Полуночные укусы. Сборник рассказов из серии "Морганвилльские вампиры" (ЛП)

Мрачная Карусель

Было неизбежно, что я напишу о карнавалах и Морганвилле, так? Ага. Я тоже так думаю. Но этот уникален даже при том, что Майкл и Ева на миссии по приказу Амелии. Шутки и опасность для жизни. Кроме того, совершенно новый вампирский персонаж, который мне действительно нужно развить, потому что он мне понравился.

Забавный факт: Раньше я работала в доме с привидениями — не на карнавале, а из тех сезонных ловушек смерти, которые быстро устанавливали, еще быстрее сносили, которыми управляют дилетанты. Я спокойно работала там персонажем, потому что это таинственно и забавно, но я совершенно не в состоянии управлять домом с привидениями "весело". Они правда наводят на меня страх. Кроме того, однажды я застряла в одном из тайных проходов, и никто не заметит, как вы стучите в дверь и просите о помощи, когда все итак кричат. (Да, я намеревалась когда-нибудь написать такую тайну убийства).

Есть что — то очень жуткое в неосвещенном колесе обозрения в темноте. Это похоже на скелет чего — то большого, что когда — то каталось по земле, зачерпывая кричащих жертв в свою загребущую пасть. Или, по крайней мере, так казалось мне, но у меня, конечно, довольно мрачное воображение.

— Ничего себе, — сказала я, глядя на очертания черных балок на фоне угасающего темно — синего неба. — Ты водишь меня по самым прекрасным местам. Мне так повезло, что у меня есть такой парень, как ты.

— Ева! Шшшш, — прошептал Майкл, мой сладенький, когда мы присели на корточки между большой кучей мусора и железными ставнями какого — то отвратительного павильона выиграй — токсичные — чучела — животных. Этот специализировался на кроликах. Они все выглядели безумно и немного больными. Я ничего не могла поделать с собой и услышала голос Элмера Фадда (Элмер Дж. Фадд / Умник — вымышленный мультипликационный герой, один из самых известных персонажей Looney Tunes, заклятый враг Багза Банни. По сюжету его целью является охота на Багза) в моей голове. "Мы охотимся на кроликов". Это заставило меня захихикать, немного затаив дыхание, с острым как нож страхом, потому что мы были в закрытом парке аттракционов, ища вампира, и эй, кто не засмеется при таких обстоятельствах?

Не отвечайте.

Майкл кинул мне свой "я обеспокоен и немного встревожен" взгляд, что было очаровательно. Я не хрупкий цветочек. Черт, я родилась и выросла в Морганвилле, штат Техас, это, вероятно, единственное место, которое вампиры могут назвать домом; если ты вырастешь там как человек, ты научишься, как бороться с угрожающей жизни опасностью, более удачливые люди учатся бороться с раздражающим телемаркетингом. Я не ем опасность на завтрак, потому что это на самом деле просто крошечный кусочек закуски в условиях родного города.

Майкл, между тем, был такой же… но другой. Он так же вырос человеком в Морганвилле, но в отличие от меня с ним произошла действительно ужасная беда, его укусили почти два года назад. Это не пошло ему на пользу, и теперь мой самый лучший парень из всех, что были… ну, клыкастый. Но борьба за Майкла, которого я всегда любила, была приятной, потому что мы были, ну, теперь женаты. Клыки и все прочее.

Он на самом деле не мог выглядеть настоящим кровососом. Великолепные светлые волосы, ясные голубые глаза, лицо, с которого в прежние времена могли высечь действительно горячего мраморного ангела… не вампира. Он даже одевался как обычный парень, который с нетерпением ждал совершеннолетия… я задалась вопросом, оплакивал ли он когда — либо тот факт, что он останется несовершеннолетним на всю свою бессмертную жизнь. Возможно.

Что до меня, я выглядела так, будто стремилась быть тем, чем на самом деле был он, с моими готическими черными волосами (с нарощенными прядями цвета голубой электрик, потому что, почему бы и нет?), мешковатыми черными брюками — карго и тяжелыми сапогами. Моя рубашка была узкой, прозрачной, черной — черной, и на ней был очень крутой темно — синий — на — черном выбитый череп. Боевая одежда, хотя Майкл только покачал головой, когда увидел, что я решила надеть на нашу среди — ночную поездку в страшный парк аттракционов. Он явно не знал, что нужно надеть для преследования. Мужчины. Никакого чувства стиля.

— Там, — прошептал Майкл и кивнул в сторону — конечно же — призрачного аттракциона. Работники карнавала называют его Мрачной Каруселью, что, как я думала, было удивительно подходяще, особенно сегодня, со всем жутким, что прячется вокруг. На строении красовался гигантский Мрачный Жнец, склонившись над ним, сжимая свою косу в одной костлявой руке, второй тянется за потенциальными посетителями. Это, вероятно, выглядело супер отвратительно при дневном свете, но сегодня я могла практически видеть эти черные, развевающиеся на холодном ветру одеяния.

Если бы я верила в знаки, этот, вероятно, был бы действительно плохим.

— Мы ищем Смерти? Нашли ее, — сказала я. Я получила еще один взгляд, но и улыбку. — Правильно. Режим невидимости включен. — Я сделала застегивающее движение поперек моего рта. Он оказал мне любезность, не совсем закатывая глаза.

Мы крались от навеса с игрушками к склизко — выглядящей будке, в которой продавались хот — доги с сомнительным мясным содержимым (ооо, но у них были пирожные — муравейники!), и затем добрались до тени рядом с самой Мрачной Каруселью. Американские горки издавали тонкий, высокий, скрипящий звук на ветру, а через дорогу нарисованные лошади темной карусели злобно смотрели на меня дикими глазами.

Боже, я любила это место. Я задалась вопросом, что Майкл подумает о побеге, чтобы присоединиться к цирку.

