Под маской улыбки (ЛП)

Глава 11

Два года назад

— Миссис Каролина, миссис Каролина. Прошу, очнитесь, миссис Каролина.

Подняв руку, я отмахиваюсь от надоедливого голоса в попытке его заткнуть. Но как только рука касается щеки, запястье не слушается. Я распахиваю глаза от стреляющей боли и вскрикиваю.

— О, слава богу, миссис Каролина. Я решила, вы… — Миранда стоит надо мной, на лице отражается беспокойство. Почему она переживает за меня? В голове туман. Я хочу успокоить её, сказать, что волноваться не о чем. Это не её ответственность. Я не под её ответственностью.

— Я в порядке, — с усилием произношу я. Я точно в порядке? Рука ужасно болит, и голова кружится. И я не помню, что произошло.

Миранда промокает мой лоб холодным влажным полотенцем, что-то бормоча по-испански.

— Всё хорошо, Миранда, — настаиваю я и поднимаю руку в просьбе убрать полотенце. Её нежность вызывает желание закутаться в одеяло, однако я должна узнать, что случилось.

— Чёрт! — Забыв про запястье, я опираюсь на него, садясь в кровати. И тут же ощущаю боль в груди. Миранда отступает назад, чтобы дать мне возможность сесть. От усилий кружится голова.

Собрав остатки мужества, я поднимаю голову. Мы с Мирандой смотрим друг на друга в напряжении. Миранде уже доводилось приводить меня в чувство. За полгода, что прошли с фестиваля, такое происходило не раз.

В каком-то роде ближе друга, чем Миранда, у меня нет. Конечно, я часто встречаюсь с женщинами моего социального статуса, но я не считаю их подругами. Едва ли они знают обо мне что-то действительно важное. Миранда же видит, что происходит за закрытой дверью. Она знает, что наши с Дэвидом отношения вовсе не такие, какими их видит мир. Миранда, наверное, также как и я боится Дэвида, потому что никому не говорит, в каком состоянии находит меня. Вместо этого она изображает медсестру.

Вот бы хоть раз она меня поддержала.

Миранда прерывает напряжённое молчание:

— Вам нужен врач. — Она многозначительно смотрит на моё прижатое к груди запястье. В большинстве случаев повреждения можно обработать самостоятельно. В этот раз всё намного хуже. — Она сломана, — добавляет Миранда.

Взглянув на руку, я всё вспоминаю. Дэвид вернулся домой с делового ужина. Пьяный. Дэвид редко перебарщивает с алкоголем, но прошлой ночью он едва мог внятно говорить. Я не знаю, чем разозлила его. Его гнев извергался словно вулкан на всё, что попадалось на пути. Вот я вязала свитер, совершенно неподходящий для тропического климата Майами, и в следующий миг уже оказалась на полу с неестественно выгнутым запястьем. Видимо, кто-то переодел меня и уложил в постель. На мне одна из кружевных сорочек, которую Дэвид купил мне после особенно жёсткой ссоры.

Думая о Дэвиде, я начинаю дрожать. Не знаю, сколько еще выдержу. Не знаю, как справиться с ним.

Береги себя. Тихий голос звучит в голове, но его достаточно, чтобы привести меня в чувство.

— Хорошо. Мне нужно одеться. — Мне стыдно. Я опускаю взгляд на замысловато сшитое одеяло, смахивая слёзы. Я плачу не от боли, а потому что позволила этому произойти. Снова. Уже в третий раз за полгода он избивает меня так сильно, что я не помню, как оказалась в кровати. Миранда сочувственно цокает. И снова берёт влажное полотенце, но на этот раз чтобы смыть солёные слёзы на щеках.

Миранда помогает мне надеть легинсы и длинный свитер, после чего Карло отвозит меня в приёмный покой. Зарегистрировавшись, я сажусь на одно из неудобных пластиков сидений.

— Каролина?

Как будто этот день недостаточно ужасен, кто-то узнаёт меня. Я поднимаю голову и вижу Стивена Льюиса, ещё одного знакомого/клиента Дэвида, который смотрит на меня сквозь очки. Дружелюбно улыбается.

— Доктор Льюис. Здравствуйте. Рада вас видеть. Как ваши дела?

— Лучше, чем твои, дорогая. Что случилось?

Добавляя ещё один грех в свой список, я вру. Заставив себя улыбнуться, отвечаю:

— Похоже, я лунатила утром. Не выпив кофе, свалилась с лестницы. Запястье пострадало.

Доктор Льюис замечает странное положение руки. Даже если он подозревает меня во лжи, то не подаёт вида.

— Ничего не могу делать, не выпив кофейку. Давай-ка быстро разберёмся с твоей рукой, чтобы ты могла дальше заниматься делами.

— Ой, спасибо, доктор Льюис, но мне не нужно особое отношение. Я спокойно могу подождать. — Не хочу использовать привилегии Морганов. Я их не заслуживаю.

Доктор Льюис усмехается.

— Дэвид очень разозлиться, узнав, что я не оказал тебе срочную помощь. Он паркует машину?

— Он в командировке на этой и следующей неделе, вообще-то. Поехал по делам в Китай. — Слава богу.

— Посиди тут, Каролина. Мы о тебе позаботимся. — Дружески похлопав меня по плечу, мужчина идёт к стойке регистрации. Через пару минут медсестра ведёт меня в смотровую. Там доктор Льюис внимательно осматривает моё запястье.

Визит в больницу проходит быстро и без происшествий. Сделав рентген, мы выясняем, что запястье действительно сломано, и я должна несколько недель носить шину. Получив рецепт на лекарства, я возвращаюсь на заднее сиденье роскошного седана и позволяю Карло отвезти меня обратно в поместье Морганов. Остаток дня проходит в тумане из-за обезболивающих, которые дал мне ортопед, пока накладывали шину. Я благодарна за лёгкий туман, притупляющий чувства. Не хочу думать о серьёзности ситуации.

Когда на следующее утро я захожу в кухню, там стоит гигантский букет фиолетовых гиацинтов. Миранда суетится по кухне, готовя мой утренний белковый коктейль.

