Покорение Гедеона

Глава одиннадцатая

Сначала Гедеон решил зайти в Портсмут по пути на стоянку и оставить ее там. Но после долгих раздумий понял, что не сможет просто выбросить девчонку на пристани, даже не зная, кто позаботится о ней. Тогда она очень скоро вернется к своему прежнему ремеслу.

Наю, или Прайду, или как там его зовут, придется оставить команду вместе с сестрой. Если парень захочет вернуться и работать у него в следующем сезоне, они обсудят это, когда придет время.

Даже самому себе Гедеон не признавался в том, что, скорей всего, он просто не сможет оставить ее на берегу. Пусть Крау заберет ее. Метис незаметно присматривал за этой парой с той ночи, как Гедеон приволок их на борт и швырнул на палубу «Полли».

Кроме того, рассуждал Гедеон, если он не ошибается, Крау с удовольствием воспользуется еще одним шансом встретиться со своей вольноотпущенницей, которая, кажется, считает себя чем-то вроде наставницы брата и сестры. Это, конечно, не похоже на решение дела и, наверно, не вся правда. Одно время он было решил добраться до сути, но теперь понял: чем меньше он о них знает, тем лучше. Бог свидетель, маленькая ведьма уже так вплелась в его жизнь, что он даже засомневался, следует ли ему окончательно избавляться от нее.

Гедеон устало потер затылок. По крайней мере, теперь он сможет спать без сновидений, и она больше не будет мучить его.

Да, сначала он выбросит ее из своей жизни, а потом займется тем, чтобы выбросить ее из своих снов.

Едва «Полли» бросила якорь возле стоянки, как Гедеон разыскал Крау, остававшегося за старшего в его отсутствие, и быстро объяснил ему задание, какое на него возлагалось.

— Ведь ты хотел бы найти предлог, чтобы съездить в Портсмут, правда? — беззаботно спросил Гедеон, что далеко не отвечало его чувствам.

— Парень… он хочет остаться. Девушку я отвезу домой.

Гедеон прищурился. Он подозревал, что метис знает о Хэскелл, но не был уверен.

— Откуда ты знаешь?

Если Крау тоже видел ее купание, я способен убить его, подумал Гедеон.

— Мужчина не может спать рядом с женщиной и не знать.

— Толсон тоже догадался?

— Бен мальчик, не мужчина.

— Почему, черт возьми, ты не сказал мне?

— Не мое дело говорить, — просто ответил полукровка.

Гедеон кивнул. На месте Крау он, наверно, поступил бы так же. Но проклятие! Если бы он хоть подозревал, он мог бы избавиться от нее раньше, чем она сломала ему жизнь… И он ей тоже!

— Ладно, Крау. Признаю, что я слепой дурак.

Лицо Крау сморщилось в улыбке, столь редкой у него, но отнюдь не улучшившей настроения Гедеона.

— Только увези их отсюда, хорошо? Обоих, по крайней мере, сейчас.

Метис ничего не ответил, а просто ждал, пока Гедеон выскажет все, что у него на уме. Было очевидно, что он волочит нелегкий груз.

— Я дам тебе их доли и сверх того еще немного. Я не хотел бы видеть ее… их… ну, в нужде.

— Дешевле свернуть ей шею, кэп, и пустить на масло.

— Заткнись, проклятый черный индеец, или я могу это сделать.

Крау засмеялся, и Гедеон неохотно присоединился к нему.

Метис и сказал ей о решении Гедеона. В этот момент бледная и спокойная Прюденс вынимала из вещевого мешка свое скудное имущество. Ее раздирали разочарование и облегчение, что Гедеон не завернул по пути из Бата в Портсмут и не оставил ее там.

Бен и другие, видя, как она притихла, винили дьявольски убийственный ром, что вполне ее устраивало. Ей с ними оставаться не долго. Стоянку уже почти свернули, люди говорили о том, что направятся в Гаттерас или в Окрэкок и Виргинию, чтобы сделать перерыв, пока не начался следующий сезон.

