Под маской улыбки (ЛП)

Глава 1

Наши дни

Балетная пачка. Дыхание малыша. Ангельские думы. Три разных способа описать изящный розовый лак, покрывающий мои ногти. Каждый понедельник я хожу на маникюр в «Бриз». Мы с Мэрил, мастером по маникюру, играем в одну и ту же игру. Садясь на чёрный стул, Мэрил клацает ножницами по кутикулам и спрашивает:

— Как насчёт красного? Он будет хорошо сочетаться с вашим тоном кожи.

Притворяясь, что обдумываю её предложение, я осторожно убираю руки, чтобы снять помолвочное и обручальное кольца.

— Красный подойдёт к платью, которое я надену на фестиваль на следующей неделе. Может, тогда и попробуем. — Но я всегда выбираю один и тот же цвет. Бледно-розовый лак цвета новорождённого покрывает мои ногти неделю за неделей.

Хотелось бы разок попробовать что-нибудь дерзкое, например, «пожарную машину» или «мандарин». Но я узнала, что такие цвета бросаются в глаза и считаются неуместными правящими королевами высшего общества Майами. Нарушать спокойствие в раю нельзя ни в коем случае.

Лёгким движением элегантного запястья Дэвид заполняет салон роскошного седана своей любимой классической музыкой. Его волосы в идеальном порядке. Рукава сильно накрахмаленной белой рубашки виднеются из-под рукавов чёрного смокинга. На французских манжетах красуются запонки, купленные во время поездки во Францию, и вышиты его инициалы Д.М. Кажется, что каждая черта Дэвида выточена в соответствии с образами богатства и изысканности: классический дугообразный рот, прямой нос с высокой переносицей и густые ресницы, обрамляющие его глаза цвета океана. В его внешности нет никаких видимых изъянов. Но мне известна тайна. Если бы стилист не приходил к нам каждый месяц, у Дэвида были бы седые виски.

— Твоё платье было сенсационным. — Аристократический тон его голоса действует на потенциальных клиентов очень убедительно. Дэвид Морган является движущей силой «Морган Файненшл» — сервиса по планированию финансов, обслуживающего элиту Майами. В каком-то смысле, его бархатный голос является одной из причин моей влюблённости в него.

Дэвид умело очаровывает своих жертв. Поощряющие комплименты моему дизайну — моя самая большая слабость. Его похвала заставляет меня выпрямиться. Вопреки всему, комплименты Дэвида всё ещё вызывают у меня трепет.

Всю свою жизнь я хотела создавать прекрасные наряды. В старшей школе училась не покладая рук, чтобы получить хорошие оценки и заработать стипендию в колледже, а потом готовила бургеры, чтобы заработать денег. И я получила свой приз — частичную стипендию на изучение моды в Институте Дизайна Майами. Наконец, я начала свой путь за мечтой стать следующей Коко Шанель.

Жизнь умело разбивает мечты вдребезги.

Вместо того чтобы создавать моду для Брайант-парка в Нью-Йорке, я работаю в студии на дому. Работать для себя не так уж и плохо. Не нужно подстраиваться под чьи-либо прихоти, кроме собственного критического взгляда. Хотя мои работы и не известны на национальном уровне, но я могу надевать свои наряды на общественные мероприятия. Этим вечером на мне платье, разработка которого заняла у меня целый месяц. Шёлковое. Лиф с закрученным корсетом и юбка с вырезом, чтобы было удобно танцевать. Платье подчёркивает мою стройную фигуру, выгодно облегает мои изгибы, но не чересчур откровенно.

— Адриана Мартинес хочет заказать платье для вступительного бала, — пробормотала я. Я переняла манеру мужа говорить мягко, без резких звуков.

Идеальные брови Дэвида немного приподнялись — едва заметный жест удивления. Адриана была замужем за Гектором Мартинесом, королём империи недвижимости, простирающейся от Ки-Уэста до округа Вест-Палм-Бич. Вместе со своей женой Гектор посещает все благотворительные, важные политические и любые другие мероприятия, имеющие значимость для общественности Майами. Теперь, когда бывший губернатор Флориды был избран президентом Соединенных Штатов, влиятельная пара Мартинес отправится в Вашингтон, округ Колумбия. Они были крупными спонсорами предвыборной кампании президента. Семизначными спонсорами. Если Адриана наденет на мероприятие одно из моих дизайнерских платьев, это будет огромным событием для того, что Дэвид называет моим незначительным увлечением.

