Подкидыш

Глава 15

Лорд Лайонел провел тревожную ночь и к завтраку спустился, ожидая найти в утренней почте письмо от своего странствующего племянника. Но, несмотря на то, что ежегодно Почтовому ведомству мистером Скривеном уплачивалась сумма в один фунт, дабы обеспечить быструю доставку почты, ни одно письмо не порадовало взор его сиятельства. Дело, конечно, представлялось уже не в столь мрачном свете, как накануне, в промозглый поздний вечер, но нельзя было отрицать, что лорд Лайонел позавтракал почти без аппетита. Он был резок с Борродейлом и почти груб. с Нитлбедом; а когда ему доложили, что появился капитан Белпер, милорд отдал лакею приказание сказать незваному гостю, что он уже ушел.

И он, действительно, ушел очень скоро. Большую часть утра он провел в клубах «Уайт» и «Будлз». Милорд был не настолько глуп, чтобы не понять, что исчезновение Джилли является главной темой разговоров в свете. Как только он входил в комнату, оживленные споры обрывались на полуслове, и по нескольким намекам он обнаружил, к своему гневу, что все считали участие его сына в этой истории очевидным. Он почти уже собрался направиться в Олбени, но тут вспомнил о своем закадычном друге и вместо Олбени зашагал на Маунт-стрит. Какие бы слухи ни гуляли по городу, было совершенно ясно, размышлял он угрюмо, что Тимоти Уэйнфлит будет осведомлен о них.

Он застал своего друга дома, где тот сидел, уютно устроившись у огня в библиотеке, и вид у него был знающий и подозрительно настороженный. Сэр Тимоти приветствовал гостя с изысканной вежливостью, предложил ему кресло у камина и стакан шерри и пробормотал, что просто счастлив видеть его. Только вот лорду Лайонелу не показалось, что сэр Тимоти действительно счастлив так, как говорит, и, будучи человеком прямым, так он об этом и заявил, весьма экспансивно.

— Дорогой Лайонел! — проговорил сэр Тимоти, слабо протестуя. — Уверяю вас, вы ошибаетесь! Я всегда счастлив видеть вас, клянусь вам! А как там фазаны? Вы ведь охотитесь на фазанов в октябре, не правда ли?

— Я пришел говорить с вами не о фазанах! — заявил лорд Лайонел. — Более того, вам так же, как и мне, отлично известно, когда начинается охота на фазанов!

Пронзительные серые глаза сэра Тимоти грустно блеснули.

— Да, дорогой Лайонел, но мне показалось, что лучше будет поговорить о фазанах, чем… чем о том, о чем вы пришли говорить!

— Значит, вы слышали об исчезновении моего племянника? — поинтересовался лорд Лайонел.

— Все об этом слышали, — улыбнулся сэр Тимоти.

— Да! Благодаря этому болвану, слуге Джилли, который, как оказалось, не нашел ничего лучшего, как распускать слухи в «Уайте»! Что же, Уэйнфлит, мы с вами старые друзья, и я надеюсь, вы расскажете мне, о чем болтают в городе! Мне не понравилось то, что я услышал!

«И почему я не велел сказать дворецкому, что меня нет дома!» — подумал сэр Тимоти.

— Вы же знаете, — произнес он вслух, — я никогда не прислушиваюсь к сплетням. В самом деле, подумайте, как я могу вам помочь!

— Только к сплетням вы и прислушиваетесь! — возразил лорд Лайонел.

Сэр Тимоти смотрел на него в грустном изумлении.

— Полагаю, когда-то мне нравилось ваше общество, — жалобно сказал он. — Сейчас мне нравятся всего несколько человек. Собственно говоря, количество людей, которые мне не нравятся, возрастает час от часу.

— Все это не имеет к моему вопросу никакого отношения! — заявил лорд. — В клубах чертовски много перешептываются, и я бы хотел, чтобы вы рассказали мне, с чем мне придется столкнуться. Что эти идиоты болтают про моего племянника?

Сэр Тимоти вздохнул.

— Принятая всеми версия гласит, насколько мне известно, что его убили, — спокойно ответил он.

— Продолжайте! — приказал лорд Лайонел. — Кто, убил — мой сын?

Сэр Тимоти моргнул.

— Дорогой мой Лайонел! — запротестовал он. — Право же, не будем терять время, обсуждая все эти нелепые разговоры!

— Я отношусь к тем людям, которым хочется знать, что им предстоит! — сказал лорд. — И вы расскажете мне, в чем дело, даже если мне придется просидеть тут целую неделю!

