Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры" (ЛП)

Шепот в темноте

Это последний добавленный бесплатный рассказ на сайт; я начинала его, переписывала, редактировала и забрасывала на время, только чтобы вернуться к нему со свежим взглядом и новой сюжетной линией. Я любила взаимодействие в нашей банде, особенно с Майклом, все еще не привыкшим быть вампиром. Мне очень понравилась идея, что происхождение Евы и ее семейное древо также в центре внимания этой истории.

Здесь есть небольшой хоррор-поворот, но я думаю, что он по-прежнему в пределах Морганвилля!

Забавный факт: я ненавижу мыть холодильник. Я делаю это, но через силу. Еще я ненавижу объедки. Стоит забыть о них однажды, и вы навсегда получите кошмары.

Майкл Гласс прислонился к кухонному столу и думал о конце света. Потому что, должно быть, это конец света, так как его лучший друг, Шейн Коллинз, в латексных перчатках в стиле криминалистов… убирался.

— Дружище, что за дерьмо в холодильнике? — спросил Шейн. Он поднимал одну спортивную бутылку за другой для своего соседа Майкла, потому что все они принадлежали ему. — Ты можешь писать срок годности на них или еще что-нибудь?

Майкл выхватил одну из них из руки Шейна, понюхал и сказал:

— Свежая. В чем проблема?

— Проблема? Наш холодильник забит бутылками человеческой крови, и мне негде ставить колу. Вот в чем проблема. И что, черт возьми, это за запой? Сколько из них тебе на самом деле нужно?

— Сколько колы нужно тебе? Я знаю, ты пытаешься заработать диабетическую кому, но все-таки, возьми перерыв, чувак. — Майкл оставил бутылку, которую держал, открыл и сделал большой глоток. Шейн содрогнулся, засунул две банки кока-колы в свободное пространство и захлопнул дверь. — Что за шило у тебя в заднице, что ты начал беспокоиться о домашнем хозяйстве?

Шейн посмотрел на него классическим взглядом "Продолжай", схватил пакет чипсов и опустился на стул за кухонным столом. На нем был бардак из грязной посуды, наполовину полных стаканов и почтовой рекламы.

— Проверь расписание, — сказал он. — Ты дежурный по кухне. Я должен постирать. Ева сказала, что если мы не сделаем наше дерьмо вместе до того, как она придет, она пойдет на крайности. Я видел ее крайности. Они неприятные. — Он снял латексные перчатки, сунул в рот чипсы и сказал: — К тому же она права. Здесь свинарник. Думаю, сегодня утром я видел, как таракан полз в бутылку Лизола. Это и твой дом тоже. Уберись.

— Давай поменяемся, — предложил Майкл. Шейн взглядом дал ему понять отвалить, и Майкл усмехнулся. — Приму это за нет.

— Если хочешь, чтобы тебе объясняли обе наши дамы, очень хорошая идея. — Шейн бросил ему пакет чипсов, и Майкл взял горсть. Без чеснока, слава Богу. — Не то чтобы я не заплатил большие деньги, чтобы увидеть твою попытку.

Майкл швырнул обратно пакет, но Шейн поймал его прежде, чем тот врезался ему в лицо. Нужно отдать ему должное, парень быстрый для того, у кого нет вампирского апгрейда.

— Разве ты не должен сортировать нижнее белье? Потому что если я должен заняться кухней, ты мне мешаешь. Поднимай свою поглощающую чипсы задницу со стула.

— Намек понят, бро. Иду. — Шейн съел еще больше чипсов, пока вставал, потом замер посреди укуса. Майкл опережал его, повернувшись к двери и осторожно положив свою спортивную бутылку на стол. Тон Шейна на этот раз был совсем другим. — Гости? — спросил он.

Майкл кивнул.

— Слышал. Может, тебе лучше позволить мне взять инициативу.

Шейн ничего не сказал. По крайней мере об этом они не спорили… Майкл был лучше подготовлен, чтобы принимать удары, а Шейн был злым подкреплением для любого, вампира или нет. Они оба были уроженцами Морганвилля, штат Техас, и выросли со стрессом, травмой и вампирами… Необязательно в таком порядке.

Шейн был прямо позади него на пути к входной двери, и Майкл положил руку на дверную ручку непосредственно перед бодрым стуком о дерево.

Он знал, прежде чем открыл ее, что по другую сторону стоял вампир. Этот вамп был одет в шапку, пальто, шарф, перчатки — он не был бы неуместен в Чикаго в зимний период. Проблема заключалась в том, что в Техасе снаружи миллион градусов тепла, но для вампира это не играло большой роли. Не такую, как фатальное возгорание на солнце. Майкл никогда не встречал вампира, который думал, что солнце Техаса на самом деле слишком жаркое.

Может быть, подумал он, потому что в глубине души, внутри, вампиры всегда были холодными. Всегда. Он чувствовал тот же хрупкий холод внутри себя, все время; холод и тишина. Тишина там, где должно быть его сердцебиение. Кровь все еще циркулировала по его телу, медленная и густая, но он не знал, как это происходило; он не расположен к науке как Клэр, и он просто принял тот факт, что это происходит вопреки всем законам природы, которые он когда-либо понимал. То, чему он сразу же научился, будучи вампиром, не была наука. Это было что-то менее измеримое. Души.

Но главное то, что вампир смотрел на него, закутанный в шапку и шарф, и эти ледяные голубые глаза казались знакомыми. Не Амелия; Основатель Морганвилля никому не кланяется, включая солнце.

— Можно? — спросил вампир. Слово окрашено музыкальным иностранным акцентом.

Шейн глянул на него за подсказкой, и Майкл в конце концов пожал плечами.

— Заходи, — сказал он и сделал шаг назад. Вампир вошел, снял шапку и шарф и передал их Шейну с бездумным высокомерием кого-то, кто всю свою жизнь жил с рабами вокруг него.

Майкл подавил смех на выражение лица Шейна, но не мог не улыбнуться, когда Шейн кинул вещи на пол и запнул их в пыльный угол.

— Извини, — ответил Шейн. — Я не вешалка.

Вамп снял пальто и — с довольно добродушным проявлением сотрудничества — бросил его в тот же угол, а затем добавил перчатки. Майкл знал его в лицо, потому что вампиры в Морганвилле были небольшим сообществом, и он скорее всего знал имя, но не знал, как сопоставить их. Он блондин, волосы короткие, голубые глаза, заурядное круглое лицо. На самом деле ничего, кроме глаз, не заставит его выделяться в толпе.

Он обратил внимание на Майкла, что ощущается подобно лазеру между глаз.

— Я Кирилл Рожков. Здравствуйте. — Представился он с легким кивком головы и спокойной улыбкой. В его акценте был сильный намек на холодные русские зимы.

— Здравствуйте, — ответил Майкл, потому что чувствовал, что один из жителей Стеклянного дома должен быть вежливым, и это уж точно не Шейн.

— Извините, — сказал Рожков, — но мне нужно лично обсудить с вами одно дело, мистер Гласс.

Мистер? Это звучало странно и далеко от того, как Майкл себя воспринимал; он заметил, как на него посмотрел Шейн, от чего ему стало смешно. Смеяться в лицо странного вампирского посетителя не является хорошей идеей.

Майкл сдался.

— Следуйте за мной.

