Подкидыш

Глава 16

Шум от падения мистера Ливерседжа заставил Рэгби быстро появиться в дверях. Он обнаружил, что его хозяин потирает руки, как будто хочет избавиться от какой-то грязи, а посетитель хозяина лежит на полу. Он не выказал никакого особенного удивления перед этой необычной сценой, но, бросив проницательный взгляд на мистера Ливерседжа, заметил:

— Похоже, вы задали ему жару, сэр. Но я хочу спросить у вас, сэр, как мне теперь от него избавиться, раз вы его убили? Слишком уж вы спешите, вот что я вам скажу!

— Нет, — жестко сказал Гидеон. — Думаю, что нет… Принеси-ка воды и вылей на него! Я не хочу, чтобы он умер!

— Зря вы об этом раньше не подумали, сэр, — укорил его Рэгби. — Хорошенькие дела творятся в квартире джентльмена!

Он вышел из комнаты и возвратился через минуту с кувшином воды, который опрокинул над лицом мистера Ливерседжа.

— Кажется, это напрасно, — сказал он, — но я не знаю ничего лучшего, чем влить ему в глотку несколько капель бренди покрепче.

Гидеон большими шагами подошел к серванту и налил немного бренди.

— Как он, еще жив?

— Да, сэр, — ответил Рэгби, который нащупывал сердце мистера Ливерседжа. — Он жив, но ему хорошенько досталось.

Он рассмотрел измятый галстук мистера Ливерседжа и покачал головой.

— Я думал, сэр, вы ему только двинули, но теперь вижу, что вы его придушили.

Он сделал галстук свободнее, расправил руки потерпевшего и поднял его голову. Гидеон встал на одно колено и приложил стакан, который держал в руке, к раскрытому рту мистера Ливерседжа.

— Полегче, сэр, полегче! — предостерег его Рэгби. — Вы не хотите чтобы он опять задохнулся, а еще вы не хотите, чтобы это доброе бренди все пролилось на его рубашку! Дайте-ка лучше его мне.

Гидеон передал ему стакан и поднялся.

— Рэгби, его сиятельство в опасности!

Рэгби приостановил оказание помощи и поднял вверх глаза.

— Что, не из-за этого ли жирняка, сэр? Что случилось с его сиятельством?

— Не знаю. Я думаю, этот приятель держит его под замком. Мне нужно было выяснить побольше, прежде чем я начал его душить, но… Вот, дай-ка ему еще бренди!

— Вы подарили ему жизнь, сэр; он приходит в себя, живехонек. Он не мог заявиться сюда, чтобы сказать вам такое!

— Еще как мог! Он пришел, чтобы продать мне его титул! За какие-то пятьдесят тысяч фунтов он собирался устроить так, чтобы никто больше не видел его сиятельство. Он мог бы даже предложить убийство моего отца. Любезен, не правда ли? Он принес мне эти проекты, чтобы я их оценил!

Рэгби уставился на носовой платок герцога.

— Боже мой, сэр, что он сотворил с его сиятельством? Это кровь — или я никогда не видел крови!

— Говорю тебе, я не знаю. Поверь мне, я скоро узнаю! Он не может пока умереть. Нет, не может!

— Господи, конечно, нет, он жив! — поспешил сказать Рэгби. — Похоже, была небольшая свалка, и его слегка поприжали. Перестаньте рвать и метать, пока не пришла нужда, сэр! Мы могли бы догадаться, что может случиться что-то в этом роде, если его сиятельство смылся таким образом!

— Черт тебя возьми, ты думаешь, я бы позволил ему уйти, если бы думал, что он окажется в опасности? — свирепо выпалил Гидеон.

— Конечно, нет, сэр! Если бы вы мне подсобили, мы могли бы положить этого висельника на диван. Мы не собираемся его баловать, но с другой стороны, ему будет сподручнее говорить, если устроить его поудобнее. А говорить ему придется! А если он не почувствует такой необходимости, придется ему оказаться в положении малость понеудобнее, чем сейчас, но он не кажется мне слишком упорным, и чем меньше шума мы поднимем, тем лучше, сэр.

