Порочная королева

35

— Эверли. — Мой дядя снова повторил мое имя. — Почему ты задаешь мне эти вопросы? Что за внезапный интерес к какой-то свалке?

— Эта машина была важна для меня! — Я даже не врала. Ни капельки. Потеря этой машины была болью внутри. Я покрутила мамино кольцо с бабочкой на пальце, наслаждаясь ощущением прохладного камня и металла.

Он вздохнул.

— Я знаю. Но, Эверли, послушай меня. Держись подальше от южной части Блэкстоуна. Там нет ничего хорошего. Ничего. Ты меня понимаешь?

— Почему? — Я даже не хотела произносить это слово вслух, но оно повисло в воздухе между нами.

— Люди, которые живут на той стороне города… они нехорошие люди. Они никчемные, криминальные отбросы, если ты простишь мой язык. Что бы ни случилось с владельцем свалки, который умер… лучше, чтобы он умер. Одним подонком на улице меньше. Мэр. — Он сделал паузу, снова вздохнув. — Он делал все возможное, чтобы очистить улицы, но эти люди — тараканы. Раздави одного, и появятся еще десять. Это проигранная битва.

Мой желудок скрутило от его едких слов. Я должна была ожидать их, но то, как он говорил, намекая на то, что жизнь на другой стороне города означает, что ты ничтожный человек, — это вызывало у меня отвращение.

Когда мне в конце концов удалось вздохнуть сквозь пелену гнева, которая накатила, я поняла, что он выжидающе смотрит на меня, без сомнения, ожидая ответа.

— Мне нужно в ванную, — сумела я вырваться из его железной хватки и выскочить за дверь, пробираясь по коридору так быстро, как только могла на ногах, которые не переставали дрожать. Оказавшись в безопасности внутри, я заперла дверь и прислонилась спиной к краю раковины, вытаскивая телефон из кармана джинсов. Разблокировав экран, я нажала кнопку, которая остановила бы запись, затем нажала Воспроизведение и поднесла телефон к уху.

До меня донесся голос моего дяди, приглушенный и тихий, но я была уверена, что как только громкость увеличится, мы сможем разобрать большинство слов. Я быстро подключилась к онлайн-папке, которую подготовила ранее, и загрузила запись голоса. Там не было ничего особенно компрометирующего, но теперь у нас были доказательства его бездушного пренебрежения к людям на южной стороне и несколько деталей, касающихся его "дружбы" с мэром.

Прежде чем убрать телефон, я проверила голосовую почту. Было сообщение от Каллума. Он сказал мне, что три короля встречаются со своим связным, Лоренцо, сегодня вечером, поэтому я должна вернуться в общежитие кампуса. Но мы встретимся завтра, чтобы поговорить обо всем, поскольку они не знали, как долго они пробудут там. Прослушав сообщение, я отправила ему быстрый ответ, чтобы сказать, что жду их завтра и буду в безопасности.

Теперь, когда это было сделано, перейдем к следующей части моего плана.

Мое следующее задание было гораздо опаснее. Я хотела провести расследование в доме сегодня вечером, пока мой дядя был здесь, чтобы не вызвать никаких подозрений. И для этого мне понадобится сочетание удачи и идеального времени. Осторожно убрав телефон обратно в левый карман, я вытащила крошечный прозрачный пластиковый пакетик из правого кармана. Зажав его между пальцами, я опустила рукав рубашки, чтобы прикрыть его.

Мое дыхание и сердцебиение участились. Взглянув на свои широко раскрытые глаза и раскрасневшиеся щеки в зеркале над раковиной, я напомнила себе, зачем я это делаю. Это было не для меня, не совсем. Речь шла о том, чтобы выяснить, что скрывал мой дядя, и убедиться, что все, во что он был вовлечен, было раскрыто, и он был привлечен к ответственности за свои действия.

Помня об этом, я подняла голову, открыла дверь и пошла обратно по коридору самым уверенным шагом, на который была способна.

Когда я вернулась в столовую, моего дяди нигде не было видно. Вероятно, это означало, что он был в гостиной.

Хорошо.

Я могла бы это сделать.

Добравшись до гостиной, я остановилась в дверном проеме, воспользовавшись моментом, чтобы заглянуть в небольшую щель в попытке составить каталог своего окружения. Или, точнее, где был мой дядя и где была его выпивка.

Моя миссия вылетела у меня из головы, когда я увидела, где именно находится мой дядя. Он стоял у барной стойки, отвернувшись от меня, прижавшись к молодой служанке, которая ранее убирала со стола. Его рот был у ее горла, а рука исчезала под ее юбкой. Пока я с ужасом наблюдала, из ее горла вырвался всхлип, и ее широко раскрытые, полные слез глаза встретились с моими.

Ужас наполнил ее лицо, превзойдя страх, и она почти незаметно покачала головой, умоляя меня взглядом. Я не знала, что делать — если бы я ворвалась, я могла бы сделать хуже для нас обоих, но я ни за что не собиралась оставлять ее. Отойдя так тихо, как только могла, я отступила на несколько шагов по коридору в сторону столовой.