Он привел вампа в салон. Это было старомодное название для старомодной комнаты; когда дом был первоначально построен, это было время, когда соседи заглядывали на чай и лимонад, натянуто официальные визиты, проведенные в комнате, выделенной только для этой цели. Он и его соседи никогда не использовали его, кроме кучи коробок с пальто и сумками. Коробки были сдвинуты в последнее время, но рюкзак Клэр прислонился к ножке стула, и брошенный на полу Евин зонт с черепами, пыльный и забытый. Здесь, в Западном Техасе, не так много поводов для зонтика, если только вы не используете его, чтобы укрыться от солнца. Дождь здесь редкость.

Кирилл Рожков воспринял слои пыли и заброшенность, а затем сел на сломанный викторианской диван с легкостью и изяществом, которые Майкл признал причудливо иностранными. Так двигалось много вампиров — как если бы они были обучены с самого раннего возраста быть изящными и точными. Сейчас этому людей не учат.

— Мне жаль, что я вторгнулся в ваш дом, мистер Гласс… — начал Рожков.

Майкл поднял руку.

— Зовите меня Майкл.

— Хорошо, Майкл. Назван в честь ангела; нужно оправдывать, да? Я сам назван в честь святого и отца русского алфавита. Наши отцы ожидали от нас многого. Интересно, довольны ли они. — Рожков слегка переместился. — Вы можете отослать вашего человека. Я не угроза для вас.

— Он не мой человек, — ответил Майкл и задумался, что именно подразумевал Рожков. Вероятно, в античном смысле, как если бы Шейн был каким-то солдатом на службе феодала. — Он живет здесь. Сосед по дому.

Другой вампир пожал плечами, как если бы все эти мелкие различия докучали ему.

— Это не имеет значения. Я только имел в виду, что эти вопросы для нашего вида, не его.

Шейн колебался в дверном проеме, открыто наблюдая; Майкл нахмурился на него, и Шейн проигнорировал его, прислонившись к стене. Если вамп сказал ему уйти, он точно останется. Такова натура Шейна.

— Все нормально, — сказал Майкл. — Что вы хотите?

Бледно-золотые брови Рожкова немного дернулись, удивленный тем, что он, вероятно, принял за грубость; он сдержано почти мгновенно принял выражение терпения. Это раздражает.

— Я хотел бы встретиться с девушкой.

Клэр. Они всегда хотят встретиться с Клэр, рано или поздно; для спокойной, несколько застенчивой девушки, она имеет статус рок-звезды в вампирских кругах. Возможно, это последствие того, что она первый человек, кому удалось выжить, работая с ее биполярным вампирским боссом, Мирнином — или что у нее было покровительство Амелии. Основатель Морганвилля редко проявляет такой интерес к человеку.

— Вы не должны спрашивать моего разрешения, — ответил Майкл. Сейчас он был действительно ворчливым. — Клэр живет здесь. Она не принадлежит мне.

— О. Вижу, мы не поняли друг друга. Я не ее имел в виду. — Рожков отверг Клэр крохотным взмахом руки. — Я про связанную с вами кровными узами.

Ева? Майкл откинулся на спинку стула. Так много способов реагировать на это, и ни один из них не соответствовал приливу беспокойства, который он ощутил. Вампиры не спрашивают о Еве. Они почти единодушно игнорировали ее и надеялись, что она уйдет. Клэр была принята ими в качестве ценного ресурса; Ева была замечена как странность, когда он начал встречаться с ней, временная вещь без реального значения. Но так как он женился на ней, разверзся ад. Люди не доверяют ей. Как и вампиры.

Так что появившийся специально вампир, чтобы встретиться с ней… тревожил.

— Давайте проясним. Она не моя девушка, — произнес Майкл. — Она не связана кровными узами, что бы это для вас ни значило. Она моя жена, но это не значит, что я обладаю ею.

— Я слышал, что вы женаты, — ответил Рожков. Казалось, он вообще не двигается. — Благославенны таинствами церкви и нашего Основателя. Никому не в радость, кроме вас. Все это закончится плохо.

У Майкла ушла секунда, чтобы вспомнить, почему он не должен ударить мужчину с высокомерной улыбкой.

— Почему Ева?

— Это мое дело, а не ваше, так как вы — как вы выразились — не обладаете ею.

Шейн откашлялся. Прозвучало как "урод". Нет никакой возможности определить, понял ли это Рожков.

— Евы здесь нет, — ответил Майкл. — Извините. Хотите оставить свой номер?

Он снова заработал высокомерную улыбку.

— Нет, не хочу, — сказал мужчина и поднялся. — Я попробую снова. Познавательно встретиться с вами, мистер Гласс.

— Взаимно.

Взгляд, которым они обменялись, не был опасным, но его было достаточно, чтобы по спине Майкла пробежала дрожь, а холодные пальцы подергивались. Он выдержал взгляд. Каким бы юным он не был — и по человеческим меркам, и по вампирским — он знал, кровная линия Амелии давала ему власть… ощутимую и настоящую. У него были кое-какие способности, которые он никогда не пытался использовать. Они были там, как коробки на полке, которые он никогда не открывал. Он открыл одну сейчас и почувствовал, как новое, странное ощущение скользнуло через его нервы. Он почувствовал, как его тело перенесло вес, только немного, и вдруг он почувствовал сущность Рожкова, как тонкое мерцающее облако вокруг него. Синее и бледно-желтое.

Рожков был слаб. Что-то с ним не так. Ужасно не так. Это длилось лишь мгновение, а затем видение исчезло.

Одно ясно: Майкл не хотел, чтобы Ева находилась рядом с ним.

— Спасибо, что пришли, — сказал Майкл. Это был неискренне, и он знал, Рожков мог услышать это. Рожков странно пожал плечами в ответ.

— Ничего, — сказал он. — Я лишь пытался быть вежливым из незначительного уважения к вашему создателю.

Это… зловеще. Было что-то очень тревожное в самонадеянности Рожкова; Майкл знал, что многие из вампиров относились к нему хорошо не столько из-за какого-либо его статуса, а потому, что Амелия нависала над всем, как тяжелая, иногда доброжелательная тень. Рожкова, похоже, не волновали пожелания Амелии.

— Уходите, — сказал Майкл. — И держитесь подальше. Дом вас больше не впустит.

Он почувствовал, как Стеклянный дом проснулся вокруг него; у дома были чувства и верность, и он откликался ему и Клэр даже больше, чем Еве и Шейну. Он будет защищать его, если Рожков был достаточно глуп, чтобы создать проблему.

А Рожков не глуп. Он пошел прямо к входной двери, надел всю свою защитную экипировку и ушел, не сказав ни слова.

— Ну, это было интересно, — произнес Шейн. — Что случилось с этим парнем?

— Он болен.

Это сразу же привлекло внимание Шейна.

— Болен? Чем?

— Не знаю, — ответил Майкл, — но если ему пятьсот лет, почему носит столько защиты от солнца?

Майкл закрыл дверь и переглянулся с Шейном.

— Ты скажешь мне, что ему нужно?

— Ева, — сказал Майкл. — Ему нужна Ева. И мы должны убедиться, что он не получит ее.

***

— Я не знаю, — сказала Ева, рисуя хной тату на левой руке Клэр. — Думаю, приму это за комплимент. Я не та, кому всегда звонят вампиры. Это ты, Медвежонок Клэр. Это заставляет меня чувствовать себя особенной.