Гидеон кивнул и нагнулся, чтобы взять мистера Ливерседжа за ноги. Этот неудачливый господин был перенесен на диван и слабо застонал.

— Оставь меня с ним! — сказал Гидеон. — Я позову тебя, если будет нужно.

Рэгби с сомнением посмотрел на него.

— Да, сэр, но при вашем нраве, и если вспомнить, как вы с ним обошлись, лучше бы мне остаться с ним, а не вам!

— Не говори ерунды! Я его не трону! Он думает, что у него на руках все козыри, но и я не совсем в тупике! Нет, мистер Ливерседж! Не совсем!

Мистер Ливерседж открыл глаза и поднял слабую руку к посиневшему горлу. Он громче застонал, и Гидеон налил еще немного бренди и передал ему. Рэгби с явным неодобрением наблюдал, как он приподнимает мистера Ливерседжа и снова подносит стакан к его губам. Однако он был, казалось, удовлетворен тем, что у его хозяина не было немедленного намерения обращаться к физическому насилию, и, заметив, что нет смысла поить парня допьяна, убрался из комнаты, чтобы встать на страже у ее дверей. Мистеру Ливерседжу было больно глотать, но он расправился с бренди и даже оказался в состоянии принять, хотя и с трудом, сидячую позу. Он осторожно ощупал свое горло, застонал снова и устремил взгляд налитых кровью глаз на хозяина.

— Очень некрасиво! — прохрипел он. — Слишком поспешно, сэр! Не нужно было так горячиться! Нужно было сказать одно только слово, и все могло быть организовано по вашему вкусу. За небольшую сумму — за пустяковую сумму, скажем тридцать тысяч или даже двадцать пять — с удовольствием вернуть его светлость в целости и сохранности! — он попытался откашляться и вздрогнул. — Счастлив услужить вам! Я не человек насилия — по-своему привязался к его светлости — никакого желания причинять ему вред!

Облегчение при известии, что Джилли не умер, смягчило гнев Гидеона. Он дал мистеру Ливерседжу еще немного бренди. Мистер Ливерседж взял стакан и опустил ноги на пол.

— Так гораздо лучше, — кивнул он, его податливая натура уже настраивалась на то, чтобы видеть события в хорошем свете. — Я могу сказать, капитан Вейр, мне радостно встретить в вас достойные чувства. Однако не нужно было быть таким грубым! Глупо, в самом деле! Вы должны иметь в виду, что без моей доброй воли невозможно отыскать его сиятельство! Очень хороший коньяк, сэр!

— Выпейте побольше! — посоветовал ему Гидеон. — В Ньюгейте вы его не получите.

Мистер Ливерседж учтиво выпил бренди. Он начинал чувствовать себя гораздо лучше по мере того, как распространялось нежное тепло.

— Это, сэр, невежливое замечание, — сказал он. — Больше того, вы ничего не выиграете, если будете действовать слишком поспешно. Кто старое помянет, тому глаз вон, капитан Вейр! Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем возвращение его сиятельства в его семью!

— Вы — лицемерный обманщик, вы пытаетесь получить выкуп за его сиятельство! — воскликнул Гидеон.

— Ну, — рассудительно протянул мистер Ливерседж, — нужно ведь как-то жить, в конце концов!

— Будьте уверены, что вам не придется этого делать долго!

— Понимаю! — вздохнул мистер Ливерседж. — Но вы ошибаетесь, сэр! Я не прошу выкупа у вас! Для его сиятельства это не составит никакого труда: осмелюсь сказать, он будет очень рад выплатить его, потому что, знаете ли, он может ожидать, что стоит больше.

— Вы не получите ни фартинга от его сиятельства! Наоборот, мистер Ливерседж, вы поедете со мной туда, где находится его сиятельство! Если я найду его целым и невредимым, вы можете избежать того, что заслужили — хотя я за это не поручусь!

