли на полках кладовой, — скорее всего, они были отсюда — все это казалось чересчур масштабным для одного человека.

— Это потрясающе, — прошептала Адалин.

Дэнни медленно обвел благоговейным взглядом сад.

— Это как супермаркет, только снаружи.

— Это сад, Даниэль. Такое место, откуда рынок получает товары, — сказал Меррик. — И теперь ты можешь считать себя фермером.

— Я проголодался просто от одного вида, — заявил Дэнни.

Адалин рассмеялась.

— Ты всегда голоден. И, кстати, ты только что поел.

Дэнни ухмыльнулся, потер живот и размял руки.

— Я расту, сестренка. Надо же как-то накачивать мужественные мускулы.

Меррик усмехнулся.

— Тебе нужно накачать мускулы, прежде чем они станут мужественными. Тебе предстоит долгий путь, малыш.

Он поставил корзины на влажную землю. Вся растительность поблескивала каплями утренней росы.

— Эй! У меня есть мускулы!

Адалин подняла одну из корзинок и протянула брату.

— Отлично. Тогда докажи это и начинай собирать кабачки с огурцами.

Дэнни вздохнул, взял корзину и поплелся прочь, бормоча под нос что-то о властных старших сестрах. Адалин, усмехнувшись, проследила за ним взглядом, а затем наклонилась за своей корзинкой.

— Похоже, малина наконец созрела, — заметил Меррик, подбирая корзину и трехзубый ручной культиватор. — Можешь начать с нее, Адалин?

Она улыбнулась шире — малина была ее слабостью.

— О, я не уверена, что половина вообще доберется до корзины.

— Разрешаю, но только если Дэнни тебя не заметит. А то он решит, что тоже можно есть во время работы, и сожрет полсада.

Адалин рассмеялась.

— Договорились.

Она направилась через огород, обходя ряды перца и моркови. Земля под ногами была мягкой и вязкой — каждый шаг вызывал ощущение, будто она борется с почвой, не желающей ее отпускать. Слишком большие сапоги норовили соскользнуть, но, по крайней мере, ее собственная обувь сегодня отдыхала.

Малина выделялась, словно гроздья рубинов, среди зелени и спутанных лоз. Адалин нашла самый спелый и пухлый ягодный шарик, вытерла о рукав и отправила в рот.

Сок разлился по языку.

Боже, как же вкусно.

Она прошла вдоль всего длинного ряда кустов, от одного конца до другого, выбирая только полностью созревшие ягоды и постоянно следя за тем, чтобы не уколоться. Конечно, избежать всех шипов не удалось — на руках осталось несколько мелких царапин, но перчатки уберегли ее от настоящих неприятностей.

К концу дня небо прояснилось, и жаркое солнце засияло над головой. Дэнни и Меррик беседовали, продолжая работу. Адалин обернулась и увидела, как Меррик, присев на корточки, выкапывает из земли корень. Он поднял его, весь в грязи, и показал Дэнни. Мальчик с напряженным вниманием смотрел на него, ловя каждое слово, пока Меррик объяснял, что это за растение.

В этот момент Адалин поняла: Дэнни действительно сможет здесь прижиться. Меррик будет учить его, направлять, оберегать. Он сможет дать ему то, чего она сама не могла.

Эта мысль была горько-сладкой, но она знала — именно это нужно Дэнни. Все, что она делала с момента Раскола, было ради него. Они пришли сюда из-за него.

— А как мне вообще понять, что из этого сорняки? — спросил Дэнни. — Они же все зеленые!

Даже с нескольких ярдов Адалин заметила, как Меррик закатил глаза.

— Потому что они не похожи на то, что посажено в этом ряду. На самом деле, Даниэль, это не сложно, — сказал Меррик.

— То, что ты старше и у тебя больше житейского опыта, не делает меня тупым. Это просто значит, что я пока неопытен, — возразил Дэнни.

— Я не говорил, что ты тупой, но ты намеренно тупишь.