— Боже сохрани! — вздохнув, ответил его друг. — Вы знаете, на мой взгляд, вы слишком беспокойны, и вы вовсе не тот гость, которого я был бы рад принимать у себя! Я прошу вас понять, что я вовсе не придаю никакого значения перешептываниям плохо осведомленных болтунов. Но вы должны согласиться, что всякая сплетня всегда на чем-нибудь да основана! Мне сообщили — конечно, я этому не поверил! — что последним видел его кузен, с которым, как говорят, он обедал. Это обстоятельство — прошу вас всегда помнить, мой дорогой Лайонел, что я всего-навсего повторяю то, что слышал от других, — капитан Вейр полностью отрицает. Некий Эйвли встретил Сейла, когда тот направлялся на квартиру вашего сына. И как вы знаете, с тех пор его никто не видел! Злонастроенные лица — а город прямо-таки полон ими! — утверждают, что усматривают некую связь между этим фактом и объявлением о помолвке, что совсем недавно появилось в светской хронике газет. Такая бессмыслица! Но вы же знаете, что такое свет, мой дорогой друг!

— Иными словами, — проговорил лорд Лайонел, глядя на него прищуренными глазами, — мой сын подозревается в том, что убил своего кузена, узнав, что тот собирается жениться и произвести на свет наследников?

Сэр Тимоти умоляюще поднял руку.

— Так говорят только самые неразумные, уверяю вас!

— Какая наглая ложь! — воскликнул лорд Лайонел.

— Естественно, дорогой мой Лайонел, естественно! И все же — говорю это как ваш друг, поймите! — мне кажется, что некоторая откровенность со стороны Гидеона — чуть меньшая сдержанность — были бы весьма мудрым шагом в такой деликатный момент! Пока он не очень-то — как бы это сказать? — не очень-то располагает к себе, и это чувствуется. По сути дела, он хранит молчание, а с его стороны это только глупое упрямство. Постарайтесь бесстрастно подумать обо всех обстоятельствах этой печальной истории, Лайонел! Ваш племянник — один из самых состоятельных пэров в нашей стране, я это прекрасно знаю! И это благодаря вашему блестящему управлению его поместьями! В значительной степени это так, я уверен. Так вот, он объявляет о своем решении жениться, не проходит и суток, как он посещает вашего сына, который это отрицает и упорствует в том, что ему ничего не известно о местонахождении кузена. Больше его никто не видел; слуги разыскивают его по всему городу, из Сейла на перекладных приезжаете вы, и единственный человек, который, похоже, не беспокоится ни о чем, это Гидеон, который продолжает заниматься своими делами и вести обычный образ жизни с неколебимым спокойствием. И прошу вас понять, что обо всем этом вы не услышали бы ни единого слова из моих уст, если бы только вы сами не заставили меня говорить — можно сказать, просто под дулом пистолета! Все эти сплетни так же нелепы, как и все слухи вообще. Советую вам не обращать на них внимания. И позвольте налить вам еще шерри!

— Благодарю вас, нет! Я отправлюсь немедленно повидать моего сына! — хрипло сказал лорд Лайонел. — Выходит, я сберегал состояние моего племянника только для того, чтобы им смог потом завладеть мой сын? Вы уверены, что к его исчезновению не приложил руку и я?

— Вот уж это, — мягко ответил сэр Тимоти, — было бы полнейшей нелепостью, Лайонел!

Лорд Лайонел откланялся и зашагал к Пикадилли, нахмурив лоб, и ум его прямо-таки кипел от возмущения. Естественно, он ни в чем не подозревал своего сына, но явно правдивая информация, что тот был последним из тех, кто видел Джилли, сильно тревожила лорда Лайонела. Если это было действительно так, несомненно, Гидеон знал о планах Джилли, но что же могло заставить его помогать и поощрять такой неразумный отъезд Джилли? Гидеон, должно быть, отлично знал, что его кузену нельзя позволять бродить и скитаться по стране, словно он простолюдин, ведь он мог заболеть, стать жертвой искателей приключений, разбойников с большой дороги и похитителей! К тому времени, когда его сиятельство добрался до Олбени, он довел себя до состояния такого гнева на своего сына, что ему требовался немедленный предлог, чтобы излить его!

Однако этого ему было не яано. Рэгби, пропуская его в квартиру Гедеона, сказал, что капитан уехал на смотр и вернется самое меньшее через полчаса. Лорд Лайонел яростно засверкал на него глазами, напомнив Рэгби покойного полковника, и почти прорычал, как это он иногда делая:

— Я буду ждать капитана!

