Глава двадцать четвертая

Морган Блейн.

Рост: ок. 5 ф. 4 д.

Вес: приблизительно триста фунтов.

Возраст: приблизительно 55 лет.

Семейное положение: скорее всего, не женат.

Умение плавать: сомнительно, учитывая вышеупомянутый вес.

Водительские права: вероятно, имеет и, вероятно, пользуется, с тем чтобы завезти седока туда, откуда нет возврата.

Эстетический вкус в одежде: даже намека нет.

Образование: подворотня?


Джессика Таннер, мысленно представив такую анкету, хихикнула. Сначала это был лишь легкий смешок, вскоре сменившийся заливистым смехом, какой внезапно нападает на маленьких детей, попавших в официальную обстановку, этот смех невозможно унять, потому что чем больше вы думаете, что нельзя смеяться, тем смешнее становится. Действительно, стыдно смеяться — это грубо, невежливо, непростительно. Но она не могла с собой ничего поделать. Она трясла мясистую, унизанную кольцами пятерню Моргана Блейна и пыталась извиниться, но от смеха не могла выговорить ни слова. Сначала он посмотрел на нее сурово — как будто с неодобрением, но чем больше она смеялась, тем более смягчался его взгляд, пока наконец в его маленьких заплывших глазках не появилось нечто человеческое.

— Жаль, я не слышал, наверно, это была классная шутка.

— Извините, — наконец выдавила она. — Я просто… просто вспомнила одну очень смешную историю.

Я вспомнила, подумала она, как мы с Джорджи гнались за тобой наперегонки, как смотрели на ту фотографию с обложки, сколько денег ухлопали на самолет… Не говоря уже о гостинице. Бог мой (она оглянулась на сводную сестру), во сколько же тебе это обошлось? От этой мысли ее потряс новый приступ смеха, и Джессика, согнувшись, метнулась в кабинку и села в самом дальнем углу. Ее первой представили писателю, и теперь она сидела и смотрела, как неправильный Морган Блейн, Морган Хэнкок и Джорджи по очереди пожимают ему руку.

— Рад видеть вас, ребята, — сказал он, и все его подбородки затряслись, а вместе с ними и толстый живот. — Ларри сказал, вы — мои фанаты.

— Да, мы с нетерпением ждали встречи с вами, мистер Блейн, — сказал Морган Хэнкок.

Джессика пристально посмотрела на него. Такой с виду застенчивый ученый червь, а как стильно задал тон разговора! Его, видно, совсем не смутил этот слоноподобный тяжеловес с заплывшими глазками. Он ничем не выдал огорчения. Ну конечно, подумала Джессика, ведь Морган Хэнкок действительно ждал этой встречи. И пожалуй, он единственный из четырех гостей искренне выразил свои чувства.

— Вообще-то меня зовут Анджело, так? Анджело Браун. Этот парень, — он протянул руку через стол и положил пухлую ладонь на плечо Ларимера, — Ларри придумал мне имя Блейн, потому что мне не нравится, как звучит Анджело Браун, никогда не нравилось. Дурацкое имя. Я же не голливудская звезда, правда? Вот я и поменял имя, когда написал книжку. У писателя есть такое преимущество, пока его никто не знает.

Они сидели за столом в кабинке, тесно прижимаясь друг к другу: Джессика, Морган Блейн и Лаример Ричардс с одной стороны, Джорджи и Анджело Браун — с другой. Из-за непомерной толщины Анджело третьего втиснуть на ту же скамью не представлялось возможным, поэтому Морган Хэнкок принес себе стул и сел с краешку.

— Вы? — Морган Блейн повернулся к Ларимеру. — Вы дали ему мое имя?

— У меня в колледже было два друга. Одного звали Джордж Морган, другого Джордж Блейн. Когда я ломал голову над псевдонимом, я сложил их имена вместе, и получилось красиво. Извините, — он пожал губы, — тогда я не знал ни одного Моргана Блейна, который бы против этого возражал.