— Это откуда?

— Там есть записка, — тихо отвечает она, избегая моего взгляда.

К одному стеблю действительно прикреплён маленький белый конверт. Я вытаскиваю из него записку. На ней всего два слова, написанные, естественно, флористом, а не отправителем.

Прости меня.

Как? Дэвид никогда не бил меня так сильно. Были синяки и царапины, но кости никогда не ломались. Только послушайте, как я его оправдываю. Отвратительно. Если бы у меня осталось хоть немного мозга, я собрала бы вещи и сбежала ещё до его возвращения из поездки.

Звонит стационарный телефон. Миранда берёт трубку, затем протягивает мне, опустив голову.

— Алло, — шепчу я.

— О, сокровище моё. Перед моим отъездом твоя рука, похоже, была сильно повреждена. Прошу, скажи, что её обработали должным образом? — Меня словно бьют хлыстом. Когда мы последний раз говорили, он был ужасно зол. В трубке звучит искреннее раскаяние.

Я глухо отвечаю:

— Да. Я встретила доктора Льюиса, и он провёл меня без очереди.

— Скажи, что прощаешь меня, Каролина, — умоляет Дэвид. — Сделка провалилась, и я переборщил с виски, запивая горе. Это не повторится. Я слишком люблю тебя, чтобы ранить. Ты же знаешь это, правда?

Нет. Я вообще не в курсе.

Моё продолжительное молчание беспокоит его, он начинает тараторить:

— Ты нужна мне, Каролина. Ты — причина, по которой бьётся моё сердце и кровь течёт по венам. Без тебя мне не жить.

Во мне борются противоположные чувства.

— Почему ты хочешь быть со мной, если я так тебя злю? — наконец, спрашиваю я.

— Потому что для меня ты единственная. Разве не понимаешь, что мы прекрасная пара, Каролина? Каждому королю нужна королева, и для меня это ты. Я не могу править королевством без тебя.

— Правда? — с надеждой спрашиваю я. Ты нужна ему, понимаешь?

— Конечно, сокровище моё, — хрипло произносит он. — Я собираюсь на ужин. Поговорим позже, да? Я перезвоню.

— Хорошо, — немедленно отвечаю я.

— Я люблю тебя, — бросает он.

— И я тебя, — бормочу я, и звонок обрывается. Я стойко игнорирую взгляд Миранды и наполняю стакан водой, чтобы принять лекарства.

Занятия в зале откладываются до восстановления руки. Я решаю, что прогулка по ботаническому саду заменит сегодняшнюю тренировку. Карло довозит меня до ближайшего парка.

Обычный день. Типичные для южной Флориды жара и солнце. По всему парку растут цветы. Прохожие наслаждаются окружающей красотой. И я очень похожа на простую девушку, гуляющую по великолепному саду. И тем не менее, я хочу злиться. Хочу кричать от несправедливости жизни. Но я понимаю, что истерика ничего не изменит.

Жизнь во всём мире продолжается, пока моя разваливается на части. Солнце светит, цветы распускаются, люди просыпаются по утрам, ходят на работу, проживают свои жизни. Никто не остановится, чтобы подержать тебя за руку, когда особенно тяжело. Людям вокруг хватает собственных проблем. Земля по-прежнему вертится, невзирая на то, переживаешь ты личную трагедию или нет.

И тут я замечаю тень, падающую на цветы, которые я рассматриваю последние десять минут. Мне не нужно поднимать голову или слышать его голос, чтобы узнать, кто передо мной. Мужчина, благодаря которому я чувствую себя защищённой. Что ж, безопасность уже в прошлом.

— Ты что-то припозднился, — говорю я ему. По крайней мере, я всё ещё могу общаться с ним без страха наказания.

— А? — озадаченно переспрашивает он.

— Когда ты сказал, что нам нужно «определиться», я и не думала, что это означает, что мы полгода не увидимся. Теперь всё, что между нами было, уже в прошлом, нет?

— Если ты правда веришь в это, то повредила не только руку, но и голову. Позволь я посмотрю. — Очень осторожно, словно боясь сделать мне ещё больнее, он берёт меня за руку и осматривает запястье. Другой рукой Алек исследует шину и хмурится. От его осторожности ноет в груди. Словно ему невыносима мысль о причинении мне вреда. Словно я осколок стекла, которое он боится разбить ещё сильнее. Его сильные руки не причиняют боли, они по-прежнему действуют успокаивающе. Странное ощущение появляется в груди и окутывает сердце, пока зазубренные маленькие кусочки не возвращаются на место.

— Прошу скажи, что всё не так плохо, как выглядит?

Я закрываю глаза и с грустью качаю головой.

— Не понимаю, почему ты продолжаешь так себя вести.

— Как «так»? — Он искренне удивляется.

— Словно переживаешь за меня. Сильно.

Алек тяжко вздыхает. Я слышу только пение птиц и газонокосилку вдалеке.

— Назови меня старомодным, но я не выношу, когда женщина страдает от физической боли.

Открыв глаза, я киваю в знак согласия. За этим должно стоять нечто большее, но я не давлю на него. Если на этом всё, то Алек — тот, кто проявляет ко мне большую доброту и сострадание в моменты слабости. За его грубой загадочной внешностью скрывается большое доброе сердце.

— Что произошло? — мягко спрашивает он.

Ложь вертится на кончике языка, но я почему-то не могу её произнести. Вздохнув, я качаю головой.

— Ты чего? — спрашивает он, уголок его губ дёргается. Очевидно, он не догадывается, что в травме может быть виноват Дэвид.

— Я упала и приземлилась на руки. В итоге сломала запястье, — отвечаю я. Не ложь, но и не вся правда. — Чего ты хочешь? — Я осторожно убираю руку, не скрывая желания сменить тему.

— Узнать тебя лучше, — произносит он, словно самую очевидную вещь на свете.