— Конечно, особенная, — сказал Шейн. — Дополнительные очки, если ты считаешь, что внимание жуткого древнего кровопийцы — это хорошо. Они проведут тебе шоковую терапию для особенных.

— Эй, дай мне на минуту погреться во внимании. — Ева нанесла последние штрихи на татуировку и отодвинулась, склонив голову, чтобы рассмотреть ее. Майкл тоже наклонил голову, пытаясь понять, что она нарисовала. Это было похоже на череп со всеми видами декоративных завитушек и милым бантиком сверху. Девчушка-гот. Ему пришлось признать, что Клэр идет. — Ладно, закончила греться. Какого черта ему от меня надо? Потому что я точно не полезна для них. Это своего рода моя мантра.

Ева не шутила. Она провела свою жизнь, начиная с шестнадцати лет, изо всех сил пытаясь разозлить вампиров, издеваясь над ними и отказываясь от сотрудничества. Именно поэтому она настойчиво была готом; вампиры находили это направление неприятным и совершенно неуважительным. Прямо сейчас она покачивала сложным сплетением кос, завитыми и торчащими под странными углами вокруг ее головы. Она покрасила некоторые пряди полуночно-черных волос в темно-синий цвет. С бледным макияжем, темной подводкой для глаз, бледно-голубой помадой и одеждой с черепами и шипами, она выглядела пугающей для тех, кто не знал ее.

Конечно, если вы знаете ее, подумал Майкл, вы чертовски ее любите. Потому что Ева такая.

— Я не знаю, что он хочет, — ответил он и потянулся, чтобы взять ее за руку. Она быстро и тепло ему улыбнулась и прижалась своим теплом к его боку — свет во плоти, его собственное портативное солнце, которое греет, но никогда не сжигает его. — Я только знаю, что что бы это ни было, это нехорошо.

— Ну, да, это своего рода данность. Я никогда не знала вампира, заглядывающего веселья ради. Я просто не могу понять… я. Почему я? Обычно такую честь получает Клэр.

— Поверь мне, — ответила Клэр, осматривая свою татуировку хной со смесью недоумения и восторга. — Я рада поделиться ею. — Она показала предплечье Шейну, который провел пальцами по краске. Майкл увидел ее дрожь и услышал слабый шепот ускорившегося сердцебиения. — Тебе нравится?

— Это временная татушка?

Она засмеялась.

— Вроде того.

— Тогда нравится. Эй, хочешь увидеть мою?

— Где она? — Майкл, Ева, и Клэр каким-то образом сказали в унисон, и все они рассмеялись над обиженным выражением лица Шейна.

— На спине, придурки. Да ладно. Вы думаете, я так отчаянно жажду внимания, что сделал татуировку на…

— На этом и остановимся, — прервала Ева. — Потому что я действительно боюсь, что буду долго об этом думать. — Она посмотрела на Майкла, и на секунду он потерялся в блеске ее темных глаз, в пьянящей экзотической пряности ее запаха. — У Майкла нет тату.

— Майкл не любит иглы, — сказал он ей.

— Иронично для парня, кусающего людей, чтобы выжить, — сказал Шейн.

— Как ты думаешь, почему я не люблю иглы?

Майкл сидел в удобном кресле с свернувшейся рядом, как кошка, Евой, а Шейн с Клэр на провисшей софе. Не в первый раз Майкл подумал, что они действительно должны начать лучше заботиться о доме. Хотя домохозяйство никогда не находилось высоко в списке приоритетов. Или, по крайней мере, не так высоко, как остаться в живых в городе, который хотел убить их, по крайней мере двенадцать часов каждый день. Правда сегодня вечером тихо. Легко. Нормально. Телевизор работает в фоновом режиме; Шейн включил его, а это означало, что он в любое время включит игру, и скоро они по очереди будут стрелять в зомби и подстрекать друг друга.

Но разум Майкла продолжал волноваться о Кирилле Рожкове, и что вампир хотел от его жены. С ее позицией и выносливостью, она все еще человек и хрупкая. И дорога ему.

— Клэр, — произнес он. — Как ты относишься к тому, чтобы попросить Амелию об одолжении?

— Не очень хорошо, — ответила она. — Почему ты не можешь?

Это был справедливый вопрос. Он был, в конце концов, ее творением; она сделала его вампиром, и он был частью ее родословной. Это давало ему определенные привилегии.

— Она держит дистанцию, — сказал он. — У нас были… разногласия.

Под которыми он подразумевал, что она еще холодно к нему относилась из-за его брака с Евой. Она до сих пор не одобряла, хотя не помешала ему это сделать; она не имеет ничего общего с самой Евой, но больше из-за принципа обязательств людей и вампиров, а также общего отношения вампиров (и людей) к этому. Амелии необходимо оставаться выше скандала, и сейчас он — скандал.

— Предполагаю, — сказала Клэр. — Ты хочешь, чтобы я спросила ее о Рожкове?

— Да. Мне просто нужна информация о нем — насколько он опасен, насколько я должен волноваться.

— Мы, — сказала Ева, не поднимая головы с его груди. — Насколько мы должны волноваться.

— Мы, — согласился он и посмотрел на Клэр. — Пожалуйста.

Она усмехнулась. Даже учитывая, что она выросла за годы, что он знал ее — выросла в способную, спокойную, устрашающую молодую женщину — она по-прежнему выглядела на десять, когда так улыбалась.

— Так как ты сказал пожалуйста, — ответила она. — Спасибо за тату, Ева. Она классная.

Она извинилась и пошла наверх, чтобы сделать звонок, и Шейн (как и предсказывал Майкл) загрузил "Восстание мертвецов" и пошел расправляться с нежитью. Ева встала с места рядом с Майклом и взяла другой контроллер, не прошло и минуты, как они красочно оскорбляли друг друга без перерыва.

Пальцы Майкла чесались, чтобы взять свою гитару и начать играть, но он также знал, что сейчас неподходящее время. Вместо этого он поднялся наверх и тихо постучал в закрытую дверь спальни Клэр.

Она открыла ее. Сотовый телефон был в ее руке, но она положила его на туалетный столик и села на кровать.

— Рожков — плохая новость, — сказала она ему.

— Уже понял.

— Амелия не много скажет. Она просто сказала не впускать его.

— Изрекла бы она эту мудрость пораньше. До того, как мы впустили его.

Клэр слабо улыбнулась, но выглядела бледной и серьезной, посмотрев на него.

— Она сказала не такими словами, но Ева в опасности. Я могу читать между строк. Я не знаю, почему он хочет ее, но если так, это не для модных советов и татуировок хной.

— Ей не понравится, что ее охраняют.

— Неа, — сказала Клэр, и улыбка стала шире. — Ей это совсем не понравится. Мы должны сменяться, чтобы разделить упреки поровну.

— Ей нельзя выходить после заката.

— Тебе придется сказать ей это самому, потому что я не засуну руку в осиное гнездо.

Это наверняка не будет приятный разговор.

— Думаю, это моя работа. Спасибо, что помогаешь присматривать за ней.

— Мы присматриваем друг за другом. Мы семья. Это то, что мы делаем. Это дверь?