— Лучше положи свое добро назад в мешок, — объявил ей Крау, едва солнце забрезжило над океаном. Они вернулись на стоянку вчера вечером, и Прю не видела Гедеона даже мельком.

Да и не хотела бы.

— Я еду домой? — будто в оцепенении спросила она.

— Да, вы оба. Капитан сказал. Мы отплывем, как только ты будешь готова.

И лишь тогда в разговор ворвался Прайд. Услышав новость, он пошел спорить с Гедеоном, и тот ему сказал, что если он не передумает, то может осенью вернуться.

— Поторопись, ладно? — крикнул сестре Прайд. — Требуется не так уж много времени, чтобы бросить в мешок несколько тряпок. Когда мы попадем домой, они тебе вовсе не понадобятся.

Прю бросила озабоченный взгляд на Крау, но он если и слышал неосторожное упоминание о доме, то ничего не сказал. Замедленными, будто во сне, движениями она положила в мешок запасные штаны, пальто и лучшую рубашку. Башмаки уже не починить, и она оставила их вместе с одеялом и непромокаемой накидкой. Другой человек воспользуется ими и будет даже доволен. Сейчас хотелось только одного — забыть Гедеона и все это несчастное приключение.

Но и в таком настроении она не удержалась и окинула взглядом место, где работала тяжелее, чем когда-либо в жизни, и, кажется, нашла верных друзей. Друзей, с которыми она не могла рискнуть даже попрощаться — из страха, что расплачется, и им будет стыдно за нее. Китобои не плачут. Пусть они запомнят ее как удачливого картежника, ужасного повара и парня, работавшего рядом с ними до последней в сезоне добычи.

Может быть, они простят ей последнюю промашку. Томас и Бен уже простили. И Крау. И Тоби. И Булли и Лир…

О Боже, Люси сталкивает крышку с бочки соленой кефали!

— Гудж! — закричала она, но он уже заметил и бежал к своему любимцу.

Помахав ему рукой, Прю сморгнула слезы и бросилась догонять Крау и Прайда. И только теперь у нее мелькнула мысль, что Прайд планировал остаться с Гедеоном и до начала следующего сезона перевозить грузы.

Она все разрушила.

Они подошли вброд к баркасу, который стоял на якоре возле борта «Полли». Прю без чужой помощи перевалилась через низкий борт и смотрела на берег, пока Крау устанавливал парус. И очень скоро послушное маленькое суденышко заскользило по воде и двинулось в открытое море вместе с отливом.

Прю пришло в голову, что Гедеон мог бы прийти посмотреть, как она отплывает. Но почему он должен прийти? Он не сделал ни единой попытки поговорить с ней после того, как принес в свою каюту медную ванну и наполнил ее теплой водой из гигантского котла, который находился в камбузе. Он настоял, чтобы она воспользовалась ванной первая.

Что она и сделала. Потом быстро оделась и, прикрыв маленькое красной пятнышко на его постели, ускользнула на полубак, прежде чем он вернулся в каюту.

Положив руку на румпель, Крау наблюдал, как остается позади стоянка. Он встретил взгляд Прайда, и что-то пробежало между двумя мужчинами. Потом оба проводили глазами баркас, который пересек широкий и бурный пролив и теперь шел вдоль бесплодной полосы низкого берега к деревне, расположенной на северной оконечности острова Портсмут.

Прю удивлялась, находя, что многое осталось таким же, как и было. Но многое изменилось. Разве склады и амбары выглядели такими запущенными? Ей казалось, что они чистые и аккуратные. Но на берегу все быстро обветривается из-за погоды. И деревья. Почему-то она их помнила куда более высокими, чем они были на самом деле. Хотя некоторые вещи никогда не меняются, подумала она, выбираясь на причал и чувствуя себя чуть ли не смущенной после столь долгого отсутствия.

— Альберт! — крикнула она, увидев полную фигуру, скрывшуюся за углом зернового склада.

Она не сомневалась, что он слышал ее, но по какой-то причине не остановился. Выполняет особо важное поручение, подумала она, — наверно, отец велел ему узнать, что готовит мать к обеду.