— Дядя? Ты где? — Я убедилась, что мой голос был достаточно громким, чтобы он мог его ясно слышать.

Раздалось несколько приглушенных звуков, а затем из гостиной донесся его ответ.

— Гостиная.

Когда я вошла, служанка прошла мимо меня. Ее голова была опущена, когда она поспешила прочь, поэтому я не могла видеть выражение ее лица. Я просто надеялась, что сделала достаточно, но у меня было ужасное чувство, что я только что что-то отложила. Так мой дядя обращался со своим персоналом? Я никогда не замечала ничего предосудительного, когда жила с ним, но это не значит, что этого не происходило. Дом был огромным, и мы никогда не проводили так много времени вместе.

На этот раз, когда я добралась до гостиной, мой дядя сидел на старинном диване с выцветшим зеленым рисунком в виде лилий, который, как я знала по опыту, был лишь немного удобнее, чем сидеть на камне. Перед ним на низком полированном столике из красного дерева стоял хрустальный бокал с темной жидкостью внутри.

Как я могла отвлечь его на достаточно долгое время, чтобы подсыпать порошок в его напиток?

Я проигнорировала внезапный всплеск вины. Да, я, по сути, собиралась надуть своего дядю, но оно того стоило. Я надеялась. И после того, что я только что видела, как он обращался с членом своего персонала, я была более полна решимости, чем когда-либо, выполнить остальную часть своего плана.

Приняв решение, я направилась в сторону книжных полок, тянувшихся вдоль дальней стены. На нижних полках среди книг лежали различные папки и документы. Моей целью была средняя полка, на которой лежал фотоальбом в мягкой темно-коричневой коже, потертой от времени. Когда я осторожно вытащила его, я улыбнулась. Что-то в этом альбоме заставило меня почувствовать, что мои родители помогают мне, одобряют то, что я делаю.

Передав альбом дяде, я положила его на стол из красного дерева, оставив рассчитанное расстояние между ним и стаканом.

Мой дядя посмотрел на альбом, а затем на меня.

— Опять альбом, хм?

Я кивнула. Прикусив губу, я изобразила самое невинное выражение лица.

— Есть еще какие-нибудь фотографии, которые я еще не видела?

Он наклонился вперед, сцепив пальцы под подбородком, и задумался.

— Возможно… в моем кабинете может быть одна или две.

— Могу я их увидеть? — Мне не нужно было притворяться, что я в восторге. Даже если бы на фотографиях был не мой отец, они были бы из того времени, когда он был жив. Когда он был счастлив. Когда у него было все, ради чего стоит жить.

Поднявшись на ноги, он кивнул мне одним кивком и двинулся вокруг дивана к двери. Как только он скрылся из виду, я сделала глубокий, прерывистый вдох, открывая пакетик. Чувство вины закружилось во мне, но я подавила его, напомнив себе об эндшпиле (Заключительная стадия шахматной игры), когда порошок упал в стакан с бурбоном, почти сразу растворившись в жидкости, и лишь едва заметный осадок упал на дно стакана. Делая глубокие вдохи, пытаясь остановить свое сердце, я сосредоточилась на том факте, что его напиток был такого темного цвета, что он не заметил бы ничего плохого. Хэлли заверила меня, что наркотик не имеет ни вкуса, ни запаха, и я ей доверяла. Возможно, я не должна была, но я сделала это. Как ей удалось раздобыть его для меня… Я даже не хотела знать. Как она сказала мне: "Не рассказывай мне никаких подробностей. Не спрашивай, и я не спрошу".

Минуту или две спустя мой дядя вернулся с двумя фотографиями, зажатыми в руке.

— Держи. — Он передал их мне. — Твой отец, сразу после того, как получил Камаро, и мы оба отдыхали с бабушкой и дедушкой, в год, когда у них был самый сильный снегопад за всю историю наблюдений.

Я изучала фотографии, жадно впитывая детали. Мой отец был так молод.

Я так по нему скучала.

На фото Camaro был в идеальном состоянии, блестящий и новый. У меня в горле появился комок, когда я увидела, какой счастливой выглядела семнадцатилетняя версия моего отца, прислонившаяся к капоту с ключами в руке и широкой улыбкой на лице. На другой фотографии ему было около семи или восьми лет, он был закутан в толстую куртку, шляпу и перчатки, рядом с ним кривобокий снеговик, а по другую сторону снеговика — мой дядя.

Я была так поглощена тем, чтобы запечатлеть каждую деталь обеих фотографий, что чуть не пропустила, как мой дядя поднял свой стакан и осушил его.

Это было сделано, но сработает ли это? Взяв в руки фотоальбом, я начала медленно перелистывать страницы. На другом конце дивана дыхание моего дяди стало тяжелее, и его веки начали опускаться.

И тогда это было сделано.

Он спал, его грудь поднималась и опускалась медленными, устойчивыми движениями.

Едва осмеливаясь дышать, я поднялась с дивана и на цыпочках подошла к двери.

Теперь пришло время получить ответы на некоторые вопросы.