Джорджи не произнесла ни слова, после того как представилась писателю. Джессика поняла, что она не в настроении: ссутулилась, руки опустила. Она не сердилась, она расстроилась. Джессика видела ее такой всего один раз: когда та провалила экзамен по физике. Провалила только потому, что накануне полмесяца болела бронхитом и не могла как следует подготовиться, но новость восприняла так, словно ей объявили смертный приговор. Точно так же она выглядела и сейчас — как будто шла к электрическому стулу.

Почему я так себя не чувствую? — спрашивала себя Джессика. Я же точно так же, как и она, полагала, что этот Морган Блейн красивый и обаятельный, я тоже мечтала в него влюбиться — по крайней мере вначале. Так почему же я сижу здесь и едва удерживаюсь от смеха? И перед ее мысленным взором нарисовалась следующая сцена. На этот раз вместо Моргана Хэнкока в самолетном кресле с рыжей вампиршей она увидела свою маму, а она, Джессика, представляла Джоанне Анджело Брауна: «Знакомься, мама, это мой муж. Я нашла его в Нью-Йорке. Правда, он хороший? Не могла бы ты дать объявление в «Таймс»?» Чтобы снова не расхохотаться, она прикрыла рот ладошкой. Я не над Анджело смеюсь, подумала она. Он может не беспокоиться. Я смеюсь не над ним, а над мамой, над Джорджи, над собой, наконец.

— Итак, Лаример, — Морган Блейн провел рукой по своим коротко стриженным русым волосам, — может, как-нибудь договоримся? Придумаем Моргану Блейну второе имя?

— Нет, так нельзя. Может, вам проще вычеркнуться из телефонной книги?

— Вы меня, братцы, удивили. — Анджело припечатал стол пухлой ладонью. — С именами. Надо же — еще один Морган и еще один Морган Блейн. Скажи кому — не поверят. Кто-нибудь хочет выпить? Поесть? Я умираю от голода.

— Мы не есть сюда пришли, только посидим здесь еще пару минут, — сказал Лаример.

— Да ну тебя! — буркнул Анджело. — Еще как поедите! В кои-то веки ко мне приходят поклонники, я хочу поговорить со своими поклонниками, поесть с ними. Ясно?

— Ясно, — быстро ответил Лаример. — Хорошо. Тогда мы остаемся на ланч. Закажешь сам, Анджело? Ты знаешь, что здесь лучше всего готовят. Мы тебе доверяем.

— Ага. Шесть дежурных! — крикнул он официанту. — И две бутылки дежурного. Да, и еще «Перрье» со льдом. — Он повернулся к Ларимеру. — Я знаю, это напиток яппи, но мне все равно нравится. К тому же у них тут классный лед. Итак, ребята, в чем вопрос? Вы пришли поговорить о моем творчестве? Хотите автограф? Или что?

Джорджи подняла глаза к потолку в надежде, что сейчас прилетит вертолет и избавит ее от этого кошмара. Морган Блейн откашлялся, но ничего не сказал. Анджело Браун оглядывал всех по очереди, ожидая внятного ответа.

— Мне бы лично хотелось узнать, как все это началось, — сказал Морган Хэнкок. — Как вы познакомились с Ларимером, например. Хотелось бы знать. Откуда вообще взялась идея «Вуду-дев»?

— Ну, значит, так. Ларри голосовал на дороге — это было летом, лет этак десять назад. Я подбросил его из Джорджии аж до Манхэттена, потому что мне все равно туда было надо. Разговорились — а что еще делать, иначе чертовски скучно ехать, да? Ну и потом стали держать связь — то пообедаем вместе, то позавтракаем, в общем, контакт был. И однажды он говорит: «Анджело, да у тебя в голове целая книга!» А я думаю: «Черт, догадливый, Холмс!» Я типа знаю, что писать, я еще мальчонкой знал, что умею писать, и не так, как другие прочие. Из меня оно само прет — не знаю, как и откуда берется, но я и не спрашиваю. Зачем? Зачем спрашивать, когда надо делать. И я сделал, правда с помощью моих друзей. — Он улыбнулся Ларимеру.