Понимая, что так просто от него не избавлюсь, я иду к скамейке у тенистого дерева. Алек садится рядом, положив руку на спинку скамейки. Подвинься он на пару сантиметров ближе, наши бёдра соприкоснутся, и я не знаю, какова будет реакция.

— Почему, Алек?

— Думаешь, я не задавал себе этот вопрос миллионы раз? — грубо спрашивает он. — Я собственными глазами видел, как предан твой муж, и всё же не могу оставить тебя. — Я закусываю губу, чтобы не разразиться истерическим смехом. Предан? В каком-то извращённом роде. Дэвид заслуживает «Оскар». — Я думал, он загубит твой талант и подавит независимость, что делает тебя такой привлекательной. По всей видимости, ваши желания совпадают.

Я шокировано вздыхаю. Его слова ранят сильнее, чем любые физические увечья Дэвида.

— Ты считаешь меня настолько поверхностной?

Алек смотрит на меня неожиданно яростным взглядом.

— За дурака меня держишь? — сурово отвечает он. — Нет, я знаю, что ты не такая поверхностная. Я знаю, что Дэвид держит тебя в заточении в своём маленьком замке на воде. Какого хрена, Каролина? Я ожидал от тебя большего.

— Кем ты себя возомнил? — шиплю я от негодования. — Всё та же старая шарманка, Алек Кристос. Появляешься непонятно откуда и жёстко комментируешь мою жизнь. Ничего ты не знаешь. А если бы знал, может, понимал бы, что Дэвид Морган — единственный, кто когда-либо любил меня. Он заботится обо мне, защищает и учит меня. И да, моя карьера не такая, какой я её представляла в детстве, но мечты меняются, Алек. — К концу моего монолога я тяжело дышу.

Ощущения дикие, яростные и самое главное, я в тупике. Аргументы появляются откуда-то из глубин разума. Я говорю на автомате. Алек слышит безмолвные оправдания, которые я привожу себе месяцами. И он не знает всей правды о происходящем в поместье на воде. Я начинаю вставать, собираясь убежать.

— Каролина, подожди. — Алек хватает меня за предплечье здоровой руки. Я останавливаюсь, заметив его непонимание. — Ты ставишь меня в неловкое положение. Никто не ставит меня в неловкое положение, — поправляет он. — Кроме тебя.

— Это хорошо или плохо? — Я не могу скрыть дрожь в голосе.

Он отпускает мою руку. Затем проводит пальцами по моей щеке. От его прикосновений по телу пробегает ток.

— Это одна из причин, почему я постоянно ищу твоего внимания. Ты не даёшь мне расслабиться. Ты не боишься высказывать своё мнение, даже если оно противоречит моему. — Он замолкает, проводя пальцами по волосам. — Не уходи. Проведи со мной время, — просит он.

— Это будет полноценный диалог или мне придётся выкладывать детали, пока ты не насытишься?

Алек улыбается. Улыбку видно через его потрёпанную, однако хорошо уложенную, бороду. Настоящую искреннюю улыбку, от которой становится тепло внутри.

— Жёсткая сделка, но возможная. — Мы сидим на скамейке в уютной тишине. Время от времени дует лёгкий ветер. На мгновение я расслабляюсь.

— Алек Кристос. Звучит очень по-гречески, — говорю я.

— Есть такое. Мама иммигрировала в Чикаго до того, как узнала о беременности. Когда она поняла, что тепло ей больше по душе, чем работа на семейную столовую в Гриктауне, переехала в Майами. Я вырос прямо на пляже Майами.

Я изучаю Алека из-под опущенных ресниц, пока он рассказывает. Черты его лица, ярко выраженные скулы и челюсть, выглядят, словно вылиты из гранита. Но ему определённо пару раз ломали нос. Так как Алек не упоминает отца, я тоже не поднимаю эту тему.

— Где сейчас живет твоя мама?

Что-то мелькает в его взгляде. Боль? Злость? Не могу точно сказать.

— Умерла еще до того, как я закончил школу.

— О, Алек. — Я кладу здоровую руку на его колено, чтобы выразить соболезнования.

— Не нужно жалости. Женщина была проституткой, и её волновали только деньги. Она была безжалостна к себе. Перешла дорожку не тому человеку, и на этом всё. — Я замечаю напряжение в морщинах у уголков глаз и сжатой челюсти.

— Не принимай моё сочувствие за жалость. — Я сжимаю его колено. — Я знаю, каково это, когда матери всё равно. Скажу больше, я понимаю, каково жить без семьи. В последний раз я говорила с матерью в тот день, когда ты пришёл за мной на свадьбе. Она всего в паре часов езды отсюда, но её словно не существует. Моя мама и сестра Люси не желают меня знать. — Я сжимаю его колено, отпускаю и откидываюсь на деревянную спинку скамейки. — Оказывается, всё чего я когда-либо желала — это любящая семья. Модный бизнес был для отвлечения.

Алек поворачивается лицом ко мне.

— Что в тебе есть такое, что заставляет меня хотеть поделиться тем, о чём я особо не думал, и тем более не говорил многие годы?

— Наверное, причина та же, что превращает меня в болтушку рядом с тобой.

— Каролина… — Он тяжело вздыхает, словно устал.

Неожиданно, я начинаю бояться, что он захочет уйти. За долгое время я, наконец, разговариваю по-настоящему, и я не хочу заканчивать. Я хочу, чтобы Алек остался со мной.

— Расскажи мне о работе, — выпаливаю я в слабой попытке поддержать разговор.

— Я владею несколькими фабриками, — туманно отвечает он.

— И всё? — скептически спрашиваю я, многозначительно покосившись на его мокасины от «Гермес», которые ни с чем не спутаешь.

— Я как-то говорил тебе, что информация имеет большую ценность. — Я киваю, подтверждая, что помню. — Люди приходят ко мне за связями, чтобы развивать бизнес, законный или нет. В конце концов, все они приходят ко мне, желая одного и того же: больше денег. Информация — могущественная штука, Каролина, и я владею ею. Почему, думаешь, твой муж продолжает настаивать на моём присутствии? Когда Дэвиду нужно представиться новому клиенту, он приходит ко мне. Ты не представляешь, как его бесит просить у меня помощи.