Рэгби провел его в гостиную, выдержал острую критику беспорядочной жизни, которую предпочитал вести его хозяин, и с трудом сдержался, чтобы не отдать честь. Однако и без этого напоминания лорд Лайонел вспомнил, что Рэгби служил раньше в гвардейской пехоте, и добавил к сказанному несколько уничтожающих замечаний по поводу обычаев, которые, судя по всему, царят в пехотных попках. Рэгби, как человек очень верный своему хозяину, благодарно принял на себя вину за беспорядок, которым отличалась квартира, и только приговаривал: «Да, милорд!» или «Нет, милорд!» — по крайней мере, полдюжины раз, и в расстроенных чувствах удалился на кухню, где, не теряя времени, дал волю своему настроению, третируя несчастного лакея капитана.

Несколько минут лорд Лайонел занимался тем, что разглядывал библиотеку своего сына и бормотал «Тьфу!» с сильным отвращением. Затем он некоторое время расхаживал по комнате, но видя, что путь ему то и дело преграждают стулья, столы, сетка для газет и ведерко для охлаждения вина, он отказался от этой мысли и уселся на стул перед письменным столом Гидеона. Еще раньше он обещал своей жене написать ей, как только доберется до Лондона, и так как до сих пор он этого не сделал, то решил, что вполне можно занять время и написать ей. Среди наваленных на столе счетов и пригласительных карточек ему удалось найти немного почтовой бумаги и пузырек с чернилами. Он пододвинул к себе бумагу и затем обнаружил, что Гидеон, как и следовало ожидать, пользовался отвратительным пером, которое требовалось очинить. Лорд начал искать ножик, и раздражение его только усилилось. Он считал что одно логично связывается с другим: раз Гидеон замешан в исчезновении Джилли, так у него нет и перочинного ножа. Он выдвинул несколько ящиков стола и переворошил массу всяких разнообразных предметов, в надежде обнаружить нож. Ножа он не нашел. Вместо этого лорд нашел кольцо с печаткой, принадлежащее Джилли.

Капитан Вейр вернулся с парада двадцать минут спустя и узнал от Рэгби, что отец ожидает его в гостиной. Капитан состроил гримасу, но ничего не сказал. Денщик поспешил расстегнуть пряжки на его латунной кирасе и перевязи меча; капитан Вейр передал Рэгби свой большой, украшенный гребнем шлем и вопросительно поднял бровь. Рэгби весьма красноречиво закатил глаза, на что капитан кивнул. Он снял белые перчатки, бросил их на стол, стряхнул пыль со своих сапог, густо смазанных черной ваксой, и направился в гостиную.

Бесстрастный наблюдатель мог бы предположить, что капитан представлял из себя зрелище, вполне способное порадовать сердце отца, ибо его могучее сложение и смуглое красивое лицо как нельзя лучше подходили к роскошному гвардейскому мундиру. Но когда лорд Лайонел, который стоял, глядя в окно в дальнем углу комнаты, повернулся навстречу сыну, в лице его что-то не было заметно никакой радости. Вид его был тревожно-мрачен, и в глазах мелькало выражение, которого Гидеон еще ни разу не видел.

— Я чрезвычайно рад видеть вас, отец, — сказал Гидеон, закрывая дверь. — Надеюсь, вам не пришлось долго меня ждать? Я был на одном из этих чертовых парадов! Как вы поживаете?

Лорд Лайонел предпочел проигнорировать эту речь и протянутую ему руку. Он проговорил так, словно слова давались ему с мучительным усилием:

— Ради Бога, Гидеон, где Джилли?

— Не имею ни малейшей догадки, — ответил ему Гидеон. — Говоря по правде, я немного устал от того, что меня постоянно об этом спрашивают.

— Так ты не имеешь ни малейшей догадки? — повторил его отец. — И ты ждешь, что я этому поверю?

Лицо Гидеона застыло; теперь эти два человека казались очень похожими друг на друга.

— Да, жду, — сказал он ровным голосом.

Лорд Лайонел протянул руку, она слегка подрагивала.

— А что это такое, Гидеон? — вопросил он, ни на секунду не отрывая сурового взора от лица Гидеона. Гидеон опустил глаза и увидел кольцо на ладони лорда.

— Это, — проговорил он еще более спокойным голосом, — кольцо Джилли, сэр. Вы нашли его в моем столе. Меня удивляет, что вы не узнаете его.

— Не узнаю?! — воскликнул лорд Лайонел. — Ты что же, думаешь, что я круглый болван, Гидеон?

Гидеон оторвал взгляд от кольца и, подняв глаза, встретился со взором отца, посмотрев при этом почти так же жестко, как и лорд Лайонел.