У Анджело на лбу была большая вмятина. Джессика украдкой ее рассматривала, потом устыдилась и отвернулась. Это врожденное? Или кто-то стукнул его по голове?

— Чем вы занимались до того? — спросил Морган Блейн.

— Упаковкой.

— Упаковкой чего?

— Просто упаковкой, ясно?

— Ясно. — Морган Блейн кивнул. — Понятно.

— У вас такие поэтичные описания, — включилась в разговор Джессика. Она с удивлением обнаружила, что ей действительно интересно, как такой человек мог написать книгу. — Вы для этого читаете стихи или само приходит?

— Конечно, я читаю стихи. Мое любимое стихотворение? Тогда прошу тишины, договорились? — Все сидящие за столом кивнули. — Роберт Фрост. «Остановившись у лесной опушки». Глубокие стихи. Парень едет по лесу на лошади и на минутку останавливается, но ему надо двигаться дальше, понимаете? Снег валит, он хочет только одного — отдохнуть, нам всем порой хочется передохнуть, но мы не можем расслабиться, правда? Надо продираться сквозь этот чертов снег, вперед и вперед и вперед. — Анджело стукнул себя по лбу кулаком — прямо по вмятине. Джессика закрыла глаза. — Где наше вино?.. Но что мне больше всего нравится? Там дальше лошадь думает. У него звери становятся как люди. И это правильно. Что еще вы хотели спросить? Нет, мне это нравится. Поклонники. Я получаю письма, но живые поклонники… Из другой страны — это что-то!

Откуда ни возьмись появились три официантки и быстро выставили на стол шесть тарелок устриц со спагетти под белым соусом, две бутылки красного вина, бутылку «Перрье» плюс ведерко со льдом. Анджело невольно внушает уважение, люди к нему тянутся, подумала Джессика, вспомнив, что то же самое она однажды сказала о другом человеке. Та встреча, да и все, что связано с «Проектом икс», отодвинулось сейчас куда-то далеко в прошлое, стало седым преданием. Но все эти события неумолимо вели ее к этому моменту, к этому ресторану, к этому столику, где сидит теперь этот человек-гора и затыкает за воротник бурой нейлоновой рубашки белую хлопчатобумажную салфетку.

— Вам понравятся устрицы, — сказал Анджело, берясь за вилку. — Створки твердые, зато брюшки мягкие. Как у меня. — Он глянул сверху вниз на свой круглый живот и похлопал по нему ладонью. — Но мой живот никто не станет есть, даже с маслом. И даже с соусом. Если не считать профессиональных каннибалов.

Джессика встретилась глазами с Морганом Хэнкоком. Когда через несколько секунд он отвернулся, она почувствовала себя такой несчастной, словно он покинул ее в танцзале прямо посреди медленного танца. Когда она увидела его в кабинете Ларимера, в ней затеплилась слабая надежда, вскоре сменившаяся отчаянием, когда она уяснила, зачем он приехал. Он приехал к издателю не ради нее, он приехал, чтобы найти Моргана Блейна. Он даже заявил во всеуслышание, что не любит ее. Глупо было надеяться. Она же, в конце концов, ясно дала понять, что он не тот, о ком она всю жизнь мечтала. Но в ту минуту, когда она его увидела, чувство безмятежности и тепла, которое она ощутила в его квартире, снова окутало ее. Это чувство защищенности, как стало теперь ясно, придало ей сил. Поэтому она с такой ловкостью прорвалась сквозь два секретарских кордона и добралась до кабинета Ларимера. Когда же она снова увидела его, чувство это захлестнуло ее с головой. Ей хотелось только одного — выкрасть его и снова засесть с ним в квартире, держать в плену всю оставшуюся жизнь.

