Глава тринадцатая

Деларуш появился в костюме из атласной парчи ядовитого зеленого цвета с широкими желтыми атласными обшлагами и отворотами, с водопадом кружев возле шеи и запястий. Прю намеренно надела самое старое платье из поношенного ситца с узором из веток, более пригодное для вытирания пыли, чем для обеда. Удивительно, но Осанна не испепелила ее сердитым взглядом за это платье. Весь день у бабушки было более затуманенное сознание, чем обычно.

— Мне больше не надо вина, спасибо, — холодно проговорила Прю.

Клод уволил Лию и отправил Прайда с поручением на склад. Две женщины остались одни с гостем.

— Oui, да, красота ваших глаз, cherie, дорогая, и аромат ваших волос возбуждают больше, чем вино.

От легкого ветерка, залетавшего в открытое окно, чуть колебалось пламя свечей на столе. Их мерцающий свет странно отражался в темных глазах Клода. Глаза зомби, подумала Прю, без света жизни. Она подняла голову.

— Аромат, о котором вы упомянули, сэр, принесен ветром, и это всего лишь болотный газ, который образуется из-за того, что тысячи мертвых созданий гниют внизу, под слоем грязи. От них идет такой сильный смрад, что я…

— Прюденс!

— Но, бабушка, они гниют. Когда ветер дует с прибрежных болот, я почти не могу дышать.

— Позвони Сьюди. Мы будем пить кофе в гостиной.

Не было ни колокольчика, ни Сьюди, но Прю сдержалась и ничего не сказала. Не обращая внимания на вопрос, выраженный поднятыми бровями Клода, она пробормотала, что сама посмотрит, готов ли кофе, и заспешила в крытый переход.

Ей просто надо было выйти хоть на минуту! Этот человек с пустыми гладкими фразами и жеманными манерами приводил ее в ужас. Его глаза, ощупывающие ее тело, казалось, затаили коварную угрозу. Ей становилось тошно от одной только мысли о его руках.

Сквозь решетчатые стены перехода Прю посмотрела на пролив. Из окна ее спальни была видна вода, а отсюда она видела лишь слабое отражение лунного света на прибрежных болотах и низкий частокол кустов на берегу.

— Гедеон, где ты сейчас? — прошептала она и мысленно представила его, высокого и сильного, стоявшего на палубе «Полли» или сидевшего на верхней перекладине вороньего гнезда, уперев одну ногу в столб, и смотревшего на неугомонный прибой.

Не проходило и часа, чтобы она не думала о нем. Боль, которую он причинил ей, быстро рассеялась, а волшебное воспоминание сияло сладостью его прикосновений, поцелуев… и того, что вызвало в ней необыкновенное чувство перед тем… как возникла боль.

— Cherie, вашей бабушке кто-то должен помочь.

Она вздрогнула и резко обернулась. Француз так бесшумно прошмыгнул в переход, что она даже не подозревала о его приближении.

— Тогда мне лучше поспешить. — Прю попыталась обойти его, но Деларуш загородил дорогу. Ее чуть не стошнило от мускусного запаха мужского тела, плохо замаскированного навязчивым запахом духов.

— Это только одна из причин, почему я взвалил на собственные плечи груз ответственности вашего отца, — продолжал он, по-прежнему мешая ей пройти. — Но так требует честь la famille Деларуш.

— Бабушка не нуждается в драгоценной чести семьи Деларуш! У нее есть Прайд, я и Лия. Пожалуйста, позвольте мне пройти.

— Ах, но, по-моему, всего минуту назад вам очень хотелось убежать от бабушки. Или, peut-etre, вам так наскучила беседа со мной?

Нет, не скука заставила Прю поспешно выбежать за глотком свежего воздуха. Хотя ей и надоело, стиснув зубы, слушать хвастовство затянутого в атлас, увешанного кружевами, раздувшегося от самодовольства фата. Мол, как огромны владения Деларушей и какие у них гордые титулы, не говоря уже о блестящих представителях семьи, так героически боровшихся и умиравших во славу Франции.