— Нет, это не так, — значительно сказал он. Он взял кольцо с ладони сэра Лайонела и снова положил его в стол. Затем повернул ключ в замке и вытащил его.

— Предосторожность, о которой я не подумал раньше, — заметил он.

— Гидеон! — в голосе лорда Лайонела прозвучала почти умоляющая нотка. — Откройся мне, я прошу тебя! Где Джилли?

— Ух не хотите ли вы спросить, что я сделал с Джилли, сэр? — вкрадчиво предположил Гидеон.

— Heт! — фыркнул его отец. — Ничто не заставит меня поверить, что ты способен притронуться хоть к одному волосу на его голове! Но когда я наткнулся на это кольцо у тебя в столе… Гидеон, тебе известно, о чем болтают в клубах?

— Да, за весь этот год я так не веселился, — ответил Гидеон. — Однако должен признаться, мне не кажется забавным, что вы, как я понимаю, сэр, разделяете эти подозрения.

— Не смей говорить со мной таким тоном, мальчишка! — яростно вспылил лорд Лайонел. — Хорошенькое же дело получится, если я начну подозревать собственного сына!

— Именно так оно и есть, сэр!

— Нет, не так! Да пойми же, что нет! Но откуда у тебя это кольцо, Гидеон?

— О, просто снял его с пальца трупа, вот и все, сэр! — сардонически ответил Гидеон.

— Прекрати насмехаться надо мной! — загремел милорд. — Я уже сказал тебе, что не верю ничему, что про тебя говорят! Если я и был шокирован, обнаружив у тебя в столе кольцо, которое всегда носит Джилли, так едва ли ты можешь этому удивляться!

— Прошу прощения, сэр. Джилли вручил мне это кольцо и просил меня сохранить его. У меня нет ни желания, ни надежды надеть его.

Лорд Лайонел бессильно опустился на диван.

— Я так и знал, что должно было произойти что-то вроде этого! Куда отправился этот непослушный мальчишка?

— Я уже говорил вам, сэр, что не знаю этого.

Лорд Лайонел, нахмурившись, уставился на него.

— Он ужинал с тобой в день своего исчезновения или нет?

— Да, ужинал.

— Тогда, черт тебя возьми, Гидеон, какого дьявола ты говоришь всем, что не видел его? — вскипел лорд Лайонел.

Гидеон пожал плечами и поднял руку, чтобы расстегнуть воротник.

— Я был бы не в силах ответить на дальнейшее вопросы, сэр, и самым разумным решением мне показалось отрицать, что мне что-либо известно про Адольфа.

— Я не желаю, чтобы ты так называя его, — раздраженно сказал лорд Лайонел. — Ты хочешь сказать, что он не рассказан тебе о своих намерениях?

— Он просто сказал мне, сэр, что его заедает зеленая тоска, но это я и сам мог заметить. — ответил Гидеон, глядя на отца из-под черных бровей.

— Зеленая тоска? — взорвался лорд Лайонел. — Хотел бы я узнать, с чего это она с ним приключилась?

Гидеон скривил губы.

— Хотели бы, сэр? Тогаа, клянусь Господом, я скажу вам! Моего бедного маленького кузена осаждают люди, которые желают ему только добра, и так как по характеру он слишком мягок, чтобы послать и вас, и Скривена, и Нитлбеда, и Чигвела. и… всех прочих людей из его свиты, к черту и дьяволу, он просто был вынужден сбежать от всех. Я не знаю, куда он направился и как долго он собирается отсутствовать.

— Ты с ума сошел? — проговорил дорд Лайонел, пристально глядя на него. — Я же всегда заботился о Джилли, словно он — мои родной сын!

— Больше, сэр, намного больше!

Лорд Лайонел ахнул.

— Великий Боже, мальчик мой, ты что же, ревнуешь и завидуешь Джилли?

Гидеон рассмеялся.

— Как бы не так, сэр! Я благодарю Бога, что ваша привязанность ко мне никогда не заставляла вас ограждать меня от всякого дуновения ветерка, изводить меня наставниками, камердинерами, управляющими и докторами, которые не давали бы мне и шагу ступить, не упрашивая при этом быть осторожным и поберечься, как бы не наступить в лужу!

Наступила краткая пауза. Лорд Лайонел почти просительно сказал:

— Он же был оставлен на мое попечение и был таким болезненным ребенком!

— О, успокойтесь, сэр, никто не собирается винить вас за ваше беспокойство о нем, когда он был младенцем! Но пришло время перестать нянчиться с ним — и пришло уже несколько лет назад! Вы не позволяете ему быть мужчиной, вы обращаетесь с ним так, словно он все еще школьник!