Майкл сделал паузу, слушая своим вампирским слухом; я довольствовалась тем, что ждала, пока он вернется ко мне с планом. Я была просто рада тому, что он попросил меня пойти как его подстраховка. Обычно наш общий друг Шейн выполняет эту работу; по правде говоря, Шейн был крупный, сильный и предназначен для качественного разгрома, но он пытался сократить драки, и я была рада помочь в этом. В последнее время все мы носили слишком много черного и синего. Не готического типа. Синяки. Гораздо крутые аксессуары.

Мы работали над добросовестной секретной миссией, посланные Основателем Морганвилля, вампиром Амелией — ледяной королевой, и прямо сейчас я не была в списке ее любимчиков, но я была причастна к этому плану. Майкл был ее посредником. Хммм, он выглядел так мило в смокинге Джеймса Бонда на нашей свадьбе…

Мне пришлось встряхнуться и отложить горячий мысленный образ на потом. У нас — точнее у него — была работа. Этот карнавал был в двух городах от Морганвилля, поэтому у нас должно было быть самое серьезное поведение… это был не дом с его особыми правилами и опасностями. Это был реальный мир, который был во многом опаснее для нас, потому что какими бы не могли быть правила, мы, наверное, не полностью их понимали.

Это было одно из безымянных путешествующих шоу, соблюдающих старую традицию "новых действ"… или точнее шоу уродов, о которых я читала в книгах. Книги, к которым взрослые относятся с неодобрением, но я упивалась как ребенок. Слово "новые" включает древние мумии, которые, как правило, подделки или такие потрепанные, что потребуется неделя, чтобы собрать собачью голову египетского бога… и, конечно, обычный набор человеческих причуд. Высокие, низкие, толстые, поддельная растительность на лице, поддельные превращения… здесь еще был настоящий вампир, запертый в клетке, как облезлый тигр и полностью подавленный лев. Это было "специальное" шоу уродов, только для богатых клиентов, которые смотрели, как они предполагают, как парень в гриме кусает шею партнера в клетке… только вот он настоящий вампир, и жертвы настоящие, и Амелия хочет это остановить, немедленно.

Конечно, она не была обеспокоена потерей человеческих жизней. Это никогда не будет главной заботой любого вампира. Она хотела спасти шейного грызуна и убедиться, что никто не имеет ни малейшего представления, что среди них существует такая вещь, как реальный, настоящий вампир. Ой, работники карнавала знают… если даже они не знали, что схватили кровососа, они наверняка все поняли к тому времени, как начали скармливать ему жертв.

Если Майкл и получил инструкции, что делать с этой ситуацией, он не сказал, а я не спрашивала

Прямо сейчас мы следили за работником, делающим обход, проверяя, все ли заперто и выключено. Большой, грузный парень — подсобный рабочий или охранник — с ослепительным ножом плюс деревянной бейсбольной битой, чтобы лучше бить тебя, моя дорогая. Судя по его лицу, когда он вышел с Мрачной Карусели, не было похоже, что охрана — его любимая работа в мире, когда ничего не происходит. Больше походило, что он надеется найти повод, чтобы использовать биту, и его будут умолять остановиться.

Майкл вдруг поднял голову. В лунном свете зрачки были маленькие, как у меня бы на открытом солнце. Великое ночное вампирское зрение. Одно из многих депрессивных преимуществ, которые они имели над дышащей версией человечества. Он сжал мою руку, нежно, и кивнул в сторону аттракциона, которую Бетти МакМердер (прим. пер. Murder — убийство) только что прошел. О, круто. Просто прекрасно.

Нет, я серьезно. Прекрасно! Я чуть ли не ерзала от волнения. Мне нравятся дома с привидениями, потому что эй, механические монстры, никого действительно мертвого и покачивающегося. Ну, как обычно. Сегодня вполне может быть исключением.

Мы поспешили пересечь открытую местность. Майкла не слышно, а я старалась свести к минимуму издаваемый шум, но стук моих ботинок все еще был громким. Он остановил меня, прежде чем я вскочила на вагончик аттракциона, и быстро махнул замолчать; я осторожно застыла и сразу же поняла почему… громкий скрип. Медленное перемещение создавало поскрипывание, больше походившее на жуткий звук от ветра, а не на нас, рыскающих вокруг.

Майкл держал мою руку и повел меня под злобным светом Мрачного Жнеца во тьму, пахнущую плесенью и моторным маслом. И, ребятки, в прямом смысле тьма… узко, клаустрофобная чернильная пустота, и если бы не крепкая хватка холодной руки Майкла на моей, я бы сказала, что здесь как в космосе. Хотя нет, вру. В космосе хотя бы звезды есть.

Ощущая под сапогами пол, мы были на какой — то поднимающейся деревянной дорожке — вероятно, для технического обслуживания. Я чувствовала возрастающую панику, пока мы продолжали идти — что если что — то упадет на меня, например, гигантский волосатый паук? В конце концов, это Техас, дом всех видов жалящих, кусающих, ядовитых существ. Я хотела вытянуть свободную руку и водить ею в воздухе передо мной, но это было своего рода бесполезно; Майкл шел первым. Он позаботится о моей безопасности.

Я немного удивилась, когда увидела, что тьма стала немного серой, и сначала я подумала, что что — то не так с моими глазами, но нет. Была тонкая полоска света впереди, слева, как та, что пробивается из — под двери. Она указывала на вертикальный гроб — вполне уместно — дешево выглядящий механической манекен, одетый в старинный балахон Дракулы, который, вероятно, запускается на скрипящую, катящуюся тележку, когда включается электричество.

За Манекеном Драка была скрытая дверь.

Мы пересекли дорожку, и я ступала аккуратно, чтобы избежать включения каких — либо переключателей или застревания ноги в рельсах. Я была рада, что надела тяжелые ботинки, потому что крыса выбежала из темноты и промчалась над моими шнурками, направляясь в другую сторону. Мне удалось не пищать, хотя, возможно, какой — то звук вырвался из моего горла. Возможно.