Майкл тоже слышал — дверной звонок сломан, поэтому он издавал странный жужжащий звук, который иногда тяжело услышать человеческим ухом, но Клэр уловила даже сверху. Для него это словно жужжание мухи прямо в ухо — раздражающе и тревожаще.

Более тревожаще, когда Ева крикнула:

— Я открою!

Майкл не думал; он просто двигался. Он редко использовал скорость, которую ему дала вампирская жизнь, по крайней мере дома; он так привык имитировать человеческое поведение с друзьями и Евой, что выходило почти естественно. Но прямо сейчас, с просачивающимся в него покалывающим осознанием опасности, он не думал о приличиях.

Шейн вскрикнул, когда Майкл пронесся мимо него, но Майкл уже пересек коридор, когда возник звук. Ева была в конце коридора, отпирая дверь. Она не так осторожна, как должна быть, но тот факт, что Рожков был вампиром, и дом был в состоянии боевой готовности против него, внушил ей ложное чувство безопасности.

Снаружи был не Рожков. Это был человек — напуганный человек. Майкл узнал в нем мистера Локхарта с соседнего квартала.

— Пожалуйста, — сказал мужчина, когда Майкл присоединился к Еве около двери. — Пожалуйста, вы должны помочь мне. Он в моем доме.

— Кто? — спросила Ева. — Что случилось?

— Мы позвоним в полицию, — сказал Майкл. Он достал телефон.

— Нет! — Локхарт толкнул дверь, и Ева позволила ему открыть ее шире, что он смог просунуть свое отчаянное, потное лицо. — Нет, пожалуйста, он сказал… он сказал, что убьет мою жену, если позвоните в полицию. Сказал, ты знаешь, что он хочет. Пожалуйста. Ты должен помочь.

Все они стояли молча и неподвижно. Локхарт не лжет; его страдание висело в воздухе вокруг него, словно раскаленное электрическое облако, и Майкл почувствовал запах наводнившего его кровь адреналина. Клэр послала ему тревожный, умоляющий взгляд; Шейн был напряженным и нечитаемым.

Ева была тем, кто заехал Майклу в плечо, открыла дверь и сказала:

— Мы не можем позволить этому случиться. Ты это знаешь.

Его рука мелькнула без единой мысли, схватила ее за плечо и потянула обратно через порог, когда она вышла на улицу.

— Нет, — сказал он, когда она открыла рот, чтобы закричать. — Ева, он хочет тебя. Тебя. И ты не можешь этого сделать.

Она посмотрела на него несчастно и мрачно, и ему стало холодно в тех местах, в которых он не думал, что все еще может чувствовать холод.

— Как думаешь, он сделает то, что сказал?

Да, считал Майкл, но не стал так говорить. Он старался не проецировать то, что он чувствовал к Еве, на Локхарта, отчаянно пытавшегося спасти свою жену, но он ничего не мог поделать. В таких вещах он всегда был слишком мягкосердечным для вампира — он знал это. Но влюбиться в Еву — влюбляться в нее все больше каждый день — он не мог не знать, что чувствовал Локхарт.

Ева все еще пригвождала его мрачным взглядом.

— Майкл. Мы не можем позволить ей умереть. Я не могу.

— А я не могу позволить тебе идти.

— Приятель, — сказал Шейн, — что заставляет тебя думать, что ты можешь позволить нам что-то делать?

Он протолкнулся, вышел и спустился по ступенькам с Клэр, наступающей ему на пятки. Он и Ева стояли вместе с Локхартом, смотрящим на них в безмолвном и измученном горе.

— Он прав, — сказала Ева. — Что делает тебя моим боссом? Мы партнеры или нет?

Ему это не нравилось, но он уступил.

— Партнеры, — ответил он. — Это означает, что что бы ты не делала, это влияет на нас обоих. Верно?

Она поцеловала его. Это был быстрый, теплый, сладкий поцелуй, и он жаждал постигнуть ее столькими способами, а потом она ушла, направляясь вслед за Клэр и Шейном к дому Локхартов.

Майкл закрыл и запер за ними дверь, потому что… Морганвилль.

***

Входная дверь Локхартов была широко открыта, бросая теплый, маслянистый блеск света на потрескавшиеся ступеньки и мерцающий на блестящем деревянном полу внутри. Когда Майкл с Евой подошли, Клэр и Шейн стояли у подножия лестницы, и Клэр посмотрела на них.

- Как вы хотите сделать это? — спросила она.

Локхарт протиснулся мимо них в дом, спотыкаясь в своем рвении, и скрылся за углом. Как Стеклянный дом, этот дом был квадратным, но в половину меньше. Майкл мог сказать, что о нем хорошо заботились; то, что он мог видеть внутри, было чистым и аккуратным, а на стенах в рамках висели фотографии счастливой семьи. И были дети. Двое детей.

Ева сделала глубокий вдох и сказала:

— Ну, ему нужна я, так что давайте посмотрим, что произойдет. Майкл меня прикроет.

— Не только он, — сказал Шейн. — Я тоже на миссии "Защита Гота".

Клэр не нужно было добавлять, что и она тоже. Все они приняли это как должное.

Майкл поборол почти непреодолимое желание увести Еву обратно, чтобы держать ее в безопасности, и позволил ей идти впереди него по лестнице и по полированной деревянной прихожей. Он чувствовал Шейна позади, надежного и крепкого, и знал, что Клэр будет анализировать все, продумывая возможности. Нет никого лучше в плохой ситуации, чем Клэр, даже если она выглядит обманчиво хрупкой.

Ева, с другой стороны, выглядела задирой, и она это знала. И когда она повернула за угол, он увидел, она словно надела броню, когда остановилась, поставила ноги в боевую стойку и послала мужчине, сидящему на диване через комнату, дерзкий наклон головы.

— Нужна я? Вот она я, — сказала она. — Теперь отпусти ее.

Миссис Локхарт сидела рядом с Кириллом Рожковым, что она, очевидно, ненавидела. Он обнимал ее за плечи, но каждый мускул в ее теле был напряжен и дрожал, а взгляд был в одном шаге от безумия. Она не была ранена, и Майкл не чувствовал запах пролитой крови. Все идет нормально.

Рожков осмотрел Еву с ног до головы.

— Ты не такая, как я ожидал.

— Нет? Ханжа. Убери от нее свои проклятые руки.

— Думаю, я подожду, — сказал он, и кажется, его совсем не волновал тон крайнего неуважения Евы. — Твою прабабушку звали Ульяной, да? Она родилась в Минске?

— Моя прабабушка? — Ева покачала головой. — Без понятия. Я никогда не знала ее.

— Но семья твоей матери из России.

— Думаю, да. Но в основном мы Морганвилльцы. А что? Ностальгируешь по Старой Стране?

Рожков улыбнулся. Это было пугающе, и холодный свет в его глазах был резким, как битое стекло.

— В некотором роде, — ответил он. — Иди, дитя. Присядь. — Он похлопал по дивану с другой стороны. Ева не сдвинулась с места. Он похлопал снова, словно поощрял собаку. Майкл стиснул зубы от порыва — очень сильного — пойти на парня с зубами. — Присядь, и я позволю этой женщине уйти. — Ева все еще не двигалась, и терпение Рожкова заметно поубавилось. — Или, непременно, стой и смотри, как я веселья ради разорву ее на кусочки. Можешь выбирать.