— Правда, — растянуто произносит Дэвид.

— Адриану будут фотографировать для журналов и блогов. Это могло бы быть полезно для «Морган Файненшл». — Я смело взглянула на Дэвида, бесстрастно смотревшего на меня. С возрастом его эмоции читать становится всё сложнее и сложнее.

— Хмм. Для «Морган Файненшл» польза будет вторичной. Твоё платье станет сияющей звездой. — Дэвид немного ёрзает на сиденье из кожи кремового цвета, одна бровь выгибается в мою сторону. Сердце в груди стучит быстрее. Он злится из-за того, что, наконец, внимание будет направлено на меня? — Не важно. Посмотрим, сможешь ли ты попасть в круг общения Мартинесов. Пригласи их к нам на ужин.

— Конечно, — соглашаюсь я. Дэвиду не нужно убеждать меня в этом. Адриана — одна из тех людей, с кем Дэвид поощряет моё общение.

Выражение лица Дэвида не выдаёт какого-либо раздражения по поводу того, что Адриану заинтересовала моя работа. Я расслабляюсь и откидываюсь на сидении, наплевав на осанку. Дэвид тянется рукой через подлокотник, и кладёт мне её на предплечье.

— Скоро тебе будут поступать заказы со всего юга Флориды. Моя жена — модный дизайнер. — Уголки его губ приподнимаются, как если бы эта мысль забавляла его. — Мне нравится. До тех пор, пока это не мешает нам проводить время вместе.

— Нет, конечно, нет.

Бриллиантовый браслет на моём запястье мерцает, привлекая к себе внимание. Дэвид скользит пальцами по камням, поглаживая мою нежную кожу.

— Помнишь, когда я его тебе подарил? — хрипло спрашивает он.

— Разве я могу забыть? — Свободной рукой я переплетаю наши пальцы.

— Напомни мне. — Он сжимает мою руку.

— Это было прямо перед свадьбой. Его доставил организатор в свадебный номер с запиской. — Я прикрываю глаза, вспоминая, какие эмоции испытывала в день нашей свадьбы пять лет назад. Пьянящее ожидание текло в тот день по моим венам. Ни разу в жизни я не испытывала такого восторга. Я открываю глаза и вижу, как Дэвид увлечённо наблюдает за мной. Неподвижная маска скрывает всё, что он помнит о свадьбе. Заставив себя улыбнуться, я прикладываю его руку к своей груди, где едва ощутимо бьётся сердце.

— Тогда этот браслет был самым невероятным подарком за всю мою жизнь. Но тебе удалось превзойти себя в десятки раз. — Я позволяю выражению своего лица стать мягче. — Никто так не балует меня, как ты, Дэвид.

Запах одеколона от «Армани» окутывает меня, когда Дэвид наклоняется ближе. Он отпускает мою руку, но только для того, чтобы погладить меня по щеке. Дэвид коротко целует меня своими тёплыми губами.

— Это ты меня балуешь, — тихо протягивает он.

Это происходит, когда Дэвид возвращается на своё место и так быстро, что я уверена — он не знает, что я заметила. Но я всё вижу. Дэвид бросает взгляд на водителя, проверяя, следит ли тот за дорогой. Если я что-то и поняла за пять лет замужем за Дэвидом Морганом, так это то, что внешность имеет первостепенное значение.

Карло работал водителем Дэвида задолго до того, как я стала его женой. Вильям Морган нанял закалённого кубинского беженца, который стал его самым надёжным человеком за последние двадцать лет. В конце концов, мой муж унаследовал сотрудника, который живёт с нами в поместье Корал Гейблс, чтобы всегда быть наготове, когда бы Дэвид ни потребовал. Карло с хорошо отработанной лёгкостью преодолевает путь домой из Ки Бискейн. Остаток короткой поездки мы проводим в тишине, что даёт моему воображению шанс подумать о платье для Адрианы. Я отчаянно хочу начать делать наброски сегодня же вечером. Когда Карло подъезжает к дверям, я быстро нахожу ручку и открываю дверь.

И тут вспоминаю.

И замираю.

Дама никогда не открывает дверь сама, тем более, когда рядом есть прислуга.