Но раз это было невозможно, единственное, что оставалось, — тянуть время. Пока они сидят в ресторане и она находится рядом с ним, у нее есть шанс. После ланча она найдет способ поговорить с ним наедине. Она извинится и падет к его ногам. «Мне все равно, чем ты занимаешься, на кого похож и сколько зарабатываешь или не зарабатываешь, я люблю тебя безумно», — скажет она ему. Ну нет, может, не такими точно словами. Но что «люблю безумно» — это обязательно. Джессика посмотрела на Джорджи, сжавшуюся в углу. Какой же маленькой и жалкой она казалась рядом с Анджело Брауном. Сейчас речь идет не о нас с тобой, подумала Джессика. И дело не в наших отношениях и не в моей ревности к твоим успехам. И даже не в том, что я не оправдываю ожиданий матери. Удастся мне или нет убедить Моргана дать мне попытать счастья второй раз, он каким-то волшебным образом уже дал мне что-то. Это ведь страна независимости, и в конце концов я постараюсь ее обрести.

— А любовные сцены как написаны! — сказала она, не сводя глаз с Моргана Хэнкока. — Очень проникновенно.

— Хотите знать, в чем секрет? — усмехнулся Анджело. — Я пишу это так же, как делаю, и каждый раз, когда делаю, я делаю это так, как будто это в последний раз. Потому что парень вроде меня — я не могу похвастать, что меня засыпали предложениями и что, мол, отбою нет. Девчонки не кидаются пачками мне в постель. Когда у меня получается побыть с девчонкой и дойти до того момента, я говорю себе: «Эй, парень, а вдруг это последний раз?» Так что я собираюсь с силами и думаю только об этом и ни о чем больше, понимаете? Ну, что вам еще сказать? Вроде помогает.

Никто не нашелся, что на это ответить, каждый смотрел в свою тарелку.

— Так что не стесняйтесь, раз вы прилетели аж из самой Англии, давайте задавайте вопросы.

— Да, Джорджина. — Морган Блейн наклонился к ней и тихо произнес: — Ну же, задавайте свой вопрос. Ему не терпится поговорить о своем творчестве. Вы ведь за этим приехали, а?

— Как вы… — Джорджи смотрела в тарелку и накручивала спагетти на вилку. Они соскальзывали. — Как вы придумали место действия? Сельву.

— Я там много лет прожил. — Анджело поднял бутылку и налил всем вина. — Прекрасное место. Прекрасные люди. А Рик? Он списан с парня, которого я хорошо знал. Вы не поверите, какой у него магнетизм. Но записать все это на бумаге — вот, доложу вам, задача. А сцена насилия, где машут мачете? Это чистый вымысел. Я сидел в пробке в туннеле, а передо мной в машине подростки врубили свою музыку на всю катушку, от стен отскакивает, ну я и подумал: жаль, что у меня нет мачете. Ружье для этих гадов не годится, слишком жирно им будет. Так бы взял да искромсал их на мелкие кусочки. Вам знакомо такое чувство?

— Угу, — кивнул Морган Блейн. — Мне — знакомо.

— Отлично. А писатели, они же, как принято считать, пишут о том, что хорошо знают. Я, например, все знаю о ведьмах. Я был даже женат на двух таких. А у моей двоюродной сестры — у той была кукла вуду, она втыкала в нее булавки, представляя, что это ее давний дружок, который изменял ей по сто раз на дню. Так я набрел на вуду. Ведьмы и вуду. Ведьмы притворяются нежными девами, вот я и соединил: девы-ведьмы, куклы вуду. А потом скрестил: вышло «Девы-вуду». Символично получилось, с названием-то, знаете? Женщины вообще колдуньи. Мужчины из кожи вон лезут, пытаются разгадать секреты их магии, но нам этого никогда не понять, потому что с чего бы нормальному человеку сидеть и втыкать булавки в куклу, думая, что это изменщик, которого сто лет как в помине нет? А как вы думаете, почему там все происходит в течение одного месяца — апреля? Я подумал, что когда действие происходит в течение одного дня — такое уже было. У Джойса, да? Он первый до этого додумался. Так что у меня все это случилось апреле, это такой крутой месяц — так сказано в одном стихотворении.

