Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры" (ЛП)

Чудеса и знамения

Я была настолько поражена, что не менее чем фантастичный автор городского фэнтези / YA Келли Армстронг помогла нам сдвинуть с мертвой точки веб-сериал Морганвилля, а потом она подарила одному из своих читателей подарочное издание в твердом переплете. Она позволила мне выбрать персонажей для этой истории, и я решила рассмотреть того, кого я особенно люблю и от лица которого никогда не писала: Ханна Мосес. Это загадочная история Ханны, как нашего детектива, распутывающего историю девочки, брошенную умирать, и таинственного торговца антивампирскими наркотиками, с бонусной Моникой Моррелл, ставшей героиней против ее воли. Мы бегло осмотрим изнутри отделение полиции Морганвилля, которое не могли видеть ранее.

Я люблю мистические истории, и написать одну такую было полным удовольствием. Спасибо, Келли!

Как и большинство вещей в Морганвилле, все началось с тела. Это было еще живым.

Ханна Мосес смотрела, как санитары увозили без сознания молодую женщину на каталке, а затем переключила свое внимание обратно на тротуар, где была найдена жертва. Это был сухой асфальт, за исключением того места, где кровь отливала более темные тени. Много пользы от мысленного анализа не будет; пятна размазались по грязному асфальту, а потом запеклись на солнце, и от этого не будет толку. Не то чтобы в Морганвилле, штат Техас, много судебно-медицинской экспертизы на месте преступления.

— Проблемы? — Вкрадчивый британский голос заставил ее напрячься; она никогда не могла привыкнуть к тому, как некоторые вампиры могли подкрасться к ней, даже в дневное время. Оливер был наихудшим. Он получал от этого удовольствие.

— Можно и так сказать, — ответила Ханна. Она повернулась и положила руки на бедра. Она подчеркнула пояс для пистолета, который носила, и ей приходилось использовать каждый трюк из ее книги запугиваний, чтобы иметь дело с Оливером, самой большой змеей Морганвилля и Амелии — кем он был, правой рукой? Парнем? Господи, она даже знать не хотела. — Нашли горожанина, который был атакован этим утром. Никто часами не мог ее найти.

Он стоял в тени, отбрасываемой кирпичной стеной, тревожно близко. Он мог легко выйти на свет, если захочет, даже без укрывающей одежды, но она думала, что он любил драматизм.

— Довольно много крови, — отметил Оливер. Он сказал вскользь, как если бы они болтали о погоде. — Не моя работа, конечно.

— Я знаю. Вы очень аккуратный, когда едите, — согласилась Ханна. Это не был комплимент, и судя по его резкой улыбке, он тоже так не воспринимал. — Ее ударили по голове. Она держалась, ожидая, когда ее кто-нибудь спасет. Хотя парамедики не дадут ей больших шансов на выздоровление.

— Что ж, вы не можете спасти всех, — сказал Оливер тем же незаинтересованным тоном, как и раньше. — На самом деле в конце концов вы не сможете спасти никого. Разве что сделаете их бессмертными, конечно.

— Не очень радужная перспектива.

— Зато практично. Я давно научился не принимать на себя ответственность за вещи вне моего контроля.

— Тогда почему вы здесь? Не думаю, что проблемы преступлений обычных людей — ваше дело.

— Все, что происходит в Морганвилле — мое дело. Шеф Мосес, поскольку я для Основателя… Как бы вы это назвали? Человек с улицы? — Она просто смотрела на него, пока он не пожал плечами. — Эта девушка — одна из моих. Я счел это своим долгом.

— Вы. Вы ее Покровитель? — Вампирский Покровитель был, по крайней мере на бумаге, кем-то, кто присматривает за людьми, вверенными ему или ей — взаимовыгодная договоренность, кровь на хранение в банке крови за гарантию безопасности. Проблема в том, что это было слишком часто односторонней выгодой.

— Она была собственностью одного из моих… служащих, — сказал он. — Указанный служащий был убит драугом во время недавней неприятности. Я считаю, что я унаследовал ее.

Он сказал это, словно девушка была старой мебелью, которую оставили ему в завещании. Ханна почувствовала усталый прилив гнева.

— Вы не со всей ответственностью подошли к работе, правда? К покровительству?

Оливер молча предупреждающе посмотрел на нее и сказал:

— Какие у вас есть подозреваемые?

— Имейте немного терпения. Мы не криминалисты. Мы не можем просто запустить цветное освещение и найти убийцу через десять минут.

— Я думал, что это, как правило, занимает целый час, хотя признаю, что я не полностью осведомлен о правилах телевизионных драм этих дней. — Когда она не предоставила ему удовольствие, возразив ему, он лениво пожал плечами. — Я хочу быть в курсе. Пришлите мне новые данные, когда они у вас появятся.

Он начал отворачиваться. Ханна сделала шаг к нему — быстро, прежде чем он успел исчезнуть.

— Подождите. Что вы знаете о девушке? Друзья? Враги?

— Я не знаю ничего, что стоило бы вам рассказать. Теперь приступайте к работе.

Он ушел почти до того, как последние слова достигли ее ушей. Типичный вампирский вздор. В Морганвилле стиль руководства был а-ля чайка: прилетел, нагадил, улетел. И все же она по какой-то безумной причине сделала выбор вернуться сюда, в ее токсичный родной город после окончания ее военной карьеры. Она вообразила, что сможет добиться перемен.

Иногда она была по-прежнему убеждена в этом… но не сегодня.

— Шеф? — Один из офицеров в униформе патрульных Морганвилля в конце переулка махнул ей. — Думаю, вы должны услышать это.

Она подошла к нему и увидела красный кабриолет, припаркованный у обочины, и девушку, привалившуюся к крылу машины. Красивая, испорченная Моника Моррелл. На лето она снова сделала мелирование. К сожалению, оно шло ей, как и плотно обтягивающее платье. Оно показывало изгибы и идеальную кожу. Даже солнечные очки были дизайнерскими. Как ей удавался весь этот показной блеск, когда ее семья потеряла все… но потом, она, вероятно, распугала всех желавших купить ее вещи. Это была ее жизненная стратегия.

— Шеф Мосес, — поприветствовала Моника. Она как-то заставила это звучать насмешливо, как будто это было почетное звание, которое она не заслужила. С такими людьми, как Моника, сложно придерживаться профессиональной улыбки. — Я не знала, что вы до сих пор за главного. Я думала, сейчас эта работа у кого-то, ну знаете, более важного.

