Подарок

19 глава «Карие»

Под теплый бриз я все думала о том, что сделала. Правильно ли это было? Возможно, я сейчас отказалась от единственного человека, готового меня принять с моей преданностью и любовью к другому. Но этот другой не любил меня, хоть мы вместе воспитывали его сына. Я была счастлива, когда переезжала поближе к Томасу, но стоило ли оно того? Не было ли это самой большой ошибкой в моей жизни? Мне казалось тогда, что не было никого глупее меня. Я шла по темным дорожкам, тихо плача и закрывая рот руками, чтобы никто не услышал моей боли. Ощущение одиночества поселилось в моей душе.

С красным от слез лицом я пришла в наш номер и быстро скрылась в ванной, надеясь, что Томас не заметит моих всхлипываний там. Вскоре я успокоилась. Я поняла, что иногда мне просто надо выплакать весь стресс. Без макияжа я вышла из ванной. Было тихо.

Я прошла в зал. Томас валялся на расправленном диване. На полу валялись жестяные банки от газировки. Хорошо, что не от алкоголя. Этой привычки он лишился. На спине Томаса лежал Орсон, также спящий. Я погладила сына по голове. Он раскрыл сонные глазки и улыбнулся своим маленьким ртом. Какое неописуемое наслаждение дарила мне каждый раз эта улыбка! Взяв Орсона на руки, я вгляделась в его лицо. Оно изменилось, но я не могла понять, что же конкретно. И тут я посмотрела в его сонные глазки.

Они были карие. Не голубые, не зеленые, а карие. Медленно, но верно небесный цвет его глаз сменился на карий. Больше никаких отсылок на Беллу. Никаких! Теперь Орсон – только наш с Томасом сын!

Меня обуревала такая радость, что я невольно вскрикнула. Томас проснулся и осуждающе посмотрел на меня. Он сел, поправил волосы и зевнул.

– Ну как свидание?

– Я отвергла его.

– Почему? Он хороший парень же.

– Я не могу бросить вас. Уж слишком я вас обоих люблю! – я поцеловала Орсона в лоб.

– А что ж ты такая радостная? От подвига своего? Мы его не требовали.

– Да не хандри ты! Лучше радуйся!

– Да чему?

– Да разве не радость, что Орсон теперь кареглазый? – Томас удивился и поднял свои густые брови.

Он встал, подошел к нам и посмотрел на Орсона. Пару секунд Томас стоял, как вкопанный. Потом прижал рот рукой, чуть ли не плача. Он пустил слезу и широко улыбнулся, а затем залился смехом радости.

– Карие! Сын весь в родителей! – он посмотрел на меня, пока еще русую и кареглазую.

Мы все смеялись и обнимались. В центре наших объятий был наш любимый сын, который не понимал причины такого веселья, однако смеялся вместе с нами.