Мистер Ливерседж отклонился назад и положил ногу на ногу.

— Право, капитан Вейр, совсем необязательно метать громы и молнии! — произнес он. — Поразмыслите над одной вещью! Осмелюсь сказать, вам бы хотелось засадить меня в Ньюгейт, но, если вы поступите так неразумно и призовете закон, его светлость погибнет. Я буду откровенен с вами. Если я не вернусь — и побыстрее — к недостойному жилищу, где сейчас укрывается его сиятельство, я очень опасаюсь, что найдутся такие, менее мягкие по характеру люди, которые положат конец его жизни. А это, вы знаете, будет просто ужасно! Но как же вы можете предотвратить это? Вы действительно можете засадить меня в какое-нибудь недостойное узилище, но вы не можете заставить меня открыть вам местопребывание его сиятельства. Я не люблю, когда приходится употреблять вульгарные выражения, но я должен позволить себе сказать — вы влипли, сэр!

— Вы готовы на любую подлость, не правда ли? — проговорил Гидеон, неприятно улыбаясь.

— Сэр, — с чувством сказал мистер Ливерседж, — если человек хочет добиться успеха в больших предприятиях, он должен быть отчаянным! Мне приходилось слышать, что герцог, — я ссылаюсь на его сиятельство герцога Веллингтонского, а не Сейлского — однажды сказал, что он осуществлял свои кампании с помощью веревок. Если что-то шло не так, говорил он, он завязывал узел и продолжал. Ценное правило, сэр, и я прилагаю усилия, чтобы на нем основывать свои собственные кампании. Я завязываю узел и продолжаю!

— Очень хорошо, если узел выдержит, — ответил Гидеон. — Этот не выдержит! Если бы мне пришлось обыскать целую Англию ради моего кузена, я признаю, что мог бы счесть необходимым согласиться на ваши условия. Но мне не придется этого делать, мистер Ливерседж. У меня есть один козырь, о котором вы не догадываетесь, как мне кажется. Сегодня я получил письмо от своего кузена. Он написал мне из «Белой лошади» в Бэлдоке. Вы и я, мой обаятельный мошенник, завтра отправляемся в Бэлдок.

С удовлетворением он заметил внезапную перемену на лице своего пораженного гостя.

— А когда мы доберемся до Бэлдока, либо вы провожаете меня к тюрьме моего кузена, либо я провожаю вас в ближайший магистрат. И позвольте мне еще сообщить вам, сэр, если это потребует занять каждого полицейского на Боу-стрит, каждого констебля в Хартфордшире и всех остальных блюстителей порядка, я позабочусь о том, чтобы ни один дом, ни один сарай в радиусе двадцати миль от Бэлдока не остались непроверенными!

Мистер Ливерседж, с досадой взирая на решительное лицо хозяина, не делал больше усилий, чтобы поверить ему. Капитан Вейр казался ему человеком, который не отступит ни перед чем, чтобы применить меры настолько чрезвычайные, насколько и неприятные. Вероятно, с горечью подумал мистер Ливерседж, если понадобится, он разворошит весь Хартфордшир. И он сделает это, потому что ни один магистрат, ни один констебль, ни один полицейский полковник не откажется участвовать в поисках такой важной персоны, как герцог Сейлский. Мистер Ливерседж подумал о чувствах мистера Миммза, если поисковый отряд нагрянет в «Синицу в руках», как это непременно и случится. Протесты мистера Миммза, когда безжизненное тело герцога было помещено в одну из его кладовых, были бесплодными. Он не был человеком, который стремился к дурной славе, но он не совсем избег внимания Хартфордширских властей, и не приходилось сомневаться, что его дом посетят в первую очередь. Так же мистер Ливерседж не мог полагаться на несовершенную память почтовых чиновников. Десять к одному, какой-нибудь служащий, который любит совать нос в чужие дела, припомнит, что он передавал письма, адресованные мистеру Ливерседжу. Одна вещь поведет к другой, и несколько обстоятельств, собранных вместе, могут даже привести к Бату, где есть несколько особ, которые только и мечтают дотянуться до мистера Ливерседжа. Он не был слишком самокритичным человеком, но он был вынужден признать в данный момент, что сделал несколько ошибок. Это, конечно, была не его вина, что капитан Вейр оказался слеп к своим собственным интересам, но было бы разумнее направить свою грандиозную хитрость на что-нибудь попроще и получить выкуп от самого герцога. Мучительно было сознавать, что если бы он так поступил, то уже сейчас мог бы иметь в кармане чек герцога на приличную сумму. Он с неприязнью посмотрел на капитана и не мог себе даже представить, что могло заставить герцога доверить свои секреты этакому возмутительному грубияну? Было непохоже, что у капитана Вейра вообще были какие-то надлежащие чувства, так что в конце концов он сказал голосом, которому не хватало убежденности:

— Я уверен, что вы не наделаете столько шума!

Капитан Вейр рассмеялся. Это не был тот заразительный смех, что вызывает ответные улыбки. У мистера Ливерседжа он неприятно отозвался в душе.

— А я уверен, вы отведете меня к моему кузену, — заявил капитан Вейр, подходя к двери.

Он открыл ее и обнаружил, что Рэгби стоит в прихожей. Он ухмыльнулся.

— Иди-ка сюда, Рэгби! — сказал он. — Завтра мы собираемся отправиться в небольшое путешествие в Хартфордшир и возьмем этого типа с собой.

— С вашей стороны было бы умнее позволить мне поехать сейчас же! — с отчаянием вставил мистер Ливерседж. — Я не смею отвечать за последствия, если я буду отсутствовать дольше! К тому времени, как вы доберетесь до него, он может быть уже мертв, сэр!

— Как же мне убедить вас, что я не такой простофиля, как вам бы хотелось? — удивился капитан. — Его тюремщики, разумеется, будут держать его живым, пока не узнают, какой у вас вышел промах со мной. Рэгби, я хочу, чтобы с этого типа не спускали глаз! Это не затруднит тебя, мне думается!

Бывший сержант снисходительно улыбнулся.

— Господи, конечно, нет, сэр! Все будет в лучшем виде. А чем мы собираемся заниматься в Хартфордшире, если мне дозволено будет спросить?

— Мы собираемся выручить его сиятельство из беды, — ответил Гидеон, его глаза светились. — Я возьму экипаж и моих гнедых. Скажи Терри, чтобы он позаботился об этом! Мы выедем так рано, как только сможем.

— Мы что же, возьмем его с собой, сэр? — неодобрительно спросил Рэгби.

— Сэр, — сказал мистер Ливерседж, — я не могу поверить, что человек чести и такого происхождения, может нанести другому удар ниже пояса!

— Советую не терять времени на эту чепуху! — произнес Рэгби. — Капитан — один в своем роде, второго такого вы не сыщите, доживите хоть до старости! Вы пойдете со мной! Прошу прощения, сэр, но если вы хотите уехать, вам лучше бы повидать сперва полковника.

— Я собираюсь к нему сейчас же, — кивнул Гидеон. — Не дай этому парню проскользнуть у тебя между пальцами!

— У кого, у меня? — воскликнул Рэгби, оскорбленный. — Я не с такими молодцами справлялся, сэр!

Потом он потащил за собой мистера Ливерседжа по узкой, расшатанной лестнице в кухню, усадил на деревянный стул и, сообщив ему, что он — болван, если осмелился затевать ссору с таким отчаянным парнем, как капитан, поздравил его с избавлением от чуть было не постигшей его смерти от удушения. Мистер Ливерседж, никогда не упускавший своих возможностей, сделал несколько бесхитростных попыток убедить его, что он получит огромную выгоду, если станет союзником своего пленника, но Рэгби, с насмешливым восхищением выслушав его, сказал, что очень уж он хитер, но если хочет поужинать, то лучше ему прекратить болтовню. Мистер Ливерседж, приняв это за лучшее, придвинул стул к столу. Капитан Вейр, несмотря на то, что у него был необычный повод, легко убедил полковника предоставить ему отпуск. Полковник не только считал Гидеона одним из самых лучших офицеров, но он питал величайшую неприязнь к скандалам вокруг членов его полка. Как только он узнал, что Гидеон отправляется на поиски родственника, так сразу же сказал, что очень рад это слышать, и уверен что он не вернется в город без исчезнувшего кузена.