Это даже не выбор. Ева медленно выдохнула и пошла к дивану, но не села. Она стояла, глядя на вампира.

— Отпусти ее, и я сяду.

Он колебался, растягивая момент, а затем убрал руку с плеч миссис Локхарт; молодая женщина — не намного старше, чем сама Ева, может, лет двадцать пять — взмыла с дивана и побежала, чтобы броситься в объятия мужа.

— Убирайтесь отсюда, — сказал Шейн, не отрывая глаз от того, что происходит с Евой. Майкл тоже не смотрел, как они ушли, устремляясь вверх по лестнице к детской спальне, спасая семью так, как они могли.

В гостиной повисло глубокое молчание, и вампирские чувства Майкла — в состоянии повышенной готовности — слышали каждый щелчок часов на стене, низкий гул электроники, сердцебиения его друзей, тонкий шелест их дыхания.

— Садись, — повторил Рожков, глядя на Еву.

Она села.

Майкл задрожал от едва контролируемого импульса броситься вперед. Он чувствовал перемещение воздуха, как иглы на его коже, когда Шейн шагнул влево, готовый двигаться при необходимости. Он погрузился в свои чувства, что он редко делал, полное вампирское измерение мира причиняло боль; оно давило на него во многих личных отношениях.

— Знаешь, — сказал Рожков — не Еве, а Майклу, фокусируясь, — ты бы не чувствовал такой дискомфорт, если бы так не держался за мир. Ты борешься с самим собой, и это делает тебя слабым, Майкл. Мы все это знаем. Все, кроме тебя. — Он засмеялся. Смех звучал печально, но за ним крылась вспышка клыков. Рожков был обескураживающе противоречив. Он вернулся к Еве. Он не пытался прикоснуться к ней, что было хорошо; Майкл вовсе не был уверен, что мог сдержаться, если это случится. — Твоя прабабушка, мы говорили о ней. Ульяна. Я знал ее.

— Ты похитил женщину и угрожал убить ее, чтобы молоть чепуху о давно умерших людях? — спросила Ева. — Тебе нужна помощь.

Слабая улыбка Рожкова исчезла, и было что-то в его лице, словно из него вытекла вся жизнь — лицо трупа, кроме живого огня в его голубых глазах.

— Осторожно, — прошептал он. — Так далеко тебя завела только твоя кровь.

У Евы, к счастью, было тонко реагирующее чувство опасности, она замолчала и была тихой. Майкл встретил ее взгляд и спокойно выдержал его. Я с тобой, говорил он ей. Ты в безопасности.

Ее слабая улыбка сказала: "Я знаю".

— Что ты имеешь в виду под ее кровью? — Клэр была очень тихой, но теперь она заговорила, и Майкл почувствовал, как она идет вперед справа от него. — Что тебе в ней нужно? Вернее от нее?

— Умная девочка, — сказал Рожков. — Я много о тебе слышал. Приятно знать, что время от времени сплетни могут передавать истину. Я много слышал о вас вчетвером. Кажется, все это правда.

— Ответь на вопрос, — сказал Шейн.

Рожков сделал движение, которое было не совсем пожатием плечами, не совсем покачивание головой. Это было что-то из более раннего времени и далекой земли, и в нем было чувство безразличия.

— Существует сила в некоторых родословных; даже вы, наивные дети, должны знать это. Сила передается потомству, от жизни к жизни, от поколения к поколению. Да?

— Я не какая-то ведьма, — произнесла Ева. — Я могу так выглядеть, но…

— Не колдовство, — ответил он. — Но твоя кровь содержит секрет, который ты не знаешь и не можешь использовать. А я могу. — Он повернулся к Еве, и Майкл шагнул вперед, сжав кулаки в внезапном приливе страха и ярости… но другой вампир только очень нежно коснулся ее руки кончиками бледных, как снег, пальцев. Проследил синие линии вен в ее запястье. — Поэтому я прошу тебя сдать для меня кровь.

— Подожди, притормози, — сказала Ева. — Что?

— Ты сдаешь кровь как часть налогов в Морганвилле, не так ли?

— Ну… да…

— Тогда я только прошу тебя сдать ее для меня.

Стремление Майкла ударить мужчину становилось все более насущным. Просить кровь Евы было личным. Слишком личным. С точки зрения вампира это похоже на секс, и он делал это перед ее мужем-вампиром. Он знал, что Шейн и Клэр не видели разницу, но он знал, что Ева видела.

Она отдернула руку и сжала ее в кулак.

— Я замужем, если ты не понял.

Рожков изучал ее на мгновение, потом кивнул и откинулся на спинку дивана. Теперь он выглядел по-другому. Вдумчиво.

— Полагаю, я должен рассказать тебе правду, — сказал он. — Я болен. Можешь спросить Гласса, если хочешь подтверждение.

Майкл нехотя кивнул.

— Это недуг, который поражает старых вампиров, иногда. Мы… начинаем терять нашу сущность, которая разбавляется заимствованной кровью в наших жилах. Мы теряем связь с тем, кем мы были, и когда это произойдет, мы теряем… слишком много. Так время от времени, самый старый из нас должен найти того, кто разделяет эту кровь с нами, чтобы напомнить нам о том, кто мы есть.

Клэр, конечно, первая все поняла.

— Подожди. Хочешь сказать, ты родственник Евы?

— Отдаленно, через много, много поколений, — сказал Рожков. — Твоя прабабушка, Ульяна, однажды даровала мне эту милость. Мне нужно только небольшое количество от тебя. Достаточно, чтобы восстановить мои — как вы это называете, цепочки жизни?

— ДНК, — ответила Клэр. — Тебе нужна кровь Евы, чтобы исправить разрушенную ДНК?

— Думаю, это лучшее объяснение, — сказал он. — Да. Я мог бы взять ее силой, конечно, но я предпочел бы этого не делать. В конце концов, ты семья.

Ева смотрела на него, и складка между бровями углубилась.

— Семья, — повторила она. — Да, это богатство. Знаешь, я вроде как ненавижу свою семью.

— Во всех семьях есть хорошее и плохое. Но я прошу тебя ради крови оказать мне эту услугу. Эту честь. — Он еще раз встретился со взглядом Майкла. — Я спрашиваю разрешения только один раз. Я воспринимаю только вкус.

— Это решение Евы, — ответил Майкл. Он хотел сделать это за нее, но он знал, как она примет это, и он также знал, в глубине души, что у нее будет право сердиться. — Спрашивай ее, а не меня.

— Ясно, — сказал Рожков. Он перевел тревожный взгляд на лицо Евы.

Она не ответила на него. Она смотрела вниз на свои руки.

— Я не знаю тебя, — сказала она. — Все, что я знаю, что ты достаточно отчаян или достаточно жесток, что поставил под угрозу жизнь невинного человека, только чтобы привлечь мое внимание. Если это отчаяние, то, возможно, я должна это сделать, или ты сделаешь еще хуже. Если это другое…

— Я жесток, — признал Рожков. — Я стар. Не такой старый, как могущественная Амелия, правда, но я знаю мир по старинке. — Он внезапно и как ни странно мило ей улыбнулся. — Можно также сказать, что я узнал этот новый мир, потому что я не прибегаю к насилию.

— Пока, — сказал Шейн.