Как жаль, что они не принесли еще одну героическую жертву, с горечью подумала Прю. А теперь перед ней стоял мошенник, хотя и с геральдическим узором, вышитым на обшлагах. Она была твердо уверена в том, что Деларуш жулик. Но не знала, как это доказать. Собрав всю свою отвагу, Прю выпалила:

— Если вы, Деларуши, такие благородные люди, почему же вы украли наши деньги из корзинки для рукоделия? Что бы подумали ваши героические предки, если бы узнали, что вы воруете хлеб со стола вдов и сирот?

Деларуш сделал шаг, чтобы ударить ее по руке, но Прю отскочила в сторону, будто само его прикосновение было ядовитым.

— Уберите… ваши… грязные руки!

— Тшш. Успокойся, mon petit chou! Ничего я у вас, душенька, не крал. Разве я не приносил вам еду? Разве я не присматривал за твоей бабушкой?

— Будьте вы прокляты! Мне ничего не надо! Вы не имеете права забирать все, что у нас есть, — взорвалась Прю.

Деларуш улыбнулся. Но его скривившиеся губы выражали что угодно, только не веселье и, несмотря на теплый вечер, Прю вздрогнула. — Имею! Я же твой опекун, душечка. — Вы проклятый непойманный вор!

При лунном свете, проникавшем сквозь решетчатые стены, она заметила, как сверкнули его темные глаза.

— Ты сказала своей бабушке, что я украл у тебя деньги? А ты уверена, что она сама не перенесла золото в другое место?

Прю сжала губы в струнку. Тут он припер ее к стене и прекрасно знал об этом. Если Прю скажет Осанне про деньги в корзинке для рукоделия, та немедленно потребует рассказать ей, откуда они взялись. Разумеется, если бабушка будет в своем уме, что бывает теперь довольно редко.

— Да? Oui? И что мадам должна на это ответить?

Прю покосилась на миску с простоквашей, стоявшую рядом на полке. Если бы только у нее хватило отваги… Как ей хотелось вылить кислое молоко на голову француза! Как ей хотелось, чтобы Прайд скорей пришел домой! Чтобы папа никогда не уезжал и не оставлял их! Как ей хотелось…

— Я жду, cherie. Разве твоя бабушка говорила, что спустит на меня собак, чтобы они разорвали меня в клочья? Разве она говорила, что меня надо повесить за мои грехи? Разве она сказала, что я должен уйти и никогда не входить в эту дверь?

Прю не смотрела на него. Клод подошел, схватил ее за подбородок и поднял лицо вверх. Она поудобнее встала, готовясь атаковать его, но он быстро попятился.

— Non, поп, злюка, — с насмешливой улыбкой проговорил он. — Ну… почему бы тебе не сказать, где спрятаны остальные деньги, а? Ты дразнишь меня слишком долго.

— Никаких остальных денег нет. — Она вывернулась из его рук и снова уперлась спиной в острый край деревянной полки.

— Нет? — В его голосе явно звучало недоверие. — Нет больше золотых соверенов? Нет больше испанских монет? Нет больше французских…

Хлопнула входная дверь, и Прю подалась в ее сторону с тревожно стучавшим сердцем.

— Убирайтесь отсюда! — кипела она. — Убирайтесь из моего дома! И только посмейте снова прийти! Это мой брат, и он…

Француз, ловко извиваясь, будто ямайская черная змея, схватил ее и рывком прижал к своему телу, чуть ли не ломая кости в сильной хватке. И не успела она восстановить равновесие, как он прижался лицом к ее щекам, но тут же выругался: изогнувшись, она ускользнула от его губ.

— Дайте мне пройти, или, клянусь, я убью вас! У меня есть пистолет. — Господи, прости мне ложь, но я замолю ее перед тобой.

Приближавшиеся шаги так ясно звучали на сосновом полу, что Клод с тихими проклятиями выпустил ее.

— Ты еще будешь моей, ma petite, — пообещал он.

Дернувшись от отвращения, Прю ударилась головой о полку. Ей хотелось зажать нос от приторного запаха его горячего тела. Задерживая дыхание, она пыталась хотя бы стереть прикосновение его ладоней к своим рукам.