— В стихотворении? — оживилась Джессика. — В каком стихотворении?

— У одного парня, Т. С. Элиот его звали. Там, где он говорит, что апрель — самый крутой месяц.

— А, вот оно что! — Лаример Ричардс улыбнулся. — «Апрель — жестокий месяц». Ты мне об этом не рассказывал, Анджело.

— Ну да, я думал, ты и так поймешь. Все-таки среди книжек живешь, должен знать. Вам что, здешняя еда не нравится? Хотите, закажу вам что-нибудь еще?

— Нет-нет, — сказал Морган Хэнкок. — Нам очень интересно все, что вы рассказываете. Просто заслушались. Еда просто великолепная.

— Да уж. — Анджело отправил в рот целую копну спагетти, пожевал, проглотил, одним глотком выпил сразу полстакана вина. — Вот в чем вопрос. Когда заходит речь о мужчине-женщине. Что женщинам надо? Чтобы их слушались, чтобы их любили, чтобы дарили подарки, чтобы защищали. И знаете, все это они с легкостью получили бы, если бы знали, какую власть имеют над нами, дурачками. Но поскольку они не знают, они уступают нам власть, вроде как отказываются в нашу пользу. Что, в общем-то, очень глупо с их стороны. Ева — та не уступила. Она знает свое дело — колдовское. Вот почему она находит Рика и потом, через несколько сюжетных извивов, потому что без них нельзя никак, Рик доказывает ей, что может дать ей все это. Они встречаются на поляне? И это тоже символично. Там ведь только лес, лес, лес, помните? Поняли, что это значит? Этот лес, отделяющий мужчину от женщины, эти ветви непонимания, которые вам приходится ломать, сквозь них приходится прорубаться, но потом, если вы с этим справились, вы выходите на поляну.

— Подождите… — Джорджи, как показалось Джессике, судорожно схватила Анджело за руку. — То есть вы хотите сказать, что мы выйдем на поляну, если мы — женщины — осознаем силу своей магии?

— Правильно, детка.

— А что это за магия?

— Ее описать невозможно. Можно только почувствовать.

— О! — Джорджи нагнулась над тарелкой, взяла вилку и попыталась еще раз намотать на нее спагетти. И снова они шлепнулись на тарелку. — Думаю, я поняла.

— А что же надо мужчинам? — спросил Морган Блейн.

— Женщин! — крикнул Анджело. — Девчонок! Мужчины получают женщин, и магия переходит на них. О чем моя следующая книга «Гроза на рассвете»? Она будет о несчастных мужиках, которые бьются как рыбы об лед, не понимая, что весь смысл этого их битья головой об лед в том, чтобы получить девчонку. Мой герой не понимает ни хрена, пока однажды на поле для гольфа, а он учится играть в гольф, его не шарахнуло молнией. Она-то и вправляет ему мозги.

— Н-да, а как же насчет однополой любви? Куда голубым-то податься? — спросил Морган Хэнкок.

— Сдаюсь! — засмеялся Анджело. — Про это пусть кто-нибудь другой пишет! Тут я пас. Как я уже говорил, писать можно лишь о том, что сам хорошо знаешь.

— Но вы только что сказали, что были два раза женаты. — Морган Блейн допил вино и вытер губы салфеткой. — Что же случилось? Магия иссякла?

— Не то чтобы иссякла — ее просто разорвали на клочки. Этих девчонок было слишком много для меня и для моего банковского счета. Ну что еще сказать? — Анджело улыбнулся.

— Ничего, пожалуй. — Морган Блейн улыбнулся в ответ.

— Итак. — Писатель поднял вверх руку. — Поговорили, и хватит. Никто не ест. Пора закрыть рот и поесть как следует.