Посмеиваясь, Адалин отнесла ягоды к корзинам, которые Дэнни наполнил огурцами и кабачками, и поставила свою корзинку рядом с ними. Когда она наклонилась, чтобы поднять пустую корзину, острая, как нож для колки льда, боль пронзила ее виски. Боль пришла и прошла в одно мгновение, но этого времени было более чем достаточно, чтобы она остановилась, напрягшись всем телом. Она замерла на мгновение, ожидая следующей волны боли, но ничего не произошло.

Наверное, просто слишком резко наклонилась, — подумала она.

Как только ее напряжение ослабло, она схватила корзину, медленно выпрямилась и направилась к помидорам.

Дэнни вскочил на ноги и поспешил к ней, нахмурив брови. Он протянул руки, как будто хотел забрать у нее корзину.

— Почему бы тебе не сделать перерыв, Адди?

Она отодвинула корзину подальше от него.

— Со мной все в порядке, Дэнни. Я хочу помочь. Я не хочу сидеть сложа руки и быть бесполезной.

— Ты не бесполезна, Адди, ты больна.

— Я в порядке. Правда. Прошло несколько дней с тех пор, как у меня болела голова или вообще были какие-либо симптомы, — она взглянула на Меррика.

Он смотрел на нее с непонятным выражением лица, его глаза были затуманены. В чертах его лица было что-то почти виноватое; она не могла понять, почему, не была уверена, что это не только ее воображение.

— Сделай перерыв, Адалин, — наконец сказал Меррик. В его голосе послышались нотки напряжения. — Ты тоже, Даниэль. В одной из пустых корзин есть немного воды. Вы оба много работали, и сегодня жаркое утро.

Хотя она знала, что Меррик прав, она не могла избавиться от ощущения, что он объявил перерыв только из-за нее. То, что Дэнни тоже остановился, было способом смягчить удар. Меррик беспрерывно выпалывал сорняки с тех пор, как они вошли в сад, — а казалось, что прошло несколько часов, — и за все это время она не видела, чтобы он останавливался или замедлялся.

Адалин и Дэнни сидели на каменной скамье в тени грушевого дерева. Как только Адалин позволила себе расслабиться, каждый ее мускул запротестовал. Чем дольше она оставалась неподвижной, тем больнее ощущалось ее тело. Это было чудесно. Она так давно не заставляла себя так напрягаться — по крайней мере, не по собственному выбору — и забыла, что такое хорошая тренировка. Влажность пота на ее коже, огонь в мышцах и бешеное биение сердца были еще приятнее, потому что она выбрала работать, вносить свой вклад. Необходимость бежать или бороться за свою жизнь была совершенно другим опытом — тем, без которого она предпочла бы обойтись.

Пока они с Дэнни отдыхали — вытирали пот с лиц, пили воду из бутылок и грызли кусочки своего урожая, — Адалин поймала себя на том, что наблюдает за Мерриком.

Он не был одет как человек, работающий в саду — на нем были черные брюки и белая рубашка на пуговицах с рукавами, закатанными чуть выше локтей. Его волосы были собраны сзади в конский хвост, свободные пряди падали на лицо. Однако самым странным было то, что, несмотря на пятна грязи на его одежде и высокие резиновые сапоги на ногах, ему подходил этот наряд. Он выглядел полным достоинства.

Ее взгляд скользнул по его сильным предплечьям; упругие мышцы играли под кожей, когда он работал.

Он очень хорошо смотрелся.

Дэнни толкнул ее локтем. Это застало ее настолько врасплох, что она чуть не свалилась со скамейки в грязь, и остановилась, только вытянув ноги и упершись пятками в землю.

Восстановив равновесие, Адалин повернула голову и свирепо посмотрела на него.

— Что за черт, Дэнни?

— Ты пялишься.

Жар, совершенно не связанный с солнцем, залил ее щеки.

— И?

Брови Дэнни удивленно приподнялись.

— Ты не собираешься это отрицать?

— Нет. А должна?

— Ну, да.

— Почему? — спросила она.

Дэнни пожал плечами.