— А вы знаете, что мне уже восемнадцать? — Она напряженно ждала его ответа. Но ответа не последовало. Или француз разумно решил не распространяться о своем намерении, или опекунство было просто уловкой.

Они оба еще примеривались к очередной атаке, когда в дверь с другой стороны перехода ворвался Прайд.

— Прю? Прюди, с тобой все в порядке? Клод наклонился к ее уху и раздраженно проскрежетал:

— Подожди, скоро ты еще пожалеешь, душечка, что так вела себя с Клодом Деларушем. На Ямайке есть грязный бордель, дорогуша, и после того, как меня утомят твои чары, я продам тебя туда за любую сумму, какую они заплатят.

Вытянувшись во все свои пять футов и шесть дюймов, он улыбнулся Прайду.

— Ты нашел бумаги, какие мне нужны, Эндрос?

— Боюсь, что я потерпел неудачу: ящик оказался запертым, а у меня не было ключа.

Деларуш укоризненно покачал головой.

— Никогда бы не подумал, что такая мелочь остановит тебя больше чем на мгновение. — И в ответ на изумленную гримасу Прайда добавил: — В конце концов, ты же сын своего отца? Ловкий вор не позволит такому пустяку, как замок, встать на его пути.

После того как француз оставил их, зло хлопнув входной дверью, брат и сестра долго смотрели на то место, где он стоял.

— Он в самом деле это сказал или мне послышалось? — озадаченно спросил Прайд.

— Он назвал тебя вором. Но не только тебя. Он назвал вором папу!

— Я вызову его на дуэль. — И Прайд сделал движение, словно хотел идти за французом, но Прю схватила его за руку. Он пытался вырваться и ругался так, что у Прюденс запылали щеки.

— Проклятие, Прю! Хватит! Уже достаточно! Он слишком скользкий, нам не найти улик, чтобы отправить его на виселицу. Но пуля в сердце ничем не хуже, чем заслуженная петля в будущем.

— Послушай меня. Если ты вызовешь его на дуэль, он просто убьет тебя. А если и не убьет, то по закону тебя повесят. И тогда мы с бабушкой останемся совсем одни. Ты знаешь, что он грозился сделать со мной?

— Он не останется в живых, чтобы выполнить свои угрозы, — сказал Прайд с такой решительностью, какой сестра еще не слышала в его голосе. — Оставим это. Прюди. Не знаю, что он собирается делать, но мы не можем жить как прежде. Ладно. Там в гостиной, свесив голову, храпит бабушка. Давай лучше посмотрим, сможем ли мы перенести ее в спальню.

— Прайд, пообещай мне только одну вещь. Ты не вызовешь его на дуэль. Пообещай мне, что ты не вернешься к нему на работу, потому что он гораздо хитрее нас. Мы не сумеем вывести его на чистую воду. Единственное, что мы можем сделать сейчас, — это… это… — Она мысленно перебрала все варианты, чтобы найти приемлемое решение неразрешимой проблемы. — Ладно, неважно. Я что-нибудь придумаю.

— Деларуш и его кузен примерно в полночь пойдут в «Лики кэск» забрать выручку. Я подожду, пока они займутся этим, и потом подгребу к «Сен-Жермен» и посмотрю, что там можно найти. Очень сомневаюсь, чтобы они оставили на борту бригантины стражу.

Они вошли в главный дом и понизили голоса на случай, если в их отсутствие Осанна проснулась.

— Нет, ты не полезешь в это крысиное гнездо. Конечно, он оставил на борту вахтенного, и, может быть, даже не одного. И как ты думаешь, что я должна делать, если ты не вернешься? Подплыть к бригантине и спросить, где ты?

— Ох, черт. Как бы я хотел, чтобы Гедеон был здесь. Я рассчитывал, что он все лето будет курсировать рядом, перевозя груз.

Прю хотела того же всей душой. И не только потому, что без него она чувствовала пустоту и жгучую боль в сердце. Но и потому, что, хотя он и отвернулся от нее, она все равно доверила бы ему свою жизнь.