У меня появляется идея.

— Что ты получаешь за всю эту информацию? Не похоже, что это достаточно прибыльный бизнес, чтобы носить обувь за тысячу долларов. — Я чуть не закрываю рот рукой, удивляясь своей бестактности. Если бы я так разговаривала с мужем…

Алек не даёт мне шанса обдумать ужасную ситуацию.

— Что я говорил про противоречивость? Мне нравится. Твоя честность освежает, Каролина. — Алек усмехается, моё сердце быстро бьётся в ответ. — Для такого человека, как я, власть соблазнительнее любого порока. Когда самые богатые и влиятельные люди у тебя в кармане, становишься зависим от того волнения, которое испытываешь, когда тебя просят об услуге. — Словно в доказательство его слов, в кармане его брюк что-то вибрирует. Алек вытаскивает телефон и наклоняет голову в мою сторону. Его тёмные глаза темнеют ещё сильнее, а взгляд останавливается на моих губах.

— Каков твой наркотик, Каролина?

Каким образом платонический разговор становится интимным, мне понять не удаётся.

— Алек, не думаю… — Он обхватывает мой подбородок рукой, и от его жеста разбегаются все разумные мысли.

— Не думай, — обрывает он, приближаясь ко мне. Перед глазами только его лицо, и тут до меня доходит.

Я отстраняюсь, по глупости опираясь на сломанное запястье, вставая со скамейки. Вскрикиваю от резкой боли. Алек моргает, но я не позволяю ему открыть рот. Болит в двух местах: рука и сердце. Я вновь доказываю себе, каких глупостей могу наделать, доверившись не тому человеку.

— Власть — всё дело в ней, да, Алек? Ты хочешь увеличить контроль над моим мужем через меня. Поздравляю. Ты убедил наивную одинокую женщину, что хочешь быть ей другом. — Я качаю головой от отвращения. — Держись от меня подальше, Алек. Я не хочу играть в твои игры. — Хватаю сумочку со скамейки и хочу уйти, злясь на себя за чувства к этому очаровательному мужчине. Он также ужасен, как Дэвид. Может даже хуже.

Он хватает меня за бицепс, заставляя остановиться.

— Каролина, если нужно идти — иди. Но я не позволю тебе уйти, считая, что я готов предать твоё доверия. Для меня это не игра.

— Оставь меня в покое, Алек. — Я смотрю вниз, опустив плечи.

Его низкий голос звучит в сантиметре от моего уха.

— Я не могу. — Губы щекочут мочку уха. Я глотаю ком в горле. — Позволь быть тебе другом, Каролина. Мысль о твоём одиночестве невыносима.

В животе всё сжимается. Всего лишь другом? Мне действительно нужен друг. Он говорит искренне. Я могу ему верить. Я хочу ему верить. Я буду ему верить.

— Прошу, не заставляй меня пожалеть о своём решении, — шепчу я, по-прежнему смотря в сторону.

— Никогда, — клянется он. — Дай мне свой номер.

Приказной тон так напоминает мне Дэвида, что я не сразу отвечаю. Я погружаюсь в мир, в котором мой муж принимает все решения, а я послушно следую за ним.

— Прошу, — добавляет Алек, пока я сомневаюсь. Слово обезоруживает меня.

Оставляя свой номер, я напоминаю себе, что с последнего нашего разговора прошло полгода. Наверное, следующий раз будет ещё через полгода, если Алек вообще позвонит.

Когда Алек уходит, вызываю Карло и отпрашиваюсь со всех оставшихся общественных мероприятий на сегодня, сказав руководителю комитета по планированию встречи для пропаганды профилактики рака молочной железы, что плохо себя чувствую. К сожалению, руководителем является Адриана Мартинес. Вы бы ни за что не подумали, что Адриана и её муж Гектор имеют богатства маленькой островной нации. Ей подходит описание достойного гражданина: она добра, скромна и щедра.

Мартинесы для Дэвида — идея фикс. Он так хочет заполучить их бизнес, что чуть ли не слюни пускает каждый раз, когда я говорю о встрече с Адрианой. Гектор до сих пор не попал ни на один крючок Дэвида. Но Дэвид вовсе не хочет переусердствовать, поэтому ослабил хватку. Тем временем он всячески поощряет моё общение с Адрианой. Он расстроится, узнав, что я пропустила с ней встречу. Но он сам виноват, что я остаюсь дома зализывать раны.

Я должна злиться на Дэвида. Нет, я должна забрать свои вещи и уйти от него навсегда. Но куда я пойду? И что буду делать? У меня даже образования нет, только крошечные сбережения на счету в банке. Муж лишил меня собственных денег. Все счета — совместные, кредитки связаны. Сними я большую сумму денег, Дэвид тут же узнает, что я ухожу. И что тогда? Если я уйду, и он найдёт меня, сломанное запястье будет меньшей из проблем.

Жаль я не могу утешиться разработкой одежды, ведь сломана рабочая рука. Я устроилась в одном из больших кресел в медиа-комнате, чтобы посмотреть фильм. В комнате стоят кресла в три ряда, большой экран для проектора и нет никаких светильников, портящих картинку. Это единственная комната, на сохранении которой я настояла, когда мы переделывали дом, потому что, серьёзно, что можно хотеть изменить в настоящем домашнем кинотеатре?

— Миссис Каролина, хотите пообедать? — Миранда как всегда бесшумно появляется возле кресла и улыбается.

— Хочу холодный чай. И попкорн, если есть, — отвечаю я. Миранда кивает и поворачивается к двери. — Миранда, подождите. — Она терпеливо ждёт. — Хочу поблагодарить, что ухаживали за мной вчера. Вы всегда так добры ко мне, и я очень благодарна за это. — Женщина смотрит на меня. К моему абсолютному удивлению, она наклоняется и целует меня в макушку.—

— De nada, mija[12].

Меня накрывает волна спокойствия. Второй раз за день от чьего-то прикосновения по телу растекается тепло. Несмотря на сломанное запястье, я чувствую себя лучше, чем за последние несколько недель или даже месяцев.