Очень трудно придерживаться улыбки.

— У вас есть какая-то информация, мисс Моррелл? Я бы очень хотела ее услышать.

— Отлично. — Моника зевнула и осмотрела ее ногти, которые были прекрасного темно-синего цвета, соответствуя одежде. — Я ехала примерно в полдень и увидела тело в переулке.

— Тело? Последнее, что я слышала, она не умерла.

— Ну, она так выглядела. Во всяком случае я та, кто позвонил в полицию. Так что предполагаю, я спасла ей жизнь.

— Возможно. — Ханна не хотела это говорить, но иногда нужно отдать дьяволу должное. — Она лежала там в течение нескольких часов, истекая кровью.

— Вы не можете винить меня за это. Я не получала записку. — Моника склонила голову в сторону. — Ха. Можно подумать, вампиры бы сбежались на кровь повсюду.

Это… было на самом деле довольно хорошее наблюдение, и Ханне пришлось сделать паузу, чтобы подумать над этим. Под всем глянцем Моника Моррелл была сообразительной, если не умной.

— Ты видела что-нибудь еще?

— Например, чудака, скрывавшегося под капюшоном? Мисс Скарлет в библиотеке с подсвечником? Неа. Только девушку и кровь. — Моника молчала секунду. — Я знаю ее. Линдси. Не то чтобы мы друзья. Хотя не думаю, что вы когда-нибудь выясните, кто это сделал.

— Спасибо за вотум доверия.

— Ну, это Морганвилль, и она просто человек, так зачем беспокоиться?

— Почти звучит так, словно тебе все равно. Это изменение, не так ли? Я думала, что вампиры не могли сделать ничего плохого; разве не это на гербе твоей семьи?

— Слушай, вампиры делают то, что они хотят — мы обе это знаем — так что давай не будем начинать холивар. Никто не собирается идти на забастовку для улучшения условий жизни. Их уже хватило. Я свободна?

Моника махнула рукой в лицо Ханны, что у той было сильное искушение надеть на нее гибкие наручники, на общих основаниях. Жаль, что она не имела никаких реальных оснований.

— Конечно, — ответила Ханна. — Покинь мое место преступления.

Моника села за руль кабриолета и сорвалась с места с наглым визгом шин, что, вероятно, равносильно среднему пальцу, но Ханне было все равно. Она привыкла к неуважению. Когда она чувствовала, что это необходимо, то проводила черту, но Моника не заслуживала усилий. Ханна уже забыла о ней до того, как исчез дым от шин.

Она вернулась к тому месту, где девушка по имени Линдси молча цеплялась за жизнь и ждала того, кто спасет ее. Вся эта кровь, высохшая на тротуаре. Вампиры должны были знать, что она лежит и истекает кровью. Почему не проверили?

Это был очень хороший вопрос. Тот, который заслуживает ответа.

Ханна задокументировала сцену с тщательностью, взяла все необходимые образцы и зарегистрировала улики.

А потом она пошла задать Оливеру некоторые вопросы в его кафе, Common Grounds.

***

Ева Россер — нет, теперь Ева Гласс; трудно к этому привыкнуть — дежурила и была как обычно бодрым готом. Трудно сказать, что под крашенными черными волосами, бледным макияжем и кучей карандаша для глаз, она милая. Не хрупкая, нет — сильная. Такой становишься, когда растешь в Морганвилле. Она получила свою долю неприятностей, выжила и даже преуспевала; Ханна уважала это. Как обычно у Евы была ослепительная улыбка, когда она приблизилась к стойке.

— Шеф! Секундочку, дайте подумать — как насчет корретто? Я только что научилась его готовить.

— Разве он не с выпивкой?

У Евы появились ямочки на лице.

— Вот именно, офицер! Почему бы нет.

— Тогда я пас, и даже не оштрафую тебя за попытку подкупа. Как насчет обычного кофе?

— Однажды я расширю ваши горизонты, шеф, вот увидите. — Ева взяла белую кружку с логотипом Common Grounds и наполнила из графина. — Ну вот. Горячий и черный.

— Спасибо. Мне нужно поговорить с Оливером.

— Нам всем нужно. Потому что сегодня день выдачи зарплаты, а его нигде не видно, а я очень хочу свой пахнущий кофе, патетически маленький чек.

— Он не здесь?

— Неа. Весь день не было. Это странно. Он, как правило, здесь, или по крайней мере звонит. — Ева пожала плечами. — Думаю, он занят.

Ханна отпила кофе и подумала некоторое время в тишине. Оливер необычно занят — не говоря уже о его присутствии на ее месте преступления — было тем, что заставило ее остановиться. Ничего не узнаешь, сидя и попивая колумбийский кофе, подумала она. Она лениво прокручивала номера на своем мобильной телефоне, а затем выбрала один и позвонила.

Три гудка. На один больше, чем по правилам вежливости, но в конце концов подняли трубку, холодный, спокойный голос главного вампира Амелии сказал:

— Шеф Мосес. Не ожидала вас услышать.

Совершенно ясно подразумевалось, что простые человеческие копы не имеют разрешения Основателя позвонить ей и поболтать.

— Это не дружеский звонок, — сказала Ханна. — Вы посылали Оливера копаться в нападении на человеческую девушку?

Пауза была долгой, что подозрительно, но и не о многом ей говорила. Молчание Амелии никогда не говорило о чем-то, просто зловещее.

— Дела Оливера вас не касаются, — ответила она. — И я ничего не знаю об этой девушке.

— Тогда как вам это? Девушка лежала и истекала кровью, и ни один вампир не пришел, — сказала она. — Для этого должна быть хорошая причина.

— А должны? — Амелия обладала даром звучать совершенно незаинтересованной. — Я проверю.

— Разве не это вы поручили Оливеру делать прямо сейчас?

Тишина. Глубокая, мрачная, неинформативная тишина. А потом Амелия сказала:

— Спасибо за звонок. Дайте мне знать, как я могу помочь вам в будущем.

Тот же незаинтересованный тон, а потом мертвая тишина.

Ханна не была уверена, сожгла ли или построила мост, но так или иначе она рискнула. Она положила телефон обратно в карман и посмотрела вверх. Ева смотрела на нее. Она быстро отвернулась, вытирая бар.

— Так кто это был? В смысле девушка.

— Линсей Рамсон.

— Вот дерьмо! — Ева прижала руку ко рту в явном смятении. — Я знаю ее. С ней все будет хорошо?