Им обоим понадобилось немало усилий, чтобы перенести бабушку в спальню. У бедной Осанны страшно воспалились суставы, и она приняла большую дозу лекарства, чем обычно.

— Как я хотел бы, чтобы Лия ночевала в доме. Может быть, мне лучше сходить за ней? — спросил Прайд.

— Это будет слишком долго. Я только сниму туфли и ослаблю шнуровку на корсете, пусть бабушка сегодня ночью спит в платье. А придет утро, я скажу ей, что она уже давно встала и только легла после завтрака подремать в одежде.


— Кэп, говорят о девушке, — сказал Крау, подойдя к Гедеону, стоявшему у штурвала.

Они ходили в плавание с командой из девяти человек. Двух новых он нанял в доках Принсесс-Анн. Если бы они не отплыли на борту «Полли», то отправились бы в тюрьму за драку и постоянное пьянство.

— Говорят?

— Плохо говорят. Мужчины говорят. Они говорят, она жила с китобойной стоянкой и теперь нехорошая.

Гедеон тихо ругался, направляя длинный большой шлюп в предательские течения пролива. Он плавал в этих водах с пятнадцати лет и предпочитал полагаться на собственное знание коварной акватории.

— Разве они не знают, что она работала как парень? Ты не сказал им об этом?

— Думаете, они послушают слово метиса? Если в голосе и прозвучала горечь, то Гедеону было не до того. Предрассудки ужасная вещь, и Крау, рожденный рабыней от индейца, был проклят вдвойне. Но сейчас на Гедеона давил собственный грех.

Он погубил девушку. Он держал ее на стоянке, даже когда узнал, что она женщина, и погубил ее будущее.

Но какое будущее могло ждать девчонку, бойкую как сорванец? Брак с приличным человеком? Дети? Но она грабила моряков с пистолетом в руках задолго до того, как попалась ему на глаза, если можно верить слухам.

Но, как говорит Крау, никто не подозревал о ее ночных похождениях. Как дочь Эндроса, который когда-то владел на острове почти всем, маленькая ведьма, очевидно, пользовалась определенным уважением. По крайней мере пока не вернулась в деревню на китобойном судне после почти трехмесячного отсутствия. А тот факт, что Крау известен как человек Гедеона Макнейра, а команда Макнейра, как все знают, состоит из бывших разбойников, пьяниц, воров и беглых, окончательно погубил репутацию бедной девчонки.

Неужто же местные жители поверят, что она оставалась невинной до последнего дня? Гедеон и сам до той ночи сомневался в этом. С чего бы они вдруг поверили, что, за исключением Крау и капитана, никто из китобоев не знал, что она женщина?

Крау молча стоял, пока Гедеон терзался и проклинал себя. Нет способа исправить то, что он сделал. Нет способа — кроме одного. А он еще не готов решиться на это.

— Она в беде, кэп, плохо.

У Гедеона екнуло сердце.

— В… беде?

Это невозможно. Не с первого же раза. И единственного. Кроме того, еще слишком рано, чтобы быть уверенным.

Беззвучно ругаясь, Гедеон попытался убедить себя, что его не за что проклинать. Или, во всяком случае, проклинать надо не только его. Коварная плутовка угрожала всем порядочным, законопослушным мужчинам. Она была опасной маленькой воровкой! Кроме того, она законченная лгунья.

И все равно, какой бы крохотный шанс у девушки в ее обстоятельствах ни оставался, он его уничтожил. И если он наградил ее ребенком, то должен будет взять на себя ответственность.

— Ладно. Будь все проклято! Пойду посмотрю, что можно там сделать. Всем наверх! — крикнул он. И когда команда взобралась на грот-мачту, чтобы спустить парус, он повернул штурвал, и «Полли», круто накренившись, взяла курс на юго-запад.

Крау улыбался, глядя, как молодой Бен побежал к балансиру, чтобы поднять кливер.

— Этим Каллиуэнджера, на Нью-Йорк-ривер, придется подождать свою прекрасную мебель, — пробормотал Крау, имея в виду ценный груз, сложенный в трюме и предназначенный известному бизнесмену в Виргинии.