— Я не знаю, потому что ты моя сестра, и мне не нужно видеть, как ты пялишься на парней, — он бросил быстрый взгляд на Меррика. — Я видел, как и он тебя разглядывал. Вам, ребята, нужно, по крайней мере, научиться относиться к этому деликатно.

— Мы взрослые люди, Дэнни, — она подняла бутылку с водой и сделала еще глоток.

Меррик не давил на нее больше с тех пор, как они поцеловались в бальном зале. Он предоставил ей возможность принять решение. Но даже если бы он ничего не сказал прямо, он не перестал флиртовать с ней, не перестал смотреть на нее с нескрываемым желанием в глазах — так же, как она смотрела на него, когда думала, что он не смотрит.

Ночи Адалин становились все мучительнее. Она лежала в постели, снова и снова прокручивая в голове их поцелуй, представляя, что все заходит гораздо дальше. С каждым днем сопротивляться ему становилось все труднее.

Он был таким… очаровательным, когда хотел. А наблюдать за тем, как он взаимодействует с Дэнни…

— Разве он не… старый? — спросил Дэнни.

Адалин не смогла сдержать смех и чуть не поперхнулась водой. Сглотнув, она вытерла губы тыльной стороной ладони.

— Он не такой уж и старый.

— Ты у него спрашивала?

— Нет, но он и не выглядит старым.

— Вы оба понимаете, что я всего в тридцати футах от вас, верно? — отозвался Меррик, не отвлекаясь от работы.

Адалин опустила голову и закрыла лицо руками.

— Убей меня прямо сейчас.

Дэнни рассмеялся.

— Видишь! Я так и знал, что он услышит.

С улыбкой Адалин подняла взгляд и посмотрела на Меррика. Пот блестел у него на лбу, когда он легко и уверенно двигался вдоль грядки, выдергивая глубоко укоренившиеся сорняки. Адалин взяла свежую бутылку воды и поднялась на ноги. В тот же миг у нее закружилась голова, и она тут же снова села, зажмурив глаза.

— Ты в порядке, Адди? — спросил Дэнни. Его голос, всего мгновение назад игривый, теперь звучал обеспокоенно.

Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Головокружение прошло, но в животе остался холодный, тяжелый комок тревоги.

— Да. Просто слишком быстро встала. Я в порядке, — она улыбнулась брату и успокаивающе положила руку ему на плечо. — Не волнуйся. Давай вернемся к работе.

Дэнни какое-то время смотрел на нее с сомнением, но в конце концов кивнул. Он поднял свою корзину и вернулся к прополке.

Адалин подошла к Меррику. Под палящим солнцем земля под ее ногами уже начала затвердевать.

Она остановилась рядом и протянула ему бутылку.

— Вот. Тебе тоже нужно сделать перерыв.

— Возможно.

Меррик повернулся к ней, снял перчатки и взял бутылку. Открутив крышку, он сделал большой глоток, выпив почти половину. Когда он надел обратно кепку, его взгляд остановился на ней. Глаза сузились, и между темными бровями легла складка.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке, Адалин? Ты выглядишь бледной.

— Немного закружилась голова, когда слишком резко встала. Сейчас все хорошо.

Он все еще выглядел скептически, возвращая ей бутылку.

— Я закончу прополку с Даниэлем. А ты пока проверь помидоры, как собиралась.

Адалин кивнула. Она вернулась к скамейке, поставила бутылку воды и взяла корзину, после чего направилась к помидорам. Их насыщенный, землистый аромат окутал ее, но даже он не мог полностью отвлечь.

Ей не следовало бы раздражаться из-за того, что Дэнни и Меррик беспокоятся о ней — особенно когда она сама не слишком беспокоилась о себе, — но она ненавидела чувствовать себя инвалидом.

Адалин отогнала лишние мысли и сосредоточилась на работе, срывая сочные красные плоды — овощи или все-таки фрукты? — с лозы и аккуратно укладывая их в корзину.