— Я не знаю.

— Было ли это… — Ева изобразила клыки в шее, универсальный знак для наиболее распространенной травмы в Морганвилле. Ханна покачала головой.

— Я не знаю, что это было, — ответила она. — Но будь я проклята, если не выясню. Увидишь Оливера, скажи, чтобы позвонил.

Она отсчитала доллары, и Ева не возражала; у них уже был спор по этому поводу, и как шеф полиции, Ханна не хотела быть обязанной таким людям, как Оливер, даже бесплатной чашкой кофе.

Она добавила чаевые для Евы, которые девушка с кивком засунула в рубашку.

— Будь осторожна, — сказала Ева.

Ханна фырканьем выразила свое презрение к этой мысли и уехала в больницу.

***

Линдси Рамсон не умерла, что было приятным сюрпризом. Ханна так привыкла предполагать самое худшее, что думала, бедная девочка откинет коньки. На мгновение, пока говорил врач, она почувствовала, как тяжелое серое облако улетает от нее… а потом медленно возвращается, когда он продолжил говорить.

— Хорошая новость — она жива. Плохая новость заключается в том, что будут значительные проблемы, — говорил врач. — Я не думаю, что есть большая опасность, что она умрет от травм; она доказала, что сильная. Поэтому труднее сказать ее родителям, что ее травма головного мозга, скорее всего, катастрофична. Она может проснуться самостоятельно, или она может никогда не проснуться. Если она проснется, почти наверняка будут серьезные повреждения.

Ханна проглотила металлический, знакомый вкус гнева.

— Такие как?

— Удары по голове могут иметь целый ряд последствий, от потери языковых навыков до моторных навыков и зрения. Скорее всего будут приступы.

— Она может поправиться?

Доктор — его зовут Рид, и у него хорошая репутация — выглядел усталым.

— Это маловероятно, шеф Мосес. Я бы хотел сказать вам, что думаю, произойдет чудо, но я не часто вижу, что кто-то с сильными травмами до сих пор держится. Мы уже израсходовали наш запас чудес. Я вполне уверен, что когнитивные нарушения будут частью ситуации. — Он колебался в течение нескольких секунд. — Я знаю, что непрофессионально спрашивать, но… есть подозреваемые?

— Не обычные подозреваемые, в любом случае. Место преступления все в крови.

— Это не их обычный метод, — согласился он. — Так вы рассматриваете… человеческое население?

— На данный момент, — ответила Ханна. — Я рассматриваю всех.

Она заглянула в палату Линдси. Ее родители были там, мать и отец с парой братьев, державшихся позади и выглядевших разбитыми и не в своей тарелке. Мама и папа каждый держали неподвижную, бледную руку девушки. Единственным звуком был устойчивый, медленный пульс машин. Ее голова полностью забинтована. Хорошенькая и хрупкая, что напомнило Ханне Клэр Денверс из Стеклянного Дома.

Один из ее братьев внезапно мучительно зарыдал и отвернулся. Ханна уважала горе семьи, но когда плачущий брат вышел из комнаты, она последовала за ним в часовню.

— Мэтт? — Она уже сделала свою домашнюю работу по семье Линдси. Она уже знала все их имена. — Мне очень жаль твою сестру.

— Спасибо. — Его голос звучал грубо и неровно, но он сделал несколько глубоких вдохов и взял его под контроль. — Почему? У Линдси никогда не было ни с кем проблем.

— Это то, что я должна выяснить. Ты уверен, что у Линдси не было проблем? С парнем? Может, она с кем-то рассталась?

— Она была застенчивым ребенком, — сказал Мэтт. Он был крупным парнем — был правым защитником Морганвилльской школы, вспомнила она. В его тридцать сейчас мышцы превратились в массу. Он работал в магазине подержанных автомобилей отца в качестве продавца. Женат, двое детей. Как старший сын, он, вероятно, до сих пор чувствовал себя ответственным за Линдси, даже если ей двадцать один и она юридически самостоятельная личность. — Я знаю, что у нее были парни, но нам она не много о них рассказывала. Думаю, последнего звали Трип. Я думаю, его зовут Джеймс Триплетт младший. Я бы тоже называл его Трип.

— Трип, — сказала Ханна и кивнула. — Я проверю его. Они еще вместе?

Мэтт бессильно пожал плечами.

— Она не много говорит мне о подобном. Я знаю, что она привела его на рождественский ужин. Он показался хорошим парнем, довольно непринужденным. Отцу он не понравился, но она его маленькая девочка. Черт, у меня есть дочь, и я чертовски уверен, что буду ненавидеть каждого парня, который близко подойдет к ней.

— У Линдси нет сестер. Что насчет близких подруг?

— Конечно, несколько. Я имею в виду, в средней школе, некоторые с колледжа, но я не знаю, с кем она тусуется с сейчас. — Этот вопрос, как ни странно, был неудобным для Мэтта. — Почему вы спрашиваете?

— Потому что надеюсь, что она могла сказать что-то, что может дать нам зацепку.

Он уловил смысл, но неохотно, и, наконец, пожал плечами.

— Я думаю проверить ее сотовый телефон? Я не знаю. — Хотя он знал. Знал что-то и не хотел говорить; его выдал язык его тела. Ханна позволила ему сохранить тайну, потому что сотовый телефон был в уликах, и она собиралась его проверить. Она поблагодарила Мэтта, пытаясь быть мягкой, насколько могла, но его взгляд был уже на витражном алькове в передней части часовни. Затерявшийся в своих мыслях или молитвах.

Она оставила его.

***

Телефон Линдси был полон номеров; хотя Мэтт описал ее как застенчивую, она показалась популярным ребенком в конце концов. Ханна сидела за столом в здании Морганвилльской ратуши и методично просматривала список, помечая те, что она знала. Это около половины.

Она все еще изучала список, когда один из Морганвилльских детективов вошел и сел в кресло напротив ее стола.

— Привет, босс, — сказал он и положил папку в ее контейнер для входящей документации. — Закончил письменный отчет об ограблении Гарза. Дело идет в суд в следующем месяце.

— Дело в корзине, Фред?

— Трехочковый, — сказал он и сделал невидимый баскетбольный бросок. — Даже копать глубже не пришлось. Народ сошел с ума.

Она не улыбнулась. Ей нравился Фред, но она сохраняла дистанцию с теми, кем должна управлять; к тому же он вампир. Вампирский детектив полиции. Беда в том, что он был хорош — иногда слишком хорош. И она всегда чувствовала, что его улыбка кинозвезды немного надменная.