Майкл взялся за ручку двери и слегка повернул ее, потом покачал головой. Закрыто, конечно. Это не создает никаких серьезных проблем для него, но пришлось бы шуметь; свет из — под двери делал меня менее слепой, поэтому я высвободила руку из его и вытащила короткоствольный револьвер из поясной сумки. Я не люблю оружие, но оно действительно полезно среди людей, которые не желают мне ничего хорошего. У меня был еще нож, но если дело дойдет до рукопашной с мистером Бетти, мне нравилось преимущество.

Майкл повернул, сильно, и сломал что — то металлическое внутри двери. Ручка выскользнула, он полез в дыру и что — то делал, пока не послышался щелчок, и дверь открылась, освобождая поток света слово 500–ваттного прожектора… но это была только одна лампа, даже отдаленно не яркая. Мои глаза привыкли быстро, и я закрыла за нами дверь. Без замка она не сулит ничего хорошего, я последовала примеру Майкла и залезла рукой в пустое отверстие и вставила ручку в металл, пока язычок не скользнул на место. По крайней мере это замедлит их.

Когда я осмотрелась, то увидела, что мы были в металлической комнате. В центре на качающейся цепи весит лампочка. Была небольшая трибуна с местами, может, человек на двадцать, если потесниться, а перед ними клетка. Того же размера, что используют для львов или тигров, достаточно большая, чтобы можно было передвигаться внутри; в ней была кровать с одеялом и подушкой, и какой — то горшок под кроватью, как я предположила, это их версия портативного туалета. Кроме того, клетка только из железных прутьев, покрытых серебром, и один деревянный стул, который был прикручен к полу в центре клетки.

На полу были пятна, и несколько впитались в древесину. Темные пятна. Я сказала себе, что это шоколад, и остановилась на этом. Я была слишком занята, глядя на вампира в клетке.

Потому что он был всего лишь ребенком.

В смысле, РЕБЕНОК. Может, двенадцать, тринадцать максимум — худой мальчик с длинными ногами лежал на спине, глядя в потолок комнаты. Он, наверное, слышал, что мы идем, но не сдвинулся ни на дюйм. По тому, как он лежит, я подумала, что он мертв, но он — особый вид. Вид, который еще двигается.

— Эй, — мягко позвал Майкл. — Хочешь выйти отсюда?

Это заставило малыша сесть с внезапной подвижностью, от чего я была рада, что между мной и ним была решетка; Майкл так не двигается. Большинство вампиров так не делает, потому что они пытались приспособиться, меньше тревожить людей, которых они выращивают как в питомнике ради денег и крови. (Надо отдать должное, большая часть донорской крови сдана добровольно, через банк крови. Это как Мафия, только с клыками.)

Видеть, как вампир двигается как настоящий хищник, которыми они и являются… немного страшно. В глазах этого ребенка была пустота, полное отсутствие интереса или эмоций. Будь он львом в клетке, для которого она предназначена, его глаза бы хоть что — то выражали.

— Откройте ее, — сказал ребенок и постучал по двери. Она была экстра надежной; он не может прикасаться к ней дольше секунды, тогда серебро начнет сжигать его. Он носил только жалкие грязные шорты хаки, которые были на два размера больше — без футболки, и его тонкая грудь была бледна, как слоновая кость. Видны синие вены под кожей, как у прозрачных манекенов по анатомии. — Откройте ее. — В его голосе даже не слышно гнева, надежды или отчаяния. Слова были бесчувственными, как и его глаза. Многие вампиры специально такими прикидываются в той или иной мере, но это дитя… у меня была жуткая мысль, что он никогда не был человеком.

Майкл задумчиво его рассматривал, надевая кожаные перчатки, которые он взял с собой в случае серебра. В отличие от мальчика, я умею читать эмоции в выражениях моего милого… и он выглядел пораженным и беспокоящимся о том, с чем мы столкнулись, как и я.

— Секунду, — ответил он. — Как тебя зовут?

Мальчик моргнул, медленное движение, словно он узнал его, наблюдая, а не естественным путем.

— Джереми, — сказал он. — Меня зовут Джереми.

— Хорошо, Джереми, — сказал Майкл успокаивающим голосом, каким обычно говорят с особо опасной, дикой собакой. — Ты ранен? — Он получил мотание головой. — Голоден?

Это вызвало плоский взгляд на секунду, а затем Джереми перевел его на меня.

— Отдайте ее мне, и я буду в порядке.

— Э — э, нет, жуткий ребенок, такого не будет, — сказала я. — Я не твой обед.

Джереми даже не потрудился в этот раз моргнуть. Честно говоря, ребенок был страшнее, чем все, что я видела на карнавале.

— Джереми, — произнес Майкл. Теперь он звучал холоднее, резче; он заработал внимание ребенка в мгновение ока. — Я здесь, чтобы вытащить тебя, но если посмотришь на нее так снова или тем более дотронешься до нее, я уйду и оставлю тебя здесь гнить. Понял?

Джереми наклонил голову немного в сторону, рассматривая Майкла, и сказал:

— Если это то, чего ты хочешь, то я не трону ее.

— Поклянись, — сказала я. — На мизинцах.

Он пожал плечами.

— Клянусь.

Я не услышала ничего особого, что не хорошо, но у нас нет выбора. Задание Амелии — привести странного ребенка, а не оставлять его здесь. Майкл делал все возможное.

— Следи за дверью, — сказал мне Майкл, я кивнула и отошла к двери. Расстояние между мной и Джереми увеличилось не случайно, с Майклом между нами. Я наблюдала, как Майкл положил руки в перчатках на прутья, крепко ухватился и надавил. Он был сильным, но прутья просто застонали и выдержали. Джереми наблюдал с интересом, но без эмоций, как Майкл выдохнул, стряхнул напряжение и попытался снова. Я вздрогнула, когда увидела боль на его лице; материал жег его даже через перчатки.

— Майкл, — сказала я. — Ты не видел тут какие — нибудь инструменты?