Наконец Крау нашел пространство между пришвартованными кораблями, стоявшими в ряд у причала, выбросил на пристань ее вещевой мешок и потом проворно вылез сам. Он вроде бы что-то или кого-то искал. Прю заметила, что он вручил Прайду какой-то сверток. Несколько минут они поговорили, но так тихо, что она не могла подслушать. Прю отвернулась от них и увидела Энни, вышедшую на крыльцо выбросить мусор. Дом Дювалей стоял напротив Верхней дороги, и прямо от него шла короткая тропинка к пристани.

Прю помахала Энни рукой. Но, к сожалению, та не увидела ее, и Прю не захотелось окликать подругу. Потом у них будет достаточно времени поговорить.

Сможет ли Энни, посмотрев на нее, понять, что случилось? Видно ли это?

Несколько рыбаков работали в конце причала. Сейчас они собрались в кружок и уставились на них так, будто не верили своим глазам. Прю улыбнулась им и помахала рукой, потому что знала этих людей с самого рождения.

Как странно! Они словно не видели ее. Может, не узнали в брезентовых штанах, с босыми ногами и с волосами, похожими на крысиные хвостики? — решила она.

Пожав плечами, Прю обернулась и увидела, что Крау и Прайд стоят на том же месте. Она нахмурилась. Прайд выглядел разъяренным, и даже Крау, не привыкший выказывать свои чувства, казался немного озабоченным.

Заметив, что она наблюдает за ними, высокий метис подошел к ней.

— Здесь твоя доля, маленький гарпунер. Прю спрятала руки за спину.

— Спасибо, мне ничего не полагается. Он… Капитан заплатил мне, как и остальным.

— Здесь еще. — Обойдя ее, Крау всунул ей в ладони сверток с монетами. — Конец сезона. Платят долю. Мы поделили добычу. — Он сморщил лицо — так выглядела у него улыбка. И Прю почувствовала, что готова броситься ему на шею и умолять отвезти ее назад, к людям, оставшимся на стоянке. Где она снова найдет таких друзей? Друзей, которые приняли и оценили ее такой, какая она есть, не копаясь в прошлом? — Скажи Лии, я скоро быть здесь.

Она кивнула и с гордо поднятой головой отступила назад. Ни за что на свете она не позволит ему заметить свои страдания, потому что он может передать все Гедеону. А Прю скорее умрет, чем позволит Гедеону узнать, что она чувствует. Ведь он вырвал у нее из груди сердце, выпроводив со стоянки без единого слова. И неважно, что она сама долго просила отправить ее домой.

Прю и Прайд стояли и смотрели вслед шлюпке, пока она не вошла в пролив. На мгновение западный ветер прижал ее к железным перилам, но потом маленькое суденышко быстро заскользило вперед и скрылось позади пузатого торговца, нагруженного бочками с ромом и патокой.

Забросив за спину вещевые мешки, брат и сестра пошли по Верхней дороге, свернули у дома Дювалей, миновали знакомую рощицу с чахлым дубом, кедром и пальмой сабаль. Не замедляя шага, Прю обогнула сгоревший дотла пень, откуда начиналась дорожка к их дому. Слезы щипали глаза, и Прю дрожащей рукой смахивала их со щек.

Только под навесом собственного крыльца ей пришла мысль, что было бы мудрее послать вперед Прайда, чтобы он принес ей какое-нибудь платье. Тогда она могла бы переодеться, прежде чем предстать перед бабушкой.

Но дверь открыла не бабушка. На пороге стояла, скрестив руки на тощей груди, Лия и смотрела на мир, как темный ангел-мститель.

— Наконец ты явилась, бесстыжая девчонка!

— О, Лия, я так рада… — Рада? Чему?

Прайд проскользнул, видимо, незамеченным и заспешил наверх по узкой лестнице. Но Прю удача не улыбнулась.

— С бабушкой все в порядке? — спросила она, вдыхая знакомый запах древесного дыма, пыльных ковров, лаванды и вареной рыбы.