Все сразу же послушно принялись за еду, уплетая спагетти с такой скоростью, словно их обещали наказать за то, что оставят на тарелке хоть кусочек макаронины, подъедая все до последней крошки, боясь проронить слово, пока не закончат работу. Джессика только диву давалась, как это ей удалось запихать в себя такое количество пищи. Она удивилась еще больше, обнаружив, что не напрягаясь выпила два стакана вина — обычно за ланчем она не пила спиртного.

— Молодцы! Хорошо посидели. Вам нужно поправляться, малышка, — обратился Анджело к Джессике. — А вам, — он посмотрел на Джорджи, — вам надо бы встряхнуться.

Джорджи уставилась в свою тарелку, как ребенок, которому сделали выговор за неумение вести себя за столом.

— Я не понимаю, почему вы написали, что преподаете в Колумбии… — Лицо Моргана Хэнкока изобразило сначала искреннее удивление, а потом, когда он понял, что допустил бестактность, — испуг. — Ой. — Он посмотрел на Ларимера. — Ой. Это как-то связано с предыдущей работой Анджело — с упаковкой?

— Скажем так: Анджело нужно было не только другое имя, но и другая профессия. Он предпочел работу в Колумбийском университете. Я предупреждал его, что это не очень красиво и что у нас могут быть неприятности, но он настоял на своем. Как ни странно, никто из Колумбии пока с нами не связывался по этому поводу. Но если бы и обратились, я думаю, Анджело бы их быстро вразумил. Кроме того, теперь они действительно могут попросить его провести литературный семинар, он к этому готов. — Посмеиваясь, Лаример дружески похлопал Анджело по спине. — Нам пора идти. Я попрошу счет. — Он дал знак официанту. — Издательство оплатит счет. Как движется «Гроза на рассвете», Анджело? Не хочешь показать мне вторую часть?

— Пока нет. Скоро. Обещаю, босс.

— Ловлю на слове.

Лаример оплатил счет и встал.

— Послушайте, я на самом деле жутко опаздываю на одну встречу, так что если кто хочет ехать со мной, собирайтесь.

Гости стали прощаться с Анджело, благодарить его.

— Это вам спасибо, — улыбался Анджело. — Ларри, тебе следует делать это почаще — привозить сюда поклонников. И тогда тут будет этот, как его? Забыл слово. Салун. Да, литературный салун. — Он попытался встать из-за стола, но не смог и уселся поудобней. — Пора заказывать десерт. Набью живот побольше — профессиональные каннибалы это оценят. Верно говорю, поклонники?

— Верно, — сказали все хором.

Чтобы выбраться из закутка, Джорджи пришлось лезть под стол и выныривать с другой стороны. После того как она совершила этот маневр, Анджело поманил ее к себе и что-то шепнул на ухо, отчего она зарделась как маков цвет.

Когда все уселись в машине на прежние места, Джессика спросила Джорджину, что нашептал ей Анджело.

— Ничего, — ответила та. — Ничего особенного.

На обратном пути разговор вели трое: Морган Блейн, Морган Хэнкок и Лаример. Оба Моргана засыпали Ларимера вопросами об Анджело, а Лаример отвечал. Джессика развалилась на сиденье и слушала вполуха. Вторая половина ее сознания перебирала воспоминания о встрече в ресторане — вспомнилось не только новое ощущение обретенной свободы, но также и странная симпатия, которую вызывал в ней Анджело Браун. Он коверкал слова, так, например, вместо «салон» сказал «салун», неверно процитировал Элиота и, скорее всего, не учился в университете, но он написал книгу — бестселлер. Академические знания, высокий интеллект — все это совсем не обязательно для того, чтобы добиться успеха.

Если он чего-то добился в жизни, я тоже смогу, подумала она. Но мне бы хотелось добиться этого рядом с Морганом Хэнкоком, потому что он поймет и поддержит меня. Он будет выслушивать меня, любить и обнимать, дарить подарки, защищать. Анджело был прав — именно этого жду я от мужчины. И для того чтобы это получить, мне нужно лишь одно: осознать свою магическую силу.