Потому что эти работники не похожи на тех, кто все убирает. Он сделал шаг назад от клетки, снял перчатки, и я увидела, что под ними руки опухли, порозовели и покрылись ожогами. Ауч. Очень большое содержание серебра.

— Может быть, — сказал он. — Слушай, это серебро довольно мягкое, но я не могу ухватиться, даже в перчатках. Я за инструментами. Это займет всего секунду.

— Секунду, — повторила я. — Обещаешь?

Наши глаза встретились, и он улыбнулся.

— Вот тебе крест на сердце, — ответил он. — Джереми, отойди и сядь на кровать. Ева останется с тобой.

Джереми ничего не сказал, но он вернулся к своей койке и растянулся, выглядя скучающим. Я секунду посмотрела на него, потом кивнула.

— Я буду в порядке. Иди.

Майкл стал размытой вспышкой, которая остановилась, чтобы открыть дверь, а затем она захлопнулась за ним с мягким стуком. Я сделала глубокий вдох и пожелала, чтобы на мне было что — то потеплее — вдруг показалось, что все тепло ушло вместе с ним. Я подошла к клетке и стала рассматривать. Она не выглядела крепкой. Серебряная проволока плотно обернута вокруг прутьев, но когда я нашла конец проволоки и схватила его, он изогнулся достаточно легко — высокое содержание серебра, довольно мягкое. Я так была сконцентрирована на раскручивании, что не понимала, что Джереми переместился, пока не посмотрела вверх.

Он стоял всего в нескольких футах, уставившись на место, где я размотала серебро. Не на меня, что, видимо, подпадает под букву закона. Я сглотнула и сказала:

— Майкл сказал тебе оставаться в постели.

— Нет, — ответил он. — Он сказал мне сесть на кровать. Он не говорил мне остаться там.

Прекрасно, у него есть встроенная способность детей грамматически разбирать приказы и искать лазейки. Просто здорово.

— Да уж. Почему бы тебе просто не сесть там? Это займет немного времени.

Он не двигался. Очевидно, у меня нет власти, которая есть у Майкла. Оказавшись поближе, глаза Джереми на выглядели черными, они темно — коричневые с янтарной радужкой. Они бы хорошо смотрелись на лице с человеческой мимикой, а так они напоминали мне стеклянные глаза куклы. Я люблю все наводящее страх, как любой уважающий себя гот, но этот мальчик реально меня пугал.

— Ты приятно пахнешь, — сказал он.

— Ну хоть не обедом, — пробормотала я и размотала еще один отрезок серебра. Секунда Майкла, за которую он должен вернуться с инструментами, слишком долгая. Мне пришлось спросить себя, что произойдет, когда я уберу последнее серебро, и Джереми решит, что я пахну потрясающим ростбифом с кровью. Хотя нет смысла спрашивать. Ничего хорошего.

Джереми вдруг переместился, и его холодные руки легли поверх моих, отреагировав, начал зарождаться инстинктивный крик… но это было не нападение. Он наклонился вперед, прижался лбом к железной решетке и сказал:

— Они идут. Ты должна сейчас же спрятаться.

Дерьмо. Я дернулась назад и споткнулась, потянув последнюю серебряную проволоку на этом пруту; она резко свернулась в тугую катушку, как самая дорогая в мире слинки (прим. пер. игрушка — пружина), пока я осматривалась в поиске места, где бы спрятаться. Единственным очевидным местом было под трибунами, и пришлось сильно согнуться, чтобы влезть, но лучше боль, чем смерть — мой девиз. Я пролезла через узкую щель и припала к земле в темноте. Майкл, думаю я, где ты? Потому что это не сулило ничего хорошего, совсем.

Сначала я услышала голоса. Слова были приглушены, но по интонации ясно — они были недовольны по поводу пропавшей дверной ручки. Я слышала скрип металла, как они пробирались внутрь, и немного переместилась, ища точку обзора, выглядывая между планками мест.

Мистер Бетти был одним из мужчин, что почему — то не удивляет меня; он по — прежнему носит бейсбольную биту, размахивая ею как дубинкой. Рядом с ним был прилизанный, худой мужчина в темной свитере с воротом и темных брюках; он выглядел как со страниц GQ, и при других обстоятельствах я бы подумала, что на него приятно смотреть, но не сейчас. Не тогда, когда я вижу, как он гремит клеткой Джереми, проверяя замок, и говорит:

— У тебя были посетители, не так ли, Джереми?

Джереми ничего не сказал, просто уставился на мистера Прилизанного холодными, мертвыми глазами. Мистер Прилизанный не выглядел обеспокоенным, как должен был, он пожал плечами и повернулся к Бетти.

— Гарри, провести тщательную зачистку. Я хочу, чтобы всех поставили на ноги и проверили каждый угол. Если они увидят чужака, я хочу, чтобы тело самозванца бросили прямо здесь, живое или мертвое, все ясно?

— Ясно, босс, — ответил Гарри. Он звучал довольным назначением и пошел, размахивая дубинкой. Когда он вышел, пришел другой парень… и он был массивным. Это был несомненно охранник/большой парень карнавала… он был семь футов по крайней мере, и широк, как грузовик. Ношение белой майки гарантировало, что каждый может увидеть стероидные выпуклости его мышц. У него бритая голова, много тату с женщинами с чрезмерно большой грудью, малоприятные глаза — бусинки. Не слишком умный, но много значит, и судя по состоянию майки, личная гигиена не высоко в его списке.

Я полезла в карман моих штанов и достала телефон — в беззвучном режиме — и отчаянно напечатала Майклу: ГДЕ ТЫ? ПРОБЛЕМА! Я прикрыла экран с одной стороны, чтобы никто не заметил свечение под трибунами, но никто не смотрел в мою сторону, кроме Джереми.

Скинхед подошел к решетке и врезался в нее гигантским предплечьем. Джереми не дрогнул и не отскочил, что заставило Скинхеда засмеяться. Его голос вообще не соответствовал внешности — высокий, как мой.