— Пока, да. — Взгляд Рожкова оставался на Еве. — Я не умоляю. Если ты скажешь мне нет, я пойду. Может быть, заболею. Может быть, буду совершать ужасные вещи, когда исказятся мои чувства. Я не знаю, поскольку я никогда не позволял моей… слабости стать настолько сильной. Но твое решение, как сказал Майкл.

Плечи Евы поднялись и опустились в пожатии.

— Черт.

Она вдруг подняла руку и протянула ему, а ее глаза зажмурены в ожидании. Все ее тело напряглось, борясь против решения, и Майкл знал, что он выглядел точно так же — ощущал то же самое. Он хотел каждой клеткой своего существа оттащить ее от Рожкова, спасти ее от него… и потребовалась каждая унция воли, которой он обладал, чтобы ждать, пока другой вампир поднял руку Евы, потом раздвинул губы, и появились клыки.

— Майк? — Голос Шейна был резким и напряженным, и его друг практически вибрировал от рвения вмешаться. Клэр была тихой, но она тоже смотрела на него. Если что они пойдут с ним.

Это решение Евы. Решение Евы. Мантра била его по вискам, как молоток, громко и так же болезненно, и он почти потерял контроль, когда увидел боль в ее выражении лица, когда укусил Рожков. Нет-нет-нет-нет-нет…

А потом все закончилось. Он был верен своему слову. Один спокойный глоток, а затем Рожков положил бледную руку на рану, запечатывая ее. Ева освободилась и зажала руку на месте укуса. Он не сильно кровоточил, знал Майкл. Частью вампирского укуса было исцеляющее вещество, наполняющее рану, когда извлекают клыки. Он чувствовал запах крови, но не долго.

Рожков закрыл голубые глаза и упал на подушки дивана. Облегчение на его лице было столь же сильным, как и страдания.

— Спасибо, devushka. Я у тебя в долгу. В обмен я обещаю тебе. Никогда не буду снова угрожать тебе или тем, кто рядом с тобой. И если я тебе понадоблюсь, ты можешь обратиться ко мне за услугой, да?

Он встал и пошел к двери, но Шейн стоял на его пути. По резкому выражению лица и готовой позиции, он все еще был готов к бою, если понадобится.

— Шейн, — слабо сказала Ева. — Пусть идет.

Майкл кивнул. Шейну не понравилось, но он отступил.

— Отличное решение, — сказал Рожков, когда шел по коридору — бесшумно по деревянном полу. — Надо доверять семье.

Майкл чувствовал, как другие вампиры исчезают в ночи снаружи, и позволил себе, наконец, расслабиться.

— Что ты знаешь? Мы не должны ни с кем драться, — сказал он. — Интересно.

— Я просто немного разочарован, — ответил Шейн и показал пространство около дюйма между двумя пальцами. Клэр подошла к нему и сжала пространство до очень маленького. — Ладно, Может быть, не так сильно.

Когда Шейн обнял свою девушку, Майкл пошел к Еве и протянул ей руку. Она посмотрела на него снизу вверх, а затем позволила ему поставить себя на ноги и упасть в его объятия.

— Я правильно поступила? — прошептала она ему. Тепло ее дыхания, ее тела, было похоже на лето напротив него, прекрасное время года.

— Не знаю, — сказал он. — Надеюсь, что да.

Он поцеловал ее, и поцелуй был подслащенный, и когда их губы нежно приоткрылись, она сказала:

— Итак. Теперь ты встретил мою семью. Что думаешь?

Он засмеялся.

— Думаю, у каждого есть смущающие сумасшедшие дяди, devushka.

— Что это вообще значит?

— Без понятия. — Он понизил голос до интимного шепота ей на ухо. — Но это звучит так же сексуально, как и ты.

— Шшш! — Она покраснела под готским макияжем, и он ощутил, как тепло ее кожи скрутилось в невидимые, сладкие завитки. — Кто-то должен сказать Локхартам, что они в безопасности. И нам лучше, ах, иди домой. Верно?

Ему нравился план.

***

В ближайшие дни они забыли о Рожкове; он не вернулся, не то чтобы показывался на расстоянии, и что бы он не делал, казалось далеким и не их проблемой. Запястье Евы зажило даже без намека на шрам. Жизнь продолжалась бурными и спокойными скачками.

Майкл никогда не спал крепко, став вампиром — слишком осведомлен об окружающем его мире — но он научился лежать неподвижно и наслаждаться теплом Евы рядом с ним, пока она бормотала и видела сны. Это были своего рода комфорт и спокойствие, что он никогда не понимал на самом деле, пока они не появились.

Так что он бодрствовал, когда это начало меняться.

В первый раз это было незначительно; Ева пошевелилась, пробормотала что-то и села в постели. Он тоже сел, думая, что она что-то слышала, но ее сердце билось в том же медленном, устойчивом ритме, и хотя ее глаза были открыты, они были неясными и незрячими, видя сны.

— Ева? — спросил он ее. Она не ответила. Он смотрел на нее, волнуясь, но после долгих несколько секунд она опустилась на подушку, свернулась на своей стороне и снова была неподвижной и тихой, по-прежнему тихо и регулярно дыша.

Она не проснулась.

На следующую ночь она встала с постели. Она не ходила; она просто стояла, глядя в стену, а затем с сонной медлительностью забралась в постель и прижалась к нему. Он крепко обнял ее, держа ее в безопасности. На следующее утро он спросил, знает ли она, что она вставала; она не помнила.

— Думаю, я лунатик, — сказала она и одарила его беззаботной улыбкой.

Он улыбнулся в ответ, но вымученно. Это беспокоило его. Ева всегда спала крепко и мирно — и пустое состояние, когда она поднялась, казалось неправильным. Очень неправильным.

Следующей ночью она встала и подошла к окну. Она попыталась открыть его, но защелка с годами стала тугой, и после нескольких попыток она вернулась в постель.

Майкл встал и пошел осмотреться снаружи. Он увидел темную фигуру в тени деревьев во дворе, но она исчезла, прежде чем он даже смог начать определять, кто это был.

Следующей ночью Ева попыталась убить его.

Она поднялась в три часа утра, прошла к двери спальни и вышла в коридор. Если бы она упала с лестницы… Он последовал за ней, колеблясь и не зная, должен ли он разбудить ее, и когда она повернулась, он понял, что она держала серебряный нож, который хранила под кроватью. Ее движения до этого момента был медленными и сонными, но нож полоснул его со смертельной целью и скоростью, хотя пустая мрачная отрешенность в ее глазах не изменилась.

Если бы он не был одарен скоростью вампира, он был бы выпотрошен. Он приблизился к ней после того, как избежал косого удара, схватил ее за руку и отобрал нож.

— Ева? Ева! — Он сильно встряхнул ее, но она не просыпалась. Не сопротивлялась.

Когда он отпустил ее, она продрейфовала обратно в спальню, забралась в постель и быстро вернулась ко сну, оставив его с холодным ножом в руке.

Господи.

Дело плохо. Очень, очень плохо. И на следующее утро она ничего не помнила. Что если бы она пошла в комнату Клэр? Или Шейна? Что бы она сделала?

Он должен был выяснить. И быстро.