Головокружение то приходило, то отступало, как ленивые волны, накатывающие на берег и исчезающие обратно в море. Каждый раз, когда оно возвращалось, она замирала, закрывала глаза, стараясь выкинуть это ощущение из головы, прежде чем продолжить. Она не хотела останавливаться. Не хотела переставать чувствовать себя нормальной. Не хотела, чтобы Меррик и Дэнни перестали воспринимать ее как обычную.

Со временем к головокружению добавилась пульсирующая боль в висках, и страх, который она уже пыталась подавить, усилился.

Я просто переутомилась. Последние дни я чувствовала себя прекрасно. Я не могу снова свалиться. Не сейчас.

Она все чаще ловила на себе обеспокоенные взгляды Меррика. Каждый раз, когда она поднимала глаза, он уже смотрел на нее, и в его взгляде читалась тревога. Не прошло и пятнадцати минут, как он заявил, что на сегодня работа окончена.

— Пока погода позволяет, продолжим завтра, — сказал он, ставя корзину с сорняками рядом с остальными, доверху наполненными свежими овощами. — Думаю, мы заслужили хорошую еду и немного отдыха. Что скажете?

— Я умираю с голоду, — отозвался Дэнни.

— И я не удивлен, — с легкой усмешкой ответил Меррик. — Мы с юным Даниэлем отнесем урожай на крыльцо. А ты, Адалин, могла бы заглянуть в дом и подумать, что мы сможем приготовить?

Адалин кивнула. Заставив себя изобразить теплую улыбку — лишь бы не тревожить брата, — она тихо ответила:

— Хорошо.

Но по взгляду Меррика было ясно: он видел ее насквозь. К счастью, он ничего не сказал.

— Что, все это тащить самим? — простонал Дэнни, когда Адалин повернулась к дому. — У меня руки отваливаются, а все сразу мы точно не унесем.

— Придется сделать несколько подходов, — спокойно сказал Меррик. — Впрочем, уверен, ты украсишь процесс непрерывным нытьем.

— Вот только за это, — буркнул Дэнни, — я теперь и не пикну.

— Прекрасно. Будь ты проклят, мальчишка, — фыркнул Меррик. — Ты явно знаешь, как наказать меня за мою дерзость.

Несмотря на нарастающий дискомфорт, губы Адалин невольно тронула искренняя улыбка. Обернувшись, она увидела, как Дэнни, скривившись, тащил корзину с огурцами, следуя за Мерриком, который держал в одной руке помидоры, а в другой — кабачки. У Дэнни лицо перекосила гримаса, а Меррик, наоборот, слегка улыбался… пока не встретился с ней взглядом.

Улыбка исчезла. На его лице снова появилось напряжение, а между бровями пролегла глубокая, тревожная складка.

Она повернулась и вышла из сада.

Со мной все будет в порядке. Это просто сочетание жары и тяжелой работы.

К ее облегчению, стоило войти в относительную прохладу дома, как самочувствие действительно стало улучшаться. Как бы сильно она ни любила солнце, в последнее время оно действовало на нее утомляюще. Вероятно, она просто переусердствовала и недооценила жару; скорее всего, она была на грани теплового удара или чего-то в этом роде.

Она сделала несколько глотков воды, умыла лицо и вытерла руки, прежде чем заглянуть в кладовку Меррика.

— Что бы приготовить на ужин?

Отодвинув пару банок с овощами, Адалин наткнулась на коробку спагетти и банку томатного соуса, удобно стоящую рядом. Бинго. Они прекрасно подойдут к домашнему хлебу, слегка подгоревшему, который она испекла накануне.

С пастой и соусом в руках она вышла из кладовки, ногой захлопнула дверь и поставила продукты на столешницу. Хотя она все еще не чувствовала себя полностью «дома» на кухне Меррика, ей не составило труда найти подходящие кастрюли. Она развела огонь в массивной дровяной печи — такой, какие, по ее воспоминаниям, люди когда-то покупали в антикварных магазинах, — и поставила воду на плиту. Приготовление на дровах все еще оставалось для нее испытанием, но она уже научилась справляться с мелочами вроде кипячения воды и разогрева соуса.