— Много ты заботишься о ней. Убежала с ордой диких мужчин, будто ты одна из тех общих женщин, которые болтаются на берегу!

Прю уронила свой сверток. Знакомые запахи, знакомый вид бабушкиного старого кресла-качалки и деревянной скамьи с высокой спинкой, где они с Прайдом устраивались, чтобы часами слушать рассказы Урии о приключениях в южных морях, снова вызвали слезы. Все долгое утро она боролась, чтобы не заплакать, решив не сдаваться ноющей душевной пустоте. Но запах кукурузного хлеба, который пекла Лия, доконал ее.

— Ох, Лия, — жалобно застонала она, прижавшись к не одобрявшей ее поведение женщине. — у меня так болит сердце, что я могу умереть. И у меня… такой ужасный вид, и от меня так пахнет, и он… он ненавидит меня…

— Шшш, малышка, приведи себя в порядок в кухне. Лия наполнит тебе ванну.

Прю всхлипнула и вытерла нос об ее рукав. Лия хлопнула Прю по руке.

— Перестань! Теперь ты дома. Мы сделаем тебя чистой, пока этот Клод, мужчина, не пришел. Этот Клод навел порчу на мизус, плохо-плохо.

Прю едва ли слышала хоть слово, потому что как раз вносила свои вещи в кухню, построенную отдельно от главного дома и соединенную с ним крытым переходом. Вдоль теневой стороны, откуда дул ветер, тянулись полки с кувшинами кислого молока, с горшками сала, вытопленного из домашней птицы, с бочонками соленой кефали, с накидками от дождя и с высохшей рваной жаберной сетью, принадлежавшей Урии.

Вдруг Прю сразила страшная усталость. Будто она пробежала через все невзгоды последних нескольких месяцев за один день и теперь смотрела, как они уходят вдаль. Но не потому, что так сильно устала, а потому что не могла догнать их и вернуть назад. Даже не могла приблизить их и услышать любимый голос или увидеть голубые глаза с морщинками в уголках и изуродованное лицо, которое было для нее гораздо красивее, чем у любого другого смертного на земле.

— Ох, Боже мой, Лия, что мне делать? Вольноотпущенница подтащила большую медную ванну и выпрямилась, подозрительно сощурив глаза.

— Бэби? Нет! — Прю уронила свои сверток и прислонилась к массивному старому дубовому столу.

— Ты уверена?

Прю засомневалась только на одно кратчайшее мгновение, за надменностью скрыв свое смятение.

— Конечно, я уверена! Лия, ради Бога, на этой проклятой китобойной стоянке я работала, как раб на галерах, а не…

Уперев руки в бока, старшая женщина осмотрела ее с ног до головы, заставив Прю не е первый раз почувствовать, что Лия «знает» все, что происходит в мире и каким-то образом связано с близкими ей людьми.

— Ты знаешь, что бывает с телом, когда сделано бэби?

— Я не круглая дура, — фыркнула Прю. Конечно, она знала. И сейчас, когда подумала о этом, поняла, что знала уже много лет, по крайней мере в приложении к лошадям и собакам. Но когда речь шла о людях, когда речь шла о мечтах, поцелуях и прикосновениях, почему-то ничто из этих знаний не казалось пригодным.

Уж она-то определенно не способна позаботиться о ребенке. И, конечно же, Гедеон не заинтересован стать отцом. Поэтому у нее не будет бэби. И к тому же тело должно бы замужним, чтобы иметь ребенка.

Лия вылила в ванну один из больших котлов и поставила его снова на плиту. Потом с лукавым видом проговорила:

— Ты так воняла все время, когда не была дома, что мужчина не подходил к тебе близко, чтобы заставить твой живот вспухнуть.

— И все-то ты знаешь, — тихонько проворчала Прю, сбрасывая остатки одежды. Потом всунула в ванну ногу и кончиками пальцев попробовала воду. — Проклятие, ты что, хочешь обварить меня до смерти?

— Может быть, я оставлю тебя вонять, как дохлая рыба. Тогда этот Клод, мужчина, передумает и не станет брать тебя как свою женщину.