— Это неправда! — сказал лорд Лайонел. — Я всегда говорил ему, что пришло время ему заявить о себе!

Гидеон ухмыльнулся.

— Ах, вот как, говорили ему, а что же тогда вы ответили, когда он попытался это сделать? Вы пожелали, чтобы он выучился управлять своими поместьями, но, когда он попытался это сделать, разве вы со Скривеном не заявили ему, что его идеи абсурдны и что им должны руководить старшие и более мудрые головы?

Лорд Лайонел вздохнул и довольно мягко ответил:

— Естественно, нам со Скривеном лучше знать, может ли он… Но это же чушь! Ты уже говорил мне обо всем этом, и тогда я ответил тебе, что…

— Сэр, я предупреждал вас не так давно, что вам не удастся долго держать Адольфа в узде, но вы не пожелали выслушать меня! Что же! Теперь вы сами видите, что из этого получилось!

Лорд Лайонел пытался сдерживать себя, но не сумел.

— Молчать! — приказал он. — Вам неплохо бы вспомнить, сэр, с кем вы разговариваете! И позвольте мне заметить вам вот что! Это вы отвечаете за то, что позволили Джилли уехать таким сумасбродным манером!

Гидеон поднял руку.

— О, нет, сэр! Вы ошибаетесь! У меня нет никакой власти над Джилли! К тому же я — единственный человек, кто может сказать это про себя!

— Гидеон! — произнес лорд Лайонел, ударив кулаком по столу. — Это уже совсем не смешно! Это ты позволил мальчику уехать совершенно одному, и хотя я надеюсь, что он не попал в беду, все равно ему не годится так поступать, как бы это ни подходило любому другому юноше! Он никогда сам не заботился о себе, он не знает, что надо делать, он наконец, может заболеть — и, все из-за какого-то каприза или по недосмотру! Я всегда думал, что ты слишком привязан к нему, чтобы стать виновником такого несчастья!

— Поверьте мне, сэр, я так привязан к нему, что, надеюсь, на его долю выпадут всевозможные приключения и невзгоды! Я лучшего мнения об Адольфе, нежели вы, или даже, чем он сам о себе думает, и мне кажется, что он научится справляться со всем сам и вполне сносно. Пока он еще сам не знает себе цену. Он неуверен в себе. потому что еще необъезжен. Я надеюсь, что он не очень скоро вернется к нам!

— Заявляю, чго такие разговоры выводят меня из терпения! — воскликнул лорд Лайонел, подскочив. — Если тебе неизвестно, где он, так я даром теряю с тобой время! Я камня на камне не оставлю, но найду его! Когда ты одумаешься, ты можешь найти меня в доме Сейла.

Гидеон поклонился и шагнул, чтобы открыть для него дверь. Лорд Лайонел схватил свои шляпу и трость со стула, на который положил их, и оставил комнаты, не говоря ни слова.

— Помоги тебе Бог, Адольф, — сказал Гидеон, захлопывая дверь.

Какие средства испробовал его родитель в последующие два дня, он был не в силах представить. Он знал, что лорд Лайонел все еще находился в Лондоне, так как с ним встречался и обменивался короткими репликами. Лорд Лайонел делал все возможное, чтобы нейтрализовать слухи, ходившие по городу, но не добился значительных успехов, как понял его сын. Это достигло ушей полковника Гидеона, который заявил несколько туманно, что у него нет желания вмешиваться в личные дела капитана Вейра, и предположил, что тот сам знает, как поступать.

— У меня есть все основания, сэр, заверить вас, что мой кузен жив и здоров, — чопорно ответил Гидеон.

— Хорошо, хорошо, никто в этом не сомневается! — сказал полковник, — Было бы неплохо, однако, если бы вы смогли это доказать! Не возражаю против того, чтобы вы мне поверили, что мне безразличны клубные разговоры!

На пятый дань после исчезновения герцога по лондонской почте капитану Вейру пришло письмо. Оно было написано Нитлбедом и составлено в выражениях достаточно таинственных, чтобы поставить в тупик получателя.

«Сэр и уважаемый капитан, — писал Нитлбед, — сим сообщаю вам, мистер Гидеон, как преданному другу его сиятельства, что мне известно, и никто не убедит меня в обратном, что имея в голове одну мысль, я в данное время покидаю город, ничего не говоря его милости, как желает его светлость, что будет вам понятно, мистер Гидеон, зная, как идут дела и что я не желаю делать то, от чего его светлость не получит удовольствия. Мистер Гидеон, есть тот, кто может знать ответ, почему его светлость покинул нас, а я не знаю, сэр, почему не подумал об этом раньше, но это пришло ко мне ночью, сэр, но говорить его милости я не буду, будучи, как вы знаете, мистер Гидеон, преданным интересам его сиятельства, по сему я пользуюсь этой возможностью сообщить вам, сэр, что я отправился по делам его сиятельства, а не дезертировал со своего поста. Остаюсь, мистер Гидеон, вашим почтительным слугой, Джеймс Нитлбед.»