Я опустошаю уже половину тарелки со свежим попкорном, когда на соседнем кресле звонит мой телефон. Дэвид. Часть меня хочет проигнорировать звонок, но я понимаю, что это разозлит его.

— Привет, — отвечаю я, поставив фильм на паузу.

— Как чувствует себя моё сокровище? — тут же спрашивает он.

— Сегодня уже лучше. Утром гуляла по ботаническому саду, а сейчас смотрю «Мою большую греческую свадьбу».

Чёрт. Только произнеся название вслух, я понимаю, что повлияло на мой выбор. Фрейд бы оценил.

— Ты не представляешь, как я этому рад, Каролина. Я очень волновался о тебе, — он говорит искренне. Тысячи километров, разделяющие нас, придают мне храбрости.

— Тогда почему… — Я не могу закончить предложение. О чём я думаю? Вот так нападать на Дэвида. — Почему ты уехал? — слабо произношу я.

— Ты совершенно права. Стоило отменить поездку. Но всё произошло так быстро, а я планировал её месяцами. Я исправлюсь, когда вернусь, сокровище моё. Как насчет путешествия? Только мы вдвоём. Мы определенно можем уехать на пару дней. В Неаполе в этом время года особенно хорошо, а я знаю, как тебе там нравится.

Вообще-то, это ты обожаешь Неаполь. Я нахожу его вычурным.

— Хорошо, — тихо соглашаюсь я.

— У тебя уставший голос, Каролина.

— Ты прав. Не против, если мы закончим говорить? Не хочу так быстро вешать трубку, но уже засыпаю. — По правде говоря, я не хочу продолжать разговор. От этой полной фальшивой любезности беседы меня тошнит.

— Конечно, сокровище моё. Позвоню завтра утром.

— Пока, Дэвид, — тихо отвечаю я.

Он кладёт трубку, оставляя меня в покое наедине с «Моей большой греческой свадьбой».

Выполняя своё обещание, он будит меня утренним звонком. Не посмотрев на экран, я отвечаю на звонок сонным приветствием.

— Я разбудил тебя? — Бархатный мужской голос на другом конце точно не принадлежит моему мужу.

— Алек, — недоверчиво выдыхаю я, игнорируя радость, вызванную его дружелюбным тоном.

Он смеётся. Его смех вырывает меня из замешательства и вызывает странную реакцию в животе.

— Почему ты удивляешься? Я же сказал, что позвоню.

— Да, но ещё даже сутки не прошли.

— Никогда не упускаю возможность, Каролина. Какие планы на сегодня?

Как хорошо, когда кто-то спрашивает, а не рассказывает про мои планы. Устроившись поудобнее на подушках, я задумываюсь, вспоминая о ежедневных делах. Спортзал. Обед с Лигой юниоров. Ничто из этого не звучит так же привлекательно, как времяпровождение с тем, кто не ожидает от меня определённого поведения.

— Ничего интересного. Как ты и сказал, твой звонок меня разбудил, — отвечаю я.

— Хочешь составить мне компанию на моей лодке?

— Да, — не раздумывая, отвечаю я.

Алек молчит. Я буквально чувствую, как он думает.

Горячность — непривлекательная черта характера, Каролина. Думай, как реагируешь. Прежде, чем что-то сказать, обдумай последствия. Дэвид много раз читал мне такие нотации. С Алеком я не чувствую нужды соблюдать все эти формальности.

— Я пришлю водителя через час. Тебе хватит времени собраться? — наконец, произносит он.

— Вполне. Спасибо за приглашение, Алек. Провести день на воде — это то, что нужно, — искренне благодарю я.

— Буду рад. — Его слова звучат соблазнительно. Не знаю, провоцирует ли он меня, но внизу живота растекается неприятное тепло. Нельзя слишком сильно наслаждаться его компанией. Неправильно это. Я открываю рот, чтобы отказаться, но Алек меня опережает. — До встречи, Каролина.

После завершения звонка, я замечаю сообщение от Дэвида. Он не сможет позвонить мне до вечера. Я тут же облегченно выдыхаю, поняв, что он поглощён работой. Пока он за границей, я не боюсь, что он узнает, чем занимаюсь. Хорошо это или плохо, я проведу время с Алеком Кристосом.

Я не впервые попадаю на роскошную лодку. Вильям купил яхту перед смертью, и она стоит пришвартованная возле дома на Корал Гейблс. Но лодка Алека похожа на дворец. Великолепная. Впечатляющая. Качается на воде в частном порту. С нижней палубы — а у лодки, я уверена, две видимые палубы и как минимум одна под водой — Алек наблюдает, как я иду по доку, из-под солнцезащитных очков от «Вайфарер». Белая футболка подчёркивает его загорелую кожу и подтянутый торс. Красные плавки демонстрируют его тонкую талию и мускулистые ноги. Его обыденный вид заставляет расслабиться. Мне нравится, что рядом с Алеком не нужно следовать формальностям.

Когда я подхожу ближе, Алек идёт на мостик, чтобы поприветствовать меня.

— Добро пожаловать, Каролина. — Я чувствую его запах, когда он встаёт рядом, чтобы помочь мне взойти на борт. Поддерживает меня за локоть, когда я ступаю на раскачивающуюся лодку.

— Благодарю, — отвечаю я. — Какая чудесная яхта, — по-светски произношу я. Расслабься! Он же не один из клиентов Дэвида.

Алек бросает взгляд через плечо, как будто забыл про огромную лодку.

— Хмм, — уклончиво отвечает он. — Выпьешь что-нибудь? — Я позволяю ему провести меня через узкий проход к верхней палубе. Там под навесом стоит круглый стол, накрытый для двоих.

— Воду. Газированную, если можно.

— Конечно. — Я слышу шаги, похоже, кто-то из прислуги удаляется, чтобы принести заказ.

— Если ты голодна, можем пообедать. Иначе, я бы хотел насладиться свежим воздухом.