Подождав, пока Лия нальет в глубокий медный таз, служивший ванной, еще один котел горячей воды и несколько ковшей холодной, Прю осторожно погрузилась в него.

— Если ты имеешь в виду эту жабу, Деларуша, то можешь быть спокойной. Если он придет сюда все вынюхивать, я с удовольствием отправлю его куда-нибудь подальше.

— Гмм! — Лия достала кусок сделанного дома мыла и кинула его в ванну, затем принялась собирать брошенные Прю вещи, поднимая их с пола палкой для помешивания кипящего белья.

— Не выбрасывай мои вещи!

— Они годны только собирать мух.

— Да, но…

Неважно, что они такие зловонные, рваные и безобразные, ведь они связаны с Гедеоном. Единственное, что напоминало о нем.

— Они могут снова мне понадобиться, — пробормотала она и опустила голову в испускавшую пар воду. Ступни ее торчали из таза.

Лия выловила в воде мыло и принялась мыть Прю голову. Ее прикосновения были твердыми, но безболезненными. Закончив с волосами и закутав голову Прю в жесткое полотенце, она начала мыть тело от ушей и ниже. Прю завизжала и дернулась в сторону.

— Проклятие, Лия, а теперь ты хочешь снять с меня заживо кожу?

— Тшш! Девушка, у тебя язык во рту не умещается!

— Ты открутишь мне ухо!

— Тшш! У тебя есть какое-нибудь представление, что делал Клод, мужчина, пока ты где-то бегала и играла в парня-мальчика?

— Но ведь ты еще здесь. И дом стоит. И не говори мне, что он женился на бабушке и уехал с ней в Париж.

— Твоя бабушка… она спит в своей постели, так что она готова, когда он приходит ночью. Он приходит ка-а-аж-ду-ю ночь. — Толкнув вперед голову Прю, Лия начала скрести ей спину. — И он сидит, и он сладко говорит, и он наливает вино и опять сладко говорит. И первая вещь, какую Лия знает, этот хитрый мужчина, он украл тебя, твою бабушку, твою корзинку для рукоделия и этот старый дом. Все.

Пока Лия не кончила мыть спину, лицо Прю было опущено вниз. Отфыркиваясь, Прю подняла голову.

— Что ты имеешь в виду под «он украл»?..

— Тшш, я скажу тебе, что имею в виду!

И, продолжая мыть Прю, Лия нарисовала такую картину, что та недоверчиво пожала плечами.

— Нет, я не верю. Бабушка не станет этого делать.

— Кто знает, что сделает старая женщина, когда выпьет столько вина? Ей теперь даже не нужен опий, так он наполнил ее портвейном.

— Да, но подписать отказ от нашего дома? Зачем ей делать такую глупость? Подожди, вот Прайд услышит об этом! Он не потерпит ни одной минуты! Если бы у меня был папин пистолет…

Лия схватила ее ногу и подняла вверх, отчего Прю рухнула спиной на немилосердно острый край ванны.

— Ты еще не слышала самое худшее. Мужчина говорит, что и ты его собственность!

Упершись локтями в края ванны, Прю выпрямилась.

— Что значит «его собственность»?

— Прю! Лия! Что за дьявол! Куда все делись? Нет ли чего поесть в доме? — донесся из другого конца перехода бодрый голос Прайда.

— Подожди минутку! — крикнула Прю. — Я сейчас выйду, только найду какую-нибудь одежду! — Она изогнулась и быстро добавила: — Лия, не могла бы ты дать мне чистую одежду? И что ты имеешь в виду? Что значит: я собственность Клода? Это же чепуха.

Вольноотпущенница выпрямилась, вытерла руки о передник и посмотрела на ясное лицо девушки в ванне, полной грязной воды. Выражение сострадания в ее глазах вдруг заставило Прю почувствовать себя голой, уязвимой.

— Он твой новый опекун, девочка. Он говорит, я имею бумаги. Моя собственность все, что осталось от Урии Эндроса. Ты, мальчик, мизус и этот дом. Все. Кроме Лии. Лия не собственность мужчины.