Пока вода нагревалась, Адалин открыла банку и перелила соус в кастрюлю. Задержавшись на секунду, она вспомнила о запасах свежих овощей в кладовке. Отличная идея. Взяв цуккини, морковь и лук, она вернулась к плите.

Несмотря на сохраняющуюся головную боль, она продолжала готовить. Нарезала овощи, бросала их в томатный соус и аккуратно перемешивала, когда в кухню с шумом влетел Дэнни.

— Уже готово? А что это? — он заглянул в кастрюлю. — Да ладно! Спагетти?

Адалин поморщилась и отступила.

— Фу, от тебя пахнет. Иди быстренько прими ванну.

Дэнни недоверчиво уставился на нее.

— Серьезно? Ты тоже работала на улице. Я уверен, что от тебя не пахнет розами.

— Она и не пахнет, — сказал Меррик, входя внутрь и закрывая за собой дверь. — Она пахнет лавандой.

Он подошел к раковине, включил воду и вымыл руки. Адалин уставилась на его предплечья, в очередной раз завороженная игрой его мускулов.

— Я?

— Да, ты.

Он вытер руки кухонным полотенцем и повернулся к ней лицом. Она подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и ее щеки вспыхнули. Ее точно поймали на том, что она пялилась.

Дэнни всплеснул руками.

— Вы можете хотя бы подождать, пока я выйду из комнаты? Мне не нужно видеть, как вы все время подкатываете друг к другу.

Прежде чем Адалин успела ответить, Дэнни схватил пару ломтиков моркови и вышел из кухни. Она нахмурилась, но не стала ругать его за воровство — или за его обвинения.

Потому что, как бы она это ни отрицала, он был, пожалуй, прав.

Но что с того? Она взрослая женщина. Ей позволено флиртовать. И с ней имеют право флиртовать в ответ — особенно когда мужчина, который привлек ее внимание, был высоким, хорошо сложенным, темноволосым и чертовски сексуальным в том задумчивом, загадочном, эдаком образе плохого парня.

Последние дни они с Мерриком и правда обменивались флиртом, хотя все это казалось пресным по сравнению с тем, что случилось в бальном зале. После поцелуя она сказала, что ей нужно подумать. И все еще думала. Она знала, что он был прав — она действительно его хотела. Но что с этим делать? Что она готова с этим сделать?

Неужели можно просто поддаться желанию? Неужели все действительно так просто?

Ответ, который подсказывало ей сердце, был безжалостно честным — и именно это мешало ей поддаться желанию. Это действительно было бы просто… для Адалин.

Но Меррика ждали последствия. Он один остался бы с болью, с потерей — если только между ними не было бы ничего, кроме физической связи. А она не верила, что у них получится сделать все настолько пустым.

Но, о Боги, как же она его хотела.

— С чем тебе помочь? — раздался голос Меррика, отрывая ее от мыслей и от двери, за которой исчез Дэнни.

— Ни с чем. Я уже почти закончила. — Ее взгляд скользнул по нему, остановившись на ногах. Он был босиком, если не считать черных носков. Почему-то это показалось ей до смешного забавным — впервые она увидела его без обуви — и не смогла сдержать легкий смешок.

Меррик склонил голову, прислонился бедром к стойке и скрестил руки на груди.

— Что-то смешное?

— Ничего такого, — ответила она, вернувшись к нарезке овощей. Но улыбка осталась. Она взглянула на него краем глаза.

— Твои губы говорят обратное, Адалин.

— Просто… я никогда не видела тебя без обуви. Это делает тебя менее… пугающим.

Он приподнял бровь и посмотрел вниз на носки.

— Значит, все это время угрожала моя обувь? Если бы я знал, мог бы использовать ее как оружие раньше.

Адалин засмеялась и опустила морковь в соус. Затем положила нож, повернулась к нему.

— Почему раньше?