— Давай потом поедим? Хочу посидеть на скамье. — Я указываю на белое сиденье с обивкой, которое тянется вдоль края палубы.

— Решать тебе, Каролина. Всё, что пожелаешь, — объясняет он, пока я нахожусь в замешательстве.

Я не привыкла принимать решения и долго раздумываю, как правильно взять инициативу в свои руки.

— Хорошо. Тогда посидим.

Кто-то из персонала приносит мне прозрачный стакан с долькой лимона. Он ставит его на кофейный столик возле скамьи. Алек жестом показывает «после вас». Радуясь, что на мне шорты, я сгибаю ноги в коленях и забираюсь на скамью. Газированная вода освежает горло. Довольно вздохнув, я удобно устраиваюсь и наблюдаю, как отдаляется берег.

— Как зовут?

Алек без объяснений понимает, что речь о яхте.

— «Динами». Значит «сила».

Я бросаю на него взгляд и ухмыляюсь.

— Я совсем не удивлена.

Алек обыденно пожимает плечами.

— Для меня важно наследие, Каролина. Может, твои корни тебя не определяют, но они являются основой тому, кем ты станешь.

— Я выросла в трейлерном парке. — Неожиданно я считаю важным рассказать о себе. Всё о себе. Алек ждёт, пока я продолжу, без единой эмоции на лице. — Как и ты, я первое поколение, выросшее в Америке. Родители иммигрировали во Флориду из Чехии, когда моя сестра была совсем маленькая. Отец устроился на завод. Когда я родилась, всё было хорошо. Мы жили в бедности, но это было не важно, ведь мы были счастливы. А потом, когда мне было лет пять, отец потерял работу. — В голове мелькают неприятные воспоминания. Здесь, на воде, вдали от мира, я всё дальше отдаляюсь от тех несчастливых дней. На лодке во мне появляются силы против тех демонов. Я не могу объяснить это. Я понимаю только, что рядом с Алеком я чувствую себя немного сильнее. Немного в безопасности. Немного лучше. Океан моментально проникает в меня. По мере отдаления от берега цвет воды сменяется с бирюзового на тёмно-синий.

Алек по-прежнему терпеливо ждёт, пока я соберусь с мыслями.

— Тогда отец и начал пить. Маме пришлось устроиться горничной. Поначалу он возвращался домой пьяный, но никогда не злился. А потом чем больше он пил, тем сильнее менялся, постоянно ходил злой. Любые деньги, какие появлялись дома, тратил на выпивку. Он приходил домой всё позже и позже после гулянок. Уже могла быть поздняя ночь, когда он с грохотом вваливался домой. Я пряталась под кроватью, боялась, что он найдёт меня. Он был ужасным пьяницей и всю злость изливал на маму. — Меня накрывают воспоминания, возвращаются чувства, которые я испытывала глубокими ночами. — Я до сих пор боюсь темноты. Такая жалкая, да? Взрослая женщина не может спать без света.

Алек успокаивает меня тем же жестом, каким я успокаивала его вчера. Он кладёт руку на моё колено, медленно поглаживая его большим пальцем.

— Ты вовсе не жалкая, Каролина. Ты стала кем-то, несмотря на беды. Я уважаю твоё рвение.

Меня никогда не успокаивали комплиментом, поэтому щёки заливаются краской. Я поворачиваюсь к Алеку боком, чтобы скрыть смущение.

— Твоя честность освежает.

«Если бы только знал», — грустно думаю я.

— Что ж, да, пока не приходится переживать о внешнем виде. — Подняв сломанное запястье, я медленно покачиваю им. — Представь, в каком ужасе были дамы, с которыми я обедаю, узнав, что я не умею играть в теннис.

Алек смеётся, и я застенчиво улыбаюсь в ответ.

— Почему ты бросила заниматься модой, Каролина? Я ещё могу понять то, что ты бросила колледж, но полностью отказываться от учёбы — ужасная потеря для твоего таланта.

— Откуда ты знаешь, что мне есть, что терять? Ты никогда не видел мои работы. — Я увожу разговор в сторону, потому что мне нечего ответить Алеку. У меня нет ни одной причины отказывать от моды, кроме требования Дэвида. Ещё один пример того, что я отдаю свою жизнь в руки Дэвиду. От этой мысли становится ужасно грустно.

— Разве? Я видел платье, которое ты сшила для первой свадьбы, Каролина. Его запросто могли продавать в одном из крупных магазинов.

Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Алек по-прежнему наблюдает за мной, пряча эмоции в глазах за очками. Но говорит он искренне.

— Спасибо, — тихо отвечаю я. — Я никогда не смогу полностью отказаться от моды. Без творчества я сойду с ума. — Если он у меня ещё остался. — Дома у меня есть студия, я всё ещё шью платья. Они всегда были моей страстью. Прежде чем мы с Дэвидом стали встречаться, я работала над собственной коллекцией в качестве выпускного проекта. В основе были платья-рубашки, подходящие под любой тип фигуры. Я хотела попросить девочек из колледжа, чтобы коллекцию представили обычные женщины.

К моему удивлению, Алек увлечённо слушает.

— И что же случилось с коллекцией?

— А, рисунки валяются где-то в ящиках. Но тебе будет скучно слушать про мою учёбу в колледже. — Я пожимаю плечами, словно мне не больно признавать, что я не закончила задание. Мне не нужно рассказывать, что не выполнила задачу, потому что отказалась от той жизни, чтобы сосредоточить всё внимание на Дэвиде и обязанностях невесты Морган. Я замолкаю, не желая больше думать о неприятных воспоминаниях.

— Вот тут ты ошибаешься, Каролина. Я хочу всё о тебе знать.

Я кусаю нижнюю губу, чтобы не сболтнуть глупость.

Чувствуя мой дискомфорт, Алек встаёт и протягивает мне руку, чтобы помочь подняться.

— Пообедаем?

Через мгновение, я беру его за руку. По телу пробегают мурашки. Только встав, я отпускаю его руку. Я это не придумываю. Искры между нами реальны.