***

Амелия отказалась с ним встретиться. Она была, по словам ее помощника, очень занята и недоступна в обозримом будущем. У Майкла было сильное и тревожное чувство, что она внесла его в черный список, чтобы подчеркнуть, насколько глубоко сердится на его отказ оттолкнуть Еву. Она позволила свадьбу, но это не значит, что она была ей рада.

Оливер, с другой стороны, был именно там, где Майкл ожидал его увидеть; за барной стойкой в Common Grounds, наливая эспрессо для нетерпеливого, печатающего смс студента, который, очевидно, не имел ни малейшего представления о том, что проявлял неуважение к одному из старейших, наиболее опасных вампиров в мире. Оливер, казалось, не обращал внимания, но был холодный свет в его глазах, который заставил Майкла задаться вопросом о будущей продолжительности жизни этого студента.

Майкл положил на стойку пять долларов и заказал напиток — стандарт вампира, Red Bull и кровь — и когда Оливер смешал его и закрыл крышкой, сказал:

— Рожков.

Было малейшее колебание в гладких, отточенных движениях Оливера, но этого было достаточно, чтобы Майкл знал, что получил джек-пот. Оливер поставил чашку на стойку между ними и сказал:

— У меня в кабинете. Террелл, за кассу.

Он снял фартук бариста с логотипом Common Grounds и повесил его на вешалку, выходя из-за стойки.

В офисе Оливера было темно — достаточно низкой освещенности, чтобы было удобно вампирам, не достаточно для людей, чтобы разглядеть детали. Майкл сел в кресло для посетителя, а Оливер занял место за столом; это был обычный офисный стул, ничего особенного, но из-за Оливера казался троном. У него осанка правителя. Как у Амелии.

— Рожков, — повторил Майкл. — Расскажи мне о нем.

— Какое тебе до него дело?

— Это дело Евы.

Оливер откинулся на спинку стула, веки опустились, скрывая его взгляд; он сцепил пальцы вместе и на мгновение затих, а потом сказал:

— Скажи мне почему.

— Лунатизм Евы. Прошлой ночью с ножом. Рожков брал ее кровь, и думаю, это он делает.

— Почему, во имя Господа, ты допустил это, Майкл?

— Я ничего не допускал, — ответил Майкл. — Это сделала Ева. Он сказал, что он ее семья, и он болен, и она могла бы помочь.

— Семья. — Голос Оливера звучал тяжело на этом слове. Он снова замолчал, взгляд ушел далеко в прошлое, а затем, наконец, моргнул и выпрямился, снова положил руки плашмя на стол. — Да. Я думал, мы лучше его сдерживаем.

— Ты… знал об этом?

— Не о Еве. У Рожкова определенная… психическая неустойчивость. Он считает, что если устранит всех человеческих членов своей семьи, то станет самым мощным вампиром на земле. Это не так, конечно. Это нонсенс. Но он в это верит. Он выслеживал и уничтожал свою семью в течение нескольких поколений.

— Мог бы предупредить нас о нем!

— Зачем? — Взгляд Оливера был раздраженным и нетерпеливым. — Она не больше связана с ним, чем со мной. Рожков убил свою родословную очень, очень давно. Но так как его пророчество великой силы не сбылось, он воспринимает эти понятия — заблуждения. Если бы я знал, что он сосредоточен на Еве, я бы тебя предупредил.

— Ты сказал, ты думал, что сдерживаешь его. Что ты имел в виду? Он спокойно разгуливает.

— Он находится под опекой доктора Голдмана, который дает ему наркотики, чтобы уменьшить его способности. Ты мог заметить, что он выглядит… иначе.

— Я думал, он болен. Он был под воздействием наркотиков?

— Этого должно было быть достаточно, чтобы освободить его от заблуждений. Очевидно, нет. Как далеко все зашло?

— Она лунатит. Прошлой ночью чуть не ударила меня ножом.

Оливер отвел взгляд, барабаня пальцами по столу.

— Тогда она в его власти, — сказал он. — Это не разрушить, Майкл. Это то, как он уничтожает — не собственноручно, но беря контроль над своими жертвами. Он разрушил многие семьи таким образом — молча, ночью, не запачкав руки.

Майкл сглотнул, хотя его рот и горло пересохли и сжались от ноющей жажды.

— Как нам его остановить?

— А ты как думаешь? — Оливер покачал головой. — Никакой человеческой банальности, парень. Это дело вампиров. Мы пытались повлиять на него мягко; пришло время для меча. Рожков представляет угрозу для твоей жены. Если хочешь защитить ее, твое право встретиться с ним.

Взгляд Оливера был долгим и изучающим; он хотел знать, понял Майкл, что он предпримет. Что он мог предпринять.

— Действительно ли я должен что-то тебе доказывать? Снова?

— Нет, — ответил Оливер и наклонился вперед, возясь с папкой документов на его столе. — Видишь ли, я хорошо знаю, что в душе тебе не нравится быть вампиром. Ты неплохо справляешься; ты позволяешь лишь немногим из нас видеть твою борьбу. Но в данном случае ты должен доказать свои убеждения сам себе или стой в стороне, потому что ты борешься за гораздо большее, чем детские чувства. Теперь иди.

— Нет, пока ты не скажешь мне, где найти его.

— Ты приказываешь мне? — Вопрос был спокойным и немного с весельем, но Майкл не купился. Под ним была сталь. Сталь с резким, острым краем.

— Да, — сказал он и хлопнул ладонями по столу, чтобы проникнуть в пространство Оливера. — Приказываю.

Он чувствовал теплое покалывание в глазах и знал, что они вспыхнули ярким, угрожающим красным.

— Уже лучше, — невозмутимо сказал Оливер. — Сохрани агрессию для того, кто ее заслужил. Ты можешь найти его в его магазине на площади Основателя.

— У него есть магазин?

— Ты думал, он только кладбища посещает? Он владеет магазином, в котором продаются ароматизированные чаи. Он не будет за кассой, он не такой… практичный, как я. Но он будет в комнате сверху. — Оливер махнул на него рукой. — Иди.

Майкл ушел, подавляя тревогу и ярость, пока его глаза не стали синими и нормальными, и он мог заставить себя улыбнуться людям на улице.

Затем он отправился на поиски Рожкова.

***

Магазин чая был тем, на что он никогда не обращал внимание. Он был небольшим, чтобы обслуживать двоих или троих одновременно. Полки пыльных банок и очень скучающая женщина за прилавком, которая едва оторвалась от своей копии Romantic Times, когда он пришел. Чистый, цветочный аромат чаев был ошеломляющим. Потом она посмотрела второй раз, закрыла журнал и оживилась.

— О, здравствуйте, — сказала она. — Чем могу помочь? У нас есть специальное предложение на Эрл Грей и некоторые из ароматов Тазо. Я могу заварить вам образцы.

У него не было мужества быть с ней настоящим вампиром; она была так счастлива увидеть покупателя.

— Как насчет, — он выбрал наугад, — блуберри блисс ройбос?

Он понятия не имел, что это за чай, но, возможно, мог понравиться Еве.

— Конечно! — бодро сказала она и схватила одну из пыльных стеклянных банок. — Я налью вам чашечку попробовать. Подождите прямо здесь.

Она прошла через бисерный занавес, и Майкл снова быстро осмотрел магазин. Комнаты наверху, сказал Оливер.