Оставив полковника, Гидеон подумал о том, чтобы нанести визит отцу, но потом решил, что будет лучше написать ему. У него не было желания быть втянутым в долгие объяснения, и еще меньше он хотел, чтобы лорд Лайонел стал еще одним пассажиром в его экипаже. К этому времени было уже слишком поздно для дружеского обеда в клубе «Дэффи», даже если бы он не был так обеспокоен положением Джилли. Вместо этого он пошел в гостиницу Стивена, на Бонд-стрит, и поскольку он был известным лицом и, кроме того, принадлежал к военному сословию, то его с почетом проводили к свободному столику в ресторане. Обед, который ему подали, был хорошо приготовлен, но капитан почти ничего не съел. Если бы это было осуществимо, он бы предпочел уехать из города в этот же вечер. Он не боялся того, что сообщники мистера Ливерседжа убьют герцога, но ему была отвратительна мысль о том, что Джилли находится в руках негодяев, которые могут грубо с ним обращаться или держать взаперти в какой-нибудь дыре. Как он очутился в таком положении, Гидеон не мог себе представить, хотя подозревал, что приключение, на которое он намекал, имело какое-то отношение к мистеру Ливерседжу. Он никак не предполагал, что с Джилли что-нибудь случится серьезное, и шантаж мистера Ливерседжа явился для него потрясением, которое принесло с собой полную перемену в чувствах. Теперь он осознал, каким был глупцом, когда воображал, что Джилли, такой неопытный, сможет постоять за себя вне привычного круга жизни. Если бы у него была хоть крупица здравого смысла, он бы обратился за отпуском неделей раньше и присоединился бы к Джилли в его приключениях. Потом он вспомнил озорной огонек в глазах Джилли, когда видел его в последний раз, его отказ назвать конечный пункт своего путешествия и цель его отъезда из Лондона. Джилли вовсе не хотел, чтобы кузен сопровождал его, и уже одно только это должно было заставить нормального человека насторожиться. Капитан Вейр, по мере того, как понижался уровень вина в бутылке, начинал чувствовать себя едва ли лучше, чем убийца. Его разгоряченное воображение рисовало картины настоящего положения Джилли, и только большим усилием он мог противостоять желанию сорваться с места и выбежать из гостиницы. Оставаться в бездействии в то время, как Джилли мог остро нуждаться в нем, было невыносимо, и если бы в этот день было полнолуние, он бы немедленно отправился в путешествие. Он старался утешить себя мыслью, что если Джилли знал, куда уехал мистер Ливерседж, он мог бы также знать, что его старший кузен быстро кинется к нему на помощь; но с другой стороны, едва ли мистер Ливерседж доложил ему, о своих планах, и в этом случае, он должен был быть готов к самому худшему.

Когда Гидеон вернулся в свою квартиру, он обнаружил, что Рэгби, исполняя свое задание, как он заявил, дал своему подопечному порядочную порцию выпивки, и сейчас тот спал прямо на кухонном полу.

— Какая трата хорошего джина! — заметил Гидеон.

— Ах, но это не был хороший джин! — отозвался его слуга.

Гидеон пошел в свою гостиную и сел писать короткую записку своему отцу. Он сообщил ему только, что нашел ключ к местонахождению Джилли и собирался уехать из города, чтобы найти его. После этого он пошел спать, предупредив Рэгби быть готовым к раннему подъему следующим утром. Рэгби сказал, что с этим не будет никаких трудностей, разве только им придется нести мистера Ливерседжа на руках к повозке, раз он, без всяких сомнений, будет все еще пьян в доску — после того, как вылакал столько плохого джина.