Я отдёргиваю руку, словно обожглась, и роняю её на колени, где лежит мой клатч с кристаллами от «Сваровски». Я провожу по ним кончиками пальцев в терпеливом ожидании. Краем глаза я замечаю, как Дэвид поджимает губы. Он терпеть не может, когда я забываю о своём положении.

Карло быстро открывает пассажирскую дверь, впуская внутрь машины удушающую влажность Майами. Застенчиво улыбнувшись Дэвиду, осторожно ставлю одну ногу на дорожку. Карло предлагает мне руку. Держась за него, я выхожу из машины, удерживая равновесие в босоножках на высоком каблуке. Я обмениваюсь с Карло вежливыми взглядами и благодарно киваю. Дэвид утверждает, что невербальная коммуникация неважна. После всех этих лет я так и не научилась следовать этому правилу.

Крепкие пальцы берут меня за локоть, провожая к входной двери через густую листву. Французская лаванда, ромашки «Санта-Барбара» и ряд горшков с цветами украшают дорожку. Мерцающие в лунном свете газовые фонари освещают знакомые кованые двери. Обычно Дэвид открывает входную дверь и, если она активирована, отключает систему безопасности. Каждый день различная прислуга проходит через роскошный дом в средиземноморском стиле, что делает систему сигнализации обременительной. Учитывая поздний час, дом пуст и охрана должна быть вооружена.

Карло уже исчез в своём доме. Он и его жена Миранда, которая также является нашей экономкой и поваром, живут в маленьком двуспальном доме на территории поместья. Их дом находится достаточно далеко, чтобы обеспечить уединение, но достаточно близко, чтобы они могли немедленно прибыть по просьбе Дэвида.

В огромном поместье, кроме нас с Дэвидом, никого нет.

Холод безмолвного дома не покидает меня. Если бы меня попросили описать интерьер, я бы отнесла его к категории музейного шика. Стены украшают изысканные произведения искусства, в столовой стоит подлинная скульптура Чихули, а мебель настолько безупречна, что я иногда боюсь на неё садиться. Этот дом строился, чтобы впечатлять. Когда мы входим, слышится только цокот моих каблуков и стук блестящих туфель Дэвида по мраморному полу. На полпути к парадной лестнице я понимаю, что Дэвид не отключил сигнализацию.

— Странно, — произнесла я. — Миранда, должно быть, забыла включить сигнализацию, когда уходила вечером. Она не сработала, когда я открыла дверь.

— Возможно, — равнодушно к изменению в протоколе отвечает Дэвид. Небольшое беспокойство закрадывается в мои мысли, но я отмахиваюсь от него.

После мы молча идём по широкому коридору на втором этаже к хозяйской спальне. Было время, когда я с удивлением разглядывала своё окружение. Дорогая мебель, окна от пола до потолка, открывающийся вид на водоём Корал Гейблс, и яхта, припаркованная у подножия дока, кричали о богатстве и привилегиях. Девушка из маленького городка в центральной Флориде может только мечтать о такой жизни.

Дэвид идёт к шкафу, я следую за ним. Он двойной. Нужно пройти через шкаф Дэвида, чтобы попасть в мой — шкаф для него и неё версии Морганов. Костюмы Дэвида висят по цветам. Стирка производится ежедневно, так что он не останется без какой-либо одежды. По просьбе Дэвида моя сторона шкафа организована по типу одежды — юбки, блузки, платья и так далее, а затем по цвету. Круглый комод с мраморным верхом в центре комнаты содержит моё нижнее белье, сейф для наших украшений и любой предмет одежды, для которого не требуется вешалка. Для большинства женщин ряды изысканной обуви, сумок и эксклюзивных дизайнерских этикеток — воплощение фантазии. Для меня все эти физические проявления богатства — всего лишь костюмы, чтобы скрыть моё сомнительное воспитание. Под всем этим блеском и гламуром всё ещё скрывается та девчушка из трейлерного парка, которая на обеде у мэра забыла, какую вилку использовать.

Сначала я сажусь на мягкую скамейку рядом с комодом и снимаю свои вечерние туфли. Ставлю их на полку для обуви рядом с другими итальянскими и французскими каблуками. Нужно немного покрутиться, чтобы расстегнуть молнию моего фиолетового платья. Осторожно вешаю его на своё место. Затем кладу бриллиантовый браслет и серьги с подвесками обратно в сейф. С этим платьем нельзя надевать лифчик. Мне пришлось приклеить чашки к груди, чтобы не испортить его. Клей обжигает, когда я отклеиваю ткань, оставляя уродливые красные следы. Освободившись от нарядного костюма, я натягиваю шёлковое чёрное неглиже и халат из одного комплекта.