Плевать, подумал Гедеон, Гораций Каллиуэнджер может разместить свою задницу на бочке со свининой. Он знал, что этот человек в свое время торговал с пиратами.

— Мы можем забрать девушку к берегам Гаттераса, кэп. Хорошая помощь миссис Мэгги.

— Моей сестре не нужна такая ведьма, как Хэскелл, Прюденс, или как там, черт возьми, она себя называет. Да еще когда племянник, молодой Иссак, в таком впечатлительном возрасте!

Кроме того, у Гедеона были другие планы для мисс Эндрос. Он слишком долго боролся с собой в проигранной битве. Теперь пришло время ему тоже повернуть и взять другой курс.


— Что? — Прю рухнула на ступеньку парадного крыльца и уставилась на брата.

— Черт возьми, Прю, я не могу спустить ему такого наглого заявления. Он нанес оскорбление нашей чести.

— Будь проклята наша честь, ведь ты ничего не знаешь о дуэлях. Все, что ты можешь сделать, — это позволить ему убить тебя. И где тогда будет наша драгоценная честь?

— Но я же когда-то учился. Мне, конечно, нужен секундант, и я…

— Прежде всего тебе нужны мозги. Ты же не можешь попасть с пяти шагов даже в тушу быка, а тем более в человека — с десяти.

— Ты хочешь, чтобы я попрактиковался. Это ужасно — бесполезно уничтожать рогатый скот, но…

— Черт возьми, ты будешь слушать? Никакой дуэли вообще не получится. Какая дуэль? Это все равно как если бы подлый франт пришел и зарезал тебя в постели.

— О, ничего режущего не будет. Я прямо сказал ему, что если он выберет шпагу, то это будет просто хладнокровное убийство. Потому что я никогда не держал в руках шпагу и тем более не колол ею человека.

— Бог мой, это правда!

— Как он смеялся! Сказал, что ничего забавнее в жизни своей не слыхивал.

— Держу пари, что это так, — заметила Прю, сомневаясь, можно ли ждать чувства справедливости от гнусного франта.

— Но в результате он выбрал пистолеты. По-моему, он невысоко оценивает мои шансы и с пистолетом тоже. Он не показался мне слишком озабоченным.

— Ты малое дитя! Конечно, он не озабочен! — Прю чуть не плакала.

— Но, черт возьми, это все же лучше, чем шпага. Я никогда не колол и не резал, зато охотился всю жизнь.

— И ты никогда не умел думать, — пробормотала Прю. — Ладно, — проговорила она по прошествии нескольких минут. — Есть, способ, каким можно выйти из положения. В это время года у нас стоят сильные туманы. Если я переоденусь в Хэскелла и засуну волосы под старую папину треуголку…

— Ох, нет. Ни в коем случае, девушка. Ты останешься дома, чтобы мне не пришлось мучиться в поисках пули, заблудившейся в твоих локонах.

— Но это же единственно возможный способ, неужели ты не понимаешь? Я отличный стрелок, а ты — ну, сейчас не время выбирать слова, — ты никогда даже близко не был таким метким, как я. И у нас нет другого шанса выиграть, если не воспользоваться этой разницей между нами.

— Если бы папа тратил столько времени, обучая меня, сколько он уделял тебе, — вздернул подбородок Прайд, — я бы вдвое лучше стрелял, чем ты. Мы не отличаемся друг от друга, но папа думал, что очень забавно иметь дочь, которая в верховой езде и в стрельбе по подброшенным в воздух монетам может обставить половину мужчин острова.

Прю вытянула длинные ноги, чтобы солнце могло просочиться сквозь три слоя ткани — панталоны, нижнюю юбку и ситцевое платье.

— Твои слова показывают, как много ты знаешь. Во-первых, мы очень сильно отличаемся друг от друга. И во-вторых, если ты начнешь стрелять по подброшенным в воздух монетам, нам всем придется бежать в укрытие.

Она улыбнулась, и искорки смеха в ее серо-зеленых глазах вызвали ответную улыбку Прайда. Если это поднимает ей настроение, которое после того, как они вернулись домой, становилось день ото дня печальнее, он готов драться на дуэли хоть каждый день.

