После развода. Ты мне нужна (СИ)

Глава 9. Лиза

Оглушительная тишина в прихожей длится ровно три минуты. Ровно столько, чтобы Полина скрылась в ванной, а мальчики, бросив на меня испуганные взгляды, послушно поплелись на кухню.

Я всё ещё прислонена спиной к двери, будто своим телом удерживаю весь хаос снаружи. Ладони влажные, в висках стучит. Глубокий вдох. Выдох. Ещё один. Я пытаюсь вдохнуть уверенность, а выдохнуть дрожь, застывшую где-то глубоко внутри.

Тишину разрывает оглушительная вибрация. Мой телефон, лежащий на тумбе, подпрыгивает и звенит, освещаясь именем «Паша».

Сердце на секунду замирает, а затем обрушивается вниз, в пятки.

Я отталкиваюсь от двери, подхватываю телефон. Палец задерживается над кнопкой ответа на секунду. Я собираю весь свой страх, всю усталость, всю боль в один плотный ком и проглатываю его. Голос, который звучит в трубке, поразительно спокоен.

— Да, Павел.

— Ты вообще в себе?! — его крик такой громкий, что я на автомате отвожу телефон от уха. — Что это было?! Что вы там, совсем с катушек съехали? Юля вся в краске! Она не может успокоиться!

Я жду. Жду, пока его первая волна ярости схлынет. Мое молчание, кажется, злит его ещё больше.

— Ты меня слышишь?! Наша дочь облила девушку краской! Как ты могла это допустить?!

— Моя дочь, — говорю я тихо, но так, чтобы каждый звук был отчеканен из стали, — Отреагировала на то, что твоя девушка без приглашения явилась в наш дом и позволила себе оскорблять меня и моих детей. В моём доме.

— Не неси чушь! Она пришла поговорить! Попытаться наладить отношения!

— С чего вдруг? — леденеет мой голос. — С того момента, как ты узнал о ребёнке, ты только и делаешь, что пытаешься мне приказывать. А она приходит с театральными благодарностями. Вы что, репетировали? Кто из вас должен был меня «убедить» вернуться?

В трубке наступает короткая пауза. Я почти слышу, как он перезагружается.

— Это неважно! Полина совершила акт вандализма! Я не позволю…

— Ты чего не позволишь, Павел? — перебиваю я его. Голос все такой же ровный, но внутри всё сжимается. — Лишишь её горнолыжки? Урежешь алименты? Подашь на опеку? Пожалуйста. Обсудим это в суде. Я уверена, судье будет очень интересно узнать, как твоя новая сожительница является в дом к моим детям, устраивает истерики и оскорбляет их. И как ты, вместо того чтобы её успокоить, оправдываешь её поведение.

Я не даю ему вставить слово.

— И да. Пока мы не выясним, как ты будешь общаться с детьми, не подвергая их психику подобным спектаклям, все встречи — только на нейтральной территории. И только без твоего «кашемира». Всё, что мне нужно от тебя сейчас, это деньги и отсутствие скандалов. Всё.

Я вешаю трубку. Руки трясутся. Я опускаюсь на табурет в прихожей и закусываю губу, чтобы не расплакаться. Сейчас нельзя. Никак нельзя.

С верхнего этажа доносится шум воды, Полина отмывается от желтого бунта. Я поднимаюсь на ноги и иду на кухню.

Кирилл и Матвей сидят за столом. Они не играют в телефоны, не ссорятся. Они просто молча ждут. Их глаза широкие, испуганные, вопрошающие устремлены на меня.

— Всё хорошо, — выдыхаю я, и голос всё-таки срывается. — Это был папа. Он поругался. Потом успокоится.

— Он нас… всё же повезёт на горнолыжку? — тихо, почти шёпотом спрашивает Матвей.

Я смотрю на него и понимаю, что не могу лишать их этого. Не из-за Паши. Из-за них.

— Да. Повезёт. Но мы с ним ещё поговорим о правилах.

Кирилл молча смотрит в стол. Потом поднимает на меня взгляд.

— Мам… а ты чего? Как ты?

Его простой вопрос пробивает всю мою броню. Ко мне подходит Матвей и неловко обнимает меня за плечи. Я прижимаюсь щекой к его руке, закрываю глаза. Они боятся, но они переживают за меня. Мы все в этой дыре вместе.

— Я устала, — признаюсь я. — Мне страшно. И очень обидно. Но я справлюсь. Потому что у меня есть вы. И всё будет хорошо. Просто сейчас… Сейчас просто трудно.

Они молчат. Никто не уходит. Мы просто сидим так, втроём, в тихой кухне, пока не замолкает вода наверху.

Я чувствую, как по щеке скатывается предательская слеза. Но я тут же её стираю.

— Идите, помогайте сестре. Потом все дружно — спать.

Они кивают и выходят. Я остаюсь одна. Рука непроизвольно ложится на живот. Там, внутри, тихо. Спит.

«Всё будет хорошо, — шепчу я ему и себе. — Я обещаю. Мы справимся».

И впервые за этот бесконечный вечер я почти верю в эти слова. Потому что другого выхода у меня просто нет.