Избегая проницательного взгляда Алека, снимаю туфли и иду к столику. Я радуюсь крошечной возможности нарушить строгие правила приличия Дэвида и сама отодвигаю стул. Стулья стоят друг против друга, что позволяет наслаждать прекрасным видом.

Откуда-то появляется тот же парень из персонала.

— Сэр, — терпеливо произносит он. — Что желаете, мисс?

Растерявшись, я ищу помощи у Алека.

— Всё, что захочешь. Кухня полностью оборудована.

Это проверка? Дэвид всегда заказывает за меня. Я не хочу выглядеть глупо, сделав неправильный выбор. Один взгляд на бесстрастное лицо Алек даёт мне понять, что нужно взять себя в руки и перестать волноваться.

— Умираю, как хочу гамбургер и картошку фри, — произношу я так, словно в грехе признаюсь. Не помню, когда в последний раз ела что-то настолько калорийное и полное натрия.

— Звучит отлично. Мне тоже, но с сыром «чеддер», Питер.

— Конечно. Напитки закажете?

— Если не сложно, ещё газированной воды, пожалуйста, — прошу я.

— Бутылку пива. Любого. Спасибо, Питер. — Алек кивает официанту, который тихо исчезает.

— Часто ты так выбираешься? — спрашиваю я.

— Не так часто, как хотелось бы. — Алек откидывается на стуле и вытягивает ноги под столом. Я замечаю, что он тоже без обуви, и его мышцы напрягаются, когда он вытягивает пятки. Всё его тело накачано. Наверное, много времени проводит в зале. В голове возникает образ Алека, поднимающего тяжести, на его коже блестят капельки пота, мышцы просвечивают через обтягивающую футболку… Становится жарко, но вовсе не из-за солнца.

— Информационный бизнес занимает слишком много времени, чтобы бывать в раю? — поддразниваю я немного. Хочу лучше узнать его.

Солнцезащитные очки не дают мне понять, что он на самом деле чувствует, когда отвечает.

— Бизнес занимает большую часть моего времени. И я уже не так молод, чтобы устраивать вечеринки на яхте, — медленно и криво улыбается он. — Конечно, мне особо не с кем выходить в океан, кроме бизнес-партнёров и пары друзей. Если я ей не пользуюсь, сдаю в аренду.

Я поднимаю очки на лоб в надежде, что Алек снимет собственную маску. Человек, который сводит меня с ума, на крючок не попадается, но немного ухмыляется, давая понять, что намёк понимает.

— Покажешь над чем работаешь? Мне очень хочется посмотреть.

Я сдерживаю скептический ответ.

— Может, как-нибудь. Большинство дизайнов незакончено.

Алек подвигается ближе. Достаточно близко, чтобы я могла ощутить острый запах его крема для бритья. Его близость оживляет. Голова гудит и начинает немного кружиться, но это приятное чувство.

— Пообещай мне кое-что, Каролина.

— Что? — шепчу я.

— Не бросай. Ты — художник. Я видел, на что ты способна, когда даёшь волю таланту. Жалко будет, если он останется непризнанным.

— Я вовсе не собираюсь бросать, — надменно говорю я и отстраняюсь от Алека. Моя отстранённость не удерживает его. Он просто хватается за мой стул и подвигает его вплотную к себе.

— Тебе не хватает связей? Я буду рад помочь тебе найти покупателей, поставщиков, рабочих… всё, что нужно.

Дыхание перехватывает. Даже мой муж мне такого не предлагает. Вообще-то, Дэвид запрещает уделять моде слишком много времени.

Беря инициативу в свои руки, я осторожно снимаю с Алека очки и кладу в сторону. Карие глаза безнадёжны, словно глубокий океан тьмы.

— Скажи, почему тебя это так сильно волнует?

— Не люблю смотреть, как ломают красоту.

— Это же ты сказал в день моей свадьбы, Алек, и я всё ещё здесь, абсолютно целая.

Лгунья.

Алек молчит, но я замечаю упрёк в его чертах.

— Смотря на тебя, я вижу бесконечный поток потенциала. Ты столько можешь предложить… — Алек замолкает, и мне хочется умолять его договорить. — Впереди ещё много лет, чтобы реализовать твой потенциал.

Я не знаю, кем должна быть. Я знаю наверняка, что не из тех, кто подходит для образа миссис Морган, правительницы финансовой империи подле мужа. И я больше не уверена, что хочу стать гуру моды.

Питер разряжает напряжение, появляясь с нашими напитками.

— Есть в океане что-то освобождающее. — Я смотрю на горизонт, надеясь отвлечься от беспокойных мыслей.

— Захватывает дух, — бормочет Алек. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что Алек наблюдает за мной, не за океаном. Несмотря на запретное желание, его внимание льстит.

Когда обед подан, мы не отодвигаем стулья.

— Расскажи о себе что-нибудь, о чём никто не знает, — прошу я.

Он вскидывает тёмную бровь и отвечает, жуя бургер.

— Как насчёт того, что известно немногим? У Адрианы и Гектора Мартинеса двое детей, Валенсия и Мануэл. Они зовут меня дядей Алеком, и когда им нужна нянька, Адриана звонит мне.

— Ты любишь детей? — Я искренне удивлена.

Алек криво улыбается.

— Валенсия и Мануэл нашли путь к моему сердцу. Они честные и интересные. Такие милые детки. Уверен, Адриана тебе все уши прожужжала.

— Да, она, безусловно, сильно их любит. — Я не могу скрыть нотки зависти в голосе. — Она прекрасная мать.

— Я буду всё отрицать, если ты кому-то расскажешь, но рядом с их детьми у меня появляется желание завести своих. У меня синдром единственного ребёнка, наверное. — Алек открывается ещё немного, показывая настоящего себя.

— Ты стал бы замечательным отцом, Алек. Заботливым и оберегающим.

В его глазах мелькает уязвимость.

— Спасибо, Каролина. От тебя слышать это очень приятно. — Мы улыбаемся друг другу, не скрывая чувств. Рядом с Алеком я могу быть самой собой. И в ответ он показывает мне свою истинную сущность. Чем больше он делится со мной, тем больше времени я хочу проводить с ним.