Фред всегда носит костюмы. Сегодня хороший серый, сделанный на заказ и элегантный, с ярко-синим галстуком и полосатой рубашкой. Его прическа казалась ей слегка старомодной, словно он сопротивлялся искушению зализать их в стиле 1920-х годов, но он полностью принял современную моду.

Ханна протянула ему список телефонов.

— Что-нибудь бросается в глаза?

Он изучал его и, не поднимая головы, сказал:

— Это из телефона твоей мертвой девушки?

— Она не мертва.

— Хорошо. — Он пожал плечами, как будто это действительно не имело для него значения, а затем передал бумагу обратно. — Нет вампиров.

— Что?

— В ее списке номеров нет вампиров. Ни одного.

Пребывание подальше от вампиров было хорошей стратегией выживания для человека в Морганвилле, но было странно, что Линдси не сохранила телефон Покровителя. По опыту Ханны жители Морганвилля всегда держали своих Покровителей на быстром наборе.

Но Линдси нет. Хоть ее первоначальный Покровитель умер, она еще должна иметь предыдущий номер в списке, потому что люди редко вспоминают удалить контакты… и номер Оливера должен быть там, как новый.

— Что-нибудь еще, босс? — спросил Фред. — У меня есть дело.

— Что за дело? — спросила она и подняла голову, чтобы посмотреть в его голубые глаза. У него очень красивые голубые глаза, большие и невинные. Должно быть, он привел много жертв к их смерти этим дружелюбным взглядом, и она давно перестала воспринимать вампиров по внешности. Она знала, что Фред не переступал черту вампирского хорошего поведения, но всегда была начеку.

— Одна из моих людей попросила прийти на крещение ее дочери, — сказал он. — Ничего страшного? Прямо сейчас ничто не прожигает мой стол.

У вампиров, как хорошо знала Ханна, была религия — часто та же, в которой они родились. Были католические вампиры, и еврейские вампиры, и мусульманские вампиры. Несколько религиозных учреждений в городе обслуживали вампиров, как людей с ночными услугами. Тем не менее, было необычно видеть вампира, присутствующего на дневной человеческой религиозной церемонии, за исключением похорон.

— Конечно, — сказала она. — Повеселись.

Он улыбнулся ей, показывая белые зубы — пряча клыки — и встал с легкой грацией.

— Удачи с этим делом, — сказал он. — Кажется, это нападение человека на человека.

— Возможно, — ответила она. Ее взгляд проследил, как он вышел за дверь. — Может быть и так.

***

Ханна опросила бойфренда Линдси, Трипа; он был готов помочь, явно не в себе от случившегося, но ему нечего было предложить. У нее было довольно четкое ощущение того, что он был таким, каким казался; хороший парень без реальной драмы. У Линдси хороший вкус на стойких парней. Но это ей не особо помогло.

На полпути обратно в участок зазвонил ее сотовый. Она посмотрела вниз и увидела, что это номер Оливера. Когда она ответила, у нее даже не было времени стандартно представиться, прежде чем его голос зарычал на нее.

— Давайте проясним, шеф Мосес, — отрезал Оливер. — Вы не вызываете меня на допрос. Я вызываю вас. Это естественный порядок вещей.

Она досчитала до трех, просто чтобы убедиться, что ее голос не будет раздраженным.

— Мне нужно понять, почему вампиры избегают этого преступления. Вы тот, кто может сказать мне.

— Могу? — Она ждала, когда он ответит. Это было долгое ожидание, которое играет на нервах, но она наконец была вознаграждена с раздраженным вздохом. — Отлично. У ее крови необычный запах. Отталкивающий.

— Она совершала регулярные пожертвования в банк крови?

Потому что жители Морганвилля должны были, и как ее Покровитель, Оливер первый избранник этих пожертвований.

— Она отставала от графика, — сказал он. — На два месяца; она только что добавилась в список для посещения передвижной установки. До этого в ее крови не было ничего необычного.

— Что может быть причиной такого изменения?

— Болезнь. Некоторые виды наркотиков, возможно. — Он остановился на секунду. — Я думаю, что она не единственная с просрочиванием в последние несколько месяцев… их больше нормы. Теперь, я надеюсь, у вас достаточно информации, чтобы продолжить ваше расследование. Позвоните мне снова, и я не буду таким вежливым.

На этом он завершил звонок. Ей было все равно, потому что ее ум был занят работой. В Морганвилле всегда был некоторый процент людей, которые опаздывали со сдачей крови в банке крови; как правило, коллекторы спускают им это с рук, по крайней мере на три месяца до начала их активного преследования, что включало прибытие передвижной установки к двери неплательщика. Она не обращала особого внимания на это; люди знали, как эта система работала, и все проходило без особого вмешательства полиции.

Но, возможно, стоит съездить в банк крови, чтобы посмотреть, что происходит.

***

Дежурной в банке крови была Леанна Брэдбери; Брэдбери были коренными жителями города, хотя семья редела на протяжении многих лет, и Леанна была последней из них. Учитывая ее обаятельную личность, маловероятно, что после нее будет кто-то еще.

Ханна протиснулась через парадную дверь, зазвонил электронный колокольчик, и Леанна подняла голову. Она не стала откладывать свой любовный роман, и судя по выражению ее лица, ей не очень был приятен визит из полиции.

— Вам помочь? — спросила она, а затем тенью вежливости добавила: — Шеф?

— Я ищу записи о донорстве Линдси Рамсон, — сказала Ханна.

— Правда? — выщипанные брови Леанны медленно поднялись. — Ну, я не знаю. Думаю, я должна получить разрешение директора Роса, прежде чем смогу позволить вам увидеть фактические записи. Есть федеральные законы о…

— Леанна, это Морганвилль, не Даллас, и ты никогда в глаза не видела федеральный закон, и никогда не посмотришь. Не вешай мне лапшу на уши.

— Я должна позвонить… — Ханна непреклонно посмотрела на нее, и слова затихли в мятежной тишине. Широкая челюсть Леанны сжалась. — Хорошо, — сказала она наконец. — Иди со мной.