— Может быть, в прошлом это спасло бы меня от некоторых проблем. Новая обувь — и люди были бы слишком напуганы, чтобы лезть ко мне.

Он сказал это в шутку, но ее улыбка угасла.

— Что случилось?

На мгновение его лицо помрачнело.

— За многие годы произошло очень многое. Достаточно сказать, что мой прошлый опыт общения с… людьми вынудил меня жить здесь, у черта на куличках.

Адалин оттолкнулась от стойки и сделала шаг ближе. Его глаза не отрывались от нее. Медленно она протянула руку и слегка провела пальцами по шраму на его лбу и щеке. Легкая вибрация пробежала под ее кожей.

— Это?.. — спросила она почти шепотом.

Он схватил ее за запястье. Рука была крепкой, напряженной, но он не оттолкнул ее.

— Я получил его, когда умерли мои родители, — тихо сказал он. Голос звучал глухо, словно изнутри все было пустым.

Глаза Адалин вспыхнули. Его тон не оставлял сомнений — произошло нечто ужасное. Он не хотел говорить об этом, но и не оттолкнул ее. Она сжала пальцы в кулак.

— Мне очень жаль, Меррик.

Он смотрел ей в лицо несколько долгих секунд, губы сжаты, взгляд напряжен. Затем в его глазах появилось едва заметное тепло.

— Это не твоя вина.

— Это не значит, что я не могу сожалеть о том, что случилось с тобой. Или с ними.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал костяшки пальцев.

— Спасибо, Адалин. Это значит для меня больше, чем ты думаешь.

Она улыбнулась. Его поцелуй был почти целомудренным, и все же он вызвал прилив жара глубоко внутри. Когда Меррик находился так близко, она ощущала запах земли, травы, пота — все это сливалось в какой-то мужественный, почти дикий аромат. Но были еще другие ноты — кожа и кедр — и с каждым днем она все сильнее ассоциировала их с ним.

Больше всего на свете ей хотелось подойти ближе, уткнуться лицом в его шею, вдохнуть запах, почувствовать на себе его руки… и его губы. Но головная боль напомнила, что сейчас — не время.

— Я должна закончить ужин до того, как вернется наш ходячий мусоропровод, — пробормотала она, отступая.

Меррик не сразу отпустил ее руку, и в этот миг ей показалось, что он вот-вот притянет ее к себе, обнимет, заставит наконец сказать, к какому решению она пришла. Но вместо этого он отпустил.

Она почувствовала и облегчение… и укол разочарования.

— Отдохни, Адалин. Я все закончу.

Она уже хотела было возразить, но передумала. Кивнула и показала на кастрюлю за его спиной.

— Соус готов к разогреву, и у нас осталось немного хлеба, который мы можем подогреть к нему.

Он без колебаний принялся за дело, и Адалин села за стол, наблюдая за ним. Даже в этом, таком простом, повседневном занятии, он двигался уверенно и сосредоточенно, будто не готовил ужин, а решал какую-то важную задачу.

Он довел соус до идеального состояния, затем аккуратно опустил макароны в кипящую воду, нарезал хлеб и приправил его.

— У нас с головой овощей, — сказал Меррик, повернувшись к ней после того, как сунул хлеб в духовку. — В следующий раз придется готовить соус самим.

— Я бы с радостью научилась.

— А я бы с радостью тебя научил.

Как и часто бывало, в его взгляде было больше, чем просто слова — что-то невысказанное, блестящее в глубине глаз, словно искра тлеющего пламени. Но он лишь вернулся к готовке, и вскоре они заговорили, болтая между делом — легко и непринужденно.

Когда-то он в шутку называл себя эксцентричным миллионером, но этот образ не имел ничего общего с человеком, стоявшим у плиты. Адалин никак не могла представить, что кто-то с таким состоянием готовит ужин сам — не говоря уже о том, чтобы уметь варить соус с нуля или ухаживать за огромным садом.

Дэнни вернулся с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу, как раз в тот момент, когда Меррик раскладывал еду по тарелкам. Он сел рядом с Адалин и набросился на еду, едва успев поблагодарить, шумно чавкая и запихивая макароны в рот вилкой.