Внимательно прочитав это сообщение, капитан не удивился визиту лорда Лайонела, который пришел ему сообщить, что, как будто бы для того, чтобы окончательно все испортить, старый камердинер Джилли исчез. Он так жаждал услышать мнение своего сына об этом неожиданном повороте дела, что весьма великодушно простил ему их недавнюю размолвку. Но Гидеон только покачал головой и сказал, что все это чрезвычайно странно. Его милость вновь вскипел и припомнил разнообразные причины для недовольства своим сыном, которые он и перечислил весьма обстоятельно. Но Гидеон повел себя не подобающим сыну образом, отказавшись быть втянутым в ссору, которая могла бы дать выход раздраженным чувствам его родителя, и только улыбался ему.

На шестой день исчезновения герцога пришло письмо, которое он написал из Бэлдока, но так как корреспонденция капитана Вейра была такова, что могла подождать, письмо лежало нераскрытым до полудня. К полудню капитан, вернувшись с учений, обнаружил его и с благодарностью подумал о таком завоевании цивилизации, как почта. Он вложил письмо в записную книжку и, одержав победу над своей худшей стороной натуры, послал короткую записку отцу, информируя его о том, что Джилли жив, здоров и в полном порядке. Потом он сбросил свою полковую форму, облачился в костюм, подходящий для джентльмена, собирающегося посетить увеселительное заведение, и отправился на своем двухколесном экипаже в Эпсом, где был свидетелем встречи между внушающим симпатии и надежды молодым боксером и ветераном ринга. Там он задержался до позднего вечера.

Мистер Ливерседж, примчавшись в Лондон со всевозможной скоростью, появился в Олбени днем и безуспешно колотил в дверь его квартиры, так как капитан дал Рэгби однодневный отпуск. Мистеру Ливерседжу пришлось отложить свой визит до следующего утра и устроиться на ночь в самой дешевой гостинице.

Он хорошо знал привычки светских людей, чтобы допустить такое нарушение приличий, как слишком ранний визит к капитану Вейру. Ливерседж не учел только служебных обязанностей Гидеона, которые в это утро потребовали его присутствия в другом месте, хотя, в соответствии с правилами утонченного образа жизни, он должен был еще находиться в постели. Рэгби, который трижды уже открывал дверь мистеру Ливерседжу, напрямик сообщил ему, что капитан не вернется до вечера, но даже и тогда едва ли его примет.

— Он примет меня, любезный, — надменно произнес Ливерседж. — Это вопрос величайшей важности.

— Может быть, для вас, но не для него, — бесстрастно отозвался сержант Рэгби. Нимало тому не удивившись, мистер Ливерседж появился в Олбени в шесть вечера, когда капитан переодевался к дружеской вечеринке в клубе «Дэффи». Он подал свою визитную карточку; это обстоятельство вынудило Рэгби неохотно упомянуть о его существовании своему хозяину. Капитан Вейр с отвращением подержал карточку, изучая ее.

— Это настойчивый кредитор, Рэгби?

— Едва ли, — ответил его слуга, — я так подумал сам, когда в первый раз увидел эту личность, но теперь я думаю иначе, уж будьте уверены!

— Ну хорошо, проводи его в гостиную! Я приму его! — сказал Гидеон, возвращаясь к зеркалу и борясь со своим галстуком.

Он присоединился к своему посетителю десять минут спустя. Мистер Ливерседж, проделавший путешествие на почтовых лошадях из Бэлдока за счет своего брата, был несколько испуган внушительным видом хозяина дома. Он был готов предположить, что капитан Вейр, имеющий офицерский чин в лейб-гвардии, имел шесть футов роста, но его краткое знакомство с благородным родственником капитана Вейра не подготовило его к встрече с молодым великаном, чьи плечи под стать были росту, а выражение лица тонкий психолог определил бы, как непреклонное в высшей степени. Визитер вскочил со стула и отвесил глубокий поклон.

Пристальные глаза Гидеона обежали его оценивающим взглядом.

— Какое у вас до меня дело? — спросил он. — Не могу даже предположить, что это.

Мистер Ливерседж снова ему поклонился.

— Сэр, — сказал он. — Я разыскал вас по делу величайшего значения.