Она оттолкнулась от стола. В обшарпанном зале ожидания никого не было; старые журналы развевались на холодном, сухом ветру кондиционера, но это было единственное движение в комнате, кроме широкой юбки Леанны, когда та вела Ханну по коридору мимо слегка мутного бака с лениво плавающей рыбой. Место всегда резко пахло антисептиком, и что-то было под этим запахом — что-то, что Ханна никогда не могла точно определить, и была этому немного рада. Она сдавала здесь пожертвование, но никогда не задерживалась. Никто не задерживался. Были процедурные кабинеты по обе стороны коридора, каждый из которых с пустыми донорскими местами. Словно тревожная съемочная площадка, ожидающая актеров.

В конце коридора была закрытая дверь с надписью ВХОД ВОСПРЕЩЕН. Прежде чем они достигли ее, Леанна свернула влево, к другой двери. ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА. Внутри рабочее место с достаточно новым компьютером и принтером, копировальным аппаратом и рядами шкафов. Леанна направилась прямо к компьютеру, вошла в систему, нажала клавиши и начала печатать страницы.

Ханна смотрела на наклейки на шкафах. На одной стороне комнаты синие шкафы были отмечены ДОНОРЫ. С другой, красной, стороны одна картотека, отмеченная ПОТРЕБИТЕЛИ.

Никакой тайны. Только странно, что вампиры разрешили хранить эти файлы. Они обычно не позволяют такого рода вещи человеческой популяции; слишком много информации на отдельных кровососов заставляло их чувствовать себя уязвимыми. Не то чтобы их особые предпочтения в питьевой плазме будут иметь большое значение.

— Вот, — сказала Леанна с ложной радостью и собрала листы, когда последний выскочил из принтера. Она поправила их со скрупулезной навязчивой концентрацией, а потом скрепила степлером резким ударом руки. Она протянула их, и Ханна взяла их. — Она не единственная в этой семье, кто не поспевает с пожертвованиями. Ее брат… ой, подожди. У него медицинский отказ. Своего рода заболевание крови.

— А у нее было такое?

— Этого нет в файле. Ее результаты выглядели, словно она в порядке, вплоть до последнего раза. Потом она стала опаздывать со сдачей.

— Спасибо.

Ханна сложила страницы и положила их в карман.

— Это конфиденциально, ты же знаешь.

— Как и мое расследование, — ответила Ханна.

— Расследование? — по-видимому, Леанна правда не вытаскивала нос из своей книги.

— Линдси Рамсон, — сказала Ханна. — Она в больнице.

— Ох… На этой неделе к ней должна была приехать передвижная установка. Должна ли я перенести или…

— Она в коме, — отрезала Ханна. — Так что я не думаю, что перенос сроков будет хорошей идеей. Я дам ее семье знать, что ты интересовалась.

Леанна выглядела пораженной, потом горько обиженной.

— Я понятия не имела, что она сильно ранена — не говори подобного! Они подумают, что я какой-то монстр.

— Да, Леанна, ты такая и есть, — ответила Ханна. — Спасибо.

— Я расскажу директору Росу об этом! — крикнула ей вслед Леанна, когда она ушла.

Не в первый раз Ханна думала, что было чертовски обидно, что как полицейский, она больше не могла послать людей.

***

Следующей остановкой после быстрого обеда в закусочной Маржо был Стеклянный Дом на Лот Стрит. Старый викторианский дом был ветхим, но крепким; краска была свежей, а дети хорошо справляются, поддерживая дом в хорошем виде. Ева повесила музыку ветра, сделанную из черных, блестящих черепов, которые гремели на горячем ветру, и кто-то сунул потертое старое кресло на крыльцо, но кроме этого все было как обычно. Зеркальное отражение старого дома ее бабушки Дей.

Ханна постучала в дверь и отступила, ожидая. Не прошло много времени, когда она услышала шаги и знала, что ее проверяют через глазок. Отперлись замки, и Клэр Денверс встретила ее спокойной улыбкой с немного нервничающими уголками.

— Ханна, — сказала она. — Привет. Что случилось?

— Я хотела бы узнать твое мнение о кое-чем техническом, — ответила Ханна. — Если у тебя есть время.

— Конечно. — Клэр отошла в сторону, Ханна последовала за ней и закрыла за собой дверь. По общей морганвилльской учтивости не было дано никакого приглашения, и Ханна убедилась, что замок заперт. Вторая натура людей в Вампирском Городе. — Что это?

— Есть анализ крови, который бы я хотела, чтобы ты увидела. Я полагаю, что ты видела достаточно, работая с твоим сумасшедшим вампирским боссом, чтобы быть в состоянии обнаружить в нем что-нибудь интересное.

Клэр прошла через гостиную. Шейн Коллинз развалился на диване, уснув с комиксом на лице. Росомаха. Подходит. Ни одна из них не прокомментировала это, и Клэр повела ее в кухню, к столу.

— Могу я тебе что-нибудь предложить? Кофе?

— Конечно, — ответила Ханна. Ее доза кофеина с Common Grounds рассеялась, и у нее было ощущение, что впереди будет долгая ночка. Клэр сняла кофейник с конфорки и наполнила две чашки, а затем перенесла их. Ханна протянула папку в обмен на кофе, и Клэр отпила кофе, открывая ее.

— Линдси Рамсон? — Клэр посмотрела на нее, пораженная. — На нее напали, так?

— Да, — ответила Ханна. — Вижу, весть быстро распространяется.

— Если вовлечена Моника, то да. Ты думаешь, она…

— Нет, — сказала Ханна. — Не думаю. Она никогда бы не слонялась поблизости, чтобы получить признательность, что обнаружила ее, если бы она сделала это. И ей легко становится скучно. Девушка была атакована намного раньше.

Клэр кивнула и вернулась к тестам крови. Между ее бровями появилась небольшая складка, когда она перелистывала бумаги. Через несколько минут она начала укладывать бумаги в определенном порядке, повернувшись к Ханне.

— Что-то с ней случилось, — сказала Клэр. — Видишь результат, вот здесь? — Она указала пальцем на определенное значение. У него был непонятный химический код для имени, так что Ханна просто пожала плечами. — Это означает, что что-то происходит с ее кровью. Именно эта последняя запись; остальные выглядят вполне нормально. Но я не врач. Тебе нужно, чтобы еще кто-нибудь посмотрел его. Она перестала сдавать кровь, поэтому я не могу сказать, стала она хуже или лучше.

— Какой эффект имели бы эти изменения в ее крови? — спросила Ханна. — То, что ты указала.

— Я не… очень уверена. Но думаю, это сделало бы ее слабой. Уменьшило количество красных кровяных телец. Может быть, это что-то вроде лейкемии.