Меррик только покачал головой и ушел в кладовую. Через пару минут он вернулся с зеленой баночкой пармезана, аккуратно снял пломбу, закрыл крышку и поставил банку в центр стола. Затем сел напротив Адалин.

— Это просто бомба. Спасибо! — сказал Дэнни, потянувшись за сыром.

— Думаю, сегодня мы это заслужили, — ответил Меррик. Его взгляд скользнул к Адалин, и, когда он улыбнулся, в глазах заплясали лукавые огоньки. — Хотя это, разумеется, не засчитывается в твою норму на завтра, Даниэль.

— Что?! Ни за что!

Меррик поднял ладони, как бы оправдываясь:

— Прости, но правила есть правила. Если хочешь ужин завтра — придется снова немного поработать.

— Ужас… — простонал Дэнни.

Адалин не смогла сдержать улыбку.

Во время ужина разговор продолжался, но с каждой минутой Адалин все больше молчала. На нее накатила усталость, а головная боль становилась все сильнее, и вскоре к ней добавилась тошнота. Она ела медленно, но после четверти порции отложила вилку. Еще один кусочек — и ее могло вывернуть.

— Дэнни, доешь, — сказала она, подвигая брату свою тарелку.

Он нахмурился, бросив быстрый взгляд на еду, а потом — на нее.

— Ты в порядке, Адди?

— Я только приму ванну и лягу спать. Кажется, я немного переоценила свои силы.

Он тут же вскочил.

— Что-то случилось?

— Все нормально. Останься и доешь. Мне просто нужно отдохнуть.

Меррик отодвинул стул и поднялся.

— Я хотя бы помогу тебе дойти наверх.

— Не нужно, правда. Останься, наслаждайся ужином. — Она попыталась улыбнуться, но выражение ее лица выдавало напряжение. — Мне просто нужно немного побыть одной.

В их взгляде — и у Меррика, и у Дэнни — читалось беспокойство, словно они готовы были в любой момент встать и пойти за ней, но промолчали.

Спустя мгновение Меррик тихо кивнул.

— Пожалуйста, будь осторожна. Если что — мы рядом.

— Спасибо, — шепнула она.

Адалин вышла из кухни, прошла по коридору и поднялась наверх. В своей комнате она собрала чистые вещи и отправилась в ванную.

Горячая вода смыла с нее пот, пыль и копоть прожитого дня. Это было почти волшебство — наличие горячей воды в таком месте. И все же, как бы ей ни хотелось понежиться, тело казалось тяжелым, словно энергия вытекала из нее с каждым вдохом.

Головокружение усилилось. Ей оставалось только добраться до кровати.

Она вытерлась, надела пижаму и вернулась в спальню. Скинула вещи на пол, забралась в кровать, укрылась одеялом — и в тот же миг провалилась в бессознательное забытье.

Казалось, она только закрыла глаза, когда ее пронзила резкая, вспышкообразная боль.

Адалин вскрикнула, инстинктивно сжав голову руками, зубы стиснулись от боли. Это было нечто невыносимое, гораздо хуже всего, что она когда-либо чувствовала.

Я умираю. О боже, я умираю.

Слезы скатились по ее щекам, когда она перекатилась на спину. Казалось бы, простое движение — пустяк, ничего не значащее — обернулось сокрушительной волной головокружения. Мир закружился, и в ее голове вспыхнула новая вспышка боли, такая резкая, словно кто-то вбил в ее череп отвертку.

Она попыталась приподняться, но тускло освещенная комната, которую она раньше видела лишь сквозь полузакрытые веки, закружилась бешеным калейдоскопом, и Адалин рухнула через край кровати.

Падение было тяжелым. Едва успев опереться на локти, она наклонилась, и ее вырвало.

Давление в черепе стало невыносимым, пульсация ударяла в виски и затылок, словно череп вот-вот треснет, расколется пополам под напором внутренней пытки.