— Да неужели? — удивился Гидеон. — Хорошо, будьте кратки, так как у меня назначен обед с друзьями через полчаса!

Мистер Ливерседж бросил на дверь заговорщический взгляд.

— Я могу быть уверен, что нас не подслушивают, сэр? — спросил он.

Это начало забавлять Гидеона. Он подошел к двери, ведущей в небольшую прихожую, открыл ее и выглянул. Потом он снова ее закрыл и сказал с подобающей торжественностью:

— Ничье любопытное ухо не услышит нас, мистер Ливерседж. Вы можете безопасно облегчить свою душу передо мной!

— Капитан Вейр, — почти зашептал мистер Ливерседж, — у вас есть, я понимаю, наиблагороднейший родственник.

Вдруг это перестало развлекать Гидеона. Но внезапное чувство опасности, однако, подсказало ему продолжать в прежнем тоне:

— О да, я состою в родстве с герцогом Сейлским.

Мистер Ливерседж понимающе улыбнулся.

— Точно так, сэр! Думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы стоите близко к нему в том, что касается наследования титула и огромного состояния, которое принадлежит его сиятельству.

Ни один мускул не дрогнул на смуглом лице; слабая, насмешливая улыбка витала на строгих губах капитана; ничто в его непринужденной позе не предупреждало мистера Ливерседжа о том, что все физические и умственные способности капитана были в напряжении. Воцарилось недолгое молчание.

— Довольно близко, — медленно произнес Гидеон, его веки немного опустились на глаза, что заставило бы его близких друзей насторожиться. — Садитесь, мистер Ливерседж!

Он показал на стул у стола, освещенного керосиновой лампой, стоявшей на нем, и мистер Ливерседж занял его со словами благодарности. Он надеялся, что хозяину захочется опустить свой массивный корпус на противоположный стул, но капитан предпочел прислониться плечами к высокой каминной полке — немного в стороне от прямого света лампы.

— Продолжайте, мистер Ливерседж! — сердечно пригласил он.

— Его сиятельство, насколько я понимаю, — вежливо сказал мистер Ливерседж, — пропал из своей резиденции?

— Это так, — согласился Гидеон. Мистер Ливерседж задушевно взглянул на него.

— Как было бы ужасно, если бы его сиятельство никогда не вернулся в нее! Его отсутствие, я убежден, должно было совершенно лишить покоя его родственников.

Ленивый взгляд Гидеона на мгновение задумчиво задержался на липком пластыре, украшавшем бровь его гостя. «Не за этим ли драконом ты отправился, Адольф? — спросил он сам себя. — И в какую же беду ты попал, малыш?». Вслух он сказал:

— Я уверен, что у вас точные сведения по этому вопросу, мистер Ливерседж.

Мистер Ливерседж, который использовал свое время с тех пор, как прибыл в Лондон, на то, чтобы собрать городские слухи, довольно кивнул. Потом он вздохнул и продолжил:

— Нужно надеяться, что с ним не произошло несчастного случая! И все же, как непостижимы пути Провидения, сэр! Вы, несомненно, в этом убедитесь. Никто не знает, как может обернуться Судьба! Ведь, осмелюсь предположить, вы, капитан Вейр, — достойный отпрыск, я уверен, известного рода! — никогда не рассматривали возможности в одно прекрасное утро проснуться наследником владений вашего благородного родственника!

Медлительность речи капитана стала еще более заметной.

— Подобные, мистер Ливерседж, размышления могут возникнуть у любого здравомыслящего человека. Жизнь, в конце концов, так неопределенна.

Мистер Ливерседж с волнением почувствовал, что и его мечты близки к осуществлению. Было приятно обнаружить, что знание людских страстей не подвело его. Но он не предполагал, что это может так быстро случиться. Он одобрительно улыбнулся Гидеону.

— Однако, если взять в расчет то, что его сиятельство — молодой человек, с хорошим здоровьем и мирным характером, осмелюсь сказать, никто высоко бы не оценил ваши шансы стать вторым в очереди наследников в течение, скажем, месяца?

— А все-таки — какова ставка? — спросил Гидеон.

Мистер Ливерседж небрежно махнул рукой.

— О, с такими шансами, сэр, осмелюсь сказать, вы могли бы рискнуть пятьюдесятью тысячами фунтов!

Гидеон покачала головой.

— Я никогда подобным образом не испытывал удачу, мистер Ливерседж. Если бы вы предложили пари, что я стану герцогом Сейлским в течение месяца…

Мистер Ливерседж старался точно взвешивать слова — свои и собеседника.