— Может быть, — задумчиво сказала Ханна и отпила кофе, глядя на напечатанные страницы. — Может быть.

Но в таком случае, зачем пытаться убить кого-то, кто был уже настолько болен?

Она была настолько погружена в мысли, что не услышала, как на кухню зашел Шейн, но ее периферийное зрение поймало движение и переключило ее внимание. Она посмотрела в его сторону, и видимо, движение получилось слишком быстрым, потому что Шейн замер, подняв обе руки в знак капитуляции. Одна из них до сих пор держала свернутый комикс.

— Не стреляй, офицер, — сказал он. — Я не вооружен.

— И не опасен, — сказала она, на что он выглядел оскорбленным. — Доброе утро.

— У нас полуночные часы. Лучше бодрствовать, когда рыскают создания ночи.

Он двинулся к Клэр, которая все еще поглощена документами, и провел ногтями как во второсортном кино.

Она проигнорировала его, сказав только:

— Хочешь кофе?

— А что? Кола закончилась? — Он отвернулся, чтобы открыть холодильник и вытащить ледяную банку. — Слава Богу. А то ты меня напугала. — Шейн открыл крышку, скользнул в третий шаткий стул за столом и провел рукой по его разметавшимся после сна волосам. Он очаровательно улыбнулся Ханне. — Я рад, что ты здесь, и не буду параноить, почему ты здесь.

Его глаза встретились с Клэрими и задержались, как и его улыбка. Она ответила ему тем же, появились ямочки, и потянулась, чтобы взять его за руку.

— Она попросила меня на кое-что взглянуть.

— Материал для умных девочек, понял. В чем дело?

Улыбка Клэр потускнела.

— Сегодня пострадала девушка. Это ее анализы крови. Ханна считает, что это, возможно, связано с тем, что на нее напали.

— Напали? Это код 1950-х годов для…

— Она не была изнасилована, — ответила Ханна. — Ее ударили в затылок тупым предметом и оставили умирать.

— Ой. — Шейн сделал глоток колы и слегка заерзал на стуле, взгляд остановился посередине. Казалось, что он обдумывает что-то, и, наконец, он посмотрел Ханне в глаза. — Слушай, ты Капитан Откровенный, и поощрение вампирского сопротивления является своего рода твоим делом, так что я скорее всего не говорю тебе того, что ты бы уже не знала, но… она была одной из морских свинок?

— Одной из кого?

— Да ладно. Ты не знаешь?

— Знаю что? — Когда Шейн не сразу выпалил это, Ханна наклонилась вперед, и он откинулся на спинку стула. — Говори, что ты знаешь. Сейчас же.

Он выглядел разрывающимся и печальным, но пожал плечами. Он не смотрел на Клэр, хотя она смотрела прямо на него, широко раскрыв глаза.

— Я просто слышал слухи. Я думал, ты знаешь.

— Шейн. — Она вложила в его имя нетерпение и подразумеваемую угрозу, и он снова отвел взгляд, сосредоточившись теперь на запотевшей банке колы в его руках. — Ну же.

— Один мужик думал, что освоил какое-то лечение, которое должно было сделать кровь менее вкусной для вампиров. Он делал это подпольно в паре клубов. Все, что я знаю, из-за этого некоторые люди заболели, пошли слухи, и он прикрыл лавочку. Сказал, что собирается протестировать.

— Кто это был?

Шейн снова пожал плечами, по-прежнему не готовый на прямой зрительный контакт.

— Никогда не встречался с ним, Ханна. Прости.

— Это не то, что я спросила.

— Знаю. Это сложно. Он друг друга друга. Ты понимаешь.

— Девочка лежит на больничной койке с раздробленным черепом, — сказала Ханна и встала. Шейн, пораженный, в этот раз посмотрел на нее. — Я не знаю, потерял ли ты свою смелость или человечность, или и то, и другое, когда найдешь, позвони мне.

Клэр сделала глубокий испуганный вдох, но ничего не сказала. Шейн медленно встал. Трудно было не знать о том, как он был высок, как плечист, и каким спокойным и строгим становилось его лицо.

— Не лезь туда, — сказал Шейн. Его голос стал обманчиво мягким. — Это не моя вина.

— Это твоя вина, если ты знаешь что-то, что может быть жизненно важным для нахождения этого сукиного сына.

— Может, это сделал вампир. Ты арестуешь его, шеф? Как ты думаешь, все будет? Хлопок по рукам. Черт, если она находится в больнице, она даже не умерла. Амелия даже не заставит его заплатить чертов штраф!

— Ты закончил? Потому что я могу обещать тебе, не каждое преступление в Морганвилле совершено вампирами, — произнесла Ханна. — И я привлеку этого мужчину — или женщину — к правосудию. Даю тебе слово.

— Не думаю, что оно у нас есть в Морганвилле. Правосудие.

— Нет, если мы не будем сражаться за него.

Затянулась тишина. Клэр потянулась и положила руку на руку Шейна, и он чуть не вздрогнул при контакте, так сильно был сконцентрирован на Ханне.

— Шейн, — сказала она настойчивым тихим голосом. — Скажи ей. Это важно. Не создавай мы-против-них проблему, если ее нет.

— А если есть? — сказал он, но потом покачал головой. — Ты права. Ладно. По слухам продававшего парня зовут Мэтт. Это все, что я слышал. Я не просил подробностей, потому что не хочу знать. Не знаю даже, поможет ли это.

Мэтт. Мэтт.

На секунду не сходилось, а потом сошлось.

Тогда это породило ужасное чувство.

***

Мэтт Рамсон не был в больнице, когда она зашла туда; его мать до сих пор молча сидела у постели ее бледной, перебинтованной дочери. Ханна подождала, из уважения, пока призрачные глаза женщины не поднялись, чтобы встретиться с ее.

— Извините, мэм. Как она?

— Без изменений, — сказала миссис Рамсон. Ее голос звучал так, как будто он пришел издалека. — Они говорят, будет хорошим знаком, если она проснется в ближайшее время. Но это будет чудо, если она будет той же девушкой, что была раньше.

— Чудеса случаются, — ответила Ханна. — Только держитесь.

Миссис Рамсон медленно кивнула.

- Отец Джо был здесь. Он сказал мне то же самое.

— Ему лучше знать, вы так не думаете?

— Этот новый баптистский священник тоже был здесь. И некоторые из ее друзей.

Это казалось хорошим открытием, так что Ханна спросила:

— А остальная часть вашей семьи вернулась домой?