Когда я захожу в белоснежную ванную, чтобы смыть косметику с лица, Дэвид моет руки в раковине. Если бы я могла, использовала бы минимум косметики. Мне повезло иметь всего лишь пару несовершенств за жизнь и макияж кажется ненужным дополнением. Но простое лицо не подходит для фотографов, поэтому Дэвид настаивает на том, чтобы перед каждым мероприятием мне наносил макияж профессиональный визажист.

— Несколько деловых вопросов требуют моего внимания, — говорит Дэвид, вытирая руки о хлопковое египетское белое полотенце.

— Хорошо.

В моей голове пролетает тысяча идей в минуту для платья Адрианы.

— Я тоже немного поработаю в кабинете, — отвечаю я.

— Не засиживайся допоздна, Каролина. Сон красоты важен для тебя. — У любого другого мужа такие слова могли бы сойти за ласку. Но в случае с Дэвидом, это был приказ.

— Ладно. Не больше часа, — с готовностью отвечаю я, не желая ссориться. Дэвид кивает и выходит из комнаты. Даже когда никто не смотрит, он двигается с хорошо натренированной элегантностью.

Моя студия находится в противоположном конце второго этажа дома. Квадратная комната больше, чем любая спальня, в которой я жила, в том числе в общежитии в колледже. Подобно моему шкафу, каждая одежда, иголка, нитка и кусок материала лежат на своих местах. Встроенные ящики занимают всю стену, а в шкафу стоят два манекена. Неважно, в каком идеальном состоянии находится моя студия, я испытываю глубокое удовлетворение, просто находясь здесь.

Когда карандаш касается блокнота, мои пальцы двигаются почти автоматически. Время исчезает, когда я представляю, что подойдёт высокой и стройной Адриане. Красный шёлк превосходно будет сочетаться с её иссиня-чёрными волосами. Не говоря уже о том, что платье будет патриотичным для президентского торжества. Спустя несколько минут я откидываюсь в кресле и критически изучаю первый набросок. Я кусаю нижнюю губу — ещё одна привычка, которую Дэвид ненавидит, — оценивая линии.

Вдруг комната погружается во мрак. Абсолютная темнота, не учитывая свет звёзд и полной луны, проникающей сквозь большое окно. Выглянув в него, я понимаю, что света нет во всех домах у водоёма. Должно быть какие-то неполадки.

Сердцебиение мгновенное учащается, и губы кривятся от отвращения. Взрослая женщина боится темноты. Унизительно.

Я вскакиваю на ноги и запахиваю халат, как если бы он мог защитить меня от монстров, скрывающихся в тёмных углах дома. Я выскальзываю из своей студии в коридор с видом на большую комнату внизу.

— Дэвид? — зову я дрожащим голосом.

«Не будь дурой», — приказываю я себе. — «Всё нормально. Свет наверняка скоро включат».

— Дэвид? — зову я ещё раз, когда он не отвечает. Страх в моём голосе возрастает. Как ни стараюсь, не могу подавить растущую панику.

Зло свободно бродит в темноте.

Я спешу в спальню. Может, Дэвид спит. Я присоединюсь к нему в постели, а когда проснусь утром, электричество уже включат. Мне не о чем беспокоиться.

— Дэвид, — пищу я у двери в комнату. Тяжёлые чёрные занавески задёрнуты и не пускают в комнату ни единого лучика лунного света. Должно быть, он в кровати. Я тихо закрываю за собой дверь, погружаясь в темноту. Дэвид настаивает на абсолютной темноте в комнате, утверждая, что любой проблеск света помешает ему спать.

Руки дрожат в попытке придержать халат у груди. Я чувствую, как быстро стучит моё сердце в груди. Дыхание сбивается. «Ещё пара шагов, и ты будешь в кровати». Я приближаюсь к огромной кровати, но возникает подозрение, что что-то тут нечисто. Не видя ничего вокруг, я протягиваю руку к матрацу, когда это случается.

Рука в перчатке зажимает мне рот прежде, чем я успеваю закричать. Сильная рука хватает меня за талию, удерживая на месте.

— Не дёргайся, сука.