— Ну, осмелюсь сказать, с этим можно было бы справиться, — проговорил он не очень уверенно. Гидеон чуть не рассмеялся ему в лицо, но совладал с этим порывом.

— Знаете, я не такой отчаянный игрок, как вы думаете, сэр. Немыслимые пари меня не привлекают. Ведь вам было бы затруднительно достать такую сумму, если бы его сиятельство не расстался с жизнью в течение месяца.

— Сэр, — серьезно сказал мистер Ливерседж, — если бы я отважился на ставку в такую сумму, то лишь в уверенности, что его светлость расстанется с жизнью в течение месяца!

— Как же вы можете быть в этом уверены? — улыбнулся Гидеон.

— Капитан Вейр, — вздохнул Ливерседж. — Я не безрассудный человек. Я не трачу ваше время на легкомысленные предположения. Больше того, сэр! Я не игнорирую особенную щекотливость вашего положения. В самом деле, будучи человеком большой чувствительности, я много думал о вашем положении. Естественно, вы не могли рассматривать в любом договоре между нами малейшее предложение… м-м…

— Кровавых денег, — подсказал Гидеон.

Мистер Ливерседж посмотрел на него с мучением.

— Это, сэр, уродливая фраза и отвратительная для меня, как, должно быть, и для вас. Я предлагаю вам лишь щедрое пари. Я уверен, что заключались и более невероятные пари. Мы, конечно, не будем официально документировать наши ставки. Все необходимое — это простой обмен расписками между нами. И здесь позвольте мне заверить вас, что я отношусь к этому, как к простой формальности, обычной в делах такого рода. Я верю в вас, как в человека чести, капитан Вейр, и мне представляется возможным обдумать необходимость пометить вашу записку каким-нибудь будущим числом.

— Я вам обязан, — сказал Гидеон. — Но я нахожу, что моя вера в вас имеет менее крепкие корни, мистер Ливерседж. Я не верю, к примеру, что в вашей власти заставить меня проиграть такое пари.

Мистер Ливерседж глядел укоризненно.

— Мучительно, сэр, столкнуться с недоверием у того, с кем я был так откровенен. Я мог бы добавить, у того, кому мне не терпится принести выгоду. Или мне следовало сказать вам с самого начала, что его сиятельство в данный момент временно пребывает в укромном местечке в самом сердце вашей восхитительной сельской местности? Когда я в последний раз имел честь его видеть, на нем было дорожное пальто оливкового цвета великолепного пошива и тускло-коричневая накидка поверх него. В кармане у него были красивые часы с гербом, выгравированным, сверху, и инициалами снизу. — он вздохнул. — Возможно, мне следовало привезти их к вам, сэр, но все, что отдает обыкновенным воровством, мне весьма отвратительно. Однако осмелюсь сказать, вы сможете опознать этот изысканно вышитый носовой платок.

Он сунул руку в карман и протянул запачканный кровью носовой платок Джилли. Гидеон взял его и минуту смотрел на него, побледнев, линии вокруг его рта внезапно обострились. Пятна уже стали коричневыми, но Гидеон сразу понял, что это — кровь, и тошнота подступила к его горлу. Он положил носовой платок дрожащими пальцами, поднял голову и взглянул в глаза Ливерседжа.

Мистер Ливерседж знал, что попал в цель, когда упомянул об оливковом пальто. Ему удалось заметить это предательское дрожание пальцев. Он снисходительно улыбнулся; сам бы он почувствовал большое возбуждение, подумал он, если бы вдруг осознал, что так близко стоит к герцогскому титулу, как это произошло с капитаном Вейром. Но встретясь взглядом с капитаном, он через короткий промежуток времени посчитал, что они сияют самым странным светом, который ему когда-либо доводилось видеть в глазах ближнего. У него даже появилось чувство, что он обжегся, что было неудивительно, раз Гидеон видел его сквозь горячий, красный туман.

В следующее мгновение мистер Ливерседж, не тщедушный человек, был сдернут со своего места, и две железные руки начали душить его безжалостно, свирепо при этом тряся его. В то время, как он отчаянно пытался оторвать их от себя, его выпученные глаза, затуманенные ужасом, уставились на лицо, потемневшее от ярости, с искривленными губами, открывшими плотно сжатые зубы, и приводящими в ужас раздувающимися ноздрями. Пока взгляд его не погас, мистер Ливерседж прочитал свой близкий конец на этом лице и понял, что единственный раз в жизни его суждения оказались ошибочными. Потом, когда его глаза начали вылезать из орбит, он уже ничего не увидел и ничего не понял. Посетитель потерял сознание, и Гидеон отшвырнул его от себя, как падаль.