— Мой муж ушел за обедом, но сыновья ушли. Они вернутся завтра.

Ханна поблагодарила ее и на мгновение слегка коснулась руки Линдси. Она склонила голову. Отчасти молитва, отчасти обещание. Я найду правду.

Потом она ушла и поехала к дому Мэтта Рамсона.

Было темно, так что дом был закрыт наглухо, в истинном стиле Морганвилля; на улице ни души, но в большинстве домов горели сверкающие огни внутри и снаружи. Ложная безопасность, но это лучше, чем ничего, предположила Ханна. Дом был ранчо в стиле семидесятых годов в один этаж, и пара детских велосипедов прислонились к перилам крыльца. Она постучала в толстую деревянную дверь, и она открылась, чтобы показать ей усталую молодую женщину с малышом, цеплявшимся к ее ноге.

— Я могу вам помочь?

— Шеф Ханна Мосес. Я здесь, чтобы увидеться с Мэттом.

— Мэтт? — Его жена выглядела подозрительной и испуганной и сделала большой шаг назад. — Его здесь нет.

Не нужен никакой детектор человеческой лжи, чтобы услышать напряжение в этой лжи.

— Я собираюсь войти, — сказала Ханна. — Можно?

— Я… — Бедная женщина не знала, каким должен быть правильный ответ. Вампиры не могли пересекать пороги незваными, и жители Морганвилля всегда воспринимали это как знак уважения, чтобы войти, чтобы доказать человечность — это был почти инстинкт. И этот инстинкт врезался в ее необходимость покрывать мужа и парализовал ее достаточно надолго, чтобы Ханна шагнула в дверной проем, и дверь легко закрылась за ней. — Я не думаю, что вы должны быть здесь. Мэтта здесь нет!

— Мама? — Маленькая девочка потянула брюки ее матери. — Папа в темном месте.

Миссис Рамсон замерла, глаза расширились, а потом посмотрели прямо на простую белую дверь прихожей.

Темное место. Это звучало жутко, словно в хоррор-фильмах, но Ханна знала, что маленькая девочка имела в виду.

Подвал.

Она подошла прямо к двери, не обращая внимания на судорожную ложь миссис Рамсон, и открыла ее. Было темно. Все люминесцентные лампы были на нижнем этаже, и она пошла вниз, быстро и тихо, на рука на оружии.

Лучше быть готовой.

Мэтт Рамсон уничтожал улики. Жаль, но с другой стороны, их было слишком много, чтобы он быстро от них избавился — стаканы химических веществ, целый набор Во Все Тяжкие, покрывающий большую часть подвала. Он был одет в защитную дыхательную маску, когда наливал химикаты в бочку опасных материалов.

— Мэтт, — сказала Ханна.

Он повернулся, увидел ее, стоящую на лестнице, и она увидела это в его глазах. Не просто ужас. Не только страдания.

Вину.

Существовало много вещей, которые он мог бы сделать в тот момент. Он мог бежать, напасть на нее или взять оружие.

Вместо этого он просто поставил стакан, опечатал цилиндр и снял дыхательную маску, когда он опустился на пластиковый стул перед столом. Потерпев поражение.

— Я пытался сделать добро, — произнес он. Возможно, это было адресовано Ханне, или ему самому, или, может, он говорил своей сестре в другой части города. — Первое вещество не работало. Должно было, но люди заболевали. Я должен был протестировать его. Мне пришлось.

— И ты дал его своей сестренке?

— Я сказал, что это отвадит вампиров. Она была рада это сделать.

— Сначала.

Он кивнул, вертя маску в руках.

— Она начала плохо себя чувствовать и хотела остановиться. Я сказал ей, что это нормально, просто тело начинает адаптироваться, но она… она хотела прекратить. Когда я просил ее продолжать, она сказала, что… что расскажет Оливеру. Ее Покровителю. — Вложенное в это слово презрение было таким горячим, что могло обжечь. — Вы знаете, что бы он сделал.

— Остановил тебя.

— Убил меня. Заставил исчезнуть. Я не мог позволить этому случиться. У меня есть дети! — Он посмотрел на нее, глаза мерцали от слез. — Я просто… я хотел защитить ее. У меня заболевание крови, вы знаете. И отказ от требования пожертвований. Они не хотят то, что у меня есть, и если я могу дать это другим людям… Это не должно было сделать ее больной. Просто… не такой вкусной.

— Почему ты ударил ее?

— Она ушла и звонила Оливеру. Я ударил ее, чтобы остановить, вот и все. Просто чтобы остановить ее от звонка ему. Я не хотел… — Он положил голову на руки и зарыдал. — Я думал, что она мертва. Я думал, что она мертва.

Ханна покачала головой, подошла к нему и — так любезно, насколько могла — подняла его и надела наручники. Она только защелкнула замок на левом запястье, когда услышала легкий треск на лестнице и подняла голову, чтобы увидеть стоявшего там Оливера и наблюдавшего за ней.

Он не пытался не казаться тем, кем был сейчас — опасным хищником. Блеск в его глазах не был полноценным вампирским, но и уже не человеческим.

— Ты можешь идти, — сказал он Ханне и преодолел оставшиеся ступени. — Это мое дело.

— Хрен я уйду, — сказала она и крепче сжала руку Мэтта. Он все еще всхлипывал. — Это не имеет ничего общего с тобой, Оливер. Или вампирами. Это человеческое преступление, и оно полностью под моей юрисдикцией.

Он поставил ногу на пол подвала, не сводя с нее глаз, и продолжал неуклонно продвигаться.

— Ты действительно хочешь все усложнить, шеф Мосес?

Она вытащила свой пистолет и направила в его грудь.

— Думаю, да.

Он остановился. Его глаза светились красным, и она должна была подавить очень естественную человеческую панику, которая расцвела внутри, что нужно бороться, чтобы бежать, чтобы действовать. Она должна действовать спокойно, если не могла быть спокойной. Она должна оставаться главной.

Оливер медленно наклонил голову в одну сторону, а затем переключил свое внимание на Мэтта Рамсона. В отвращении сузил глаза и сжал губы.

— Хныкающий трус, — сказал он. — С гниющей кровью. Забирай его, надеюсь, ты будешь рада. Но ты, Рамсон, слушай внимательно. Если твоя сестра умрет, я отплачу тебе еще одним визитом. Тюремные решетки не защитят тебя. Как и наша храбрая шеф Мосес.