— Ладно, согласен, мисс Уксусный Язык. Но больше ни слова о том, что ты вместо меня пойдешь стреляться.

Прю по-прежнему улыбалась. Может быть, и Уксусный Язык, но она хорошо знала — лучше помолчать, когда ничего путного от дальнейших возражений не ждешь.


По мере приближения назначенного дня Прайд нервничал все сильнее. Он больше не вернулся на работу на склад Деларуша. И казалось, они оба, и он и Деларуш, намеренно избегали друг друга до встречи в пустынном месте у мелководья. Чуть ли не целый день Прайд сидел в спальне Прю на втором этаже и внимательно наблюдал из окна, над которым был устроен навес, за проливом.

Черт возьми, Гедеон, где вы? Еще никогда Прайд не нуждался в друге так, как сейчас. Альберт Терстон больше в друзья не годился. После слов, которые бывший лучший друг сказал о Прю, у Прайда потемнели глаза, и исчезла широкая улыбка.

Разбитый кулак, которым он ответил на оскорбление, вряд ли хорошо послужит ему при стрельбе, в особенности из пистолетов, которые должен принести француз. — Очень похоже, что Деларуш придет с двумя маленькими пистолетами, более пригодными для леди, чем для мужчин. А единственное оружие, из которого когда-либо стрелял Прайд, — это старый отцовский кремневый пистолет и охотничье ружье отца Альберта.

И по правде говоря, Прайд не знал правил, по которым происходят дуэли. Здесь в колониях люди, если не считать поместного дворянства, обходились без формальностей. Но он чувствовал бы себя куда лучше, если бы знал все, что знает француз.

Он целыми днями практиковался с воображаемым пистолетом, но этого было, конечно, недостаточно. Такую практику даже нельзя принимать в расчет. Прайд полагал, что Деларуш при всем его фатовстве будет хорош в поединке и на шпагах и на пистолетах. Он слышал, как однажды Жак Деларуш хвастался дуэлями, на которых дома, во Франции, дрались он и его кузен Клод.

Вот это еще одна деталь, которая тревожила Прайда. Жак будет секундантом своего кузена, а этому криворотому хорьку можно доверять еще меньше, чем Деларушу. В обоих мужчинах было что-то такое, от чего мурашки по телу бегали. Прайд не мог бы ткнуть в них пальцем и сказать — вот преступники. Пока не мог. Но скоро сможет.

Прайд перестал работать у Деларуша, но, несмотря на данное сестре обещание, не оставил мысли о поисках компрометирующих документов на складах. Он подождет, пока оба француза вернутся ночью на корабль, и проберется на склад тем же путем, каким входил маленьким мальчиком, когда играл с Альбертом.

То, что он подслушал как раз сегодня, показывало, что и сам Деларуш занимается тщательными обысками каждого дюйма бывшей собственности Эндроса. Что он ищет? Место, где спрятаны контрабандные товары? Конечно, это не редкость среди владельцев складов — утаивать товар, чтобы избежать бремени королевских налогов. Может быть, и отец так делал. Но Прайд об этом ничего не знал, да это его и не интересовало.

Однако вероятной связи Урии с контрабандистами едва ли достаточно для того, чтобы объяснить оскорбительные слова Деларуша о его воровстве. Если за ними ничего не стоит, кроме небольшой торговли в темные, безлунные ночи, почему француз так решительно настроен погубить их?

Деларуш делал большую ставку, и за этим что-то таилось. И что бы это ни было, долг Прайда тем или иным путем защитить от него семью.

Сощурив глаза, он продолжал оглядывать горизонт, вопреки здравому смыслу надеясь увидеть шлюп Гедеона. В море стояло на якоре несколько кораблей, ожидая своей очереди подойти к причалу. Но Гедеона среди них не было.

Вздохнув, Прайд отвернулся и шагнул было к двери, но вдруг, краешком, глаза заметив что-то, замер. Одна мачта с косыми парусами, стаксель и кливер немного светлее, чем грот-мачта.

С короткой молитвой благодарности он бросился к лестнице и с грохотом сбежал вниз.

Загрузка...