— Ваша крыса выглядит голодной, босс, — сказал он. — Есть кто — нибудь, чтобы покормить его?

— Позже, — ответил их босс. — Прямо сейчас у нас большая проблема, потому что к Джереми заглядывали друзья, не так ли, Джереми?

Джереми стоял и смотрел на него долгие, безмолвные несколько секунд, а затем он улыбнулся, и клянусь Богом, я чувствовала, как вдоль моего позвоночника формировались острые маленькие кристаллики льда. Это не была обычная ужасающая улыбка вампира… эта была полна того, что я не понимала.

А потом Джереми сказал:

— Она находится под трибунами.

И я не смогла сдержать вдох. Я попятилась… но здесь не было никаких скрытых выходов, Скинхед улыбнулся и направился в мою сторону. Боже, почему он это сделал? Разве что идиот не понимает, что мы приехали, чтобы помочь ему?

Нет, конечно, он понимал, осознала я… но ему не просто наплевать. Он был в огне, и ему нравилось смотреть, как горит кто — то еще.

Я снова молниеносно напечатала Майклу: "911!!!!!", что не имело особого смысла, так как он еще не ответил на первое сообщение с просьбой о помощи. Что — то было не так, и не только с Джереми… Здесь все было неправильно. Абсолютно неправильно.

У меня был пистолет, и это не выходило из моей головы. Шейн не только дал его мне, он вынудил меня много раз сходить с ним в тир, практиковать стрельбу по мишеням, практиковать сбор и разбор в темноте; он даже проверил меня (с пустым пистолетом) в пустом доме, где он выскочил из шкафа на меня, чтобы увидеть, что я буду делать.

Я закричала и выстрелила в него шесть раз, теоретически, в лицо. Он был доволен.

Все это прекрасно и хорошо, но сейчас я столкнулась со стрельбой в настоящую плоть и кости. В мистера Скинхеда, который выглядел так, словно мог пережевать пули малого калибра и выплюнуть бронебойные; это явно не его первое пистолетное родео. Одна хорошая вещь: он не пролезет в узкую щель, в которую я вклинилась… но он вполне может вытянуть трибуны, что он и начал делать с резким металлическим скрежетом протеста скрипящего металла. Он остановился и посветил фонарем в зазоры, пока он не перекинулся на мое бледное лицо.

Он улыбнулся, или по крайней мере я думала, что он это сделал из — за направленного света прямо мне в глаза.

— Привет, дорогуша, — сказал он. — Позволь мне помочь тебе выбраться оттуда. Знаешь, там много всего. Черные Вдовы и Коричневые пауки — отшельники, змеи, скорпионы…

Я даже не думала об этом, но теперь это звучало отвратительно… очень ядовитые пауки, о которых он говорил, как тени, скорпионы злобные и ползут, куда захотят, и змеи могли бы ползать здесь, чтобы остыть. Черт. Теперь я даже не хочу отползать назад. Я могу иметь дело с вампирами. Жуткие твари в темноте — ну уж нет.

— Отойди, красавчик, — сказала я и попыталась, чтобы мой голос звучал жестко и серьезно. — Я вооружена и опасна.

Он хихикнул как маленькая девочка.

— Делай все возможное с этим пистолетиком, — ответил он. — В меня уже стреляли, это меня не пугает.

Для доказательства он дернул в сторону горловину его майки, и я увидела шрамы в форме звезды ниже правой ключицы. Вау. Он не шутил. У меня оружие в руке, но моя рука дрожала, и я знала, что промахнусь, если выстрелю. Лучше подождать и сделать это расчетливо…

Он вытащил трибуны под углом последним рывком, оставляя узкое пространство у стены, чтобы он мог протиснуться — но не сделал этого. Он наклонился и посмотрел через него на меня. Сейчас он не улыбался, ничего, кроме серьезной угрозы.

— Ты положишь эту хлопушку в сторону и выйдешь оттуда, — сказал он. — Я не собираюсь причинять тебе боль, если ты не сделаешь что — то глупое, например, нажать на спусковой крючок. Поняла меня?

Шейн говорил мне, что пистолет не является волшебным щитом, это не бронежилет, и не является оправданием. Это наступательное оружие, но я никогда не понимала, насколько он прав. Если вы собираетесь атаковать кого — то, как мистер Скинхед, то лучше убить его твердо, а я сильно дрожала. И он был осторожным, чтобы не дать мне слишком хорошо цель.

Черт.

Я сделала глубокий вдох, убрала пистолет в кобуру и подняла руки. Возможно бесполезно, но я попыталась выглядеть безвредной, пока шла к нему. Он удовлетворенно хмыкнул и втиснулся под трибунами, готовый схватить меня, как только я буду близко. В процессе он в значительной степени обездвижил себя.

И это было именно то, что я надеялась, он сделает. Когда он втиснулся, я вытащила нож с серебряным острием из ножен на моем запястье под рубашкой и прыгнула вперед, чтобы швырнуть его на полую стену металлической комнаты. Он ударился с резонирующим стуком, и я приставила предплечье к его кадыку с ножом над его быстро бьющейся веной.

— Эй, — сказала я. — Я убрала пистолет, как ты и просил.

Он засмеялся, слабо и немного сумасшедше. Вблизи от него пахло кислым и сыростью, как будто он носил ту же одежду в течение нескольких недель. Фу.

— Я сломаю тебе руку, деточка. Для начала. Держу пари, я могу подойти творчески…

Я позволяю ножу немного соскользнуть и оставить ему еще один шрам.

— Упс, — сказала я. — Извини. — Я твердо держала нож у его горла, он замер, и вытащила пистолет левой рукой. — Я плохо стреляю этой рукой, — произнесла я, — но знаешь что? Достаточно хорошо, чтобы попасть в такой сарай, как ты. — Я приставила дуло к его груди. — Отойди.