— Отойди, — приказала она и снова получила зловещий взгляд. — Последнее предупреждение, Оливер. Оставь эту семью в покое. — Она грубо встряхнула Мэтта. — Перестань плакать и отзови его приглашение, если хочешь защитить жену и детей.

Он вдохнул достаточно воздуха, чтобы пробормотать правильные слова, и Оливер был вынужден уйти, как будто унесенный ветром. Он споткнулся на лестнице, но пошел дальше сам. Взгляд, который он бросил на нее, был злобно недружелюбным. Он стоял в дверном проеме достаточно долго, чтобы сказать:

— Увидимся, Ханна.

А потом ветер снова поймал его, протаскивая его по коридору. Она услышала, как открылась и хлопнула входная дверь.

— Позаботьтесь об их безопасности, — сказал Мэтт. — Пожалуйста, позаботьтесь о безопасности моей семьи.

— Обещаю, — сказала Ханна. — Я просто сожалею, что это должен делать ты. Поднимайся.

***

Регистрация Мэтта Рамсона заняла часы, но она убедилась, что он был в безопасности за решеткой и что ее лучшие ребята наблюдали за любой фигней вампиров, на всякий случай. Она ненавидела следующую часть, которая будет самой тяжелой, но это ее работа. Служить, защищать… информировать родственников.

Когда она прибыла в главную больницу Морганвилля, она была удивлена увидеть Монику Моррелл, идущую по коридору и явно покидающую палату Линдси Рамсон. Моника даже не нарядилась для этого случая; она была в почти обычных худи, джинсах и обуви на плоской подошве, волосы убраны в простой хвостик. Нет макияжа.

— Что? — отрезала она, когда увидела вскинутые брови Ханны. — Это лук.

— Да, — согласилась Ханна. — И тебе идет, Моника.

— Умоляю.

— Ты здесь, чтобы проведать Линдси?

Моника пожала плечами, давая понять, что она недостаточно внимательна, чтобы приложить усилия в ее незаинтересованности.

— Считаю, что должна. Учитывая, что я спасла ее жизнь и все такое.

— Мило с твоей стороны.

— Ну, знаешь, я сука не двадцать четыре часа, семь дней в неделю.

Открытие для меня, подумала Ханна, но держала это при себе.

— Какие изменения?

Моника недоверчиво взглянула на нее.

— Ты не знаешь?

— Знаю что?

— Она проснулась полчаса назад и сказала своим родителям, что ее тупой брат Мэтт был тем, кто ударил ее по голове. Представляешь? Я спасла ей жизнь, а теперь разрешила твое преступление. Черт, я хороша!

Моника широко улыбнулась, вскинула подбородок и прошла мимо нее к лифтам… которые, конечно же, открылись прежде, чем она нажала на кнопку. Такова жизнь Моники. Иногда кажется, что у Бога ужасное чувство юмора.

Ханна пошла к двери палаты Линдси Рамсон. Девушка сидела, в сознании — изнеможенная, но говорила. Голос звучал хорошо. Лучше, чем хорошо. Ее родители держали ее за руки, и на мгновение в душе Ханны возникло ощущение покоя.

Отец Линдси увидел ее и встал, чтобы сказать:

— Шеф Мосес…

Она кивнула.

— Я знаю, — сказала она и увидела, как спала напряженность с его лица. — Мне жаль. Мэтт под арестом. Мы можем поговорить обо всем этом позже. На данный момент я просто счастлива, что тебе лучше, Линдси.

Линдси улыбнулась. Она все еще была бледной и больной, но храброй. Храброй и сильной.

— Правда, что Моника спасла мне жизнь?

— Она позвонила в девять-один-один, так что полагаю, она помогла. Я бы сказала, что врачи спасли твою жизнь, и ты тоже, так борясь за жизнь.

— Слишком, что мой брат пытался убить меня, но теперь я должница Моники? Бог ненавидит меня. — Линдси повернула голову и поморщилась. Она потянулась к кнопке сбоку, нажала ее, и обезболивающие сделали свою работу. — Это не вина Мэтта, точно. Он пытался сделать что-то хорошее, но он испугался. Я не должна была давить на него. Мам, прости…

— Нет, — твердо сказала ее мать и похлопала ее по руке. — Нет, милая. Тебе не о чем извиняться. Мэтт будет в порядке. Ты будешь в порядке. Это чудо.

Линдси улыбнулась, закрыла глаза и задремала под воздействием лекарств. Ханна оставила их и на выходе из больницы колебалась, а затем вошла в часовню, где до этого говорила с Мэттом. Она была пуста, поэтому она пошла вперед, села на скамью и произнесла благодарственную молитву.

— Чудеса здесь случаются нечасто, — сказал голос рядом с ней, и Ханна подавила желание вздрогнуть. Это был тихий, спокойный голос, не теплый, но странно обнадеживающий.

— Основатель, — сказала Ханна и повернулась к ней. Амелия сидела на следующей скамье без звука или шепота побеспокоенного воздуха. Она была одета в холодный белый костюм, а волосы уложены в ее обычной прическе в виде короны. Красивая и ледяная. — Чем обязана такой чести?

— Я думаю, вы говорите это иронично, — сказала Амелия. Она продолжала смотреть прямо перед собой на религиозно нейтральные витражи позади алтаря. — Оливер расследовал отчеты, что кто-то загрязняет кровь. Нападение на девочку было случайным, но важным, потому что ее кровь была заражена. Я сожалею, что утаила от вас информацию. Она могла бы ускорить ваше расследование.

— Могла бы, — ответила Ханна. — В следующий раз скажите.

— Скажу, — Амелия замолчала на мгновение. — Как вы думаете, это было оно? Чудо? — почти задумчиво спросила она.

— Без понятия. А что?

— Потому что я бы хотела все еще в них верить. В чудеса и знамения. В эпоху удивлений и обещаний, где все возможно.

— Все еще возможно, — ответила Ханна. — Хорошие вещи и плохие. Но, возможно, у нас есть четкое представление о том, что мы становимся их причиной.

Амелия кивнула.

— Хорошая работа, шеф, — сказала она. — Я довольна.

— Я делала это не для вас.

— Это, — сказала Амелия и встала, и ее охранник, казалось, материализовался из ниоткуда, чтобы встать у нее за спиной, — то, почему я довольна.

Ханна смотрела, как они уходят, а потом снова посмотрела на алтарь.

Эпоха чудес.

Может, это и она, в конце концов.