Он взялся за полку справа и потянул. Они поддались. За ними была дверь — закрытая, но он легко сломал замок и открыл ее. С другой стороны полки была ручка, и он потянул ее за собой.

Лестница. Было абсолютно темно, но он мог разглядеть серебристые очертания, чтобы найти дорогу. Майкл быстро поднялся, зная, что Рожков услышал бы поломку замка, и через секунду был наверху.

И этого Рожкову хватило, чтобы подготовиться.

Майкл увернулся от размахивающего меча, который бы легко обезглавил его, и рванул вперед, врезаясь в костлявое, жилистое тело другого вампира. Это бы сокрушило человека, сломало кости, но Рожков всего лишь отошел на пару шагов и кулаком ударил Майкла в грудь. Майкл отступил и качнулся назад, чтобы избежать следующего замаха сталью.

Рожков выглядел сильным и самоуверенным, и он широко усмехнулся Майклу, показывая клыки.

— Мальчик, — сказал он. — Как долго ты в нашей жизни? Ты для меня чуть старше младенца. Сдавайся. Мне не нужна твоя жизнь.

— Тебе не нужна Евина жизнь.

— О, нет. Это судьба. Она обратилась ко мне.

— Ты пришел к нам.

Рожков пожал плечами. Логика не имеет значения, конечно.

— Ее кровь истинная, и когда она умрет, я заберу ее энергию. Это то, как я живу. Как я становлюсь сильнее.

— Ты безумен, — сказал Майкл. — Последний шанс. Отпусти Еву, и мы сможем закончить это мирно.

— Какого черта мне этого хотеть? — Рожков держал кончик меча напротив горла Майкла. — Мирно. Ты угрожаешь мне? Ты ничто. Ничто, кроме шепота в темноте.

— Нет, — сказал Майкл. — Я темнота.

Он забылся.

Он не сказал Оливеру, он никому не сказал, что причина, почему он так сражается с природой вампира, причина, почему он так ее ненавидел, была невероятно простой. Простой, расслабляющей, которая была… чем-то еще.

Он схватил край меча, не обращая внимания на боль пореза, и выкрутил оружие из рук Рожкова, ломая запястье мужчины с четким звуком ломающихся веток. Часть его — маленькая человеческая часть — кричала, чтобы он остановился, но вампир не слушал. Рожков был добычей. Рожков был врагом.

Майкл бросил меч в воздух, схватил его двумя руками, когда тот упал, и размахнулся изо всех сил, целясь в уязвимое, узкое горло.

Оно не сопротивлялось.

Рожков что-то говорил, или пытался, когда умер. Майкл не стал слушать. Он уставился на лицо мужчины, когда то стало спокойным, вялым, а злоба в глазах растворилась.

Крови было не много, а та, что просочилась, была темной и густой.

Майкл полез во внутренний карман куртки и достал покрытый серебром кол, который он спер из тайника Шейна, и погрузил его в сердце Рожкова, на всякий случай. Затем он положил меч и закрыл глаза.

Тьма бушевала внутри него, сила, как вихрь, поднялась от насилия. Да, говорила она. Да, это ты. Ты такой. Так должно быть.

Он стоял совершенно неподвижно, желая запереть тьму в тщательно закрытой коробочке, прилагая каждую унцию, что осталась от его человечности. Было труднее, чем когда-либо прежде. Так трудно, что он боялся, что если он когда-нибудь снова ее выпустит, никакая коробка больше не удержит.

Это не я, говорил он себе. Я не такой. Я не могу быть таким.

Пугало то, что он легко мог таким быть. Оливер знал это. Именно поэтому Оливер послал его, вместо того чтобы сделать это самому. Так старый вампир преподал ему урок.

Не в этот раз, подумал Майкл.

Но он не был уверен насчет следующего раза.

Казалось, прошла целая вечность, но когда он спустился вниз, маленький магазин был еще пуст. Когда он толкнул полку обратно на место и услышал щелчок, зашумел бисерный занавес, и появилась продавщица с дымящейся чашкой чая.

— А вот и чай, — просияла она, протягивая ему. — Думаю, вам понравится.

На вкус он был как пепел, кровь и страх, но он все равно купил две упаковки.

***

В тот вечер Майкл обнаружил на своем крыльце шефа Мосес. Позади нее наступили сумерки, и небо было богато темно-синим, окрашенное увядающим оранжевым закатом. Она купалась в желтом свете. Ее шляпа была снята и зажата рукой странно официальным способом.

— У меня новости, — сказала она.

— Плохие? — спросил он ее. Она пожала плечами.

— Посмотрим, — сказала Ханна. — Могу войти?

Она была человеком; ей не нужно приглашение. Он кивнул и и сделал шаг назад, чтобы позволить ей пересечь порог. Она вздохнула, как будто не хотела этого делать.

— Можешь позвать Еву? — спросила она его.

— Конечно. Зачем?

— Просто позови ее, Майкл.

Ему не пришлось; он услышал стук ее сапог по лестнице и знал, что она услышала их. Клэр и Шейн куда-то ушли, так что в доме были только они. Ева пришла запыхавшейся и покрасневшей, все еще одергивая топ.

— О, Ханна. Привет. Что случилось?

Ханна кивнула без каких-либо изменений в ее непроницаемом выражении лица.

— Мне нужно показать тебе фотографию, может, ты опознаешь мужчину на ней.

Она не медлила; фото было в ее телефоне, и она повернула его, чтобы показать Еве и Майклу.

Это был Кирилл Рожков.

— Что он сделал? — спросила Ева. Ее голос был смирившимся.

— Он обезглавил себя и заколол, — сказала Ханна. — Из того, что я слышала, не большая потеря.

— Ты думаешь, мы можем с этим что-то сделать? — спросил Майкл.

Ханна покачала головой.

— Нет, но в кармане его пальто я нашла это.

Она полезла в свой карман и достала полиэтиленовый пакет, запечатанный красной лентой. Внутри была их фотография из местной газеты об их браке.

— Я знаю, что ты думаешь, но это был не Шейн, — сказала Ева. — Или Клэр.

— Я знаю. Они не единственные в этом городе, кто готов заколоть вампира.

— Тогда как ты думаешь, кто это сделал?

— Неважно, — сказала Ханна все еще бесстрастно. — Я не собираюсь никого арестовывать.

Она знала. Ее взгляд остановился на Майкле, и он почувствовал мгновенный озноб.

— Ну, — сказал он. — Я предполагаю, кто-то думал, что это должно было быть сделано.

Она натянуто ему улыбнулась.

— Полагаю так. Я говорила с Оливером. Он говорит, все кончено. — Ханна убрала фотографию вместе с телефоном в карман и кивнула им. — Хорошего дня.

Она ушла, не сказав ни слова. Ева стояла, губы приоткрыты от вопросов, которые она не могла задать, а Майкл закрыл дверь.

— Ты в порядке?

Ева смотрела на него в течение нескольких долгих секунд.

— Да, — сказала она. — Просто… он сказал, что он моя семья.

Он взял ее на руки и нежно поцеловал в губы и лоб.

— Семья своих не бросает.

Он не спал всю ночь, посещаемый воспоминаниями, тьмой, насилием, но она крепко спала, прижимаясь к нему.

И когда наступил рассвет, и он знал, что с ней все в порядке, он закрыл глаза и спал с ней в свете.