Он послушался, двигаясь медленно, его массивные мускулистые руки подняты насколько это возможно. Я впечатлила его. Он, возможно, не принимал серьезно, но знал, что я не промахнусь, если выстрелю в его сердце с этого расстояния. Он мог бы схватить меня за руку и сломать ее в два счета, но тогда нож окажется у него в горле.

Так что мы танцевали, двигаясь назад, пока мы не вышли из — за трибун… и тогда Майкл спросил из — за мистера Большого:

— Помощь нужна?

Я широко улыбнулась.

— Ну, думаю, я бы справилась. Но не хочу, чтобы ты скучал.

Майкл схватил парня за шиворот и замахнулся им, словно мешком с ватными шариками, припечатал его лицо о прутья клетки с потрясающей силой, и мистер Большой упал на грязный пол, безвольный как переваренные макароны. (Я знаю о переваренных макаронах. Я тот еще повар.)

Остался только мистер Прилизанный, но он не стоял, сложа руки.

Он отпер клетку Джереми и отступил, спрятавшись за серебряными прутьями в качестве защиты от нападения. По тому, как он двигался, я решила, что он местный укротитель львов. Или, что более вероятно, злоупотребляющий львом козел.

— Это твой шанс, — сказал он Джереми. — Убей их и уходи.

Джереми посмотрел на него сквозь прутья и сказал:

— Что если я хочу начать с тебя?

Можно подумать, что мистер Прилизанный испугается, но это был — непостижимо для меня — парень, который умудрился захватить социопатичную машину как Джереми и держать его под контролем довольно долгое время. Он не выглядел напуганным или даже раздраженным.

— Ты не станешь, — ответил он. — Можешь сохранить девчонку, я знаю, тебе нравится с ними сначала поиграть.

— Эй! — сказала я направила пистолет на Прилизанного. — Я стою прямо здесь!

Джереми не отвел взгляд от его — я думаю? — тюремщика, но как — то за меньшее время, что мне потребовалось, чтобы заметить размытие, он двигался ко мне. У меня не было времени воспользоваться пистолетом или ножом в свою защиту, он был настолько быстр.

А потом он прошел мимо меня.

Джереми внезапно остановился рядом с бессознательным верзилой, которого Майкл оставил лежать на полу, поднял его, как тряпичную куклу, и — еще до того, как мой вампирский муж мог остановить его — погрузил клыки в шею мужчины.

Майкл пытался. Он схватил Джереми за плечо и сильно дернул, пытаясь оторвать жертву от хищника, но это было бесполезно; жилистая сила ребенка этого не позволила, да и было поздно.

Когда Джереми бросил труп, ранее известный мне как мистер Бетти, он был белый как бумага и без единой капли крови.

Мистер Прилизанный не двигался в течение секунды, полностью ошеломленный, и пока Джереми слизывал с губ оставшиеся красные капли, он метнулся к двери клетки, бросился внутрь и захлопнул ее за собой. Затем он съежился в центре клетки, глаза большие, как фары, и блестят так же. Он думал, что сломил этого льва в клетке, но он только что обнаружил, что был полностью неправ.

Майкл тоже выглядел напуганным, но говорил мягко.

— Эй, парень, нас отправила Амелия. Она хочет, чтобы ты поехал с нами в Морганвилль.

— Морганвилль, — повторил Джереми без тени эмоций. Он только что убил кого — то, и не выглядит так, словно его это заботит, просто стал менее бледным. — Никогда там не был.

— Ты будешь там в безопасности. Тебя никто не тронет. — Майкл был необъяснимо нежен; может, он не видел плоские, с блеском как у акулы, глаза мальчика, когда он выпил мистера Бетти. — Поверь мне. Пожалуйста. Мы должны уйти отсюда.

— Ты кое — что забыл, — ответил Джереми и указал длинным, худым, грязным пальцем на мистера Прилизанного, съежившегося внутри клетки. — Он только что услышал, куда мы собираемся. Мы не можем быть в безопасности, пока он знает. Надо избавиться от него.

— Нет, — сказал Майкл. Он подошел к прутьям и присел, а когда он заговорил дальше, я услышала этот страшный тон вампира в его голосе. Он не часто его использует, но когда все же делает это, он обладает настоящей силой. — Посмотри на меня.

Он ждал, и после долгих нескольких вдохов мистер Прилизанный открыл лицо и встретился с глазами Майкла. Я не могла видеть их, но я знала, как они будут выглядеть — светящиеся, красные, страшные, если вы не тонули в этом бассейне малинового и не в состоянии чувствовать вообще ничего.

У Майкла была одна из самых сильных забудь — обо — мне способностей, которую Амелия когда — либо видела, и он доказал это сейчас низким, умеренным тоном:

— Бедный Джереми умер от голода в клетке. Повтори.

— Бедный Джереми умер от голода в клетке, — повторил мужчина унылым, спокойным голосом.

— И тебе от этого очень плохо.

— Мне от этого очень плохо. — Я видела, как глаза мистера Прилизанного вдруг наполняются горячими слезами, которые бегут по щекам беспорядочными дорожками. — Господи…

— Тебе настолько плохо, что ты больше не запустишь шоу такого рода. Не с теми, кто не подпишется на это и будет получать деньги. И никаких вампиров. Настоящих.

— Настоящих, — эхом повторил он. Его голос дрожал, как и его плечи. Вау. Майкл действительно покачнул его мир, и не в хорошем смысле. — Мне жаль, мне так жаль…

— Сколько человек знает о Джереми?

Мистер Прилизанный назвал их, но это был узкий круг людей — он, мистер Мертвый Бетти и еще одна женщина по имени Айсис, которая спала в своем трейлере возле колеса обозрения.

— У тебя есть ключ от этой клетки? — наконец спросил Майкл. Когда мужчина кивнул, он сказал: — Брось его мне.

Мистер Прилизанный бросил его, и Майкл без труда поймал в воздухе. Он бросил его на тело мистера Бетти и нахмурился от дела рук Джереми.

— Нам нужно сделать это менее… вампирским, — сказал он.