Несколько часов спустя, когда мы возвращаемся в порт, Алек решает самостоятельно отвезти меня в Корал Гейблс. Мы почти не разговариваем по дороге после бесконечных разговоров на борту «Динами». Я словно хотела рассказать ему о себе всё: от дурацкой работы, на которую я ходила в школе, до проектов по дизайну, которые я делала в колледже. В ответ он рассказывал мне о путешествиях по миру. Правда, большую часть времени говорила я, но Алек ни разу не показался скучающим или незаинтересованным.

Меня накрывает странное чувство, и я не сразу узнаю его: я расслаблена. Обычно я вся напряжена, постоянно боюсь сделать что-то неправильно. Сегодня же я была собой, Каролиной, и Алек не жалуется.

Машина останавливается в конце каменной подъездной дорожки. Алек паркуется. Он вытягивает руку на руле и поворачивается корпусом ко мне.

— Если понадобится помощь с модой, обращайся. Пожалуйста, Каролина. Хочу быть тебе полезен. — Я отворачиваюсь, смотря на дом. Я вижу окна студии в дальнем крыле второго этажа.

— Не сейчас, Алек. Но когда буду готова… обращусь к тебе. — Обернувшись, я в последний раз мимолетно смотрю на него. — Спасибо за чудесный день. Мне давно не было так хорошо.

Слышит ли он, что содержится между строк? Однажды, если я наберусь смелости уйти от Дэвида, то пойду к нему. Я только надеюсь, что он примет меня, потому что, если я когда-либо решусь уйти, это будет сложнейшая битва в моей жизни.

Алек

Дверь захлопывается за Каролиной, и я едва не бью по рулю от накопившихся эмоций. Что за фигню я творю? Ухаживаю за женщиной, на которой крупными светящимися буквами написано «недоступна».

Честно признаться, мои намерения не всегда были чисты. Но теперь я не в силах бороться против растущего притяжения. Конечно, Каролина не понимает всю глубину моего увлечения. Чёрт, я сам себя не понимаю.

Заведя мотор, уезжаю с подъездной дорожки. Последнее, что мне нужно, это чтобы камеры сняли, как я паркуюсь возле дома Дэвида Моргана, подвозя его жену. Боже, ему бы понравилось. Ублюдок понимает, как ему повезло с ней.

Желчь подкатывает к горлу. Мне становится тошно от этой мысли.

Наши раздражающие отношения с Дэвидом Морганом начались, когда несколько лет назад пересеклись наши деловые пути. Дэвид пытался доказать свою значимость для семейного бизнеса, привлекая важных клиентов. Мы встретились в отеле Монро, оба были заинтересованы в Айре Голде. Дэвид хотел управлять личным портфолио, я — купить недвижимость у Голда. Мы с Дэвидом могли бы работать вместе, чтобы убедить Голда работать с нами, но что-то в Дэвиде Моргане пробудило во мне дух соперничества. Я мешал ему при каждом удобном случае: играл с ним, потому что хотел опустить этого подлизу. Мы постоянно боролись за звание самого лучшего, самого успешного и оба упорно не хотели сдаваться. Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, да?

Меня подвела собственная гордыня. В том, что касается деловой перспективы, Дэвид ни за что не превзошёл бы меня, но он выиграл. Каролину. Милую, прекрасную, щедрую Каролину заполучил он, потому что я позволил. С самого начала она должна была стать моей. Я выиграл чёртов спор и должен был пойти за ней, но был слишком высокомерен. Я считал, что мне не нужны привязанности, уж точно не к женщине, поэтому я отдал её Дэвиду, словно она ничего не значила для меня.

А потом мы познакомились ближе. На похоронах Морганов она неустанно поддерживала Дэвида. Я наблюдал, с какой любовью она относится к нему, хотя был уверен, что этот ублюдок не заслуживает её преданности. Я должен был узнать о ней больше: откуда она, как оказалась в Майами? К моему удивлению, истории наши были похожи. Я чувствовал это, ведь она, как и я, боролась, чтобы выбраться из бедности. Мне стало тошно от того, что Дэвид заполучил такую хорошую женщину. Дэвид пригласил меня быть свидетелем под жалким предлогом свадьбы, чтобы позлорадствовать. Я не хотел оставаться в долгу и пробрался в ванную, чтобы поговорить с Каролиной… Всё изменилось в одно мгновение. Она оказалась интересной, умной и прекрасной.

Но она выбрала его.

Я считаю этого человека полным ничтожеством. Бизнес, который он унаследовал после несчастной гибели отца, в лучшем случае можно назвать малым. В городе, полном фальшивок и подражателей, Дэвид Морган выделяется среди остальных в отчаянной попытке сохранить родословную, даже если и под ложным предлогом, а Каролина настоящая и искренняя. Что она могла в нём найти? Он явно подавляет её. Она была едва ли не в шоке, когда я спросил, чего она хотела бы на обед. Он словно контролирует каждый её шаг.

Подавляющий козёл и сломанное запястье равняются мерзкому уравнению.

Боже. Такие мысли делают из меня почти такого же параноика, как Дэвид Морган. Я сам свидетель того, как он помешан на Каролине. Не сложно поверить в худшее, когда дело касается Моргана, но у него не хватит духа ранить Каролину. Он возводит её на пьедестал, хвастается ею каждому встречному. Зовет её сокровищем, чёрт побери, словно она вещь. Хоть и ценная, но всё же вещь.

Злобно рыкнув, я останавливаюсь возле пункта охраны. Сам того не понимая, я приехал к дому Гектора Мартинеса на острове Стар. Они с женой Адрианой — мои самые близкие друзья, а я не хочу оставаться сегодня один, погрязнув в страданиях.

Глупо, но я не могу перестать проводить время с Каролиной. Я жалобно беру от неё всё, что только могу. Буду выжидать, когда Дэвид облажается достаточно, чтобы она бросила его. Это случится, и в этот раз я уж точно не упущу свой шанс.