Откинувшись на спинку сиденья и откинув назад волосы, она улыбнулась Моргану Хэнкоку, а про себя думала: магия, магия, почувствуй мою магию. Никакой реакции. Морган Хэнкок внимательно слушал Ларимера Ричардса, который рассказывал о том, как они с Анджело добирались из Джорджии в Нью-Йорк. Джессика вздохнула, положила левую ногу на правую, постаралась придать своему взгляду побольше страстности и мечтательности и воззрилась на него в надежде, что он это заметит. Но он не сводил глаз с Моргана Блейна, который спрашивал про «Грозу на рассвете». И только Джессика приготовилась опять переменить позу — положить правую ногу на левое колено, — как почувствовала, что Джорджи тычет ее локтем в бок.

— Перестань лягаться, Джесс, — сказала она.

— Знаете, — говорил Морган Хэнкок Ларимеру, — я так рад, что поехал с вами. Давно не получал такого удовольствия.

Неужели? А в постели со мной, значит, нет? К горлу подкатил ком — наверное, тошнит от машины, решила Джессика.

— Да, это было классно! — кивнул Морган Блейн и передразнил: — Мы, мужики, просто тащимся. А как вы, девчонки? Получили удовольствие?

— Мне он понравился, — ответила Джорджи. — Он не самодовольный. Не поучает никого. Вы ошиблись, Морган. Это была хорошая идея — повидаться с ним.

— Но вы бы не… — Морган не закончил фразы.

— Я бы не поехала за ним в Коннектикут, если бы знала, на кого он похож? Нет, не поехала бы. Довольны? Вы это хотели спросить, да? Чтобы убедиться, что я глупая и ограниченная? Признаю. Я глупая и ограниченная. Тиранка. Я… я…

И вот слезы, настоящие слезы брызнули из глаз Джорджи. И как только Джессика их увидела, сразу стала думать, как бы их остановить.

— Ты не ограниченная, Джорджи! — Джессика почти кричала. — А вы… — Она посмотрела в упор на Моргана Блейна. Это из-за него Джорджи плачет. Она могла критиковать свою сводную сестру, да, могла называть ее тиранкой, но кто дал право этому мужчине, этому неизвестно кому, обижать Джорджи?! — Вы ничего не понимаете. Мы приехали за Морганом Блейном потому, что много месяцев потратили на не пойми кого, мы затеяли собственный проект, для себя, мы хотели подыскать себе пару, искали в наших анкетах кого-то приличного и незанятого. А натыкались все время на этих… безнадежных, ужасных мужчин. Каждый кандидат, с которым мы беседовали, оказывался еще хуже, чем предыдущий. И вот судьба забросила нас сюда. Бог знает почему, но он попал в наши анкеты, и, конечно, нам хотелось думать, что он красив. Что тут такого? Вам бы на нашем месте тоже захотелось! Только не говорите, что вам, мужчинам, наплевать на внешний вид.

— Так вы в агентстве отбирали кандидатов для себя? — У Моргана Блейна отвисла челюсть, он сидел открыв рот.

— Так это и был «Проект икс»? — Если глаза Моргана Хэнкока и не вылезли из орбит, то были очень к этому близки. — Вы использовали систему анкет для того, чтобы найти мужчину? И отсматривали кандидатов?

— Ну и ну! — Морган Блейн потряс головой. — Бедные парни!

— Боже мой! — Морган Хэнкок стиснул руками лоб.

— Вы сами не думали написать книгу? В соавторстве? — спросил Лаример Ричардс.

Машина остановилась на светофоре. Джорджи дотянулась до двери, потянула за ручку и выскочила из машины. Джессика помедлила одну секунду, прикидывая, что лучше: остаться и попытаться вразумить Моргана Хэнкока или последовать примеру Джорджи.

Догнать Джорджи оказалось проще простого — по крайней мере на этот раз.

Загрузка...