Я медленно подняла пистолет и нож.

— Я буду сожалеть об этом, — сказала я, — но думаю, знаю, как это сделать.

Лучше пропустить то, что произошло дальше, за исключением того, что я сделала вид тела мистера Бетти, словно он был атакован ножом в шею, а затем в него выстрелили. Достойный коронер — как те на телевидении — определил бы, что раны посмертные, но сомнительно, что в этом городке есть какой — нибудь хороший коронер. Если только работники карнавала сообщат о смерти, в чем я сомневаюсь.

Это бы прокатило. Я почувствовала слабость, позже, и Майкл схватил меня, когда я, шатаясь, пыталась встать. Он обнял меня и держал крепко в течение нескольких долгих секунд, а затем прошептал:

— Ева…

— Я в порядке, — сказала я и сглотнула подступающую тошноту. — Просто еще один чертов день в Морганвилле.

— Ты слишком много смотришь телевизор.

— Возможно. Итак? Что насчет этой Айсис?

— Я позабочусь об этом, — ответил Майкл и ослабил объятие, чтобы между нами оказался воздух, но он не отпустил меня. Я люблю его за это — за то, что знает, что мне нужно и когда. — Я люблю тебя.

Я выдавила усмешку.

— И тебе того же, жеребец. Ты любишь меня только за мое умение увечить тело.

Его улыбка померкла, и не было никаких следов вампира в его голубых глазах. Он выглядел как мальчик, в которого я влюбилась в средней школе. Мстительный ангел. Ни разу не павший.

— Нет, — сказал он. — Я люблю тебя за тебя. Всегда.

Я поцеловала его, что было странно, учитывая обстоятельства, но мне нужно вновь почувствовать его руки вокруг меня, твердый, надежный вес его тела и прохладный, сладкий вкус его губ. Мне нужно знать, что все нормально.

Он сказал без слов, что все хорошо.

Затем он отступил назад, посмотрел на Джереми и сказал:

— Я здесь, чтобы помочь тебе, но клянусь Богом, если ты хоть пальцем ее тронешь, я порву тебя на части. Все ясно?

Джереми пожал плечами, что, как я догадалась, было его версией да, и Майкл посмотрел на меня. Молчаливый диалог был примерно таким: Ты в порядке? Да. Люблю тебя. Тоже тебя люблю. И т. д. Ну, и где — то в этом взгляде он также предупредил меня держать нож и пистолет в руках, с чем я не собиралась спорить в любом случае.

— Нам пора идти, — сказал Джереми, когда Майкл исчез в открытой двери. — Не хочу, чтобы мой человеческий босс вспомнил что — нибудь.

Он был прав, но я плохо себя чувствовала, уходя — Майкл не сказал оставаться на месте, но мне было неудобно от мысли, что он может быть не в состоянии немедленно найти меня, если я попаду в беду. Потому что Джереми — беда. Он словно источал вокруг себя черную дымку — что — то призрачное в моем периферийном зрении, словно он был затуманен. Я должна сконцентрироваться и смотреть прямо на него, чтобы чувствовать, что он здесь. Полезное умение, возможно, но на самом деле страшно, когда я чувствовала себя как теплокровная добыча хладнокровного, голодного хищника.

Хотя он сдержал свое слово. Он не трогал меня и шел в трех шагах впереди, зная, что я не хочу, чтобы он был у меня за спиной. После того, как мы вышли из комнаты, я остановилась, потому что совершенно забыла, что это Мрачная Карусель… что я нашла эту комнату в первую очередь из — за адаптированных в темноте глазах Майкла.

Я ни черта не видела.

Я слышала слабый смешок Джереми в нескольких футах, и я увидела вспышку чего — то, что, возможно, было его глазами. Жутко.

— Нет фонарика? — спросил он. — У мертвого парня должен быть.

Я вернулась за ним и не смотрела на лицо мистера Бетти, пока доставала фонарик из его кобуры. Это тяжелый Maglite, что хорошо — еще одно оружие, хотя мне нужно убрать пистолет, чтобы держать его. Все равно от ножа больше пользы против Джереми.

Блестящий луч Maglite показал всех монстров в их ветхой славе — Дракула в его потертом плаще и пыльном гробу; Человек — волк, искусственный мех которого вылинял; большой паук над головой сделан из пенопласта и ткани, с настоящей паутиной, сотканной некоторыми очень амбициозными паукообразными. Место было грязным, полным крыс и тараканов, и я была очень рада своим ботинкам.

Самое плохое, наиболее реальным монстром здесь был Джереми цвета открытой кости, и чьи глаза были чужды, как и все на земле. Его улыбка — то, чему он научился, а не то, что чувствует, и хотя он был маленький и жилистый и выглядел жалко в его мешковатых штанах хаки, я так его боялась, что было трудно дышать.

Но он сдержал свое слово.

Мы вышли на холодный резкий ветер; над головой ржавый Мрачный Жнец скрипел, покачиваясь. Я не видела ничего движущегося кроме перекати поле и мусора.

Джереми отошел на несколько футов, а затем остановился, глядя на небо. Он закрыл глаза и сделал глубокий, медленный вдох, словно хотел выпить весь окружающий его мир. На тот момент он выглядел на свой физический возраст — я понятия не имею, сколько ему лет на самом деле, но он выглядит на тринадцать, может, на четырнадцать. Очень молод, чтобы стать вампиром, но в зависимости от того, когда это случилось, тринадцати или четырнадцатилетний считался взрослым.

Мое сердце сжалось из — за него. Он был заперт в клетке для развлечения народа, ради всего святого. Независимо от того, как страшен он был, как далек от человеческих эмоций, он не заслужил этого. Никто не заслуживает.

Джереми сказал, не открывая глаз:

— Тебе интересно, сколько мне лет.

Ну, ЭТО было неудобно.

— Ага, — ответила я. — Типа того.

— Я умер, когда мне было четырнадцать, — сказал он. — Но это было очень давно. Я не ребенок.

— Я догадалась.

— Ты же знаешь, что я мог убить тебя и уйти прежде, чем твой парень смог меня поймать, верно?

— Муж, — сказала я и подняла левую руку, потому что знала, что даже в темноте он мог видеть рубин на обручальном кольце. — Молодожены.

Я сумела удивить его, немного, потому что его брови сдвинулись на миллиметр.

— Ха, — сказал он. — Так ты одна из тех, кто думает, что вампиры являются своего рода богами секса?

Он добавил к этому небольшой жуткий смех.

— Нет, я та, что любит парня, который, так уж вышло, к сожалению, стал вампиром, — ответила я. Я слышала издевательства похуже от людей похуже него, особенно после свадьбы. — Лично я думаю, что вампиры являются противоположностью сексуальности, в основном. Будучи мертвыми и все такое. Но он мой парень, и он другой.

— Мы все другие, — ответил Джереми. — И в глубине души мы все те же. Мы живы, потому что не хотим умереть, и мы были достаточно безжалостны, чтобы это произошло. Твой мужчина тоже убийца. Рано или поздно он поймет это, как и ты. Наверное, будет добрее убить тебя сейчас.

— Попробуй, — тихо предложила я и крепко сжала нож. — Я выросла в Морганвилле, сынок. Я не Бэмби.

Это заставило его улыбнуться достаточно, чтобы показать зубы. Ничего себе, она не вынужденная.

— Даже волки едят, — сказал он. — Особенно когда они вдали от своей стаи… ах. Он вернулся.

Он звучал немного разочарованным, как кто — то сидит в ресторане, когда они узнали, что на кухне закончился их любимый десерт. Я не слышала, как вернулся Майкл, но вдруг он уже здесь, смотрит на Джереми мерцающими красными глазами. Опасаясь.

— Ева, — произнес он и протянул руку. Я подошла и взяла ее, его пальцы чувствовались холодными и сильными, когда сомкнулись на моих. — У него способность затуманивать себя. Она есть у большинства вампиров в некоторой степени, но он очень сильный. Ты никогда не заметишь его приближение.

— Как и ты, — ответил Джереми. Он сделал еще один глубокий вдох, как если бы наслаждался запахом пустынного воздуха. Он медленно выдохнул и сказал: — Скажи Амелии, я буду там, когда буду готов. Сейчас мне нужно пространство. Не вписываюсь в дружную компанию. — Он резко посмотрел на Майкла. — Даже не думай о том, чтобы остановить меня. У меня нет оснований вредить тебе, но я это сделаю, если встанешь на моем пути. Ты заставил Айсис забыть?

— Да.

— Хорошо. Тогда пора идти.

Майкл нахмурился и притянул меня ближе.

— Джереми? Что ты делаешь?

— Я приду в Морганвилль когда — нибудь, — сказал он. — Но не сейчас. Скажи ей. Теперь идите, если не хочешь потерять свою жену. Она полна сюрпризов и очень хорошо пахнет.

Майкл дал Амелии обещание, но не собирался рисковать.

— Мы пойдем, — сказал он. — Я передам ей твои слова.

— Хорошо, — Джереми вернулся в темную карусель, в Мрачного Жнеца с его дешевой оловянной косой, маячившей над головой. Он странно взглянул на дом, и хотя я следила за ним, он, казалось, просто… растворился в темноте. — Я буду рядом.

Должно быть, он нажал кнопку, потому что неожиданно жуткая органная музыка загремела из динамиков, огни вспыхнули и выключились, словно Мрачный Жнец неистовствует. Машинки стали двигаться вперед, все пустые.

Он с шумом разбудил весь карнавал.

— Пошли, — сказал Майкл, и мы побежали к машине. Я не задавала никаких вопросов, пока он не отъехал и поднял облако пыли вокруг нас, когда ехал по фермерской дороге, повернул и направился к Морганвиллю. Не безопасная, но хотя бы знакомая территория. Мне стало легче дышать, только когда я увидела белые отблески Стеклянного Дома, нашего дома, в свете фар, мутные через вампирскую тонировку.

Я не думаю, что любой из нас хотел точно знать, что у Джереми на уме, но я погуглила статьи с названием карнавала. Была жуткая тишина в течение нескольких недель после того, как мы вернулись, а затем начали появляться упоминания, медленно.

Призрачная карусель. Пропавшие люди. Расследование не может ничего найти.

Он был там, двигаясь с карнавалом, охотясь, как голодный призрак.

Это было довольно эгоистично, но, честно говоря, я надеялась, что он останется там.

Я не хочу, чтобы он был в Морганвилле.

Когда — либо.

И это последний раз, когда я рискнула на подобную поездку, какой бы банальной и безопасной она ни была.

— Эй, — сказал Майкл позади меня. Я закрыла ноутбук и последнего пропавшего без вести Джереми, откинулась назад, когда он положил руки мне на плечо и наклонился, чтобы поцеловать мою шею — не в вампирском стиле, а просто сексуально. — Ты сидела за компом в течение нескольких часов. Игнорируешь меня?

— Никогда, — ответила я встала к нему лицом. — Настоящая жизнь лучше интернет — жизни.

Он согласился с поцелуем, длинным, сладким и замечательным, горячим, что не имело ничего общего с температурой тела, хотя его рот стал теплее от долгого соприкосновения с моим. Я люблю это — видеть эффект, который я произвожу на него. Я могу изменить его, по крайней мере на короткое время; иногда, когда я просыпаюсь в постели с ним, жар моего тела настолько передается ему, что он снова чувствует себя живым. Он тоже это любит. Это заставляет его чувствовать себя связанным, живым и… человеком.

— Кровать, — прошептал он напротив моей кожи. — Ты и я. Сейчас же, миссис Гласс.

— Прямо сейчас, — согласилась я.

И я оставила все мрачные аттракционы позади ради гораздо волнующего и лучшего.

Если вы умны… то поступите так же.